Восставшая

Михаил Кулешов
Восставшая
Свою смерть Анна Павловна предсказала заранее, где-то года за полтора до обозначенного, как она сказала, свыше срока, и стала усиленно готовиться к отходу в мир иной. Ее две дочери, Нина и Наташа, сначала восприняли известие о предстоящей кончине с ужасом и неподдельными слезами. Но дня через два сентиментальное настроение сменилось некоторым недоверием, зиждящемся на почтенном возрасте мамы, и они даже хотели ее тайно показать знакомому врачу, когда вообще-то был психологом, а тут бы больше подошел психиатр. Но сестры большой разницы в том не видели, главное, что разбирается в психике, с которой, по их мнению, у Анны Павловны стало что-то не то. Оно и понятно: трудное военное детство, проведенное в окружении чужих людей, потом быстрая смерть двух мужей, от которых, собственно и произошли сестры, натянутые отношения с родственниками, особенно зятьями, и соседями - все это не могло не наложить отпечатка на внутренний мир их мамы. И не от такого иные сходили с катушек.
Знакомый врач долго отнекивался, ссылался на занятость и некомпетентность в данном вопросе, обещал помочь в официальном освидетельствовании, но на него Нина и Наташа были категорически не согласны. Пришлось уступить, тем более что Валерий Михайлович, так звали врача, в студенческие годы был очень неравнодушен к старшей сестре Нине. А поскольку за удовольствия всегда надо платить, потому в конце концов, он решил, что поговорит с бабкой по душам и пропишет ей какое-нибудь легкое успокоительное. Есть, знаете, такие лекарства, которые действуют не силой заключенных в них ферментов, а скорее чисто психологически. По этой части, как мы уже знаем, он был большой дока. Допустим, человек принял что-нибудь совсем безобидное, но ему говорят, что это новое очень сильное лекарство, которое излечило от такого же, как у вас, недуга уже миллионы больных. И все! Человек идет на поправку. Тем более что большинство болезней у нас все равно от нервов. Их-то мы и приводим в порядок, глотая это самое плацебо.
С такими заготовками Валерий Михайлович, чувствуя себя во всеоружии, и явился на полутайный сеанс терапии. Он и раньше бывал в этой семье, правда, в последнее время все реже и реже, так как сил и желания для свиданий с бывшей любовью становилось все меньше (надо ведь и для других что оставить). Но друзьями они остались, и иногда встречались. Бабку он запомнил как сухую и молчаливую старушку (как-никак семьдесят шесть лет!), которая появлялась то с пирогом, то с чаем, заваренным ею лично собранными травами. А один раз она почему-то положила ему руку на голову, и некоторое время смотрела Валерию Михайловичу в глаза. Уже тогда он подумал, что бабка явно нуждается в медицинских услугах специфического характера, потому-то и воспринял просьбу сестер без удивления. Вообще-то в таком возрасте уже не было особой надежды на коренной перелом в состоянии здоровья, но как-то успокоить сестер было надо. Ничто так сильно не действует на людей, далеких от медицины, как белый халат, стетоскоп на груди, непонятные слова типа "амнезия, магнезия, абстинентный синдром". Поэтому Валерий Михайлович и настаивал на обследовании в клинике, тогда бы все вопросы снялись сами собой и гораздо быстрее. Но раз не получилось, то придется действовать менее проверенными способами, к тому же на чужом поле. Надеюсь, что не поле противника.
И зря Валерий Михайлович на это надеялся. Бабка оказалась если и не стопроцентным противником, то и не сторонником - это уж точно. Когда он завел подготовительную речь, что вот неплохо бы посмотреть старые фотографии Анны Павловны, говорят, она там была снята с очень знаменитыми людьми, то сестры, как и договаривались, потихоньку удалились по неотложным делам, о которых они чуть не забыли. Бабка понимающе кивнула, но альбом с заветными фотографиями доставать не стала. Вместо этого она предложила попить чаю. "Может, чайку?" - вспомнилось Валерию Михайловичу. Лучше! Чаек оказался на удивление хорош и наш целитель в скором времени сам оказался в роли пациента.
- Так вы говорите - фотографии вас интересуют? - спросила хитрая бабка. - А что это у вас за пилюльки в кармане?
Как психолог Валерий Михайлович знал про такие приколки. Говорят, что это у тебя на груди? Ты, искренне недоумевая, опускаешь глаза вместе с лицом, а тебя - хвать за нос! И гогочут. Подобные вопросы задают с целью ошарашить человека, заставить его выдать себя. Пилюльки у него действительно были, и при других обстоятельствах его рука ни за что бы не дернулась к карману сама. Но напиток, сваренный отнюдь не из грузинского байхового, уже подействовал. Но не совсем, потому что Валерий Михайлович превозмог соблазн и остановил руку на подлете.
- И для чего эти пилюльки? - продолжала бабка. - Да вы пейте чай-то, пейте.
Психолог помимо воли отхлебнул из стакана и его понесло, как из дырявого ведра.
- Вообще-то это так, для успокоения совести. Не моей, а ваших дочерей. Они просили, чтобы я вас посмотрел-понаблюдал... и дал заключение на предмет... ну-у-у... как у вас с головой. Но вы ж сами понимаете, что как бы у вас ни было с головой, в ваши-то годы любое лечение ни к чему не приведет. Лучше и не портить желудок разной химией. Как у вас, кстати, с пищеварением?
- Не жалуюсь, - сухо ответила бабка. - Потому что уберегалась от этих ваших консервов да копченостей. В пище воздержание требуется, чтобы тело не раздражалось, тогда и пилюльки никакие не потребуются.
- Да у вас целая теория, ха-ха-ха! - Валерий Михайлович и сам не понимал, чего это он так развеселился. - А таблетки эти безвредные, легкие, сами понимаете, что валерьянкой шизофрению не вылечить. Но это я не про вас, а просто в качестве примера, - осторожно закончил он.
- Так вот, в качестве примера послушайте меня, - строго начала Анна Павловна. - Сейчас вы...
После этого у Валерия Михайловича что-то стало со слухом, зрением и наверняка памятью. Потому что дальнейших слов бабки он не запомнил, в голове крутилось только одно - "Она меня опоила. Боже мой, меня опоили". Как вернулся домой, он не помнил. С утра надо было идти в институт, и Валерий Михайлович полностью очнулся только тогда, когда его непосредственный начальник крепко тряхнул его за плечо.
- А? Что? - с недоумением уставился на него Валерий Михайлович.
- Ну, вы, коллега, что-то сегодня не в себе, - покачал головой начальник. - Я понимаю ваши увлечения, но все же посоветовал бы быть немного сдержаннее, чай, не мальчик уже.
Валерий Михайлович выслушал внушение, но не понял, за что. Бывали, конечно, у него стервозные деньки после веселых ночек, но не этот. Он точно помнил, что вчера совсем ничего ни-ни и ни с кем. Так, попил чайку с божьим одуванчиком. Ах, да... надо же их известить!
- Алло! Ниночка, это ты? Ну что тебе сказать... Для своих лет Анна Павловна просто феномен какой-то. Совершенно ясное мышление, никаких навязчивых идей, даже легкого расстройства. Может, и были какие-то грустные минуты, воспоминания, быть может, но вряд ли это могло серьезно повлиять на ее душевное состояние. Так что посоветовал бы вам готовить для нее отвары из трав общеукрепляющего характера, это в любом возрасте полезно. Фитотерапия сейчас везде приветствуется, и вам советую попробовать. Никакого вреда, кроме пользы, не будет. Да-да, не за что. Конечно, загляну как-нибудь.
С легким сердцем, как никак помог любимой (бывшей) женщине, чем мог, он положил трубку. Да с такими нервами бабка еще всех переживет. И Валерий Михайлович выкинул эту историю из головы. Сестры также успокоились. Собственно, других тревожащих симптомов, кроме странного предсказания, не было. А в быту Анна Павловна вела себя по-прежнему, то есть строго и даже аскетично.
Так бы про предсказание и забыли совсем, если бы спустя некоторое время, ближе к указанному сроку, Анна Павловна не остригла волосы. У нее была такая жиденькая косичка, которую она складывала на голове кругом. То есть и так не густо. Но когда она отхватила то, что смогла, ножницами, на голове остались какие-то редкие кустики. Сестры сначала подумали, что это очередной приступ помешательства, про который они уже успели забыть. Но затем вспомнилось и предсказание о точной дате смерти. Нина с Наташей напрягли извилины и ахнули - роковое число наступало через два дня!
Совершенно обезумев, они поначалу не знали, что делать. Потом кинулись за помощью: Нина все к тому же Валерию Михайловичу, Наташа - к своему бывшему мужу Александру, который, правда, уже несколько лет жил с другой, но по старой памяти иногда заглядывал на вечерок или даже ночку. О чем нынешняя его супруга прекрасно знала, но была умна и военных действий не начинала. Собрав все силы, они проверили, как там Анна Павловна (она готовила себе саван), и собрались на кухне для обсуждения сложившейся обстановки. Выпив не одну бутылку горячительного (и то сказать - такое скорбное и тонкое дело трезвой головой не охватить), пришли к единственно правильному решению - подождать два дня.
- Вы ж поймите, - рассуждал Валерий Михайлович, - что мы сейчас можем сделать: заключить ее в больницу нет смысла, так как она и там может помереть. Но зато сильно обидится, если догадается, что она туда попала из-за наших домыслов. А иначе это сейчас никак и не назовешь. Предотвратить возможное событие просто не в наших силах. Так что остается ждать. Думаю, надо просто смириться, если что...
Он не договаривал, но его и так все понимали. Только Александр пьяно кивал головой и приводил свои доводы в подтверждение:
- Мне ее взгляд сразу не понравился. Захожу я как-то раз, а она ТАК смотрит... ну, думаю, ведьма... тьфу, тьфу, тьфу. Но если что надо - перевести там кого куда, али еще что - вы обращайтесь, я завсегда.
- Может, ей еще какого успокоительного или снотворного дать? - предлагала Нина. - И не заметит, как время то самое пройдет.
- А потом что? - возражал Валерий Михайлович. - Не будешь же постоянно кормить ее фенобарбиталом. Поэтому выход должен быть простым и кардинальным. Советую подождать: если что будет, то, значит, будет, если не будет, то пошутила...
- Но если что, - опять встревал Александр, - я ее куда хошь увезу-привезу, ну... сами понимаете. Мне это не трудно.
На этом и остановились. Утром рокового дня Анна Павловна позвала своих дочерей к себе в комнату и объявила, что пришел ее смертный час. В кратком прощании она поведала, что, конечно, не успела им многого дать за свою жизнь, но зато они всегда могут рассчитывать на ее помощь извне. Тут сестры испуганно переглянулись - такое подспорье им явно не нравилось - и постарались в свою очередь убедить маму, что у них есть все, что надо, и пусть она не беспокоится, может быть, еще не все потеряно.
- Нет, я твердо знаю, что умру именно сегодня, - стояла на своем Анна Павловна. - А если помощь все же потребуется, то вот в этой шкатулке лежат мои волосы. Положите в случае необходимости туда прядь своих волос - и вас поддержат в трудную минуту. Можно положить и обрезки ногтей, действие будет такое же. Только не забудьте сказать "Даю вам частицу меня, дайте нам частицу себя". А сейчас что-то пить захотелось. Там, на кухне, в моем чайнике, отвар, принесите.
Они обе бросились на кухню, а когда вернулись с кружкой обратно, Анна Павловна уже не дышала. Ее пророчество сбылось. Начались обычные в таких случаях хлопоты, в которых Нина с Наташей полностью забыли про последние слова мамы и некоторую необычность ее кончины. Вспомнили об этом только года черед два.
Хотя младшей сестре Наташе было уже за тридцать, она была достаточно привлекательна, и вместе с тем одинока. То ли суровый характер ее мамы тому виной, то ли стремление к независимости - собственно, не так уж и важно. Но только после развода с Александром все ее интимные контакты длились, как правило, не более трех-четырех месяцев. После чего следовало расставание, причем довольно мирное, без ссор и объяснений. Обе стороны как-то уставали к этому времени друг от друга и приходили к единому мнению, что пора бы и пожить раздельно. Ну, может, встретимся, когда будет большое желание. Но таковое не появлялось. Наоборот, Наташа, отдохнув пару недель, начинала активный поиск нового друга жизни, как говорят на Западе, - бой-френда. На сей раз таким боем оказался бывший спортсмен-борец, давно уже не выходивший на ковер.
Звали экс-борца Романом, и свой средний вес он давно оставил позади, выглядев сейчас минимум на полутяжелый. Но фигура его выглядела отнюдь не разжиревшей, а скорее более плотной. У мужчин такое бывает к сорока годам. Обычно про таких говорят - заматерел. Но Роман заматерел не только физически, но и, как бы это сказать, финансово. Возглавлял он службу безопасности в одной неслабой фирме, и деньги уже не были для него проблемой. Короче, видный спортивный мужик, могущий за день потратить несколько сотен долларов в свое удовольствие. Что еще нужно женщине для непродолжительного любовного приключения? Был, правда, у него один неприятный пунктик, но о нем Наташа узнала слишком поздно.
