- Юрий Скороходов? – я растерянно смотрю на князя. – Н-не знаю. Кто это такой?
Вообще, что-то знакомое в этом звучит, но сейчас моя одурманенная голова решительного не в силах думать. Но что-то знакомое, да. Юрий Скороходов… очень знакомое…
- Эй, люди! Все-все-все! Собираемся на фотосессию!
Я оглядываюсь на вопль. Ага, ясно: Милка прониклась моими фотографиями и срочно собирает народ.
- Юрочка, я тебя очень прошу! - умильно сложив ладошки, умоляет она. - У нас ни одной, ни одной фотографии вдвоём с Костиком! Мне нечего послать родственникам! Они просят: покажи своего жениха! А у тебя такие изумительные портреты...
- Мне тоже нечего послать родственникам! – радостно буянит Татка и теребит Юру с другой стороны. – Ты оглянись, посмотри, какой фон! Какой обзор! Ты посмотри, какие шторы! Мы их что, зря вешали с риском для жизни?!
В комнате поднимается переполох. Юра достаёт аппаратуру, двигает на письменном столе книжки и тетради, расставляет цветы. Обе мои подружки дружно кидаются в ванную наводить марафет.
Я поворачиваюсь к князю.
- У нас с тобой тоже нет ни одной фотографии, чтобы мы вместе...
И смотрю на него умоляющими Милкиными глазами.
- Князь... ну, пожалуйста…
- Да я как-то… не люблю фотографироваться, - он виновато улыбается. - Ну ладно, хорошо. Сегодня твой день…
И я обрадованно вскакиваю. Ура! Сегодня мой день, мой день, сегодня я колдунья!
С упоением я организую с мальчишками место для съёмок - мы громоздим стул на стол, включаем настольную лампу, направляем её в правильные места - наша комната становится похожа на фотостудию. Внутри меня так и прыгает веселье.
- Меня первую! – кричит появившаяся Милка, вскакивает на стол и облокачивается картинно на стул.
Ох, ты, она уже и волосы распустила, и уже даже босиком. Успела, значит, пока прихорашивалась, стянуть колготки. Ну, ясное дело, увидела моё фото, где я босиком сижу в кресле, и теперь тоже жаждет так.
Все хохочут, всем весело, кто-то уже предлагает фотографироваться со стаканом на голове.
- Нет, с вазой с цветами на голове! – веселится Милка, а Татка советует в обнимку с утюгом или с чайником. А Костя - с пирогом в зубах. И показывает – как надо.
- Я пойду покурю, - говорит князь мне на ухо среди этого бедлама.
И тихо исчезает. Я порываюсь было за ним, но не успеваю сделать и шага: девчонки с визгами втаскивают меня на стол.
- Танцевать на столе – право именинницы! - бушует Милка. – Мы поставим бутылки – и ты будешь сшибать их ногами!
- Костя, обрати внимание, какая буйная жена тебе достаётся!
- Она не буйная, она пьяная!
- Пьяная, а зато красивая!
- А давайте сфотографируемся, как три грации!
- То есть, без одежды? Я –за!
- Так, этому столу больше не наливать!
- Ой, налейте, налейте мне, я хочу с бокалом сниматься!
- Имениннице дайте в руки розы!
- Не надо розы, они колючие!
- Тогда рядом ставь, вон туда!
- Ой, не надо сюда, они мне ноги закроют!
- Мы твои ноги отдельно снимем! Держите хризантемы!
Посмеиваясь, Юра руководит нашим шабашом. Очень профессионально, деликатно. Серьёзно вглядывается, советует повернуться, наклониться, придвинуться. Наконец, композиция из трёх граций готова. Нас ослепляет вспышка, Милка ойкает и роняет хризантему.
- Ой, Юра, Юра! Вот так сними! Чтобы у нас цветок лежал в ногах! Мы же грации!
- А я хочу верхом на стуле и вот так голову положить? Только я хочу с розой!
- Ты ещё в зубы возьми розу!
- А как мне ноги поставить?
- А давайте без всяких ног, просто лица и цветы!
С высоты стола я вижу, как в комнату входит князь и останавливается у стеллажа, наблюдая и улыбаясь.
- Юра, а вот так меня сними – как будто я лечу! Я парю… Ой, быстрей, а то упаду!..
- А теперь с мальчиками! Мальчишки, быстрей сюда, взбирайтесь к нам!
- Нет, вы лучше внизу стойте, а мы будем вас вверху украшать, как будто с облаков!
