Фан. В отеле. Профессор Хеберик. Викарий. Последняя служба. Демон в святилище.
Борьба. Пленение викария.
Ровно в десять часов утра она вернулась в обратно в отель. На улице яростно хлестал ледяной ливень, и когда тяжелая стеклянная дверь холла бесшумно закрылась за ней, то она начала отряхивать зонтик, сливая с него тоненькие ручейки на полированный, гранитный пол.
Здраствуйте, Фан!- портье с широкой улыбкой встал из-за рецепшен к ней на встречу.
Здравствуйте, Вали - устало произнесла женщина.
Извините, Фан, но Домница вчера убиралась в вашем номер и она пожаловалась на сильный, неприятный запах, стоящий там у вас уже не один день...
Не знаю, может быть с улицы, я часто оставляю окно открытым...- ответила Фан, покачав головой.
Извините, Фан, но это не с улицы. Увы, но мне пришлось самому подняться к вам в номер, хотя я понимаю, что не имел права делать этого без вашего присутствия, но Домница страшно перепугалась, думая что у вас там спрятан разлагающийся труп. - продолжил Вали: И действительно из вашего номера очень сильно пахнет разлагающейся плотью и я...
А, извините ради Бога- сказала Фан равнодушным голосом: Это моя вина. Я оставила на плите жаркое и оно протухло. Последние несколько дней на работе просто завал, еле ноги домой приволакиваю. И вот, с глупости забыла. А оно и правда несколько дней простояло. Я его выбросила вчера... Простите, такого больше не повториться...
Вали хотел сказать ещё что-то, но когда его коснулся пристальный взгляд узких глаз Фан из глубины капюшона, то непроизвольно осекся и пробормотав: Хорошо, все ок...
Отступил назад и вновь вернулся за стойку, провожая взглядом её фигуру, облаченную в длиннополый, плащ из белой кожи, напрочь закрывавший всю ее с головы до пят .
Ненормальная какая-то - пронеслось у него в голове: Неделю уже живет у нас, а без этого дурацкого плаща и не видел её ни разу. И в номере ледник, будто в холодильнике. Кондиционер что-ли гоняет сутками. Да ноябрь скоро уже на улице. Нужно будет в полицию позвонить все же... Как бы чего не выкинула ещё...
Фан зашла в лифт, сначала внимательно осмотрев кабину, и только после этого нажала на пятый этаж. Сегодня с утра она вновь отправила Хеберику письмо по электронке. О, как она надеялась в этот раз получить ответ. Сначала он и в самом деле охотно общался с ней, но потом перестал даже отвечать на её письма. Она пробовала звонить ему, но он так же перестал брать трубку...
Двери лифта с тихим шипением отворились и она напряженно замерла, прислушиваясь. На этаже стояла мертвая тишина, лишь где-то потрескивала лампа. Молнией оглянувшись, она пересекла коридор и, доставая на ходу магнитку, быстро провела ей по кодовому замку. Загорелся зеленый свет и она, бесшумно проскользнув в номер, закрыла за собой дверь. Только тут она облегченно прислонилась к стене. Здесь она была в полной безопасности, так как сама же и позаботилась об этом. Включив свет, она откинула капюшон и сняв с себя медицинскую маску, скрывавшую нижнюю часть лица, глянула в большое зеркало, висящее в прихожей. На неё пристально смотрела женщина лет тридцати: монголоидной расы, с бледным как полотно, неимоверно исхудавшим, продолговатым лицом, острым подбородком, выступавшими скулами и тонкими синеватыми губами. Резким контрастом служили черные как смола волосы, пышным ореолом обрамлявшие её голову. С каждым днем она теряла силы все больше и больше...
Тяжко вздохнув, она сняла перчатки, плащ, небрежно бросив их на банкету, а потом двинулась в комнату в которой всегда царил полумрак из-за плотно опущенных штор.
Привет, Герберт- ласково сказала она вышедшему к ней на встречу коту. Этого рыжего милашку она повстречала несколько дней назад на улице. Грязный, тощий с обрывком синей ленточки на шее он вышел к ней прямо из кустов и приветливо потерся о её ноги. Вначале она очень испугалась, но то обстоятельство, что эта встреча произошла прямо напротив костела, единственного в округе, она приняла как знак. Поэтому она рискнула взять его на руки, отчего он замурлыкал, и тайком принесла его в номер. С ним она вдруг почувствовала себя в полной безопасности.
