Я смотрю на эту известную картину Архипова «Прачки». Вижу полуподвальное помещение , всё наполненное водяными испарениями и насыщенное запахами мокрого белья. Свет едва проникает сюда. Несколько тёток заняты свои делом. Они стирают белье. И заняты этим с утра до вечера в помещении тесного полуподвала. Одеты более чем просто. Нищета. А труд у этих женщин так не прост. Он изматывающе тяжёл. Он изматывает тело и отупляет сознание. Он выматывает душу.
Здесь мы вступаем благодаря художнику в мир особенный, необычный и проникаемся всей его аурой. Бесконечно далёкой от того , в котором мы живём сегодня.
Этот полуподвал с прачками находился в Москве. В месте более чем нам известном. В конце Арбата у Смоленской площади. Сегодня на этом месте находится высотное здание МИДа.
Художник вышел погулять и подышать свежим воздухом. Он шел по Арбату. Вышел на площадь у Садового кольца и неожиданно остановился у двери в подвальное помещение. Дверь была полуоткрыта. Из двери пахнуло на него тёплой сыростью. Ему стало любопытно, что же там за этой дверью. Он спустился по деревянной лестнице вниз и оказался в том самом помещении, которое вы видите на картине. Увидел он и прачек у своих корыт. Его никто не прогонял. Даже и голов никто не повернул к нему после его явление в этот жуткий мир, почти нереальный мир. Художник почувствовал себя лишним , чужим здесь. Он собрался уже выйти, но услышал , как одна из прачек запела.
Среди долины ровныя,
На гладкой высоте,
Цветет, растет высокий дуб
В могучей красоте.
Высокий дуб, развесистый,
Один у всех в глазах;
Один, один, бедняжечка,
Как рекрут на часах!
Взойдет ли красно солнышко –
Кого под тень принять?
Ударит ли погодушка –
Кто будет защищать?
Тоска. Сердечная тоска звучала в этом напеве. И она совершенно соответствовала месту и времени тому, что мы видим на картине. Известная песня. И древняя. Она впервые прозвучала в начале 19-го века. Тоска – это тоже неотъемлемая часть человеческой души во всём многообразии всего, что она таит в себе.
Вот и художник прикоснулся так нежданно-негаданно к безрадостному существованию этих прачек. Увиденное запало в душу. Он приходил потом в этот полуподвал ещё и ещё раз. А потом решил написать картину. Моделями для прачек он выбрал вот этих самых женщин на картине. Они не выдуманные. Настоящие. И у них есть имена.
Вот ближняя к окну – это девушка Поля , спиной к нам - Лизавета, она постарше. Справа Авдотья, слева самая старшая Ксения.
*****
Маленький мальчик любил рисовать. Очень любил. У него было от природы хорошо развитое художественное воображение. Ему так хотелось научиться отображать видимый мир. Сначала карандашом, а потом и красками. В юности его приняли работать в мастерскую иконописи. Это особый род живописи. Иконописец должен отражать мир горний, нереальный, невидимый. А для этого существовала особая техника письма и каноны. Освоив это, можно писать иконы.
Но только были иконописцы и богомазы. Для одних икона – вдохновенное воплощение их веры. Без веры нет иконы. Для других – богомазов – ремесло и не более того. Трафаретные изображения святых и угодников. Нет в их трудах ни вдохновения, ни веры. В той мастерской все были сплошь богомазы. Но ничего. Пусть так, но мальчик научился в этой мастерской держать кисть в руке. А это уже не мало для будущего художника.
Родился художник в Москве. В простейшей семье. Оба его родителя были из вольноотпущенных крестьян. Они получили вольную в 1858 году. Вспомним, что крепостное право было отменено в 1861 году. Фамилия отца была Пыриков. Но художник обязан фамилией Архипов своему прадеду. Почему, этого я не знаю.
Отец видел увлечённость маленького мальчика рисованием и стал ему покупать на рынке лубки и самые дешёвые краски. Лубочная картинка, это такое народное живописное творчество. Простота и доступность образов. Маленький художник их тщательно и с любовью перерисовывал. А потом уж он попал в артель иконописцев.
Среди этих ремесленных художников был некий Зайков. Он был некогда вольнослушателем Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Он помог юноше готовиться к экзаменам в это учебное заведение. Но не только это. Подготовить к поступлению – это одно, а как платить за учение и содержание? А вот тут родители помогли. Прежде всего отец. Не захотел он встать поперёк судьбе собственного сына, И получил подросток путёвку в жизнь. Напряглись в семье и дали ему средства.