- А мы как будто музы будем парить!
- А мы им, как музы, рожки сделаем! Вот!
Через полчаса, замученные хохотом, взлохмаченные и перебесившиеся, мы сползлись к чайному столу. Костя с Юрой немедленно опять углубились в обсуждения, на этот раз – в марки фотоаппаратов, и опять уже что-то начали чертить.
- Твоему Костику – дополнительный кусок за отвлекающие манёвры, - смеясь, шепчу я Милке, раскладывающей по тарелкам торт. Торт прекрасен, явно куплен где-то в ресторане. Наверное, Нора хлопотала. Жаль, что её нет. Я на минуту представила её в нашей шайке, спокойную, небрежную. Интересно, стала бы она с нами беситься? Скорее всего, нет, сидела бы в сторонке, курила бы молча, подняв бровь… А торт тает на глазах, тает во рту, у одного князя нетронутый кусок. Да что ж такое… Ладно, сейчас останемся одни – и я всё выясню…
- Ой, девчонки, – возбуждённо шепчет Милка, - на нас всю плёнку извели, тридцать шесть кадров! Представляете? А вы знаете, у нас будет много карточек! Прямо много-много! Костя пообещал фотобумагу достать, у них на работе есть ненужная. Ура?
Она дохлёбывает на ходу чай и бежит в ванную. Смывать лихой макияж, переодеваться из легкомысленного платья в серьёзное. Лепить из себя безупречность.
Появляется через пять минут, скромно одетая и гладко причёсанная.
- Костик, пора! Десятый час, а нам ещё ехать.
Костик с сожалением поднимается. Он и рад бы ещё посидеть, пообсуждать «Зениты» и «Никоны», но Милка непреклонна. И я её понимаю. Это у Костика его дом – просто дом, а ей представать пред взыскательные очи, вручать пироги, быть милой, скромной, приличной, мелодичной…
Ещё немного сумбурных сборов, прощаний, восклицаний – и комната наша стихает и пустеет. Мы, наконец, одни.
И прямо у двери князь берёт меня за плечи.
- Белка, прости…
- Что? Кого? – я всё ещё продолжаю по инерции улыбаться. Ещё оживление праздника и прощальные шуточки клубятся во мне, что я такое должна простить?
- Прости меня… Черт.. язык не поворачивается…
- Да что случилось?
- Я не могу остаться сегодня.
- Как? – я замираю. - Почему?.. А как же… - я всё ещё не очень верю. – Подожди… все же специально ушли, ты разве не понял? Чтобы мы вместе… И что, я теперь одна остаюсь? Но как же… Подожди, ты куда?!
Почему он бросился вон из комнаты? Как был, не одетый… Я ничего не понимаю, стою ошеломлённая. Как же так? Мне одной оставаться в пустой квартире?
Да, что-то случилось у него. Он весь вечер был подавленный. Господи, надо было хоть выйти с ним, расспросить, растормошить… А я валяла дурака со всеми… Дура! Когда я уже научусь правильно читать ситуации!..
И вот сейчас - почему я тут стою – надо же бежать за ним! Куда он кинулся? Я распахиваю дверь – и едва не сталкиваюсь с ним. Вернулся!
- Иди сюда…
Он решительно за руку ведёт меня в комнату, сажает на стул, садится рядом. У него виноватое лицо. Нет – страдающее.
- Пожалуйста, послушай. Я не могу остаться до утра. Очень глупо, да, я понимаю. Возможно, жестоко. Но я вынужден. Я не могу сейчас, так получилось, я обещал.
- Обещал? – я смотрю на него изумлённо. - Кому?
- Ну… своему руководству.
- Что ты бросишь меня в мой день рождения?
- Нет, конечно. Другое. Что буду… чёрт, глупо звучит. В общем, в прошлый раз, во время выступления… Понимаешь, нужно быть собранным перед сценой, нужно быть в хорошей форме…
- А мой день рождения, значит, мешает тебе быть в хорошей форме? – оскорблённо спрашиваю я.
- Ну, пожалуйста, пойми меня! – он почти кричит шёпотом.
- Но день рождения – это единственный день в году! – тоже почти кричу я.
- Ну, вот так совпало!..
- Но я же не виновата!