Где-то через месяц после начала их романа Роман получил премию, кажется, полугодовую. За хорошую, так сказать, службу. Но дело не в том, за что, а в том, что по размерам она превышала годовой заработок Наташи. И в фирме было принято это дело отмечать на полную катушку. Правда, не всем вместе, а группами по интересам и занимаемому положению. Высшую лигу по праву занимали генеральный директор, прочие другие директора и первые замы, а Роман входил во вторую группу вместе с начальниками служб и отделов. Как это было заведено, они собирались на даче у начальника службы снабжения, который был не женат, и буквально на каждую такую встречу приводил новую подружку. Дача, тем не менее, у него была в идеальном порядке, там всегда находилось, что выпить и закусить. Желающие могли привезти что-то особенное с собой, что, как правило, и делали. Но минимальный набор у снабженца имелся (ходили слухи, что под это дело руководство ему выделяло по графе "подготовка кадров", но это были только слухи).
Наташа в подобную компанию попала впервые и поначалу не знала, как себя вести, пока не поняла, что тут каждый делает, что хочет. Некоторые сразу же поднимались со своими подружками на второй этаж, другие предпочитали для начала набраться, как следует, а потом уж приступить к другим удовольствиям. Наташа скоро узнала, ЧТО это за удовольствия. В принципе с Романом она уже давно, практически с первого дня, занималась сексом, и поэтому особенно не удивилась, когда он предложил ей подняться на второй этаж, где находилось около пяти комнат. Часть из них уже была занята менее терпеливыми гостями, но они без труда нашли свободную и ее друг чуть ли не с порога начал ласкать ее и расстегивать пуговицы на блузке.
- Подожди, - шепнула она, помогая ему, - закрой дверь, а то...
Роман чуть не зарычал от секундной отсрочки, но зато потом дело пошло быстрее. До кровати они так и не добрались и устроились на толстом ворсистом ковре. Поставив Наташу на четвереньки, сначала Роман гладил и кусал ее обнаженную спину, потом обхватил за бедра и вошел сзади, между ног. Она чуть подалась ему навстречу, помогая движениями тела. Какое-то время острое ноющее желание росло по интенсивности, потом вдруг его прорвала лавина захватывающего наслаждения. Это повторилось несколько раз, прежде чем они успокоились и упали на ковер.
Наташа еще лежала без сил, когда Роман поднялся и зашуршал одеждой.
- Лежи, лежи, - шепнул он, заметив, что его подруга шевельнулась, - я в туалет схожу.
Наташа опять закрыла глаза, отдыхая. Через некоторое время он вернулся и опять стал гладить ее по голым бедрам.
- Рома, - еле слышно проговорила она, - подожди немного, давай отдохнем.
Он что-то промычал, но его руки стали более настойчивыми. Наташа вздохнула, туманно размышляя, что иногда секса бывает слишком много, и перевернулась на спину, чтобы ему было удобнее. Его руки прошлись по груди и задержались между ног, проникли внутрь. Странно, подумала она, приподнимая бедра, он стал более изобретательным, раньше все было гораздо проще. Тут вдруг приятная расслабленность резко прервалась, и она быстро открыла глаза - это был не он!
- Рома! - успела крикнуть она, прежде чем кто-то еще зажал ей рот рукой, а другой схватил ее взметнувшиеся руки.
Потом один сел ей на грудь, в то время как другой трудился над ней. Потом ее перевернули, а насильники, судя по всему, поменялись местами. Потом они взялись за нее вдвоем, потом... потом было что-то еще и еще. Это продолжалось очень долго, и начало казаться, что их уже не двое, а больше, а, может, это просто были уже другие. Рома так и не пришел.
Понедельник в фирме практически был нерабочим днем. Народ отходил от уикендовского разгулья, делился впечатлениями, настраивался на трудовую волну. И то сказать - резкий переход от отдыха к напряженному труду вреден. Никаких специальных исследований на эту тему не проводилось, но русский народ генетически определял для себя наилучший режим работы. Руководство смотрело на это сквозь пальцы, иной раз намекая, правда, чтобы в любой момент любой работник был готов свернуть горы. Такие моменты редко, но бывали. Поэтому рядовые служащие фирмы старались все же обходиться без опохмелки. Вот и приходилось бороться с головной болью и подступающей тошнотой иными способами.
Для каждой иерархической группы имелись свои комнаты "психологической разгрузки". Для начальников служб таковой являлся кабинет опять же снабженца Сергея, молодого и внешне обаятельного человека, потому что у него всегда был запас минералки, аспирина, а кому понадобится - и "Алки-зельцер". Как современный бизнесмен, рассолу он не держал, но для релаксации вполне хватало и этого.
В этот понедельник, как и обычно, кабинет Сергея был полон народа. По договоренности никто в этот день не курил, потому что некоторых от табачного дыма с похмелья просто выворачивало, и они не успевали порой добежать до туалета. Но поднять себе настроение сегодня было чем.
- Как она сначала вздернулась, с-с-са-бака! - сверкая глазами, рассказывал экономист фирмы Ник Ник, полное имя которого было Николай Никифорович. - Потом все же размякла, видно, нравится ей это дело. И ерзать перестала. Классная девочка, ты где такую раскопал, Роман?
- Сама клюнула, - коротко бросил он, ухмыляясь. - Машина ей моя понравилась.
Все кивнули, соглашаясь, потому что однажды Роман на своем громадном джипе врезался в "Камаз" и перевернул его.
- А как я на ней по коридору ездил, - подхватил рассказ Сергей. - Сама голая, а из задницы... - тут он чуть не покатился со смеху, и его все поддержали, - ... из задницы мухобойка... ха-ха-ха... мухобойка торчит. Вот это был прикол! Да ведь такая выносливая, даже по лестнице меня провезла! Вот только шампанского мы на нее перевели, - снабженец на некоторое время задумался, жалея вылитый на Наташу дорогой напиток.
- Вот, а потом пришлось за выпивкой ездить, - Роману было жаль не шампанского, а потерянного на дорогу времени. - Там какой-то дед на "Москвиче" чуть нас не сшиб.
Внимание всех переключилось на другое происшествие, окончившееся сброшенной в канаву машиной оказавшегося в неудачном месте пенсионера. Раздавшийся телефонный звонок не помешал рассказу. Роман выслушал сообщение, положил трубку и сказал:
- Она написала заявление.
Все замолчали, понимая, что это было не обычное заявление о приеме на работу, и уставились на него.
- Вот, с-с-са-бака, - выдохнул наконец Ник Ник, выражая всеобщее мнение. - Надо что-то делать.
- Слушай, Роман, - начал было Сергей, - мы все, конечно, в этом повязаны, но ты ее привел, ты и...
- Знаю, - оборвал его Роман. - Я все сделаю, не трепыхайтесь.
Наташа лежала на кровати, с головой закрывшись одеялом. После того, как она пришла из милиции, она не сказала ни слова и не шевельнулась. Ужасно хотелось спать, но как только она начинала забываться, ей тут же начинало казаться, что события той страшной ночи повторяются. Ее опять кто-то хватал за руки, садился на грудь, разрывал внутренности. Наташа бешено вскидывалась, выныривая из кошмарных сновидений, и опять некоторое время лежала в полудреме с колотящимся сердцем.
В детстве мы много переживаем обид, которые практически все, как нам кажется, являются незаслуженными. И все они наносятся специально для того, чтобы сделать нам больно. О том, что часть из них может случиться вообще случайно, мы начинаем подозревать чуть позже, со взрослением. В более зрелом возрасте сердце грубеет, и часть недоразумений люди воспринимают именно так, не зацикливаясь на них надолго. Но некоторые обиды, в отличие от детских впечатлений, не забываются никогда. Они то тлеют в душе еле заметным угольком, то вдруг вспыхивают пожаром, и тогда самое лучшее выплеснуть его на обидчика, чтобы не сгореть самому в переживаниях.
У Наташи пожар пока еще не разгорелся в полную силу, но какая-то идея уже оформлялась. Ей еще не было понятно, как и что, но так это оставлять было нельзя. Хотя заявление она и написала, но никого из насильников в лицо не запомнила, имен также не знала, поэтому разговаривающий с нею лейтенант так и сказал, что надежды мало. И лучше будет, если она это заявление вообще заберет. Беду на себя накличет еще большую, а наказать кого-либо вряд ли удастся. Так что, гражданочка, подумайте. Тогда, в милиции, Наташа подумала, что этот лейтенант просто выгораживает мафиозников, которые ему платят, о чем прямо и заявила. Но сейчас, немного успокоившись, пришла к выводу, что милиционер был прав. Не стоило соваться туда, не обдумав все, как следует. Дело, даже если его заведут, кончится ничем, а вот неприятностей у ней добавится. Плюсом к уже имеющимся.
Нина работала в магазине. В тот день, когда Наташа вернулась после ночных событий, они не успели перекинуться даже парой слов. Так что Нина пока еще ничего не знала, хотя и хотела спросить, где та пропадала в выходные, но торопилась на работу. С утра привезли новую мебель, ее нужно было разгрузить, разместить, собрать и выставить образцы в зале. То есть до обеда она крутилась без передышки. Сначала один рабочий не вышел на смену, его требовалось кем-то заменить. Когда замена нашлась, перед ней возник сборщик и сообщил, что для привезенных стенок не хватает дверок. Вот такие есть, причем с избытком, а вот этих нету, хоть вообще продавай без дверок. Пришлось распаковывать все стенки, и требуемые дверки все же нашлись. Оказалось, что на заводе их упаковали сразу на два комплекта. То есть если бы магазин приобрел нечетное количество стенок, то этих дверок не хватило бы. Это при том, что часть осталась бы лишней. От всех этих новостей голова просто шла кругом. Нина крутилась туда-сюда, и особенно не удивилась, когда ее позвали на задний двор магазина. Там привезли еще что-то, и надо было срочно принять.
Она прошла подсобные помещения и вышла на задний двор, заставленный контейнерами, старыми упаковками. Хламу здесь хватало, но никакой машины с товаром не было. Наверное, они остановились возле въезда, решила Нина и пошла к выходу. Никого там не найдя, разозлилась и, ругаясь уже в полную силу, направилась обратно, твердо решив разобраться с тем, кто вызвал ее на улицу. А это был... это был... Тут Нина сообразила, что никак не может вспомнить, кто же ее, собственно, позвал. Вроде такой... да, одет как все. Какая-то куртка и, кажется, спортивная шапочка. Но в таких ходят почти все рабочие. Да вот хотя бы этот! Она задержала взгляд на стоящем возле контейнера мужчине - нет, не помню, наверное, все же не он.
- Что, Ниночка, не меня ищете? - развязно заулыбался мужчина, вытаскивая из куртки какую-то железяку.
Фамильярного отношения на работе Нина не терпела, и к ней никто еще здесь так не обращался. Она хоть и не была хозяином магазина, но все же вес имела и запросто могла выгнать с работы такого вот наглеца.
- Что вам нужно? - сухо осведомилась она, пытаясь обойти мужчину, но тот перегородил ей путь.
- Хочу, чтобы вы передали привет своей сестренке, - по-прежнему улыбался мужчина, раскрывая складной нож. - И посоветовали ей забрать заявление.
- Какое заявление? - вид ножа насторожил ее, но пока не испугал.
- Она знает - какое. А чтобы вы были более убедительны, это вам на память... - он махнул ножом и разрезал платье у нее на груди.
Нина вскрикнула и шарахнулась в сторону, но оказалась прижата между стеной здания и пятитонным контейнером. Бандит одной рукой схватил ее за шею, а другой принялся орудовать ножом. Через несколько секунд ее новое модное платье оказалось разрезано на ленточки, причем подол отрезан совсем. Сквозь дыры бывшей верхней части также просвечивало нижнее белье, поэтому она с самого начала скрестила руки на груди, а сейчас просто не знала, как прикрыться. Бандит быстро исчез, пообещав зайти еще, если ее сестра не образумится, а Нина осталась на улице. Через минуту она пришла в себя, вытерла слезы и обнаружила, что на ней нет ни одной царапины. Это было просто удивительно, если учесть быстроту, с которой нападавший работал своим ножом.
Потрясение немного проходило, и надо было что-то делать. Идти в таком виде не то что по улице, а даже по магазину было невозможно. Крадясь по темным подсобкам, она молила Бога, чтобы ей никто не попался навстречу. Один раз, правда, пришлось скрываться за ящиками, чтобы ее не заметили двое рабочих, которые о чем-то шушукались. Но они были озабочены другими проблемами, и еще посидев в укрытии, Нина по звякнувшему в глубине помещения стеклу поняла - какими именно. Как она не была ошарашена нападением, но все же ее натура руководителя дала себя знать, и она подумала, что, как только вернется в магазин, то обязательно им задаст.
Дальнейшее продвижение к собственному кабинету прошло без помех и, надев плащ, она кинулась к стоящим возле магазина автомобилям. Водитель Леха сразу же согласился подбросить ее до дома, но успел заметить мелькнувшую голую коленку, посмотрел на нее удивленно, а потом о чем-то задумался. Хотя и так было ясно - о чем. Вот и эта старая вешалка ходит в каком-то мини, так что ноги видны до самых... Тут Нина скосила глаза вниз, чтобы убедиться, что плащ запахнут плотно и ничего такого не видно. Видно не было. Теперь можно успокоиться, потому что дело все же обойдется без огласки. Но вот с Наташей она поговорит по душам. Что это у ней такое стряслось, что появляются всякие громилы и позволяют себе черт-те что. Нина начала вспоминать, к кому бы обратиться, чтобы разобрались с охальником.