Голодный, малыш- улыбнулась она: Сейчас покушаем. Я тоже проголодалась...
Быстро насыпав корм Герберту, она присела к ноутбуку и с волнением нажала кнопку на мыши. Хеберик заблокировал её. Теперь она больше уже никак не могла связаться с ним.
Герберт прыгнул к ней на диван и сидел неподалеку, жмурясь на неё. Она закрыла экран и, встав, направилась на кухню. Достав из холодильника свежий кусок говядины, она начала с силой выжимать из него кровь в стакан. Мертвая кровь лишь поддерживала её, но не давала необходимой ей жизненной энергии. Любой другой бы из клана давно уже загнулся бы... Но не она...
Залпом выпив содержимое стакана, она почувствовала некую сытость. Она помнила тот обычный голод, который когда-то можно было с наслаждением унять душистым кофе и румяной булочкой. О, с каким чувством восторга она вспоминала его!...
Нет. Это было нечто наподобие наркотической ломки (ей довелось испытать в своей жизни и это), трясущее лихорадкой, выворачивающей, оглушающей изнутри. И лекарством была только свежая, горячая кровь, брызжущая из жил ещё живого существа. Но каким неимоверно, магически сладким казался ей это вкус. Собаки, голуби, даже крысы- это был верный резервный источник, но что это было по сравнению с человеком. Вначале она охотилась за разными бродягами и всякими уголовными элементами, но потом быстро отказалась от этой идеи. Реально было выдать себя. Кроме того она изо всех сил боролась с собой, а раз так, то подобные чувства она гнала от себя как заразу...
С усмешкой презрения она взяла с трюмо книжку: "Эрнст Хеберик. Исцеление вампиризма.". Как только её в руки попал этот труд, то она сразу же поняла-вот оно, то что ей нужно. В сотый раз она уже от корки до корки прочитала эту небольшую книгу. Похоже, что и сам профессор не особо верил в то, что написал, хотя провернул довольно серьезное исследование. По видимому он написал этот научный труд больше для широкой публики, чем для научной цели. Но именно в нем он в отличии от разных оккультных деятелей и прочих специалистов в этой области, выявил то необходимое зерно истины. И кому лучше чем Фан было знать это. Только может быть самому Хлодвигу...
Фан сразу же вышла на её автора, но тут же допустила роковую ошибку. Хеберик сначала заинтересовался ею, видимо не смотря на возраст он не был равнодушен к противоположному полу. Но когда она попробовала ввести его в суть дела, то он в одночасье оледенел к ней. По всей видимости он уже был по горло сыт разными клоунами, судя по всему толпами атаковывающими его всех сторон. Аудиенции он назначал только по предварительной записи и то далеко не каждому. Фан писала ему много раз, притворяясь его горячей фанаткой и настаивала на личной встрече. Однако Хеберик явно не разделял её чувств, но когда она начала проявлять настойчивость, стал просто игнорировать...
Положив книжку обратно, Фан направилась в комнату, но неожиданно резко развернувшись, вновь вернулась к ноутбуку и засветив экран, с секунду поколебавшись, нажала на файл номер 117. Немое видео начало свой отсчет. Она и сама уже сбилась со счета, сколько раз она просматривала его... Какая разница теперь, все равно уже ничего не вернешь...
Вот они входят В "Твистер Титти". Сначала мерзавец Сет, потом священник, его дочь... У неё перехватило дыхание... Вот он её повзрослевший сын, ставший уже юношей. Замыкал шествие брат Сета- этот сумасшедший придурок Ричи. Вот они подходят к стойке, у них завязывается конфликт. О, лучше бы их тогда и в самом деле вышвырнули за порог...
Но, увы. Священник урегулировал ситуацию, и они направляются к столику... Вот королева клана допускает роковой прокол, нападая на Ричи, и вот начинается битва., первый этап которой остался не в их пользу. Тогда они запросили подкрепления и Хлодвиг отдал приказ действовать силами лучших из клана, полагая что им без труда удастся управиться с проблемой. Но он просчитался... Фан перемотала запись вперед- вид ворвавшихся вовнутрь заведения толпы отвратительных созданий вызвал у неё приступ тошноты. Нет не смотря на то, что она теперь одна из них, она не желала иметь ничего общего с этим отродьем...