- Хорошо, - он долго, расстроенно молчит. - Я могу остаться. Только будут проблемы. Если бы они были только у меня, я бы на всё наплевал. Пойми! – он поднимает голову. – Если бы всё касалось только меня! К сожалению, это касается и других. Просто в воскресенье очень важный прогон. Тот, на который вы придёте. Будет комиссия, будет телевидение, будет отборочный просмотр. Очень важный, решающий. И завтра - последняя репетиция перед этим днём. Я не имею права её проваливать.
- А если ты останешься у меня, ты её провалишь?
Я уже всё поняла, всё уже обледенело во мне от горя, но невыносимо, невыносимо с этим смириться…
- Нет, не факт, что обязательно провалю. Но если что-то случится, то… по моей вине. И… и уже так было однажды, когда по моей вине пострадал человек. И после этого я дал слово.
Всё, он всё сказал. Больше он не скажет ничего - я вижу по глазам. И молчу. Ни о чём не расспрашиваю – просто привыкаю к удару. В горле у меня ком.
- У тебя совсем нет ни капельки времени? Ты сейчас уйдёшь? – деревянно спрашиваю я сквозь острую боль разочарования.
- У меня есть немножко времени. Часа два…
- Хорошо, - подавленно говорю я. - Это всё, из-за чего ты был сам не свой?
- Нет. Скажи, кто такой Юрий Скороходов?
- Господи, ну вот зачем тут… откуда этот Скороходов ещё?
- Он у тебя в блокноте. Там, где Керчь. Пожалуйста, посмотри.
- У меня в блокноте?!.
Я немо смотрю на него. Может, хорошо, что я пьяная, и голова плохо соображает? Но он смотрит так требовательно, так встревоженно… Я встаю, словно автомат, ищу блокнот, открываю, листаю, листаю…А сама чуть не плачу…
- Где ты это видел, ну, где?
И замираю на одной из страниц. Аккуратный разборчивый почерк: «Юрий Скороходов». Вот оно что… Всё ясно. Я всё вспомнила. Сердито кидаю блокнот на стол.
- Ну да, это он. И что? Что такого?
- У него же другая фамилия! – настойчиво говорит князь. - В клубе его назвали Шведов. И в общежитии он Шведов.
- А ты что, был в клубе? В общежитии? И вообще – почему мы сейчас должны говорить об этом?
Он подвигается ко мне и берёт за руки.
- Послушай, я не знаю, что у вас за отношения…
- Да нет у нас никаких отношений! – я отдёргиваю руки. - Что ты пристал к этому?
- Я просто тебя прошу: не доверяй этому человеку.
- Хорошо, - самолюбиво говорю я. – Раз тебя так волнует. Хорошо. Если меня с ним пошлют в разведку, я откажусь.
- Да, наверное, это смешно, - с трудом говорит он, помолчав. – Ладно, потом. Ты права. Давай не будем портить этот вечер.
- А он уже испорчен! Почему ты сразу не сказал?
- Тогда бы был испорчен ведь твой день. Белка… ну будь сейчас со мной… Тебе не понравилось моё кольцо? – он смотрит почти с отчаянием. - Ты его выбросила? Ну, хочешь, я поеду к твоим родителям и официально попрошу твоей руки?
- Тебе не отдадут, - бурчу я, но встаю, чтобы принести кольцо.
- Тогда я тебя украду, – кричит мне князь.
Я возвращаюсь, открываю перед ним шкатулочку.
- Просто я хотела, чтобы мы вместе, не при всех… А ты… гад ты всё-таки, - говорю я сердито и протягиваю ему руку.
Он сначала её целует, потом бережно надевает на мой палец кольцо, поднимает взгляд – тёплый, извиняющийся…
- Иди ко мне…
- Подожди…
Я вдруг вспоминаю то, что каждый раз забывала, когда мы встречались. А это важно. Я ведь это берегла именно для встреч с ним. Вытаскиваю из дальнего угла своей тумбочки мелкий небрежный свёрточек и становлюсь перед князем.
- Угадай, что у меня в руках?
Какое-то время он смотрит, сдвинув брови.
- Я бы сказал: «ключ от твоего сердца» но не смею, потому что не достоин такого подарка.
Я медленно снимаю бумагу и кладу на стол небольшой огарок свечи.
Он смотрит с недоумением, потом поднимает на меня вмиг засветившиеся глаза.
- Не может быть. Старый волнорез?
И я киваю и вздыхаю:
- Старый волнорез… Утащила тогда, увезла. Сберегла. Хотела на свой день рождения... Зажигай...
И улыбаюсь – всё ещё горько, но уже нежно...