Утром баба Варя выпроводила старшеньких внучков в школу: бегите, не опаздывайте; смотрите там, не балуйте! А младшенькая спит ещё. Дрова кончились, печь топить нечем. А дитё оставить не с кем. Бедовая! То под печь свалится, то чугунок обернёт и раскричится или на улицу босая выскочит. Соседи отказываются присмотреть за ней – кричит, привыкла бабку всё время видеть. А летом шагнула с лодки в щель между бортом лодки и паромом, – не успела бабка оглянуться. И сердце у бабки следом. Хорошо, Иваныч успел отодвинуть лодку. Голова вынырнула, за волосы ухватили, вытащили. Покрестилась раньше времени. Думала, после крестин утихнет, поспокойнеет. Да где там… Сиротинушка моя.
Дочка пошла в лес да сгинула. Кто стрельнул – полицаи, немцы – поди-разбери. А дитёв троих на бабку оставила, как хочешь, так и живи. Картохи – одни очистки остались, дров нема.
- Олечка, вставай, детка, в лес пойдём. Гляди-ка, какие нам дед Гриня лапоточки сплёл! На ножки наденем, куколка ты моя.
Не растёт дитё, три года уже, а как годовалая, голодуем. Ох, грехи наши тяжкие.
-- На саночках поедем, приговаривает баба Варя, обёртывая ноги внучки в онучи, обувая лапотки, кутая в платки и фуфайку. Прикрыла двери, сунув в щеколду щепочку – никого нет дома. И повезла за собой липовые салазки – тоже дед Гриня сладил, вот матер был…
Снег скрипит под ногами, не зарится ещё, февраль, пока рассветёт. Да недалеко лес. Топор за поясом. Скрип да скрип снег.
Вот и опушка, приехали.
- Сиди, никуда не уходи! – велит внучке, а та дремлет, не проснулась ещё с ночи. И пошла собирать хворост, рубить низкие ветки деревьев. Тюк да тюк. По силу разве бабке дерево срубить. Целую охапку хвороста тащит. Сейчас увяжем да до двору поедем.
Милые мои родственники, волки, целая стая! Баба Варя кинулась к санкам, села, прикрыв внучку юбкой, сжалась в комок, зажмурилась и зашептала: «Богородице Дево, радуйся! Благодатная Мария, Господь с тобою. Благословенна ты в женах»… - и всё исчезло, как в яму, провалилась в беспамятство.
Волчица подошла, понюхала и ушла, увела стаю.
Бог весть, сколько времени прошло, внучка захныкала, развиднелось уже.
- Господи, слава тебе! Живы! Оборонил, спас. Не плачь, милая, домой поедем..
Поставила внучку на ножки, грузила хворост, прихватывая верёвкой ветки, внучку в середину сажала. Руки колом стали. Топор не забыть. Полнеба заалело уже. Перекрестилась. Мокрая юбка задубела на морозе, скребла по снегу. Дай, Господи, до дому дойти, печь истопить, воды принести, детей накормить. Хоть чем-нибудь! Сиротинушки мы.