Леха гнал грузовик как обычно быстро. На одном из поворотов Нина не удержалась и покачнулась в сторону, схватилась за ручку двери и тут же почувствовала на себе удивленный взгляд водителя. Оказалось, что при наклоне полы плаща разъехались и обнажили ее ноги, которые были для ее лет еще ничего, довольно стройны и приятны на вид. На них Леха сейчас и уставился во все глаза, не обращая внимания на движущийся впереди автомобиль. То есть он сначала двигался, а сейчас постепенно тормозил у обочины, и грузовик неумолимо к нему приближался.
- Ты-ы-ы... - начала было Нина, протягивая руку к стеклу, но водитель все не отводил глаз от виднеющихся из-под плаща трусиков.
Все его нехитрые мысли и желания читались без всякого переводчика и мнемотрона. Еще ведь и приставать начнет, мелькнуло у ней в голове. А что, она девушка еще ничего, только не с каждым же первым попавшимся водителем, да еще своим подчиненным. Вот если бы тот... что с ножом... Другой бы наверняка постарался полапать беззащитную женщину, пока есть возможность, а этот... И ни одной царапины. Есть в нем что-то такое решительное и в то же время незлобное. Обычные громилы-охранники все такие угрюмые и тупые. Собственно, от них ничего более и не требуется. Этот же тонкий специалист, будем надеяться, не киллер какой. В принципе идея неплохая, у ней давно никого не было, но не сейчас, потому что... потому что тот автомобиль уже остановился.
- Да гляди ты! - наконец крикнула она, пугаясь от мысли, что они сейчас столкнутся, и, возмущаясь дерзким вниманием своего подчиненного.
Тот ухмыльнулся, отвел взгляд вперед, ухмылку еще не успело стереть с лица, когда он ударил по тормозам. Но это месячного щенка можно остановить рывком поводка, а десятитонную махину так не просто не дернешь. Поэтому она с размаху ударила стоявший впереди БМВ, до которого оставалось всего ничего, немного, правда, сбавив скорость при торможении.
Столкновение прошло по высшему разряду. Впечатление было как на футбольном матче. Иномарка подпрыгнула и, пролетев несколько метров, остановилась еще раз, сейчас окончательно.  Удар буфером пришелся по крышке багажника. Его замок не выдержал, но крышка открывалась недостаточно быстро, поэтому ее сложило пополам. И в таком виде она приложилась к заднему стеклу и отскочила обратно. На непродолжительное время установилась полная тишина. Удар пришелся в тот момент, когда водитель БМВ открыл дверку и собирался выходить. От удара дверка захлопнулась и оделась ему на голову. Видимо, тамошнее стекло не такое прочное, как головы наших водил. Сейчас он вылезал из дверки, как из раскрытого окна, поцарапанный, но полный решимости выяснить, кто же это тут хлопает створками. Пассажиры иномарки трясли головами - все же звук от соприкосновения крышки багажника с кузовом был гораздо сильнее новогодней хлопушки. А после хлопушки еще и посыпалось конфетти в виде бывшего заднего стекла. После такого вступления и шампанского не захочешь.
Нина в критический момент вместо того, чтобы покрепче держаться за что-либо устойчивое, занималась тем, что натягивала на ноги злополучный плащ, поэтому сильно приложилась лбом к ветровому стеклу. На лбу сейчас зрел синяк, а стекло в месте соприкосновения треснуло в нескольких направлениях. И только привычный к разным дорожным неприятностям водитель Леха остался относительно цел и здоров. Но он уже разглядел вишневую БМВ и тоскливо приходил к выводу, что это ненадолго. Дело в том, что машин этой марки в городе было немного, а точнее, всего одна. И принадлежала она королю Западного района Кондрату. Тот смахнул с серого вельветового пиджака осколки стекла, еще раз тряхнул головой, прогоняя шум в ушах, и повернулся назад, проверяя - кто же это так мечтает с ним встретиться? Результатом осмотра, судя по всему, Кондрат остался недоволен, потому что тут же с обеих сторон БМВ выскочили двое громил, еще покрепче того специалиста-ножевика, и бросились к грузовику.
Когда Нина попала домой, ее все еще трясло, но не от самого столкновения, а от знакомства с кондратовскими боевиками. Натренированные ребята вытащили ее из машины и уже собирались обойтись с ней сурово, но тут плащик опять распахнулся, представляя Нину во всей красе.
- Ты что, мать, уже готова? - растерянно вымолвил один из громил. - А мы-то еще сомневались. Тогда загибайся, коли согласная.
И он решительно развернул ее лицом к кабине, закидывая одновременно плащ на спину.
- Это кто тут меня "поцеловал"? - раздался голос подошедшего Кондрата.
Нина скосила глаза и узнала своего бывшего одноклассника - вечного двоечника и второгодника Володю Кондратьева.
- Володя, - пискнула она, - извини, это я.
Тот, увидев, как она одета, расхохотался. Размякли и его телохранители, хотя предстоящее удовольствие, судя по всему, отменялось. То, что она в данной ситуации была в одних трусиках, оказалось в некотором смысле спасительным для нее. "В некотором" - потому что десять тысяч долларов, именно в такую сумму был оценен нанесенный ущерб, и которой у нее не было, все равно надо отдавать. В денежных отношениях ее бывший одноклассник никому скидок не делал.
Так и не сняв растерзанного платья, за чем собственно и стремилась попасть домой, и, сверкая всеми частями тела, она лихорадочно расхаживала по квартире. Мысли кидались по всему периметру головы, но ничего ценного в ней по данному вопросу так и не находилось. В такую дикую ситуацию она еще не попадала. То есть она и раньше слышала, что того кинули, а этого заставили платить, но она ко всем сделкам и партнерам относилась крайне осторожно и даже щепетильно, поэтому до сих пор все как-то обходилось. А тут попала в такую передрягу, что еще неизвестно, как она из нее выпутается. Хоть на панель иди! Она остановилась перед зеркалом и осмотрела себя. Конечно, не девочка, но фигура хоть куда. Наверняка найдутся желающие. Но это не самый желательный, а главное, не самый короткий путь. Денег у ней набиралось едва тысяч пять зелененьких. Можно было бы, конечно, продать квартиру, но делать этого очень не хотелось. Тогда придется жить в старой маминой квартире вместе с Наташкой. Стоп! Так ведь это же из-за нее, стервы, все началось! Нина кинулась к телефону.
Встреча двух сестер прошла отнюдь не в теплой дружественной обстановке. Наташа еще не отошла душой и телом после сексуального кошмара, а Нина - после потрясения, вызванного неожиданным и неизбежным изъятием у нее десяти тысяч долларов. Причем виновной за это изъятие она считала свою сестру. Пусть косвенно, но виноватой. Про порезанное платье, из-за которого ей пришлось полуголой добираться через весь город, она уже забыла. Это была мелочь по сравнению со вновь открывшимися обстоятельствами. Поэтому Нина поначалу была настроена очень решительно. Но рассказ Наташи о пережитом на даче заставил ее изменить мнение. На короткое время даже открытый Кондратом счетчик отступил на второй план.
- Слушай, Наташка, он мне сразу не понравился, этот борец, - затараторила она. - У тебя, конечно, разные были мужики, но этот... - Нина задумалась. - Что ты собираешься делать?
- Заявление я, скорее всего, заберу, - раздумчиво начала сестра, - все равно от него проку не будет. Это я с горяча.
- Да, не будет, - поддакнула Нина, вспоминая специалиста по ножам и свое загубленное платье, про которое она как-то забыла упомянуть.
- Кого-то нанимать для разборки с Романом и его дружками слишком дорого и сложно, - продолжала Наташа, - да и охрана у них серьезная, на нее надо целый отряд посылать.
- Так ты все-таки думаешь, что это все по его наущению получилось? - спросила еще раз Нина, хотя никаких сомнений в этом у нее уже не было.
- Если бы он умер прямо там, они бы не стали так тешиться, а раз он не умер, значит...
Они замолчали. Все сходилось. Раз он не умер, то пришел бы сам. Но он не пришел, а прислал своих дружков. Что вот с ним после этого делать? Никакие варианты не шли в голову, потому что подступиться к Роману было сложно.
- Пойдем-ка чай пить, - предложила Наташа.
Они отправились на кухню, которая по-прежнему пахла пряностями, еще запасенными мамой. Нина взяла стоявшую на полку деревянную, изготовленную из ценных пород, шкатулку, открыла ее и увидела пряди волос Анны Павловны.
- А ты помнишь, что мама говорила перед смертью? - спросила она.
Наташа обернулась.
- Ты про то странное заклинание? Типа что-то "Возьми у меня, дай от себя".
- Да-да. Если бы все это было правдой, и заклинание действительно имело какую-то силу, то что бы ты сейчас попросила?
Наташа задумалась. Губы ее зло сжались, а глаза потемнели.
- Чтобы он кровью всю жизнь харкал, гад!
Они помолчали.
- Ну, давай ножницы, - предложила Нина. - Пусть будет так.
Они бросили Наташины волосы в шкатулку, сели пить чай и забыли про нее.
На следующие выходные вторая иерархическая группа фирмы "Витал" как обычно собралась оттянуться. Хотя никакой премии в этот раз и не было, но нарушать устоявшиеся традиции никто не рисковал. В фирме сложилось какое-то немного японское положение, когда пить лучше со своими коллегами, а не с посторонними. По крайней мере, по пьянке не выболтаешь того, чего не знает, но вдруг сильно желает знать твой собеседник. Совместная пьянка к тому же сильно объединяет коллектив, дает новую почву для укрепления дружеских отношений или для выяснения неприязненных отношений, буде таковые имеются. Ну, даже если и подерутся немного, так с кем не бывает по этому делу. Зато потом намахнут мировую, и опять в фирме покой и высокопроизводительный труд. Вот если кто не пьет со всеми, тот наверняка враг таинственный. С такими долго не чикались и предлагали расстаться подобру-поздорову. Это при благоприятном раскладе. Бывало ведь и по-другому. А если кто что таит, но пьет, так опять же все видно по нему, когда алкоголь ослабляет бдительность и развязывает язык. С новенькими обычно и заводили на таких вот пикниках душещипательные и скользкие беседы, в которых тот мог проговориться. В эти выходные как раз и предстояло напоить и разговорить одного из новеньких, поступившего работать в фирму руководителем аналитического отдела. Сложность заключалась в том, что его переманили за большие деньги из конкурирующий с "Виталом" фирмы. И генеральный распорядился поить-говорить его продолжительное время. Поручили это сложное дело, как и обычно, начальнику службы безопасности, то есть Роману.
В этот день была отличная погода, поэтому решили устроиться на природе, но недалеко от снабженческой дачи, чтобы в случае чего было куда сбегать за добавкой. Его охранники привезли мангал и уже жарили шашлыки, а для отдыхавших разложили отдельный костер, чтобы погреть кости и коньячок. Но народ был не лишен патриотизма и больше употреблял родную водку "Смирноф" или "Абсолют". Пока шашлыки "доходили", все налегали на салаты и прочие холодные закуски. Роман же более всего предпочитал копченую рыбку на "с" типа севрюги или семги. Годились также стерлядь и сырок. В крайне стесненных обстоятельствах мог закусить сомом или судаком. Но сейчас был не тот случай, поэтому, выслушав ответ новенького на очередной каверзный вопрос, Роман тяпнул стопарик и зажевал розовым ломтиком семужки.
- Так говоришь, пролезал сквозь их компьютерную защиту без проблем? - продолжил он беседу, обсасывая жирненькое рыбкино брюшко.
- Есть у меня такие специалисты... - начал было новенький, полулежа напротив его, но остановился.
Потому что в этот момент Роман почему-то поперхнулся, удивленно прислушался к себе - от водки его никогда не тошнило - и все же вывалил на траву все выпитое и съеденное. После этого изо рта полилась струйка темной крови. Присутствующие заоборачивались, не понимая, что это такое с ним. Кровь шла, не переставая, еще пару минут. Затем поток ослаб, прекратился, но не совсем. Красные пузырьки появлялись на его губах с пугающей регулярностью. Роману пришлось поехать домой. За ним потянулись и другие. Отдых был испорчен.
Через день после пикника Роман опять направился на прием к знаменитому пульмонологу Спекторсону, посетившему Город в связи с открытием в нем нового здания больницы. О приеме договорился шеф "Витала", которому сообщили о случившемся услужливые подчиненные. А таких хватает в любом коллективе. Правда, все "докладчики" поступают так из разных побуждений. Одни докладывают обо всем начальству из желания завязать с ним более короткие, скажем, дружеские отношения. Звонишь ты этак и чистосердечно выкладываешь, что "уважаемый Дормидонт Дормидонтович", вы знаете, я очень беспокоюсь за состояние дел и настроений в нашем коллективе, поэтому мой долг рассказать (да, именно так - рассказать, поделиться, а вовсе не накапать) вам о том, что произошло намедни с начальником службы безопасности. Нет-нет, вовсе не похоже на то, что было на даче у бухгалтера неделю назад, гораздо хуже. Да-да, гораздо хуже, с тем-то случаем он разобрался без последствий, а это, как мне кажется, может повлиять на авторитет и имидж всей фирмы. Дело в том, что Роман Николаевич очень плох, как минимум быстротекущий рак, и вряд ли он сможет полноценно выполнять свои должностные обязанности в ближайшие месяцы. Ну, вы понимаете, пока вовсе не загнется. Да, думаю, надо что-то предпринять в связи с этим.