*****
Итак, одарённый юноша стал учиться в прославленном училище. Его приняли в стены училища – колыбели многих известных художников-передвижников. А какие у него были учителя! Перов, Поленов. Прянишников, Саврасов, Владимир Маковский.
А потом он и сам стал членом Товарищества передвижных художественных выставок. А в это товарищество принимали далеко не всякого художника. Кроме обязательного мастерства надо было, чтобы творчество художника отвечало не менее обязательным требованиям, критериям. Позже их общее художественное направление было названо критическим реализмом. Но это уже другая история.
Но тем не менее пришло время и он сам вышел из Товарищества добровольно на рубеже XIX и XX века. Почему? Отрадного захотелось душе, как говорил художник Серов. Устал он от критического реализма.
Жизнь много шире критического отношения к ней. Есть и радостные стороны. Он отходит от характерного для передвижников реализма и вместо тяжёлого крестьянского быта начинает писать крестьянскую красоту. И тут как ни странно, он приближается к импрессионистической манере. Посмотрите на его портреты русских деревенских баб.
*****
У Архипова главной темой стала жизнь тех, кого он знал лучше всего на свете. Жизнь простых людей. Крестьян. Простых русских баб. Нет в них никакой забитости, тупости и тоски. Посмотрите непременно. Здоровьем и весёлостью веет от них. Крепкие, дородные, одетые в красное. Красное от слова красивое. «Есть женщины в русских селеньях…». А сколько оттенков красного! Столько, сколько может различить человеческий глаз. Эти краски понадобились Архипову для написания бесчисленных портретов крестьянок всех возрастов, которые сделали ему имя в своем отечестве и заграницей тоже.
Даже и сегодня на международных аукционах цены за его картины достигают шестизначных цифр. От всех этих картин веет русским духом, национальным русским характером. А это ещё один огромный плюс в оценке его творчества. Покупают его работы не только за несомненное художественное мастерство, но и за то, что в этих изображениях видится вся Россия.
*****
Но вернёмся к «Прачкам». Как уже было сказано, натурой для него послужили работницы прачечной близ Смоленского рынка в Москве. Но позировали они художнику в его мастерской. В близком по освещению тому, что он видел в подвале. Картина хорошо передаёт напитанное влагой и испарениями полутемное помещение прачечной, в которой трудятся до полного изнеможения сил женщины.
Тема изнуряющего труда выражена главным образом в фигуре старухи у корыта с бельем, изображенной на первом плане. Сидящая старуха-прачка. Сгорбленная спина, опущенная голова, бессильно поникшая рука - все говорило о предельной усталости, глубокой душевной апатии, безнадежности. Руки у неё сморщились от воды и мыла, спина согнута дугой, волосы поседели под косынкой. Тоска.
Смотришь и ощущаешь на себе эффект присутствия. Мы просто физически ощущаем духоту и влажность, окутавших подвал и прачек. И хочется выйти немедленно на свежий воздух. Или, если вы в музее, просто переключить внимание на другую музейную картину. А прачкам пребывать в этом полуподвале постоянно. Из-зо дня в день у корыта с намыленным бельём или у гладильной доски. А это всё деревенские бабы. И зачем они приехали в большой город? Чтобы оказаться в этом подземном аду?
А лично меня увиденное заставляет вспомнить моё очень далёкое детство. Как ни странно. Я жил в дальнем Замоскворечье. В районе, сплошь состоящем из старых деревянных домов с квартирами-коммуналками, да ещё длинных бараков в цвет засохшей грязи. Мне было лет пять-шесть. Однажды баба Наташа во время прогулки привела меня к своим товаркам. Они работали в таком же полуподвале, наполненным теплым паром. А ещё шумом горячей воды, льющейся из кранов в большие чаны, и громкими голосами работниц с засученными рукавами. В чанах много-много мелких разноцветных пузырьков. Мое явление в это сообщество вызвало умиление. Мне подарили несколько пузырьков. Желтые, синие. красные. А чем ещё меня могли одарить здесь. Кому как, а для по тому времени – дар бесценный. Он и остался в памяти на всю оставшуюся жизнь.
*****
Люди носят одежды. Чем холоднее, тем одежд больше. Одежды нужно время от времени чистить и стирать. Особенно тогда, когда стиральных машин не было вовсе. Ну раз надо стирать, то появились люди, преимущественно женщины, которые стали заниматься стиркой профессионально. Зарабатывая тем самым себе на жизнь. Прачечные появились не только у нас в России, но и во всех европейских городах. И появилась отдельная тема для живописцев. Изобразить труд этих женщин. Труд этот изображали многие художники. Даже самые известные и мастеровитые.