Вот её ненаглядный ребенок сражается с мерзкими тварями, вот его кусает обратившийся уже приемный отец, вот они нападают на него толпой...
Медленные слезы показались из её глаз. У неё не было чувства горя, но что-то тяжкое, неимоверно тоскливое обволакивало её, когда она смотрела как эти гады отгрызают её сыну руки и ноги, как он корчиться в мучениях, как его сводная сестра, сжалившись, все же убивает его. Хорошо, что он хотя бы так и не успел обратится...
Ей удалось убраться оттуда живой. Так же как и мерзавцу Сету. А негодяй Ричи сдох в ту роковую ночь. Жаль что сам Сет последовал за ним лишь несколько позже...
Фан прикоснулась рукой к экрану, словно лаская мальчика, безуспешно пытаясь защитить его от врагов. Это чувство- наверное единственное что осталось в ней от её прежней жизни. По всей видимости именно оно и не давало поселившемуся в ней зверю обрести полную власть над ней. И она как могла сопротивлялась ему, далеко не всегда успешно. И действительно, она отличалась от других. Хлодвиг по всей видимости имел на это другое мнение... Плевать на это она хотела. Рано или поздно она заставит его, равно как и все это отродье сполна заплатить за это...
Она не смогла быть там в ту ночь- ей пришлось быть при Хлодвиге. Именно он самолично и прибыл на место битвы, прежде чем там успела побывать полиция и замел следы. Он и привез это видео с камеры внутреннего наблюдения, что бы наглядно показать всем на "прокол этих недотеп". Тогда то она и узнала своего сына, которого не видела уже много лет. Хорошо, что Хлодвиг не узнал его. Иначе за ослушание ей было бы несдобровать. Хлодвиг убрался из Мексики в Трансильванию. Там было уже опасно для него и ей пришлось по неволе ехать с ним. Но именно здесь ей таки удалось бежать от него. А он приложит все усилия, чтобы найти беглянку. И не только он, но и весь этот сброд, что сумел распылиться по всему миру, и живущий пока в полном инкогнито, постоянно трясясь от страха быть разоблаченными и преданными справедливой каре...
Фан опустила голову и несколько минут сидела неподвижно. Нет, она уже не могла разрыдаться как раньше- былые чувства умерли вместе с её душой, оставив только злобу и алчность... и ещё что-то, что- она и сама не могла понять, но все же ясно чувствовала некую связь между своим прошлым и настоящим, то, что по видимому до сих пор крохотной искоркой теплилось в ней.
Она выключила компьютер и прошлась по комнате, проверяя окна, осторожно сдвигая шторы и стараясь не смотреть на дневной свет. Распятия стояли на каждом подоконнике, кроме того везде лежали раздавленные дольки свежего чеснока. Отодвинув одну из штор окна, которое выходило на улицу, она на несколько мгновений замерла. Дождь уже практически закончился и вода с шумом бежала по тротуарам, стекая в водостоки. Начинающийся день играл светом на мокрых мостовых и тротуарах. Внизу, по улице бодро шел высокий, седовласый человек, чье лицо было столь хорошо знакомо ей. Приходской викарий Андрей Попецки. Пожалуй он оставался единственным человеком в мире, который не был равнодушен к её несчастиям. И самое главное, он был одним из самых близких друзей столь неуловимого для неё профессора Хеберика, с которым он, не смотря на разделявшее их расстояние, он судя по всему поддерживал постоянный контакт. На этого викария она вышла совершенно случайно, когда просматривала страничку самого Хеберика в интернете. Там, на одной из фотографий она совершенно случайно и увидела знакомое лицо- викария она часто видела на улице и постоянно здоровалась с ним. Тогда она уже отчаялась от бесплодных попыток выйти на контакт с самим профессором и поэтому неимоверно обрадовалась тому обстоятельству, что долгожданный ключик, оказывается был столь близок. Это она поняла как знак свыше и поблагодарила Господа, что тот не оставил её в этот почти критический для неё момент.