Но эти "дружеские" доклады-наветы тоже могут различаться по степени доверительности. Коллеги, которые считают, что находятся с шефом на короткой ноге (вот ведь придумали выражение, черт бы их побрал!), рассказывают о неприятных событиях по-другому. Как, Дормидонт Дормидонтович, вы еще не слышали про Ромку? Да он же ходячий труп! Точно, клянусь вам, я сам видел медицинское заключение, когда он полгода назад проходил освидетельствование. Помните, у него якобы было пищевое отравление, тогда еще все подумали на обычный запой (кстати, запой и был, но больше такого ни-ни)? Так вот, на самом деле это вовсе не то, о чем все подумали. Конечно, мне искренне жаль нашего Ромку, он так много сделал для фирмы, но кто из нас вечен? Давайте дадим ему хорошее выходное пособие, ну, вы понимаете, о чем я... проводим по-человечески. Все-таки не рядовой сотрудник, с ним надо по-другому.
Выходное пособие, как же? Роман опять закашлялся и приложил к губам свежий платок. На нем осталась розовая пена. Он внимательно осмотрел его, свернул и бросил в стоящий на полу пакет. Сидящий впереди типичного вида коротко стриженый боец оживленно о чем-то спорил с водителем.
- Да я тебе точно говорю - "Кобра" вообще номер один в мире, другие детекторы по сравнению с ней туфта. У меня на "девятке" такой стоит, за версту любого мента распознает. А ты говоришь "Вистлер"...
- Чтоб ты понимал в детекторах, - не сдавался водитель. - "Вистлер" тебе из-за поворота даже возьмет, не то, что... да вот давай попробуем.
- Давай, - согласился боец. - Ставлю сотню "зеленых" против твоих американцев, что из-за угла твой "Вистлер" ментов не возьмет.
- Согласен, - ответил водитель и нажал кнопку на панели.
Машина тотчас же наполнилась какофонией свистов и улюлюканий - это сверхчувствительный антирадар реагировал на все происходящее снаружи. Роману даже показалось, что на его "Тойоту-лэндкрузер" стали оборачиваться проезжающие мимо грузовики.
- Выключи! - рявкнул он на водителя. - Так твою мать!
Водитель с бойцом испуганно вжали головы в плечи, прекрасно зная крутой нрав своего шефа. Посвисты прекратились. Болтовня подчиненных немного отвлекла Романа, но все эти звуки вызвали новый приступ кровотечения. Вчера он уже был у онколога, который заставил его сдать анализы. Пришлось пройти все эти унизительные процедуры, начиная от сдачи мочи и кончая гастроскопией. Вспомнив противное словечко и связанные с ним ощущения, Роман передернулся и сплюнул, забыв, что за этим последует. Последовала новая порция крови.
Надо же - еще пару дней назад жил себе спокойно, попивал водочку с рыбкой, не знал этих мудреных названий и что они обозначают, а сегодня чуть ли не при смерти! А это непередаваемое чувство, когда в рот тебе суют резиновый шланг? Как будто тебя насилуют. Желудок сопротивляется, выплевывает трубку обратно, а медсестра знай пропихивает ее дальше в глотку. Тут и слезы, и сопли, и глотающе-перхающие звуки, так похожие на некоторые из тех, что сейчас выдавал антирадар. Когда его били в армии, у него и то не было ни слезинки, а тут... И это в присутствии такой симпатичной медсестры! И халатик у ней коротенький, есть на что посмотреть, и мордашка неплохая. Надо бы узнать, где она и что, а то после Наташки так никого и нет. Скучно.
Роман опять сплюнул кровью в платок и вопросительно глянул на подошедшего бойца.
- Все в порядке, звать Лида, живет с матерью, вот адрес, - Марат протянул ему листочек. - У ней никого сейчас нет, поэтому в принципе она не против, говорит - звоните.
Толстый и лысый онколог доложил, что все внутренние органы в порядке и никаких причин для кровотечения быть не может. То же подтвердил и компьютерный томограф, осмотревший Романа с ног до головы. Так, немного увеличена печень, затянувшийся свищ в правом легком (память о четырех годах отсидки) да пара переломов, дававших о себе знать перед изменением погоды. И все! Крови взяться просто неоткуда. То есть взяться-то ей, конечно, есть откуда, но ничего нигде не прорвано, не кровоточит. Никаких язв, прободений (упаси Бог!) и прочих аналогичных нарушений, наличие которых может способствовать появлению крови во рту. Впрочем, дыхательно-глотательные органы тоже в порядке. Но, тем не менее, кровь откуда-то берется и перманентно выплескивается ему в рот. Вот как сейчас.
Но после приема у онколога Роман вышел ободренный и даже повеселевший. Никаких таких серьезных признаков для кровотечения знаменитый специалист у него не нашел. Ничего подобного не выявило и обследование на компьютерном томографе. Ну, так, кое-что по мелочам: немного увеличена печень. Так, чай, уже не мальчик, чтобы все было в полном порядке. К тому же попей с его, так и не такое будет! Ну, еще там затянувшийся свищ в правом легком - память о четырех годах отсидки. Условия там, надо сказать, были не курорт, вот и заработал. Еще несколько шрамов на ногах - короче, ничего существенного, что могло бы вызвать прилив крови к его дыхательным и глотательным путям. Ну, вот как сейчас. Он опять вытер кровь с губ и вопросительно посмотрел на подошедшего бойца.
- Все нормально, шеф, - улыбнулся Марат, протягивая ему листок, - она в принципе согласная, говорит - звоните.
Роман совсем воспрянул. Вроде бы все складывается не так грустно, как казалось еще вчера. Осталась малая малость - выяснить, что же это такое с ним. Но уже хорошо, что не рак. Откровенно говоря, Роман боялся всяких таких летальных неизбежностей. Одно дело, когда это может произойти в честном бою - там ты рассчитываешь только на себя. И если что-то не получилось, значит, сам виноват. А тут бейся, не бейся - приговор однозначен. Хорошо, что он пока не приговорен.
Водитель несколько раз оглянулся на него, не заметил никаких признаков недавнего гнева, и опять начал разговор о преимуществах американского антирадара, правда, на этот раз не рискуя включать аппаратуру. И то сказать, в пределах города она была чересчур назойлива. Другое дело - на загородных трассах... На этот раз Роман слушал их без всякого уныния и даже с интересом. Что ни говори, а детектор - нужная вещь в хозяйстве.
- О, шеф, смотрите - цирк приехал, - Марат указал на громадную афишу, занимавшую чуть не половину фасада Дворца спорта.
На ней большую часть занимала фигура человека в черном со строгим холодным взглядом. "Маг и чародей, целитель и экстрасенс Аркадий Лехонец" - читалось ниже. Роман задумался на короткое время и решительно сказал:
- Поверни к Дворцу, заедем в гости в Аркаше.
Водитель удивленно обернулся, но ничего не сказал (попробовал бы) и повернул. Впрочем, во Дворце экстрасенса не оказалось, пришлось поехать к нему в гостиницу. Сначала "чародей и целитель" упорно отказывался не то что разговаривать, но даже принимать какого-то мнимого, неизвестно чем больного. Мол, приходите на массовый сеанс, там всех вылечу, а так я не пользую. У меня джентльменское соглашение с местными властями, все врачевание только в отведенных пределах, надо же и другим на хлеб с маслом зарабатывать. Обратитесь в местную поликлинику, там отличные специалисты, вам посмотрят. Но после того как вконец разъяренный Роман применил более действенные средства убеждения (прижал заезжему целителю пальцы дверями), Лехонец согласился посмотреть и выслушать.
- Вообще-то люди должны помогать друг другу, особенно в трудную минуту, - говорил Лехонец, помахивая ноющими пальцами. - Как-никак человек человеку друг, товарищ и брат. Сегодня я вам помогу, завтра - вы мне.
- Конечно, конечно, - подтверждал Роман. - Я знал, что вы отзывчивый человек, иначе бы и не обратился.
Марат у дверей понимающе улыбался. Его вид тоже был очень убедительный.
- Вы понимаете, доктор... ничего, что я вас так называю? ...не пойму, что это у меня такое, но это очень меня беспокоит.
- Так ведь для этого я здесь и нахожусь, - Лехонец уже приходил в себя и начинал чувствовать более уверенно.
Судя по всему, его пальцам более ничего не грозило. Глядишь, он еще и поимеет с этого визита небольшую прибавку к жалованью.
В последние дни Нина и Наташа почти не виделись, только несколько раз разговаривали по телефону, и то урывкой. Привет, привет, как дела, да так, знаешь ли, все по-прежнему. Может, заглянешь? Нет, сейчас не могу, увидимся позже. Поэтому Наташа особенно не удивилась, когда как-то вечером не смогла дозвониться до своей сестры. Она знала, что Нина крутится по своим друзьям и фирмам, старается раздобыть недостающие пять тысяч зеленых. Про продажу квартиры они как-то не говорили, отложив это "на потом", решили, что, может быть, удастся найти деньги другими способом. Малой, так сказать, кровью. Не дозвонившись до Нины следующим утром, Наташа задумалась, где же это она может быть, но в голову ничего не пришло, и она забыла об этом. Своих дел хватало. Но и на следующий день Нина также не отвечала на звонки. Не было ее и на работе, причем уже который день. Директор сказал, что она взяла несколько дней, но посоветовал передать сестре, чтобы она не затягивала свой неурочный отпуск. А то желающих попасть на ее место хватает, так что смотрите... Пока пусть отдохнет, но наше терпение не безгранично, имейте в виду.
Тут-то Наташа серьезно забеспокоилась. Что ни говори, а денежные проблемы с "держателем" Западного района - это тебе не баран чихнул. Последствия могут быть самые разнообразные, вплоть до самых-самых. Бросив все дела, она поехала на квартиру Нины, благо у ней был свой ключ. Открыв дверь, Наташа замерла. В квартире был настоящий бардак, все разгромлено. Одежда валялась на полу, книги свалены в одну кучу, диван перевернут, на кухне - груда битой посуды. Никаких следов Нины не было.
Собственно, Аркадию Левонтьевичу Лехонцу, экстрасенсу и целителю, не было особой нужды изображать искаженное болью лицо, когда эти бандиты и новички в психотерапии пытались воздействовать на него варварскими и давно устаревшими способами. Он давно привык как изгонять боль из своего тела, так и искусственно вызывать ее, впрочем, чаще у других, чем у себя. Сами понимаете, очень эффектно распалить какие-нибудь старые болячки. Поднимается на сцену человек, у которого, как он думает, существует какая-то опасная, но еще непонятная науке и потому неизлечимая болезнь, и начинает жаловаться на участкового врача. На самом-то деле эта болезнь, как и большинство других у наших российских граждан, идет изнутри, то есть от представления того, что она существует и, следовательно, она есть на самом деле. Все наши беды от непонимания сути происходящих в нашем организме процессов (собственно, это утверждение с полным правом можно перенести и на нашу российскую политику и экономику).
Переев сладкого, обычный гражданин мучается происходящим внутри его процессом брожения, но думает, что он серьезно болен. Когда он ставит брагу, смешивая сахар, воду и какой-нибудь краситель или вкусовую добавку, этот гражданин не понимает, что у него в желудке для производства этого популярного народного напитка созданы более чем оптимальные условия - высокая и постоянная температура (+36 градусов, такую еще нужно уметь создать в обычных-то квартирах!), наличие жидкости от выпитого компота и обилие сладкого, неважно, будь то съеденный торт или шоколадка "Марс". И все! Бражка бурлит, выдавая в качестве побочного продукта громадное количество газов, которое невежественные псевдобутлегеры принимают за первый симптом приближающегося заболевания и пытаются с ним бороться всеми подручными способами. Помните, в рекламе - "Если у меня вздутие живота, я принимаю "Смекту"? И название-то у лекарства такое, что в рот брать противно, а кому, может быть, и приятно, так тот просто сексуально озабочен. А тому популярному актеру, укрытому парой одеял, чтобы не было видно вздутого живота, так и хочется сказать - дурак, это у тебя от обжорства! Я уже не говорю о том, что в шоколаде есть те же самые возбуждающие морфины, которые с такой прибылью для себя извлекают из конопли изготовители анаши. Так что пристрастие к шоколаду сродни наркомании, только это более легкая форма.
Аркадий Левонтьевич тоже в младенчестве мучался подобными сомнениями по части своего здоровья, но, к счастью, все они были выбиты суровой рукой его отца - практикующего по части нелегальных абортов и снятия запоев. Некоторое время подрастающий Аркаша посветил было учению в медицинском институте, но быстро понял, что наука эта настолько зашорена и ортодоксальна, что в ней еще долго не будет просвета для таких как он. Если пойти по обычному пути, то он долго просидит в каких-нибудь ординаторах, потому что не может лечить людей так, как все. А проявить свои истинные возможности эти ортодоксы из медучреждений ему просто не дадут. По крайней мере, будут пытаться, если он хоть в чем-то будет от них зависеть. Поэтому надо сделать так, чтобы он ни в чем ни от кого не зависел. Но медицинская практика вне специальных учреждений долгие годы была просто под запретом. За такое целительство могли и впаять на полную катушку. Тут уж государство себя защищало дай Бог! Пару лет он официально нигде не работал, хотя на самом деле разъезжал по заброшенным деревенькам, выискивая еще сохранившихся порфириев ивановых, ходивших зимой в трусах, и прочих ему подобных. Кто-то перенял свое искусство, а иначе это не назовешь, от своих родителей, а кто-то был уверен, что это оно сам все придумал. Хотя вряд ли такое могло быть. Методы и способы исцеления на пустом месте не рождаются.
