Машина окончательно встала, жалобно всхлипнув напоследок, по брюхо завязнув в жидкой грязи.
- Бобик сдох, - с чувством произнес Серёга и тоже горько вздохнул, - отчего люди не летают… Отчего люди не летают как птицы? - откуда-то из школьной программы всплыла грозовая классика. - Вот так взмахнул бы, чёрт возьми, крыльями и похре… ну полетел в смысле. - быстро поправился Сергей, как будто его кто-то мог услышать в этой глухомани. - Полная зопа!
Сергей был симпатичным парнем, простым и весёлым, но девчата как-то сторонились его, не спеша завязывать с ним отношения. Дело в том, что он слегка картавил и звук «ж» предательски переворачивался на его языке и превращался в «з». Конечно, он научился избегать слов с этим зловредным звуком, но всё равно стеснялся своего дефекта. Когда он был совсем маленьким пацанёнком, взрослые улыбались его словечкам «пакази», «расскази», но потом родители развелись, каждый завёл новую семью, а Серёга остался с бабкой, которая была старая и почти совсем глухая и ей что «жизнь», что «зизнь» было всё равно.
- Что за чертевня! Ну, что теперь делать?!- спрашивал Серёга
пустоту, но вопрос так и повис в воздухе.
Вокруг не было ни души. Лес злобно смотрел со всех сторон, качая ветвями, и сквозь шум листвы Сергей отчётливо слышал.
- Уставш-ш-ш-ш-ший, заблудш-ш-ш-ш-ший путник, иди с-с-сюда, с-с-с-щ-щюда-а-а-а-а.
У Серёги по спине побежали мурашки.
- Надо выбираться и искать подмогу. Да и зелезного коня надо вытягивать, пристрелить-то мне его не чем.
И он побрёл не разбирая дороги, вытягивая поочередно ноги из липкой грязи, он шёл и размышлял.
- Кроссовки бы не посеять, а то они старые, хорошего урозая не соберёшь. - он подбадривал самого себя, и старался бодренько тащиться по киселю.
- Молочные реки, кисель - берега,
Мне всё, нипочём: ни метель, ни пурга.
Пройду словно трактор, как танк проползу,
Кроссовку свою непременно найду! - Серёга заржал.
- Во, блин, стихи! Никогда не писал, а тут поэма! Только кроссовка то на фига прицепилась? Весь стих испортила, щас я её выкину. - и он внезапно замолчал. - Вот те и хрюнди-мунди! - изумился Сергей, и глядя себе под ноги, он присвистнул. - А кроссовка-то где? Ковырять тебя тонкой палочкой! Где, блин, обувка? - Серёга растерянно смотрел на грязнющий носок и ни как не мог понять, куда она действительно подевалась.
- Вот чёрт!- от нахлынувшей досады Серёга резко взмахнул рукой, чтобы легче было выругаться, но не удержал равновесия и шлёпнулся в грязь. Мат размером с хороший небоскрёб, огласил лес. Что-что, а ругаться Сергей умел мастерски. Сидя на обочине, раскисшей в лоскуты дороги, он проклинал лес и колдобины, дождь и слякоть, метель и пургу, мороз и солнце и все природные катаклизмы на всякий случай. Серёга поливал матерщиной их так щедро, что надо было начинать мелиоративные работы, дабы не снесло паводком всю округу.
- Какого чёрта!!! Какого лешего меня понесло в эту глухомань!!! Ведь ездил по нормальной дороге! Нет! Блин, попёрся тут!! Бензин позалел! Дурень ты, Серёга, кретинский! - ругал он сам себя, но всё дружелюбнее, видимо основной пар уже вышел. - У тебя вертолёт МИ-8 или ракета? Вот бар-р-р-ан! И что теперь делать? Была бы ступа, казись на ней и полетел! Тьфу! Япона Матрёна! Дев-в-ать тебя некуда!