Однако викарий оказался ещё тот кадр. Остановить его на улице для беседы был не вариант- с незнакомыми людьми он готов был беседовать на религиозные темы часами, но в друзья не спешил подпускать. Оставался вариант самой становиться прихожанкой костела. На это ей понадобилось несколько месяцев. Дурнота обволакивала её, когда она только пыталась войти во двор учреждения. Но вскоре ей удалось превозмочь себя и в итоге через несколько недель ей уже удавалось даже находиться некоторое время в костеле. Естественно, что на службе она присутствовать не могла, но своей цели в итоге добилась. Ей удалось познакомиться с викарием поближе. Однако он оказался весьма тяжелым случаем. Викарий действительно был сердобольным человеком, до наивности верящим в торжество добродетели. Андрей истово призывал следовать учению Христа, уповал на безграничное терпение, любовь и доброту Отца Небесного к грешному миру. Но при этом по всей видимости совершенно не имел веры в существование нечистой силы, хотя постоянно в своих проповедях призывал к противодействию козням врага Христова. Странный он вообще был малый, нечего сказать, человек словно не от мира сего. Попецки всех поражал своей неистощимой жизнерадостностью и бескрайним оптимизмом. Но при этом сам был словно до сих пор не выросшим из детского возраста и, казалось, что верил он не спасение души от Геены Огненной и грядущего Армагеддона, а в какую то добрую детскую сказку, с непременно счастливым концом. Немудрено, что к исповедям Фан от относился со всем вниманием и пониманием. Он сочувствовал ей, и даже сопереживал, считая её просто душевнобольной. В отличие от Хеберика постоянно тепло встречал её, утешал добрыми словами, однако Фан ясно поняла, что серьезно он её никак не воспринимал и с с профессором познакомить не спешил. Времени на длительную осаду уже катастрофически не было- зверь живущей в ней, медленно но верно выбирался наружу, и она чувствовала, что в скором времени уже не сможет контролировать её. К тому же Хлодвиг так же не прекращал свои поиски и в один прекрасный момент грозил появится на её пороге...
Что же, если викарий Андрей не верил в существование слуг тьмы, то необходимо было убедить его в этом. Это безусловно был отчаянный шаг, на который она, по понятным причинам не хотела идти столько времени, но теперь выбора не оставалось.
Фан тяжело вздохнула, а потом легко скинула одежду, оставшись в одних тонких, черных стрингах. До вечерней службы викария у нее было еще семь часов, а, значит времени выспаться, если это конечно можно было назвать сном, у нее было. Молиться у нее не получалось- она не могла даже произносить внятно Аминь. Но мысленно обращаться к святым заступникам ей не мог помешать никто. Так, что обратившись к Господу в очередной раз, она плавно двинулась в соседнюю комнату к своему ложу- кровати с которой было сброшено все белье. Легла на голые деревянные доски, обратила лицо в потолок, скрестив руки на груди и через минуту её открытые глаза закатились. В полной темноте сияли лишь неоновые цифра на будильнике- он должен был сработать ровно в семь часов вечера.
Рыжий кот так же бесшумно проник в приоткрытую дверь и лег неподалеку от кровати на коврик. Сначала Фан плотно запирала дверь, боясь, что он нападет на неё во сне. Но потом только была бы рада такому избавлению от страданий и просто оставила дверь открытой. Однако кот не только не попытался хоть как то навредить ей, но даже наоборот, словно охранял её покой. Это очень взбодрило Фан - теперь она не была уже совсем одна на этом свете- у неё наконец то появился хоть какой то друг. И хотя кот никогда не ложился рядом с ней- по всей видимости он не любил холод её тела, но она начала чувствовать себя здесь в полной безопасности...
Снов она не видела уже давно- это было нечто похожее на тяжкое забытье- сознание ее погружалось в темный, бездонный омут из которого её вырывало только пробуждение, но лишь для того, чтобы её страдания возобновлялись вновь. Иной раз её обуревали мысли просто пойти на улицу и вдоволь напиться свежей крови, чтобы впасть в окончательное забытье, как было с ней, когда она страдала алкоголизмом, и стать наконец тем, кого она столь долго сдерживала в себе. Хлодвиг её простит и сразу же примет обратно в свой клан. Но тогда душа её безвозвратно умрет и она навсегда потеряет дорогу к Господу Богу Нашему. И она станет такой же тварью как и те, которые погубили её сына- то единственно, ради чего она жила последние годы- той слабой надеждой, что когда ни будь все же сумеет стать опять человеком придет конец. И каждый раз она, передергиваясь от отвращения гнала от себя прочь эти мысли, заглушая их покаяниями и молитвами. Возможно только это ещё и удерживало её от окончательного обращения...