И лишь приобретя опыт народного русского врачевателя, он устроился на работу в Институт прогнозирования развития советского общества, при котором, в частности, был и медицинский отдел. Уместно будет сказать, что через этот отдел прошли, правда, чуть позже, и такие известные личности как Анатолий Кашпировский и Аллан Чумак. Но знающие себе люди там не задерживались надолго, потому что засекреченность и всеобщая подозрительность и доносительство просто губили на корню всякую перспективную работу. А она была очень и очень перспективна. Достаточно будет сказать, что в этом отделе выискивались новые, более дешевые и эффективные, пути  излечения наших советских людей от различных болячек. Многие из них были не только нетрадиционны, но и довольно опасны. В ту пору был расцвет воздействия на болезни только с помощью химических препаратов. Но производство большинства из них было очень дорого и убыточно. Можно ли лечить людей с помощью психофизического воздействия, электромагнитных и тепловых волн? У каждого направления были свои приверженцы, свои лаборатории, свои "подопытные кролики" из расположенной невдалеке психбольницы. Сам Аркадий Левонтьевич считал, что раз мышление есть реальный физиологический процесс, который воздействует на организм человека, то может ли оно с такой же эффективностью оказывать влияние на другие организмы. Идея вскоре была доказана, но только для себя самого, поскольку выносить все это на суд руководства было просто опасно. Гораздо больше времени ушло на воплощение ее в жизнь. Дело в том, что в своем собственном теле приказ мозга доносится до периферии с помощью нейронов. Но в пространстве вне организма нейроны не путешествуют. Как же донести свою мысль до чужого тела, да так, чтобы объект-получатель не понял, что он лишь исполнитель чужой воли? На помощь пришла квантовая механика, и тут Аркадий понял, что нейтрино, пронзающие Вселенную и Землю без усилий, - суть те же нейроны, но только "пустые", то есть не несущие в себе информации. На то, как "зарядить" эти нейтрино своими приказами, у него ушло чуть меньше года, после чего Аркадий Левонтьевич распрощался с государственной должностью. Благо времена пошли более свободные.
Так вот поднимается, предположим, на сцену человек, у которого, как он сам подозревает, есть какая-то очень опасная болезнь. Так может быть, что у него и нет никакой болезни, просто когда-то что-то болело, и это ему запомнилось. Тут главное сразу определить - кто перед тобой: действительно больной человек, имеющий в организме пораженный участок, или ипохондрик, который довел свою манию до совершенства и уже умеет искусственно вызывать у себя те или иные симптомы, боли, приступы и т.д. и т.п. Как говорится, его бы энергию да в мирных целях! Но такие люди обычно не подозревают за собой никаких необычных способностей и думают, что вот эти боли в животе у него не иначе как от язвы или, не дай Бог, рака желудка. А у самих такая энергетическо-полевая сила воздействия, что могут дырку в бетонной стене прожечь, не то, что в желудке, особенно если думать о нем день и ночь.
Таким-то вот пациентам следовало просто внушить для начала, что как раз сейчас у них тот самый приступ, который обычно и бывает. Человек, собираясь выходить на сцену, вспоминал о своих болезненных ощущениях и боялся их. Что ж, его опасения не следовало обманывать, и поэтому на ступеньках он уже загибался от боли. В этом Аркадий Левонтьевич был строг и последователен. Надо дать человеку то, чего он ждет. К тому же все ипохондрики в какой-то степени мазохисты - страдания от придуманной боли доставляют им наслаждение. А уж как это воздействует на зрителей в зале! Бедняга еле добирается до одетого в строгий костюм целителя с таинственным выражением лица, а буквально после нескольких пассов чуть не пляшет от облегчения. Боль прошла, ее как рукой сняло (так что пассы руками тут играют тоже не последнюю роль - они закрепляют в сознании собравшихся силу и моментальность излечения от недуга).
А уж внушить пришедшим бандитам, а именно за таковых Аркадий и принял Романа и пришедшего с ним бойца, что они тут самые сильные и главные, проще пареной репы. Надо просто притвориться этакой овцой в окружении зубастых волков. Тем более что самомнения у нахальных бизнесменов не занимать. Они думают, что весь мир перед их ногами, стоит только иногда пинать его посильней, чтобы оттуда выпадали очередные блага. На этот раз требовалось благо в виде остановления крови. Правда, Аркадий Левонтьевич думал, что некоторым зажиревшим деятелям кровопускание только на пользу. Еще ведь в древние времена тамошние халдеи пускали кровь патрициям, не без оснований полагая, что с нею выходит дурь. Но потом настали трудные времена, участились случаи покушения, и один вид ножа наводил дворянское сословие на подозрительные мысли. А гирудотерапия в просвещенной Европе не прижилась по той простой причине, что там совсем не осталось чистых проточных болот, где в тиши и покое могли бы обитать и размножаться пиявки. Вот другое дело Россия! Пиявок тут всегда было море, и при определенном знании предмета на этом можно было бы сделать бизнес, учитывая, что эти твари не дают побочных эффектов (раз они живы, значит, экологически чисты - по-другому не бывает), совершенно безвредны для жизни больного и пьют в меру. Но об этом в другой раз.
Судя по бледному виду Романа, дурь из него уже вышла, по крайней мере, большая часть, и он готов к конструктивному диалогу. Аркадий еще раз помахал якобы ноющими пальцами и попросил объяснить, что болит. На самом деле пальцы у него не болели, хотя Марат зажал их дверями довольно плотно. Все поведение пришедших вызывало у Аркадия саркастическую усмешку (внутреннюю). В принципе он бы мог одним ударом пальца убить эту накаченную груду мышц, но такое Аркадий Левонтьевич позволял себе крайне редко, памятую о своей роли народного врачевателя. Надо же поддерживать имидж целителя, а отнюдь не киллера со своеобразными повадками и необычным оружием. На теле каждого человека есть определенные точки, несильный, но резкий, удар по которым вызывает паралич нервной системы или же, в зависимости от настроения и поставленных задач, быструю смерть. Так что Марат в данной ситуации больше походил на зарвавшегося юношу, только что получившего первый разряд по боксу и решившего отметить это событие схваткой с чемпионом мира среди профессионалов. Обескровленный же Роман в расчет просто не брался. На него смотреть - и то было жалко. Но его история Аркадия заинтересовала. Он дотошно выспросил у Романа, что тот ел и пил на пикнике, как себя чувствовал накануне, чем занимался, не пропало ли что из вещей, и не было ли чего необычного в тот день.
- Чего это такого необычного? - не понял Роман.
В таком состоянии ему было не до виртуальных реальностей, ноги бы до дому донести.
- Может быть, какие-нибудь слуховые галлюцинации, видения, ощущения, - начал объяснять Аркадий, давно понявший, что это не рядовой случай, и кровотечение вызвано не нарушениями в организме пациента.
Налицо было наведение заклятия, о чем, правда, Аркадий пока говорить не стал - пусть будет медицинской тайной, в первую очередь от самого больного. Причем заклятия очень странного, с чем Аркадий еще не встречался. Обычно порча наводилась вместе с какими-нибудь предметами, принадлежавшими лично жертве, или с едой и напитками. Аркадий знал случаи, когда якобы случайно занесенная ветром травинка становилась причиной отравления целой семьи, а возвращение за забытой сумкой приводило машину приговоренного к столкновению с поездом. Если судить по большому счету, то все мы ходим по краю пропасти. В этом отношении Аркадий Левонтьевич был фаталистом и к смерти, впрочем, чужой, а не к своей собственной, относился философски. Изменение температуры тела на несколько градусов туда или сюда, концентрации сахара в крови, числа эритроцитов или красных кровяных телец - и все! Нет человека. Вот только еще пил чай, говорил и дышал, строил планы на будущее. Но вдруг изменилась какая-то невидимая глазом составляющая организма - и организм прекращает существование и начинает остывать, превращаясь из существа в вещество.
Вот так, размышляя о вечном (это так успокаивает и в то же время помогает сосредоточиться) Аркадий мысленно "ощупывал" все органы Романа. Он лежал в кресле, размякнув, и боец Марат уже начал с недоумением поглядывать на своего шефа. Наконец не выдержал и, подойдя поближе, осторожно потрогал Романа за плечо. Тот спал. Настроение бойца ухудшилось. Этого целителя он видел в первый раз, неизвестно, что за человек и что у него на уме, могли и конкуренты подослать. Про то, что они сами решили заехать к экстрасенсу и силой добились осмотра, Марат уже забыл. За такие тонкие штучки ему не платили. Ему платили совсем за другое, и он решил, что пора выплаченное отработать. Резко (это ему так казалось) выхватив свой ТТ, он вскинул его и... полетел в угол, теряя на ходу сознание. Аркадий проследил полет, с удовлетворением отметил грузный шмяк центнерного качка и продолжил осмотр. Вроде ведь и несильный тычок пальцами в грудь, а каков результат! Просто надо уметь концентрировать свои усилия и свои мысли. Можно сказать, что Аркадий отбросил бойца скорее своим желанием, нежели действительно физическим воздействием на грудь непредсказуемого противника.
И тут Аркадий на что-то наткнулся. Кровь появлялась сразу в нескольких местах редкими мазками, скапливалась в желудке и выбрасывалась наружу. Но появлялась она на крепких неповрежденных местах, что было необъяснимо. Организм просто сочился кровью. Он проследил путь к возбудителю этого процесса и повеселел. В мозгу находилось темная область, инициирующая этот приказ. Но проникнуть в нее не удалось. Впрочем, на сегодня хватит. Аркадий расслабился и снял свое воздействие. Роман зашевелился в кресле и открыл глаза. Боец тоже приподнялся в углу и недоуменно смотрел на зажатый в руке пистолет. Что это вдруг ему потребовалось его вынимать? Не придя ни к какому решению, Марат засунул его обратно в наплечную кобуру. Роман повозился в кресле и встал. Ему было немного неприятно, что какое-то время он был во власти другого человека.
- Ну, что вы скажете, доктор?
- Думаю, я кое-что нашел, - начал объяснять Аркадий, - но сначала вы должны рассказать мне - может ли кто-то желать вам неприятностей. Причем сильно желать, а не по долгу, так сказать, службы. Это должна быть очень сильная обида, чтобы проделать с вами такое.
- Что это проделать? - насторожился Роман. - Что вы обнаружили?
- Ну... это что-то типа гипноза, - пояснил Аркадий, решив не вдаваться в лишние подробности.
Лучше разговаривать с людьми на понятном языке, тогда они больше верят. А стоит начать рассказывать про нейтринно-нейтронную теорию, тогда пиши пропало. Сочтут в лучшем случае за вешающего лапшу обиралу, в худшем - за полоумного. И то, и другое Аркадию не подходило. Все-таки ему уже под пятьдесят, надо где-то оседать, сколько же можно мотаться по стране? Город в принципе неплохой, он Аркадию нравится. Последние годы он хотел найти себе постоянное местечко за границей, но разочаровался. В смысле цивилизации и удобств там лучше, но профессионального роста никакого. Нет там таких загадочных явлений, какие можно встретить в любой заброшенной деревне, и таких непостижимых людей как русский народ.
Народы, населяющие Европу, оказались для него по большей части умственно прозрачны. Никаких таинственных и внешне необъяснимых мыслей не бродило в их головах. То есть почти все они были умственно здоровы, но просто до противного здоровы и одинаковы. Работа, карьера - дальше этого их мысли не шли. Работать с такими было просто, но скучно. Американцы в этом отношении немного отличались, но далеко не в лучшую сторону. Среди них было много психопатов, причем очень озлобленных, отрывочные мысли которых появлялись и тут же исчезали, а если и присутствовали обозримо продолжительное время, то просто метались по голове, не побуждая ни к каким положительным действиям. Наоборот, они были способны только на изнасилование и убийство, причем в самой жестокой форме. Определенный интерес вызывали африканские шаманы, но и им было далеко до тех, что имелись в населяющих Сибирь племенах и народностях.
А вот среди русских всегда было в избытке как гениев, так и дураков, которые при определенной тренировке могли бы составить конкуренцию самому Аркадию. Если с гениями все ясно, то дураки нашей наукой еще не были до конца изучены по той простой причине, что этим никто никогда и не занимался. А между тем в голове простого деревенского дурачка мог быть выстроен такой внутренний мир, что не каждому его было по силам и осмыслить, не то, что понять. И Аркадий уже сталкивался со случаями, когда такие вот по обычным понятиям дурачки ставили его в тупик своим пониманием Бытия. И порой выяснялось, что на самом деле они живут так не "по-людски" потому, что заняты такими глубинными философскими вопросами, до которых человечеству еще расти и расти. Поместите Сенеку в пьяную молодежную тусовку, занятую трепом о творчестве Линды, и  параллели с деревенским дурачком и нашим обществом будут налицо.
Поэтому Аркадий и хотел осесть где-нибудь в развитом провинциальном городе, довольно большом, чтобы иметь приличный заработок, и довольно удаленном от столицы, которая по наличию психопатов уже приближалась к Америке. И Кабаковск ему подходил по всем параметрам, а фирма, где работал его пациент, вполне могла пригодиться в качестве первоначальной базы. Так что со внезапно объявившимся Романом следовало дружить. После непродолжительных расспросов Лехонец все-таки вышел на след Наташи. Только она могла желать начальнику службы безопасности "Витала" всяческих гадостей. Но могла ли она действительно сделать что-либо подобное? Были ли у ней для этого возможности? Решив для начала повстречаться с ее сестрой и прощупать обстановку, Аркадий направился на квартиру к Нине и нашел там приятное общество.