Странный звук, внезапно появившийся в воздухе, привлёк его внимание. Что-то шуршало и гудело одновременно. Серёга стал с опаской озираться вокруг себя. Звук усиливался, перемежаясь с лёгким тарахтением и приближался, нависая сверху. Он запрокинул голову и обомлел. Прямо над ним зависла ступа из которой торчала метла. Сбоку на ступе жёлто-зелёным светом мигал небольшой фонарик, освещая бортовой номер на котором значилось: «Шатл 777- Боинг-универсал-SG-NEXT»
- Посадку давай! Чего лупёшки вытаращил, лихоманец?- из ступы свесилась страшная рожа и не понятно как, удлинив шею, приблизилась к лицу Серёги. Втянув единственной ноздрёй воздух,
эта кикиморская морда, проплыла мимо плеча, заглянула ему за спину и проскрипела:
- Это ты, милок, вовремя к нам припылил, точнёхонько к обеду! - ещё раз нюхнув его, и как показалось перепуганному парню, с удовольствием причмокнув, рожа уехала обратно, и ступа спустилась ниже, зависнув у самой земли.
Боковая дверца бесшумно открылась и прямо под ноги Серёги, выехал аккуратненький трапик, застеленный красной ковровой дорожкой.
- Залазь, говорю, касати-и-и-и-ик! Ты чё совсем безнадёжно глухой? Э-э-эй, мил человек, глухой говорю чё ли? А чё очки не носишь? Залазь, я те говорю, в аппарат! В пятый раз приглашаю! рожа снова приблизилась к Серёгиному лицу, он вздрогнул и как заворожённый, полез в ступу.
- Ноги, ноги-то оботри, ирод! Куды ты прёсся! - орала голова. - Не видишь, вона салфетки влажные в органайзере. Лезеть он, - она обиженно засопела, - весь интерьер истопчешь.
Сергей скинул в грязь уцелевшую кроссовку, туда же полетели и оба носка. Сопя и чертыхаясь, он очень аккуратно загрузился в ступу. Внутри агрегат оказался больше, чем снаружи. Он сидел на дне, прижав колени к груди, а кикимора готовилась к отлёту. Выжав дважды сцепление, она оттолкнулась метлой, и ступа плавно стала подниматься вверх.
- Это ведь надо! Как на старом грузовике, - машинально подумал Серёга. Кикимора ловко правила метёлкой и везла его туда, куда и глаза глядеть не хотели.
- Схарчить небось хочет, страхолюдина! - обречённо подумал парень и шмыгнул носом. - Ну и пусть, авось подавится. А тебе, дураку, так и надо!
- Не-е-е-е! - недовольно проблеяла кикиморка, - Ты худой, жилистый, с тебя ни вкусу, ни навару. Одна изжога. Студеня из тебя хорошего не сварить, да и не засушить. Тоже фигня! Снеток костлявый! Обплюёшься потом. Тебя чтоб съесть ещё год откармливать надо. Я из тебя зубочисток понаделаю. - улыбнулось однозубой улыбкой чудище. - Вот давеча жирдяй один попался! М-м-м-м-м, - мечтательно произнесла кикимора, - так пальчики оближешь.
- Пальчики? - удивился Серёга? - Так у тебя ни рук, ни ног, одна голова и то весьма условная. Какие пальчики?
- Сиди! Натуралист! Умный больно! Какая тебе разница, чем и как я тебя скушаю? Хзе-хзе-хзе!!! - и оглянувшись на парня, кикимора заржала странным квакающе-стрекочущим гулким смехом.
Мурашки забегали по Серёгиной спине, холодный пот струился ручьем, но он собрался и сказал.
- Ты это, того, слышь, девонька, нам бы присесть где. Укачало меня, тошнит, боюсь интерьер я тебе всё-таки попорчу.
- Потерпи милок, тут видишь ли остановка запрещена. А то права отберут на полтора столетия. Тут почитай за каждым кустом шишишники притаились. Да и прилетели уже, не тушуйся, паренёк. и ступа, заложив вираж, пошла на посадку. - Ты лучше пристегнись, не ровён час скатапультируешься.
Хряк! Бряк! Хрюнь! Пень! Др-р-р-рызь ! Был-л-ля-я-ямс-с-с-с! И ступа стала на твёрдую почву.
