Проснулись не по будильнику, позавтракали, посмотрели в окно, нет – сначала посмотрели, как завтракать, и поехали на залив. Раньше трёхэтажные гостиницы здесь были забиты немцами, финнами, в честь которых залив и назван, на спортивных площадках всегда очередь. Приятный, думали, что для всех, баланс природы и отдыха поправлял нам здоровье и бюджет городу. Сейчас их место заняли коттеджи с высоченными заборами, куда вертолёты прилетают. И мы приезжаем, но нечасто, и не к ним. Мы – другие, что для нас важно – мы не хотим за забор.
Сегодня прохладно, даже по питерским меркам. «С погодой не повезло» – неподходящее замечание, когда солнечных дней в году едва набирается на пару месяцев. На берегу сосны жмутся к дюнам в тщетной попытке удержаться корнями за песок. Удаётся это немногим, их защищают заботливо уложенные, где-то с нашей помощью, небольшие валуны. Море не тропится в наступление. Каждому своё время. Ветер качает верхушки деревьев, пряча и открывая солнце, оно подмигивает, как заждавшаяся девица из окошка, прошедшая пик своей молодости, осень ведь: «Гимнастика – ваша защита, при сидячем образе жизни спорт необходим». Раз–два, раз–два, раз– «Привет!» – оторвала от него знакомая пара, и, если честно, то без сожаления, пошли мы в ресторанчик вспомнить удовольствие от тёплого моря, с которого недавно прилетели. «Девица», можно бы написать без кавычек, потому что Солнце на арабском женского рода, обиделась и занавесила окно тучей, сдержать ей себя не удалось, потекли слёзы.
Добежать не успели, промокли. «Это к сухому вину», – успокаивает Ира.
Зал набит, звучит безразличная ко всем музыка, в воздухе плавает, как дохлая рыба кверху брюхом, ругань насчёт погоды, будто по воскресеньям в Питере не может быть дождя. Наконец освободилось место, с него видно, что под навесом грустит одинокий бочонок из-под пива – укор ушедшему лету. Мы с Ирой на него смотрим и улыбаемся. «Что интересного?» – «Не в бочонке». Она продолжает.
Не в бочонке, а в бочке, и не в одной, а в очереди, жалко, что короткой, разумеется, не в них самих, а в содержимом. Ждали они под зелёными деревьями на берегу другого моря, пока немногочисленные работники закончат своё дело – приготовят их к заполнению вином Шато-Бель-Эвек. Его расхваливали, и мы сидели с бокалами этого вина, в этом самом шато – поместье, если по-русски, на французском берегу у Пьера Ришара. Есть у него и такая работа, тоже для души. Бокал со своим вином, наверное, помогает придержать мгновение и продлить удовольствие насыщенной жизни. Когда сюда приедет, с ним можно будет выпить. А пока «остро пахнет море, на блюде устрицы», не зря, наверное, на стене ресторана нарисован силуэт женщины в стиле Модильяни. Где-то в этом районе сидел он с Ахматовой. Почти также и мы сидим… почему именно «почти»? Они были вместе недолго, как дальше сложилось, знаете, вернее – не сложилось, а у нас скоро юбилей. «Почему не во льду?» – в шутку спросил тогда Борис у бармена, продолжая строку её стихотворения. Тот про Ахматову не слышал, поэтому обиделся: «Они после аффинажа».
– Пояснить, что это такое? – Иру смутило недоумение приятеля.
– Бес меня попутал, в смысле, дождь, – он хлопает себя по лбу и торопится к стойке.
Потоптался нетерпеливо у администратора, оттуда в коридорчик, где туалет, и надолго пропал. Возвращается бегом... понятно, если бы бежал туда, а вот обратно.
– Спешу предупредить, что это для вас, еле нашли, – и тут же зазвучала мелодия, знакомая с детства, – «Only you».
Не каждому, повзрослев, удаётся её спеть, и у приятеля гордость, будто за себя:
– В следующем году ваш юбилей и – «Только ты».
Первые же такты музыки опустили дохлую рыбу на дно вместе с никчемными разговорами. Каждый стал смотреть на того, с кем пришёл – «Only you»?..
А «Только ты» обняла меня, и… что такое счастье? Это не что, это – кто, и кажется – с одной стороны оно совсем недавно, а с другой – так было всегда, потому что иначе и быть не могло.