В мировой живописи существуют десятки картин с прачками от «Le Linge» Эдуара Мане до картин Эдуарда Дега.
Но там, особенно в расцвете импрессионизма, художники рисовали стирку, как неотъемлемую часть женской жизни. И не более того.
*****
Дега. Известный художник импрессионист. Хотя сам себя он таковым не считал. Считали и считают другие.
Он не любил пленэр, считая, что на воздухе рассеивается внимание. Он творил свои творения в мастерской.
Картины его отличаются точностью изображения. А это совершенно нетипично для импрессионизма.
Ему решительно не нужна была эта, как он говорил, возня импрессионистов со световыми эффектами и рефлексами. Он говорил: «Будь я в правительстве, посылал бы жандармов приглядывать за теми, кто пишет пейзажи с натуры». Такая злая шутка.
Он говорил: «Меня называют живописцем танцовщиц». Это правда. Вспомним его «Голубых танцовщиц», которые хранятся у нас в Музее имени Пушкина. Далее он утверждал : «Балерины всегда были для меня лишь предлогом, чтобы изобразить, ухватить движение». Ведь были и те, кто обвинял его в эротомании. А у художника были совсем другие интересы. Ему хотелось передать на холсте эстетику движения балеринок на сцене и репетиционном классе. Вот и всё.
И в этом смысле его по праву считают импрессионистом. Он представлял жизнь как постоянное движение. Жизнь - это не застывшая натура. Он стремился передать живую сущность мира через движение человека.
Классические импрессионисты больше внимания обращали на свет. Движение света. Они просветлили палитру. В мире нет чисто чёрного цвета. И вообще нет чистого цвета. Предметы принимают на себя отражение всего, что находится радом. Да ещё и в зависимости от часа дня.
Дега мало интересовал пейзаж, занимавший центральное место в творчестве импрессионистов, и он не стремился запечатлеть на полотне ускользающую игру света и тени, так завораживавшую Моне.
Любимые сюжеты Дега: изображения скачущих лошадей, балерин на репетиции, прачек и гладильщиц за работой. Одна из таких картин — «Прачки гладят», или как еще ее называют, «Гладильщицы».
Да и вообще в самом начале термин импрессионизм было словом ругательным. Не принимали его зрители. Один журналист написал злую статью, обозвав их творчество импрессионистской мазнёй. С тех пор и пошло.
Повторяю, Эдгар Дега больше внимания обращал на движение. Движении жизни. И не только у балерин. У него было и другое хобби – лошади и скачки. Тоже движение. А ещё была серия «гладильщицы-прачки». Он их изображает за работой.
Дега не был бедным человеком. И вообще его имя нужно было бы писать де Га. Он был аристократом до мозга костей. Он сохранил светские привычки до конца дней своих. К примеру, он абонировал ложу в опере на двадцать лет вперед. Не менее трех раз в неделю ужинал в дорогих ресторанах.
Его звезда погасла 27 апреля 1917 года. Ему было восемьдесят три года. Согласно его последней воле проводы были скромные. Художник просил не слагать в его честь высокопарных панегириков.
*****
Совсем другая судьба у художника Архипова. И прачки у него совсем другие.
На мой взгляд у всех импрессионистов есть один общий недостаток. На их картинах нет сюжета. Просто совсем. Сюжет им совсем не нужен. Акцент поставлен на другое. Свет, цвет, движение. А вот на картине «Прачки» художника Архипова главное как раз сюжет. При всем его живописном мастерстве. Его посыл обращён не к эстетическому восприятию, а к уму и душе.
После Октябрьской революции он преподавал во Вхутомасе. Это бывшее Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Это заведение , школа живописи, существует и поныне на углу Масницкой и Бульварного кольца. И дальше его судьба складывалась удачно. Он занимался тем, чем и прежде. То есть живописью.
Революцию художник принял. А почему ему было не принять. Происхождения он был простейшего, из крестьян. Многие художники уехали, да немногие там состоялись. И мог ли этот художник крестьянского происхождения пуститься в почти безнадёжную авантюру? Не мог. В 1924 году он вступает в Ассоциацию художников революционной России. Был сторонником критического реализма. Стал проводником социалистического реализма. Хотя по выбору тем и сюжетов остался всё тем же.
Его творчество оценили. В 1927 году, в связи с сорокалетием художественной деятельности, ему, одному из первых советских живописцев, было присвоено звание народного художника Республики.
Вот так ему удалось проделать путь от подмастерья иконописцев в местном храме до признанной величины в живописи. Жизнь удалась. Он родился в Москве и умер тоже в Москве в 1930 году. Его похоронили на Ваганьковском кладбище. Могила его сохранилась.