- Эх, - вздохнула кикимора, - две посадки подряд она уже не сдюжила. Надо профилактику сделать, ходовую перебрать и троса поменять. Без тормозов никак, понимаешь, нельзя. Скоро техосмотр. - бубня и ворча себе под нос, лесное чудо возилось в ступе. - А ты чего барином расселся? Выгребайся, приехали! Обедать будем! - и она снова жутко загоготала.
Серёга огляделся. Перед ним стояла самая что ни наесть избушка на курьих ножках, на которой зелёными неоновыми буквами ярко горело: «HOTEL». Двойные двери со скрипом разъехались в стороны, и на пороге появилась ещё одна кикимора, но гораздо хуже первой.
- Ой, чую-чую, издаля чую не с пустыми руками возвернулося дитятко моё. С уловом, да с каким богатым! - но увидев улов опечалилась и, задумавшись, принялась ковырять одним пальцем в носу, а другим в ухе. - Идика-сь сюда, милок, мы тебя взвесим и обмерим. Щас в раз определим, на что ты годишься. Может диет питание для худеющих или на компот пойдёшь. Уж больно ты сухофрукт напоминаешь, все зубоньки об тебя переломаешь - и бабка оскалила два торчавших во рту клыка. - Ты компот-то любишь? - зачем-то спросила кикимора.
Серёга одобрительно кивнул и медленно побрёл, как коза на верёвке, к избушке. Ватные ноги сами передвигались в нужном направлении. Двери снова, скрипя, разъехались, и он ступил внутрь. Там на самом видном месте, как оно и положено, сидела сова, хлопая огромными глазищами, а под ногами крутился чёрный кот. Кикиморка суетилась рядом.
- Э-э-э-э, милок, - разочарованно, стуча костяшками деревянных счёт, проговорила она, - да ты только на растопку и годишься. Ну, чисто вязанка хворосту, чесслово. - и бабка подтолкнула его к печке. - Полезай наверх, подсушись, а то от тебя ни жару, ни навару, один тока дым едкий будет и копоть. А у нас посуда тефлоновая. Вот так вот! Сохни давай, сердешный.
Лёжа на печке, Серёга не знал, что и подумать.
- Вот угораздило! Надо хоть оглядеться малёк. И он стал через щёлку между занавесками осматривать внутреннее убранство избы.
В уголочке скромненько притулилась, слегка затянутая кружевной паутинкой, микроволновка, из под стола торчал шнур от утюга. Сергей ухмыльнулся.
- Неужели эти бабки свои лохмотки ещё и гладят. Что-то не верится. Людоедки! - печальные мысли роились в голове и он горестно вздохнул.
- Ну почему это всегда со мной приключается?! Ну отчего мне так везёт-то! Прям деваться от этого везенья некуда! Хоть вешайся! - и он вспомнил, что разбил чужую машину и свой «Жигуль». Он был не виноват, но виновник оказался крутым парнем и выставил ему счёт, дав неделю на раздумье. Три дня Серёга метался по городу, пытаясь найти правду и управу на нарушителя. Потом ещё три дня объезжал всех знакомых и незнакомых в поисках денег. Все понимающе кивали головами, но помочь не хотел никто. Осталась одна надежда, в деревне, куда он сейчас направлялся, жил его старый друг. Может хоть он что посоветует. Хотя Серёга понимал, что и у него денег нет. Но больше деваться ему было некуда.
От грустных мыслей его внезапно отвлекло какое-то движение в противоположном углу печки. Там сидел и пристально глядел на него огромаднейший, размером с хорошую подушку, синий в жёлтую крапинку, волосатый паучина и смотрел на Серёгу одним приоткрытым глазом. Парня передёрнуло от омерзения. До того паучина был противный. Заметив шевеление, паук дёрнулся и стал приближаться к Серёге, явно считая его своей добычей. У парня захолодело внутри, но он не мог даже шелохнуться, чтобы отмахнуться от нападавшего. А паучина приближался, покачиваясь на четырех мохнатых лапах. Остальными он шарил в темноте. Вдруг он зацепил что-то висящее там же на верёвке и, громко засопев, оторвал какую-то снизку не то грибов, не то груш. Приблизившись вплотную к обомлевшему парню, паук протянул ему свою добычу, довольно хрюкая. Тот вжавшись в тёплую стенку печки и лязгая зубами, аккуратно взял снизку у паука.