Потому что в этот же день, по чистой случайности, к Нине направились подручные Кондрата. Старый школьный друг решил напомнить про должок и послал туда двух своих "быков". Те посетили сначала магазин, где работала Нина, и не найдя ее, заглянули на хату. Без особого труда вскрыв простенький замок, они зашли в квартиру, осмотрели комнаты и решили подождать возвращения хозяйки, тем более что время было уже к вечеру. Скрашивая ожидание найденной в холодильнике бутылкой коньяка, которую Нина берегла для снятия стрессов, и куском сыра, они еще раз прошвырнулись по комнатам, перевернули, что могли, потрясли вещи. Не то, чтобы они что-то искали, просто от скуки. Ведь просто так сидеть и ждать неимоверно трудно. А тут хоть какое, да занятие. Наведя марафет, они опять было собирались поскучать с коньяком, как вдруг к ним явилось новое развлечение в виде высокого худого мужчины лет пятидесяти, который неслышно появился в прихожей. Пару секунд они вспоминали, заперли или нет после себя дверь, но такая несвойственная работа им была не по плечу, и они откинули сомнения.
- Гляди, Колян, - сказал один из них, весельчак и балагур, - а у Нинки-то хахаль объявился!
- Щас посмотрим, что это за хахаль, - его напарник не отличался веселым норовом, зато умел хорошо бить с обеих рук. - Эй ты, козел, где эта падла прячется? Три часа тут торчим.
Мужчина улыбался и ждал, пока они подойдут. Колян медленно приблизился и взял неожиданного посетителя за грудки.
- Ты кто такой, а? - с расстановкой произнес он.
Собственно, на счет посетителей никаких инструкций не поступало, и сейчас Колян размышлял, как поступить - спустить этого хахаля с лестницы, или сначала поговорить по душам. Весельчак Толян в настоящий момент просто ерничал, "прохаживаясь" насчет худобы "хахаля" и его старомодного плаща, но никаких неординарных решений не предлагал. Такое решение нашлось у посетителя. Он резко вскинул руки к лицам неразлучных друзей, те мгновенно окаменели и, покачавшись пару секунд, рухнули на пол. Лехонец поправил воротник, осмотрел комнату и направился к ванной. Было ясно, что поговорить сегодня с сестрой Наташи не удастся, наверное, придется идти к ней самой, но сначала мы посмотрим, что можно поиметь здесь. Оглянувшись, он посмотрел на лежащих без сознания бандитов и отправил посыл на расслабление. А то уже были случаи, когда такое окостенение мышц очень сильно сковывало грудную клетку и приводило к нарушению дыхания. Люди задыхались просто от того, что легким некуда было расширяться. Лежащие перцепиенты среагировали и размякли. Но в сознание они придут через пару часов и не будут ничего помнить про этот случай. Они были здесь и долго ждали хозяйку, коротая время за бутылкой коньяка. Ничего такого необычного не произошло.
Сам же Аркадий занялся поиском фотографии. Наверняка Нина когда-нибудь снималась с сестрой, ну, там, на память или на торжестве каком. Как выглядели сестры, ему описали довольно подробно, так что он мог узнать их, даже ни разу не видев до сих пор. Но, как назло, фотографий у нее оказалось на удивление мало. Так, какие-то друзья, подруги, и ни одной, где бы она была снята с сестрой. Да и фотографии самой Нины тоже не нашлось. Лехонец уже собрался было уходить, но, посмотрев еще раз на лежащих громил, заметил, что один из них, тот, что пытался показать свою силу, придавил собой часть разбросанного имущества. Перевернув грузное тело, Аркадий повеселел - на полу лежала фотография Нины. Она была заснята в своем рабочем кабинете. Пусть не совсем то, что нужно, но сойдет и это. На Наташу тоже что-нибудь найдем, а пока это будет ей хорошим предупреждением. А сейчас на кладбище.
В принципе есть несколько методов насылания заклятий. Один из них, не смертельный, земля с могилы. Для такого случая годится любая могилка. Лучше бы, конечно, засушенную (чтобы можно было долго пользоваться) руку повешенного. Стоит такой рукой повести над головой какого-нибудь человека, как тот заснет, и будет спать очень долго и уж конечно молчать, ради чего, собственно, и проводится вся церемония. А продолжительность сна и молчания зависит от вида и силы заклинания. Но где теперь возьмешь руки повешенных, если казнь на виселицах давно отменена? Стоит, наверное, ради такого экспоната съездить в Англию. Там-то вешают за милую душу. Хотя и здесь можно найти какого-нибудь самоубийцу. Мало, что ли, таких? Придется обратиться в морг.
Наметив себе на ближайшее время посещение морга, Лехонец прибыл на кладбище и с большими предосторожностями приступил к выбору могилы. Конечно, проще всего набрать земли со свежезарытой могилы - хлопот меньше. Но такие могилы обычно еще не забылись, их посещает много народа, чтобы проститься с усопшим и поплакать всласть, и будет трудновато объяснить убитым горем родственникам, кто он такой, почему не был на похоронах и чего тут делает с совочком. Выбрав участок позаброшеннее, Аркадий присел на полусгнившую скамейку и огляделся. Было тихо и безлюдно. Самое удачное время. Он начал сдирать дерн. Нужна именно земля, а не трава. Она каждый год нарастает новая и за лето не успевает пропитаться духом покойника. А то, что могила старая и заброшенная, очень хорошо. Чем старше могила, тем сильнее получаются чары. А если она еще и заброшенная, стало быть, умершему не с кем было общаться последние годы и у него наверняка появилась спортивная злость. Эти наивные люди отмечают девять и сорок дней, думая, что душа покойного наконец-то успокоилась и нашла вечный приют. Аркадий усмехнулся. Они просто не имеют ни малейшего представления о загробной жизни и о том, что некоторые души не успокаиваются никогда, даже если похоронены по всем правилам. Надо только уметь к ним правильно обратиться, истосковавшиеся, они с радостью помогут во всем, пусть даже очень неблаговидном.
Мимо степенно прошествовала какая-то пара. Лехонец вовремя успел заметить их и опять присел за столик, опершись о него локтями, чтобы те не рассмотрели лица. Со стороны казалось, будто высокий мужчина рыдает на могиле своего близкого и очень любимого родственника. Хотя Лехонец на самом деле сейчас едва сдерживал смех, потому что ситуация ему показалась очень комичной. Надо же - его приняли за безутешного влюбленного! Вот теперь пора. Быстро набрав несколько горстей земли (чтобы хватило на несколько сеансов), он заторопился домой.
Вопросы Лехонца про то, мог ли кто-то желать ему зла, насторожили Романа и он начал вспоминать, кто же так сумел на него наехать. Вообще-то "Витал" был вполне пристойной фирмой, но самому Роману по своим служебным обязанностям приходилось порой допускать не совсем законные, а если быть точным, то совсем незаконные, действия. Гендир знал про это - на такой случай у него был референт Валентин, в миру Валек, докладывающий ужеутренне обо всех событиях. Валек, похоже, знал все про всех, за что ему уже не раз предсказывали недолгую жизнь, умел разговорить кого угодно и имел массу знакомых по всему городу, в том числе в конкурирующих фирмах и правоохранительных органах.
Его обязанности не были нигде записаны и закреплены, и он еще ни разу не подготовил шефу ни одного документа, не организовал ни одной встречи. Собственно, для этого существовала секретарша, и Валек считал ниже своего достоинства унижаться до бумажной работы. Нет, ему платили лишь за то, что он рассказывал шефу обо всем, что знал. Правда, то, что его работа никак не регламентировалась, порой оборачивалось против него же. Находясь в скверном настроение, шеф Виктор Витальевич высказывал прозрачные намеки о лишних ртах, которые приходится зазря кормить, а один раз даже уволил его. И дело-то было пустяковое. Один из охранников, подчинявшийся тогда не Роману, а его предшественнику, вечером привел девиц и устроил в здании фирмы небольшую попойку. Но шеф расстроился даже не из-за этого, а из-за того, что узнал про случившееся не самым первым и не от Валентина. Валентин про случившееся, конечно же, знал, но в то утро ему просто необходимо было срочно опохмелиться, чтобы придти в рабочее состояние, и потому с докладом запоздал. Целую неделю он был уволенный, но потом гнев Юпитера прошел, и все пошло по-прежнему.
А после одного случая, когда Валек предупредил шефа о готовящемся визите налоговой инспекции, ему опять установили обычный оклад, сильно пониженный после прокола с докладом. Хотя Валентину это ничего не стоило - как раз накануне он приводил одну из работниц налоговой на блат-хату и та, разомлев от выпитого "Амаретто" и всяких нежностей, случайно проговорилась о внеплановой проверке.
В принципе без Валентина Виктору Витальевичу было даже как-то скучно. Работа работой, но ведь и одуреть можно от этих переговоров и контрактов. А тут в перерыве между делегациями зайдет Валек, расскажет, с кем спит новый программист (с певичкой из "Трех пескарей"), почему мало пьет (не из-за проблем со здоровьем, а просто из убеждений), о чем мечтает (о новой даче, старую сожгли какие-то пацаны, с которыми программист до сих пор разбирается) - и на душе как-то легче становится. Ты тут бьешься за какой-то газ, какие-то государственные облигации, а, оказывается, существуют люди, у которых мысли настолько просты и незатейливы, а желания настолько ничтожны, что все их мечты он может исполнить одним движением руки. Это так успокаивает и одновременно возвеличивает тебя. Людишки суетятся, бегут куда-то, чего-то стараются добиться, и не знают, что их проблемы так легко решаются. Можно, конечно, помочь, но тогда и они станут так же велики и самодостаточны - это нам ни к чему. Меньше народу на нашем Олимпе - больше кислороду. Не нами заведено, не нам и нарушать порядок.
Всю дорогу Роман терзался сомнениями, докладывать или нет шефу о том, что ему сказал экстрасенс. Потом решил, что сказать-то, по сути, ему пока нечего. Так, необоснованные подозрения неизвестно на кого и неизвестно за что. Уже перед самой фирмой он сделал несколько телефонных звонков и велел поворачивать в сторону пригорода, где в одном из особняков провел продолжительные переговоры. Но не только у него этот вечер был насыщен событиями.
Лехонец, возвратившись с кладбища, принял душ, надел темный балахон, в котором обычно медитировал, и стал готовиться к церемонии. Фотография Нины и земля с могилы лежали перед ним на столике. Углубившись в себя, он взял горсть земли и стал крест-накрест посыпать изображение на фотографии. Несмотря на то, что глаза его были закрыты, земля аккуратно попадала на лицо жертвы. Губы неслышно что-то шептали. Когда вся горсть земли оказалась на фотографии, он простерся на полу и некоторое время приходил в себя. Любая, даже самая безобидная церемония, требовала напряжения сил. А уж связанная с умершими душами - и подавно.
Наташа, не найдя своей сестры на ее квартире, возвратилась домой в совершенно разбитом состоянии. И... нашла на своей кухне какого-то мужика, который сидел в ее любимом кресле и пил чай с вареньем. От неожиданности он чуть не рухнула на пол. Сил на то, чтобы просто спросить - кто он такой и что делает в ее квартире, у нее не было. Мужик оказался сообразительным и понял, что хозяйка не расположена к беседе. Сняв с нее плащ, он за руку привел ее на кухню и налил чаю. Наташа сказать по-прежнему ничего не могла, только глядела на него широко раскрытыми глазами. Два таких сюрприза за один вечер - это уж слишком. Через несколько минут, поняв, что хозяйка пришла в себя и уже может адекватно отображать действительность, нежданный гость спросил:
- Где Нина?
Наташа в ответ только помотала головой.
- Понятно. А где она может быть, тоже не знаешь?
Опять кивание головой.
- Пусть куда-нибудь уедет из города, а то ее ждут большие неприятности, - посоветовал гость.
Кивание головой - на этот раз вниз-вверх. Гость начал собираться. Если бы Нина была здесь, она бы узнала того специалиста по ножам, изрезавшего на ней все платье, но Наташа про тот случай не знала и этого мужчину до сих пор не видела, поэтому никаких ассоциаций у нее не возникло.
- Ну, пока, - подмигнул ей мужчина, - может, увидимся.
Наташа опять покивала вверх-вниз и, после того как дверь за посетителем закрылась, рухнула в кресло без сил.
Чуть позже, в одном из пригородных особняков, но не в том, который посещал Роман, вдруг потеряла сознание и упала на пол жена хозяина. Хозяином оказался тихий и незаметный житель города, хорошо известный избранному кругу сильных мира сего как представитель центра (но не Президента лично) в Кабаковске. На беду всех действующих лиц, он оказался не только примерным семьянином, но и любящим мужем. Галочка для него было светом среди всего того темного царства, которым он занимался. И Афанасий Сергеевич постарался, чтобы жена ничего не знала про его тайную деятельность. Галочка ничего и не знала, как не знали про это и ее подруги, в число которых входила и так похожая на нее внешне Нина. Ну откуда же было про это знать недавно приехавшему в Кабаковск Лехонцу? Он и не знал, когда насылал на нее по случайной фотографии свое могильное заклятие.