Резкое пиликанье будильника вырвало её из забытья. Она медленно встала и осмотрелась. Девятнадцать часов. Через час костел закрывается. Она должна успеть к окончанию вечерней. Сегодня или никогда. Викарий Андрей Попецки сегодня должен поверит ей. Точнее она заставит его сделать это, если даже для этого ей придется укусить его... Или Господь будет сегодня с ней, или она отправиться прямиком к дьяволу...
Фан резко встала и накинув плащ прямо на обнаженное тело подошла к окну и резким движением отдернула занавески. На улице было уже практически темно и через окно комнату потоками заливал мерный неоновый свет от вывески. Озаренная его сиянием лицо Фан напоминало череп. С минуту она недвижимо смотрела в окно, словно собираясь с мыслями, а потом вслух сказала, ни к кому не обращаясь: Сейчас или никогда!
Пройдя на кухню, она вытащила из холодильника стакан, полный старой и уже практически мертвой говяжьей крови, она залпом осушила его, после чего с размаху поставила его на стол. Теперь ей хватит сил дойти до костела.
Герберт, солнышко- казала она, стараясь придать голосу как можно больше мягкости: Иди ко мне, малыш.
Но кот, вероятно почувствовал её намерения. Кроме того он панически боялся переносок и всячески старался избегать попадания в них. Он не только не спешил выходить, но наоборот забился глубоко под стол. Продолжая уговаривать Герберта ласковыми словами, Фан аккуратно наклонилась под столешницу и с замирающим дыханием, протянула руку к коту, ожидая что тот вот-вот вцепиться в неё. Но нет. Кот с явной неохотой позволил извлечь себя из укрытия и посадить в сумку.
Нам нельзя пока быть вместе- произнесла Фан, застегивая молнию: Но я скоро приду за тобой. Потерпи немножко... Ты же у меня умный мальчик...
И хотя сердце её больше не билось, но на какой-то короткий миг она прочувствовала, что нечто сжалось в её груди. А потом холодное безразличие вновь овладело ей. Фан взяла сумку, и не надевая ни очков, ни маски, спустилась вниз. Герберт сидел смирно и на оставила ему лишь маленькую щель в молнии, чтобы он не задохнулся.
Впервые за много месяцев она вышла с совершенно непокрытой головой.
Ночной портье на рецепшене даже сначала не узнал её, так как никогда не видел без маски, а потом участливо спросил:
Вам плохо, мисс?
Ничего- попыталась улыбнуться Фан.
Вы вся бледная как снег- продолжал портье: Может вам вызвать врача?
Спасибо- резко ответила Фан: Я и иду на прием. Доброго вечера.
И быстро покинула холл, выйдя на улицу...
Служба закончилась уже давно, но звуки органа все ещё глубоко наполняли душу викария Андрея. Сегодня она была какая-то необычайно торжественная, в отличии от той, которая была вчера, позавчера, неделю, месяц назад, год. Все они слились для него в единую череду обычных будней. Давно его перестали волновать исповеди прихожан, беспокоить их проблемы, трогать их доброта и забота. Он продолжал улыбаться им, натягивая маску сочувствия и доброты, говоря утешительные слова, произнося громкие проповеди. Но в глубине его души по прежнему господствовав пустота, поселившаяся в нем с тех пор, как его супруга оставила бренный мир. А когда единственная дочь со своим мужем уехала в США, то то он остался в совершенном одиночестве, лишь получая от неё поздравления на Рождество и день рождения, да изредка скупые письма. Жизнь потеряла для него цель и особый смысл, катясь изо дня в день сама по себе без каких либо изменений... Но сегодняшняя служба была действительно какая то необычная, словно вдохнув в него глоток свежего воздуха. Он действительно воспрял духом, будто проснувшись. Ему даже не хотелось идти домой в это серое одиночество, поэтому сегодня он закрывал костел и остался дольше всех служащих. Некоторое время он побродил по алтарю, прошелся по хорам, проверяя все, а потом вышел на к длинному ряду скамеек. Здесь было пусто и стояла необычайная тишина: в длинных окнах уже торжествовала ночь и лишь люстры под потолком безмолвно заливали зал ярким недвижным светом. Однако возле статуи Христа Спасителя стояла одинокая женская фигура, повернувшись к викарию спиной. Как она смогла здесь оказаться, когда лично викарий проводил последнего посетителя и запер парадные двери?