- С-с-пы-па-а-асибочьки, - заикаясь, едва прошелестел он в ответ.
- Гхы-гхы-гхы! - задергался в ответ паучина и пробежался по телу Серёги свободными лапами.
Сердце тихонечко ёкнуло в груди и стало медленно, что бы не привлекать внимание этого сердцееда, сползать в область пяток. Единственное, чем в этот момент мог шевелить Серёга, были глаза. Он посмотрел на паука, а потом на снизку, которую всё ещё держал в руке, и его затошнило. На веревке висели весьма специфические груши и сильно воняли. Это были привязанные за хвост дохлые подвяленные мыши. Противный липкий комок встал поперёк горла, а паук, сидящий рядом, смачно жрал, сопя от удовольствия. Не помня себя от страха, Серёга протянул мышей обратно пауку и, беззвучно по-рыбьи открывая рот, силился сказать, что с детства является ярым вегетарианцем и мышей, а особенно на ночь, старается не употреблять. Но паук снова затрясся, икнул, видимо мышь пошла другими путями, заплутав в лабиринте паучиной утробы, и смачно рыгнув, выдохнул на Серёгу зловонный запах. Крякнув от удовольствия пришелец обхватил Серёгину голову и положил её себе на грудь, как на подушку, аккуратно прижав волосатыми лапищами, и тут же моментально затих. Было только слышно, как урчит и бурлит у него что-то внутри. Это было последнее, что помнил Серёга, потом он провалился в чёрную бездну.
Проснулся Сергей утром, уловив запах готовящейся яичницы и услышав её аппетитное шкварчание на сковородке. Он сладко потянулся, предвкушая завтрак, но ноги его во что-то упёрлись и Серёга мгновенно открыл глаза. В ногах его сидел чёрный кот и злобно шипел. Парень резко подскочил, поняв, что всё вчерашнее это не сон. Больно ударившись головой о низкий потолок над печкой, он вновь лёг на место, и удивлённо заметил, что лежит на синей подушке в жёлтый цветочек, а над головой его висят снизки сушёных груш. Весь вчерашний ужас мгновенно встал перед его глазами, и Серёга опрометью кинулся с печки, следом за ним спрыгнул и чёрный кот.
- Ой, никак касатик наш, встал? Ну, молодец, утро проспишь - день потеряешь. - двузубая улыбка кикиморки приятно искрилась и радовала глаз. - Спускайся, завтрак на столе.
- Из лягушек? - почему-то спросил Серёга.
- Из пауков! - хихикнула она и добавила, - Да ещё из глупых парней!
Подходя, Серёга удивленно заметил, что стол накрыт чистой выглаженной скатёркой, посередине дымиться яичница с салом и зелёным луком, щедро приправленная чёрным ароматным перцем. На серебряном подносе лежал свежий домашний хлеб с румяной хрустящей корочкой, нарезанный крупными ломтями, а рядом стоял стакан свежевыжатого апельсинового сока.
- Да куда ты голый-то? - остановила его бабка. - Вона! Оденься хоть.
На стуле рядом, аккуратно сложенная, как в детсаду, лежала его одежда, в которой он вчера залезал на печку. Она была постирана, выглажена и благоухала запахом иноземного кондиционера. Парень был так удивлён, что невольно пошарил глазами в поисках стиральной машины-автомата. Серёга оделся и когда обувался понял, что и кроссовки его тоже чудесным образом стояли рядом.
- Ни фига себе! - изумлённо произнес он. - Вот это сервис! Ну, вы бабки, даете!
Ощутив зверский голод, Серёга накинулся на еду, а кикиморки подсели к нему.
- Ты, мил человек, как в лес-то к нам попал, сердешный? И что у тебя за беда, от которой ты как заяц тикаешь, дороги не разбирая?