На следующий день у экстрасенса и целителя Аркадия Лехонца было представление во Дворце спорта. Народа, как обычно, собралось масса. Тут были люди, уже болеющие, люди, собирающиеся заболеть, и просто желающие посмотреть, а что тут будет интересного. Для него это был рядовой рабочий день, и он не ждал от него никаких сюрпризов. В принципе ему давно надоело заниматься целительством, и он бы с головой ушел в изучение паранормальных явлений, но последнее занятие денег и славы ему не приносило, потому и приходилось регулярно выходить на сцену, выслушивать бесконечные жалобы на жизнь и здоровье, нащупывать болевые точки и ослаблять, или снимать, их воздействие. Так, рутина. К тому же сильно мешали зеваки, от здоровой ауры которых исходили такие потоки недоуменных восклицаний, что порой они просто сбивали его настрой. В такие дни он бывал не в настроении.
Но сегодня все вроде складывалось удачно. Несколько начинающихся опухолей, психические расстройства, приведшие к различным поражениям речи и опорно-двигательного аппарата, психозы на почве пьянства и наркомании. От пьянства лечить было просто - внушение отвращения к алкоголю удавалось ему легко. Но надо было потом видеть этих излечившихся. До сих пор они скрашивали серые будни бутылочкой горячительного, и жизнь виделась им прекрасной. Если же она опять принимала серьезный  оборот, то следовало просто опохмелиться. А излеченные люди порой не находили чем заняться в свободное время, и просто маялись от безделья, что приводило к расстройствам другого плана. Едва ли половина из бывших алкоголиков как-то устраивалась в жизни нормально. Собственно, это шло оттого, что чисто мужской работы сейчас не осталось. Если раньше в деревне мужику нужно было накосить сена, нарубить дров на зиму и все такое, без чего его семья просто бы не выжила, то сейчас высокая зарплата и благоустроенное жилье оставили мужика без его исконных занятий, дав взамен только телевизор и ту же бутылку. У нас нет ни баров, где можно посидеть в сугубо мужской компании (но без сильных возлияний), ни клубов, где вообще можно помолчать, - короче, досуг российского мужика абсолютно не занят, что и ведет к поголовному пьянству. А с такой болезнью трудно бороться. Поэтому Лехонец всегда с неохотой брался за таких выпивох. Вылечишь, а потом ему же хуже.
Сегодня, к счастью, таких было немного. Он уже набрал свою обычную высокопроизводительную силу, и мелочные заболевания давались ему почти моментально, как вдруг почувствовал что-то знакомое. Незаметно оглядев зал, он увидел в одном из ближних к нему рядов степенного лысоватого мужчину, возле которого сидела молодая женщина с опущенной на грудь головой. Было такое впечатление, словно она находилась в трансе, вызванной пассами и посылами Лехонца. Но сам Аркадий почувствовал, несмотря на то, что лица не было видно, что он ее знает. В голове у женщины был барьер, сквозь который невозможно было проникнуть, который показался ему очень родным. И тут он узнал - это его вчерашняя жертва. Что, лечиться привел - подумал он, внутренне ухмыльнувшись. Ну, попробуй вылечиться от ТАКОГО! Против этого медицина бессильна.
После представления лысоватый мужчина зашел к нему в отведенный для Лехонца кабинет.
- Аркадий Левонтьевич, - смущенно переминаясь возле дверей, начал он, - у меня такое горе... жена... как бы заснула. Врачи смотрели, сказали, что-то вроде комы, но не кома. Как бы летаргия. Может, вы посмотрите, я заплачу.
- Извините, я сегодня сильно устал, - начал было Лехонец, потому что у него не было никакого желания смотреть женщину.
Он и без осмотра знал, что ЭТО такое с ней.
- Пожалуйста, ведь все равно это как бы ваша работа, почему и не посмотреть.
- Понимаете, я не то, что не хочу смотреть, я просто выдохся, мне нужно, проще говоря, подзарядиться, накопить сил, чтобы сразу и попытаться излечить ее. Сейчас же я просто физически не смогу этого сделать. Зачем же вас расстраивать понапрасну. Давайте вы приведете ее, скажем, - Аркадий сделал вид, что что-то обдумывает, - послезавтра.
- А, может, попробуете все же? - робко настаивал мужчина.
- Нет, нет, и не уговаривайте, - уже решительнее сказал Аркадий.
Но принять посетителя все пришлось на следующий день. С утра к нему в гостиницу заявился директор Дворца и попросил срочно принять того мужчину с женой, иначе контракт с экстрасенсом будет расторгнут и ему придется уехать из Кабаковска.
- Видите ли, - объяснил директор, - за него просили такие люди... которые имеют вес в городе. И вам, как мне кажется, пойти им навстречу.
Аркадий задумался. Дело принимало не вполне понятный оборот. Потом он достал из стола найденную в квартире Нины фотографию и показал директору.
- Вы ее знаете?
- Конечно, это она и есть - та женщина.
- Ее, кажется, Нина зовут?
- Нет, что вы? - удивился директор. - Ее зовут Галина Дмитриевна.
Пообещав директору все, что он просил, Лехонец стал готовиться к снятию заклятия. Значит, это не сестра Наташи. Тогда надо просто заявиться к ней самой.
Галочка в тот же день пришла в себя и была здорова, хотя и слаба. Афанасий Сергеевич был неописуемо рад, но задумался над таким поворотом событий и повел свое собственное расследование. А Лехонец в этот же вечер появился на квартире Наташи, решив выяснить, кто же навел порчу на Романа.
В этот день, когда во Дворце спорта шло массовое излечение страждущих, на рынке происходили события, которые некоторые независимые наблюдатели связали с прошедшей ночью. Часть торговых палаток и киосков там принадлежала кавказской группировке, соперничающей с местными ворами. Работники этих точек платили дань Талыпу, который старался не конфликтовать без нужды с кабаковскими авторитетами, но в то же время и не подчинялся им. За ним стояло несколько приезжих боевиков, в том числе и чеченских, достигших в последнее время во владении оружием большого мастерства, поэтому местной верхушке поневоле приходилось считаться с этим мусульманским лидером. Он держал под собой почти третью часть всех торгашей, что само по себе являлось лакомым куском. Но укусить этот кусок было очень трудно и опасно. И вдруг в этот день на рынке остановилось три легковых машин, из которых вылезли целеустремленные молодые люди и деловым шагом направились именно к тем павильонам, в которых работали люди Талыпа. Сначала они выбрали самый крупный павильон, днем и ночью торгующий спиртным. Двое вошедших, ни слова не говоря, вытащили из-под курток короткие автоматы, скорее всего, израильские "Узи", и открыли огонь по выставленным в витрине бутылкам. Две молодые девушки-реализаторы сначала было подумали, что они собираются потребовать у них плату и полезли было за деньгами, но, увидев автоматы, упали на пол. Их засыпало осколками стекла, но серьезно никого не ранило. Когда грохот выстрелов стих, они вылезли из-под прилавка и обнаружили, что  касса пуста (что было полной самодеятельностью нападавших), а выстрелы раздаются уже в соседних киосках.
После торгового центра машины с нападавшими направились по другим районам города, где также имелось немало различных киосков. Но в следующем пункте их ожидала неприятная встреча. Как обычно, в каждый киоск зашло пострелять по два человека, но, выполнив огневую задачу, бандиты сели в машины, собрались ехать дальше и тут обнаружили, что не хватает одной двойки. То есть парочка зашла в киоск, но оттуда не вышла. Оставшиеся смекнули, что дело оказалось не таким простым, как это виделось сначала и решили проверить, кто же это осложняет им выполнение боевого задания. Со всеми мерами предосторожности трое подкрались к киоску (еще трое страховали их из-за машин) и броском захватили опорный пункт. Там они нашли дрожащую от страха продавщицу и своих товарищей по оружию, медленно остывающих на бетонном полу.
- Кто это сделал? - рявкнул один из молодых парней на онемевшую женщину.
Та помотала головой, но не смогла вымолвить ни слова.
- Бери ее с собой, - распорядился старший команды и, выйдя на улицу, махнул остальным рукой - пока отбой, идите сюда.
Его напарники подхватили продавщицу под руки и потащили к выходу. Когда они уже были на пороге, что-то ударило им по затылкам, и ребята прилегли рядом с первой парой. У женщины, наконец, прорезался голос, она с воплем выскочила наружу и кинулась бежать, чуть не сбив с ног старшего. Тот врубился в ситуацию, в повороте быстро упал на землю, чем сильно удивил спокойно шедших к нему остальных боевиков. Стоял прекрасный летний день, на привокзальной площади было тихо, если не считать с криком удаляющуюся продавщицу, но больше ничего подозрительного не было. Даже потенциальные покупатели давно покинули место действия, едва заслышав выстрелы - прилетит шальная пуля, не будет разбираться, что ты тут ни при чем. И вдруг среди этой благодати их старшой кидается на землю и по-пластунски отползает с возможной линии огня, одновременно вынимая свой "Стечкин". Было от чего придти в удивление! Но последующие приказы опять настроили их на рабочий лад.
- Болваны! - со зверским выражением лица зашептал старшой. - Там кто-то есть, - он махнул пистолетом в сторону киоска. - Серега и Витька... того...
Выразительный жест возле шеи объяснил ситуацию его команде лучше всяких слов. В этот раз они захватывали киоск даже лучше, чем в прошлые два раза. Но опять никого не нашли, хотя перевернули все, что могли, а задняя дверь у киоска оказалась закрытой. А на полу лежало уже три трупа - один из боевиков еще дышал. Кроме удара по голове сзади, он ничего не помнил и не знал. На душе у нападавших стало нехорошо, и они удалились, с опаской оглядываясь по сторонам. Настроение у них упало, и других налетов в этот день они делать не стали. Но для обострения обстановки вполне хватило и этих выстрелов. Час спустя Талып потребовал встречи со всеми местными авторитетами, чтобы прояснить ситуацию. Но на "стрелку" явились только уже знакомый нам Кондрат, чей авторитет  и влияние были вне досягаемости, и Рыжий, под чьим руководством находился Привокзальный район. Остальные, помня о жаждущих крови хакимовских чеченцах, решили, что "прояснить ситуацию" можно и без них. Явившиеся на встречу сумели доказать свою полную непричастность к только что происшедшим событиям, поэтому Талып рвал и метал. В принципе ущерб был нанесен не бог весть какой, но тут дело было совершенно в другом - кто-то покусился на подведомственных ему людей, и безнаказанно это оставлять было нельзя. "Независимые наблюдатели" притихли - скоро грянет буря!
Специалист по ножам, изрезавший на Нине платье, был своего рода свободным художником, то есть не входил ни в одну из существовавших в Кабаковске бандитских группировок, хотя и занимался делом в общем-то противозаконным. До перестройки, которая перетрясла все наше общество и смешала немало судеб, он служил в воздушно-десантных войсках и учил едва вышедших из-под родительской опеки новобранцев искусству убивать людей. Многие наши высшие военачальники, выступая по телевизору (особенно часто это бывает накануне призывов в армию), делают упор на то, что их долг - защищать Родину. И для этого же они набирают солдат. Но все служившие знают, что на самом-то деле военнослужащие или работают за бесплатно весь срок или же отрабатывают способы убийства.
После вынужденного увольнения из рядов СА Ножевик ни к одной структуре пристроиться не смог, долго жил впроголодь, пока одни знакомые не попросили его сопровождать их в поездке. Они везли с собой крупную сумму денег и боялись, что могут просто не доехать до места назначения. К счастью, в тот раз на них никто не напал, но попытки потихоньку лишить новоявленных бизнесменов их богатств были. "Ножевик" пресекал такие случаи в корне, а одному карманнику даже вывернул руку. После этой поездки заказы на охрану посыпались кучей. Правда, разовые, но с приятной сердцу регулярностью (то есть не очень часто, чтобы не перетруждаться). Единственное, что его огорчало, - необходимость время от времени прибегать к оружию (грабители-то сейчас вооружались не только кистенем). Оплаты вполне хватало, чтобы купить приличную квартирку, обставить ее, и не ограничивать себя ни в чем.
На этой квартирке сейчас он и находился, причем в объятиях любимой женщины. Любимой она стала не так давно, но это ей удавалось очень хорошо. Судя по блаженному виду Ножевика, это было именно то, чего ему не хватало до полного счастья. Последние дни он отказывался от всех предложений, надеясь, что наверстает потом. Долгое отсутствие постоянной привязанности он также старался наверстать, в очередной раз за день приподымая халатик на ноге сидевшей рядом красавицы.
- Ну что ты, - мягко упрекнула его подружка, - мы же только что закончили.
- Начнем снова, - упорствовал он. - Зачем терять время попусту?
- Ты считаешь, что время, проведенное со мной, прошло впустую? - женщина сделала вид, что обиделась, хотя его руки со своего бедра не убирала.
- Нет, как ты могла такое подумать! - Ножевик изумился вполне искренне. - Эти дни, что мы вместе, кажутся мне просто наградой за бесцветные последние годы. Но, тем не менее, мы можем проводить время с гораздо большей пользой...
Тут его рука поднялась выше и принялась ласкать гладкие ноги, от чего женщина задышала чаще и горячее.
- С пользой..? - выдохнула она. - Ты видишь в этом пользу?
- Да... - тут он наклонился к вырезу халата и приник губами к груди, поэтому дальнейший ответ немного смазался.