Извините, мы закрываемся- подошел он к женщине: О, здравствуйте, Фан.
Здравствуйте, Викарий- ответила она, медленно поворачиваясь к священнику: Вы готовы выслушать мою исповедь?!
Да, конечно- ответил викарий, с некоторым недоумением: Я думаю, что нет необходимости уединяться. Мы здесь одни. Присядем...
Он широким жестом показал на ближайшую скамью.
Я носфератум- сказала Фан, продолжая стоять: И я намерена доказать вам это прямо здесь и сейчас...
Вампиров не существует, дитя мое- сдержано ответил викарий, слышавший от неё эту исповедь уже несчетное количество раз: Это...
Нет существуют- резко ответила Фан. Она отбросила руку викария, которую тот успокаивающим жестом положил было ей на предплечье, а потом сорвала с себя плащ, оставшись в одних тонких трусиках.
Что вы делаете?!- задохнулся викарий от возмущения, смешанного с необычайным смущением, так как поймал себя на мысли что не может отвести взгляд от обнаженного тела: Немедленно оденьтесь! Вы находитесь...
В доме Господа Бога Нашего- медленно произнесла Фан, не мигая уставившись на викария.
От этого взгляда ему стало жутко и дурно одновременно.
Какая же она исхудавшая!- мелькнуло у него в голове. В ужасе викарий попятился назад: Если вы немедленно не оденетесь и не покинете эту обитель, я вызову полицию...
Зови- усмехнулась Фан. Тело её неожиданно начало собираться складками, лицо словно в момент состарилось, пальцы рук начали неимоверно удлиняться, становясь толстыми и узловатыми, изо рта поползли тонкие, ослепительно белые клыки.
Господи Исусе!- истово закрестился Викарий, глядя на представавшее перед ним страшное существо.
Помоги мне, святой отец- произнесло нечто глухим, нечеловеческим голосом и умоляюще потянуло к нему страшные когтистые лапы.
Изыди, стана!- взвизгнул викарий, вытянув вперед распятие. Существо сделало шаг вперед- оно явно не испугалось облика Спасителя. Быстро пятясь назад, викарий схватил с кафедры библию, и прижимая её к груди, громко заговорил:
"Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Княже преславный воинств небесных, святой Архангел Михаил, защити нас в брани нашей против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Приди на помощь людям, Богом сотворенным по подобию Его и Им же великою ценою искупленным от владычества диавольского. Почитает тебя Святая Церковь стражем своим и защитником; тебе же Господь вверил души искупленных возводить на небо. Посему моли же Бога Мира, да сокрушит сатану под ногами нашими, дабы не мог более людей пленять и Церкви чинить вред."
С этими словами он, продолжая держать в вытянутой руке распятие, двинулся на чудовище.
"Вознеси молитвы наши ко Всевышнему, дабы без промедления излил на нас милость Свою; обуздай дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, скуй его и низвергни в бездну, дабы не прельщал уже народы..."- глухо вторила ему тварь священные строки, продолжая надвигаться на него. Распятие уперлось ей в грудь, но по всей видимости не причиняло ей вреда, так они остановились продолжая читать молитву и стараясь перекричать друг друга.
Изыди сатана!- воскликнул викарий: Покинь дом Господа Бога Нашего!
С этими словами он окропил её святой водой. Вокруг головы твари пошел дым и она, завизжав, отпрянула назад. Но по видимому даже святая вода не убила её, а лишь обожгла подобно кипятку.
Дерево!- мелькнуло у викария в голове: Кол в сердце убьет её!
Отложив распятие и библию, он схватил деревянный стул, с треском отломил от него ножку и было замахнулся, целясь острым обломком ей в грудь. Но чудовище уже успело проморгаться и в свою очередь схватило его за руки. Викарий напряг все свои силы, но тварь была сильнее. Она повалила его на пол и вырвала деревяшку, с грохотом отбросив её в сторону. Перед лицом викария мелькнула ослепительно белые клыки.
Сейчас укусит, О, Господи!- мелькнуло у него в голове, прежде чем от мощного удара сознание оставило его...