И сам не ведая почему, Сергей рассказал кикиморкам всё, что с ним приключилось за его не долгую жизнь.
- Вот такая, девоньки, зитуха у меня. Я дазе зениться не могу. Как сказу: « Я хочу на тебе зениться», девки сразу в хохот, а если зена ещё и Зеня или Занна попадется. Ва-аще кранты! Не зизнь у меня, бабочки, а полная зопа! Я дазе выругаться по-человечески не могу.
- Да-а-а-а, - старухи вздохнули, - житуха у тебя и правда не булка с маслом, и не борщ с пампушками, но ты не тушуйся, хлопчик, бывает такой день у человека, когда всё получается, даже самое невероятное. Надо только уметь этот день разглядеть и не пропустить своей удачи. Птица счастья одна на всех и не надо щипать из неё перья!
Машина стояла около избушки чистая и сверкающая. На правом крыле не было ни вмятины, ни даже царапинки. Серёга искренне удивился. Помахав на прощание Ёжкам рукой, он завёл мотор. Настроение было у него шикарное. Повернув голову, он напоследок ещё раз посмотрел на кикиморок, и хотел было что-то спросить, но бабки его опередили.
- Езжай, касатик, не тушуйся, всё у тебя будет о`кей. Только как до распутья доедешь, гляди не спеши поворачивать, подумай хорошенько, ты не просто дорогу, путь себе выбираешь.
Сергей махнул рукой и поехал. Его железный конь, который уже давно просился на живодёрню, ехал бодренько, как молодой мустанг, только что не брыкался колёсами и не пытался скинуть ездока.
- А бабки-то мои и мотор похоже за ночь перебрали. Ну, сервис! Вот тебе и «Hotel» на курьих ножках!
Доехав до развилки Серёга хотел было повернуть на право в город, но вспомнив кикиморок, остановился. «Не дорогу, путь себе выбираешь». - всколыхнулось в голове.
- Да-а-а. Путь… - задумчиво протянул Серёга. - Ещё бы знать каким путём по жизни пойти. А! Была не была, авось повезёт!
И Серега аккуратно плюнул себе на тыльную сторону левой руки и ребром правой рассёк плевок, надеясь, что таким чудным жребием определит куда ехать. Но брызги разлетелись в разные стороны. Вытерев руку о штаны, Серёга провел рукавом по лицу и зевнув стал тереть кулаками глаза.
- Везёт тому, кто сам везёт! - проворчал он и вдруг изумленно увидел слева от машины, стоящую на обочине девчушку с корзинкой. Не задумываясь, Сергей порулил к ней.
- Эй, девонька, ну и как улов? - заулыбался он, высунувшись из окошка. - Садись, подвезу.
- А у меня денег нет, - ответила она.
- А мне и не надо. Я девчат исключительно за пустые корзинки вожу. - продолжал шутить Серёга. - Садись давай, хоть дорогу покажешь, а то я заблукал.
- А чего блукать-то? Надо идти своим путём-дорогою, вот и не заблудишься. - ухмыльнулась девушка, сверкнув зелёными глазами и веснушки на её лице весело заплясали.
Они ехали и болтали, и так удивительно хорошо было Серёге рядом с этой конопатой девчонкой. Так бы ехал и ехал.
- А тебя как звать-величать-то, солнышко?
- Жоржеттой. - вздохнула она и погрустнела.
- Ка-ак?! - у Серёги челюсть упала на руль, и он резко затормозил. - Как тебя зовут? - вытаращил он глаза, и язык во рту предательски завязался в морской узел.
- Жоржетта. - опять со вздохом повторила девчушка. - Папка так назвал. Назвал, пожил с нами недолго и утёк в город. Я его и не помню совсем. А мама меня Нюсей зовёт.
- Слушай, Жорж-ж-жетта, а выходи за меня замуж-ж! - неожиданно для самого себя произнес Серёга. - Будем жить поживать и добра наживать. Ну, бабки! Ну, Ёжки! - помотал головой Сергей в восхищении.
Мотор ласково заурчал, и они тихонечко двинулись своим путём-дорогою.