Впрочем, он был и не особенно нужен, потому что затем последовало расстегивание халата и осторожное укладывание на диван. Его подруга мягко подчинялась всем желаниям и движениям, помогая ему телом и руками, потому что она хотела этого, наверное, даже сильнее, чем он.
Спустя некоторое время она, не одеваясь, прошествовала в ванную. Ножевик с удовлетворением наблюдал за движениями его голого тела. Сейчас возбуждения это не вызывало, но полюбоваться красивой раздетой женщиной всегда приятно. Он походил на своего рода тонкого ценителя прекрасного, и женщина чувствовала это. Ей было приятно его пристальное внимание. Она вернулась из ванной, сверкая капельками воды на теле, подошла к столу и налила два бокала шампанского. Один подала ему, а из другого отпила сама.
- Выдохлось, - ее верхняя губка недовольно поднялась от обманутого ожидания.
- Сейчас я схожу, принесу другого, - быстро поднялся с дивана Ножевик.
- Но в холодильнике ничего нет, - напомнила подруга.
- Я знаю. Заодно и поесть чего-нибудь возьму.
- Хорошо, - она приникла к его плечу. - Ты быстро?
- Я оч-чень быстро, - он чмокнул ее в щеку, одновременно натягивая джинсы.
Вдруг женщина пошатнулась и схватилась рукой за лоб.
- Боже мой, - со страданием вымолвила она.
- Что такое? - Ножевик схватил ее за плечи. - Тебе плохо? Что с тобой?
- Ничего... погоди немножко...
Она молча постояла, потом выпрямилась и глянула на него уже не как ласковая любовница, а по-другому - как-то жестко и требовательно.
- Слушай, забудь о шампанском. Ты должен... - далее последовал почти приказ.
Ножевик выслушал ее, не перебивая, и коротко кивнул, соглашаясь.
- Конечно, дорогая. Я сделаю это. Не такое уж и трудное дело, другие были похуже. Так что твоя просьба будет выполнена. А на обратном пути захвачу шампанского и всего остального. Не скучай.
- Иди, - коротко сказала она и проводила до двери, благословляя на прощание крестом, как это делали женщины древней Руси.
Потом, не одеваясь, прошлась по комнате, задумчиво отпила шампанского.
- Просьба... - произнесла она, разговаривая сама с собой. - Можешь считать это просьбой, если тебе так удобнее. Интересно, смог бы ты отказаться..?
Наташа в тот вечер вернулась домой совершенно опустошенная - пропажа сестры очень сильно повлияла на нее. И пока не было ничего такого, что смогло бы приподнять ее настроение. Она медленно повесила плащ, сбросила туфли, понесла на кухню продукты и... замерла от неожиданности. Там, в ее любимом кресле сидел какой-то худой, и, судя по всему, высокий мужчина. Вчерашняя история повторялась, и это ей уже стало надоедать. Ясно, что от непрошеного визита настроение у ней не поднялось, но среагировала она на этот раз по-другому.
- Что вам тут надо? - не очень любезно осведомилась она. - Ходят, как к себе домой...
Лехонец, а это был он, не обратил внимания на ее последние слова.
- Вы знаете, что случилось с Романом? - спросил он в свою очередь. - Вы ведь знакомы с ним, - добавил он вкрадчиво, с намеком.
Наташа вздрогнула: одно упоминание о Романе было ей неприятно, а тем более звучавшее из уст наглого гостя.
- Да, я знала такого, - ответила она, беря себя в руки. - Ну и что с того?
- Вы знаете, что с ним случилось? - опять повторил незнакомец.
- Да чтобы с ним не случилось, меня это абсолютно не касается. Надеюсь, его повесили?
Бровь у Аркадия Левонтьевича дрогнула, что было признаком самого сильного раздражения. Пару дней назад он просто мечтал найти повешенного, а тут какая-то дура наступает ему на больную мозоль. Нет, такого прощать нельзя! Он грубо взял Наташу за плечо и потащил ее в комнату. Та испуганно задергалась в его руках, но вырваться не могла. Спустя минуту она сидела привязанной к стулу, а Лехонец методично сдирал с нее одежду, не переставая повторять вопрос о том, как она это сделала. Наташа уже сообразила, что с Романом случилось что-то странное, иначе бы не было этого визита, но что именно, понять, а уж тем более рассказать, не могла. Вскоре на ней осталось только нижнее белье, а Лехонец все не прекращал своего занятия. После каждого вопроса он бил ее по лицу или пинал ботинком по ногам. Ниже колен уже явственно проступило несколько синяков, а боль постепенно заполняла все ее тело. Кошмар повторялся, и было непонятно, чем же все закончится в этот раз. С теми насильниками хоть было ясно, чего они хотят. А сейчас ситуация была полностью непредсказуемой.
Лехонец сорвал с Наташи комбинацию, и она сидела на стуле в одних трусиках, дрожа от холода и страха. На некоторое время он остановился и осмотрел сидящую перед ним полуголую женщину. Другой бы воспользовался ее беззащитностью для удовлетворения своих похотливых желаний, но для Аркадия Левонтьевича не существовало такой проблемы. К женскому телу, даже если оно было очень красивым, он относился с чисто анатомической и физиологической точки зрения. Грудь он рассматривал только как молочную железу, а бедра - как всего лишь мышцы с их латинским названием. Никогда женщины не вызывали у него сексуального интереса. Они для него представляли собой лишь вид живого организма, специфичного своими некоторыми реакциями на внешние раздражители, своего рода тонко сработанный муляж для опытов. И в этот момент он как раз собирался поэкспериментировать с этими реакциями, желая попутно узнать, мог ли этот индивид что-то сделать его работодателю или же это было ему (индивиду) не по силам. Наташу он раздел лишь для того, чтобы было проще наблюдать за поведением ее души и тела. Удары по лицу преследовали цель вывести женщину из равновесия, а для того, чтобы причинить ей действительно сильную боль, у него были другие средства и возможности. Хотя убивать ее он не собирался - для этого она была слишком мелкой сошкой.
- Иногда женщины бывают очень выносливы к боли, - размышлял он вслух. - Но у всех есть определенный барьер, через который они не перейдут. Иногда это могут быть дети, иногда любимый человек. У вас, похоже, в данный момент нет ни того, ни другого. Так какой же у вас барьер?
Наташа широко раскрытыми глазами следила за его передвижениями по комнате, со страхом ожидая, когда ее мучитель начнет бить или издеваться над ней. Ничего другого она не ожидала, и лишь надеялась, что это закончится по возможности быстро. Вдруг ее взгляд остановился на каком-то новом предмете, заинтересовавшем ее. Аркадий заметил, что ее внимание переключилось на что-то другое, и попытался обернуться. Но не успел. Ножевик, незаметно пробравшийся в квартиру, нанес ему сильный удар ногой. Лехонец не успел сконцентрироваться и отлетел к окну. Тут же последовал еще один удар, но в этот раз экстрасенс увернулся и, встав на ноги, швырнул попавшееся под руки кресло навстречу нападавшему. Ножевик отбросил его одним касанием, подскочил к Аркадию и применил свое любимое оружие. На руках Лехонца, которыми он защищался, появилось несколько красных полос. Поняв, что преимущество не на его стороне, он быстро выскочил за дверь.
Поняв, что сражение закончилось, Ножевик присел напротив Наташи в кресло и собирался перевести дух, но тут понял, что девушка привязана и вскочил. Как ни красива была Наташа без одежды, он помнил, что его ждет не менее прекрасная дама, и потому не собирался задерживаться тут и любоваться беззащитной женщиной. Освободив ее от пут, он подал ей одеяло, но она молча кивнула, благодаря его за помощь, и взяла висевший тут же халатик.
- Спасибо, - наконец вымолвила она, одевшись и присев на кровать, на большее у нее не было сил.
Ножевик походил по комнате и обернулся к ней.
- Не знаю, что такое происходит, и во что вы ввязались - это не мое дело, но я уже передавал предупреждение для вашей сестры, теперь хочу сказать то же самое вам, - он перевел дух. - У вас есть родственники где-нибудь в другом городе?
Наташа молча кивнула.
- Кто-нибудь знает, что они у вас есть и где живут?
Наташа пожала плечами.
- Все равно. Уезжайте немедленно и не испытывайте больше свою судьбу. Судя по всему, в последнее время карты легли не очень удачно для вас. Советую переждать пару недель, а лучше месяцев, где-нибудь за пределами Кабаковска. Вас проводить на вокзал?
- Не стоит, - разжала губы Наташа. - Я как-нибудь сама.
- Тогда всего хорошего. Думаю, сегодня он больше не вернется, но за последующие дни я гарантии не дам. Кстати, вы знаете, кто он такой?
Наташа покачала головой.
- А что он от вас хотел? ...Впрочем, это не мое дело. Еще раз всего хорошего.
Он скрылся за дверями, посоветовав покрепче запереть их, а Наташа так и осталась сидеть на кровати, невидяще уставившись  на стену.
Лехонец, выбежав из квартиры, не ушел далеко. Он зашел за угол дома, отдышался и оглядел порезы на руках. Ничего страшного, такие у него затягиваются полностью за день. Но некоторое напряжение сил потребуется. Он положил руку на раны и, закрыв глаза, напрягся. Через минуту расслабился и посмотрел на раны. Они более не кровоточили и затянулись легкой розовой кожицей. К утру все рассосется. Теперь можно заняться обидчиком. Тот не заставил себя долго ждать. Через несколько минут Ножевик появился в дверях подъезда и направился к стоящей недалеко новенькой "девятке". Лехонец практически одним прыжком преодолел расстояние между ними, чувствуя, как на ходу разум покидает его.
Когда все закончилось, он выдохнул, успокаиваясь, и осмотрел запачканные кровью руки. Нагнувшись к трупу, оторвал рукав от костюма, и вытер им ладони.
- Жаль, что все так быстро кончилось, - лицемерно вздохнул Лехонец, - надо было бы тебя порасспросить - откуда ты узнал, что я здесь. Ну да теперь... - насвистывая и любуясь близстоящими деревьями, он небрежной походкой направился прочь.
Было еще светло, и труп обнаружили буквально через несколько минут. Какая-то женщина, нагруженная покупками, тяжело шагала к дому, и вдруг ее обеспокоенный хозяйственными заботами взгляд упал на лежащее тело. Сумки выпали из ее внезапно онемевших рук, а сама она отчаянно закричала, не отводя глаз от залитого кровью тела, которое совсем недавно было живым человеком.
Минут через десять приехала милиция. Первым подошел пожилой сержант, вздрогнул и отвернулся.
- Эй, Михалыч, - сдерживая дрожь, позвал он, - иди, ты такого еще не видел.
Старший группы, крепко сбитый капитан лет сорока, похожий на хорошо выбритого Чака Норриса, глянул на тело и поежился.
- Мда-а-а, - только и вымолвил он.
- Интересно, кто это его так? - продолжал сержант. - То стрельба в торговом центре, то вот это...
Лицо лежавшего выглядело так, словно по нему били молотом, снабженного крючками. Кожа на щеках и лбу была разорвана в клочья, левый глаз вывалился, побагровел и висел на тонкой жилке. Узнать, кто этот человек был при жизни, сейчас просто не представлялось возможным. Руки были неестественно подогнуты за спину, судя по всему, сломаны или вывихнуты. На груди зияло несколько рваных ран, словно их нанесла большая собака, которая рванула кость, но есть не стала.
- Будем надеяться, что он быстро умер, - опять произнес сержант.
Капитан закурил, но так и не вымолвил ни слова. Это было еще одной его новой заботой, которая ему была совершенно не нужна.
А за пару кварталов отсюда по квартире нервно ходила подруга Ножевика, с каждой минутой убеждаясь, что он больше не придет.
На следующий после погрома киосков день Талып повел расследование случившегося. Его специальные дознаватели, отнюдь не надеясь на силы милиции, объехали всех, кто видел или мог видеть нападавших. Сам же он все же разыскал руководителей "бригад", которые могли участвовать в содеянном. "Бригадиры" начисто опровергали свою хоть малейшую причастность к случившемуся и выражали ему свое искреннее сожаление. Все-таки у Талыпа были серьезные силы, против которых небольшие группы просто не имели возможности действовать, и лезть на рожон без сильной опоры за спиной никто из них и думать не мог.
Выяснив, что у всех есть алиби на момент совершения нападения, Талып уединился в своей квартире, занимавшей в одном из престижных домов целый этаж, и предался тягостным раздумьям. Его авторитет серьезно пострадал, и наказать за это пока было некого. К вечеру вернулись его дознаватели, привезшие примерный облик боевиков. Почти все они выглядели одинаково: рост выше среднего, не старше тридцати лет, волосы темно-русые, в кожаных куртках, шрамов, бородавок, усов и вообще никаких других примет, каковые обычно принято зачислять в графу "особые", у них не было. Зато было от чего задуматься. Ночью к нему явился откуда-то гонец. Неизвестно, что он сообщил, но только Талып собрал самых лучших своих боевиков и на пяти машинах отбыл по дороге в соседнюю область.
В тот же день генеральный "Витала" пригласил Романа побеседовать один на один за закрытыми дверями, что было, в общем-то, делом обычным, просто не в обычный день и час. Впрочем, у руководства свои прихоти, так что Роман не особенно удивился, потому что разговор зашел о вчерашней стрельбе в торговом центре. Удивился он лишь тогда, когда Виктор Витальевич вдруг начал задавать непонятные вопросы о том, что он делал в пригороде и у кого был.
- Видите ли, - немного смутился Роман, - это чисто личная поездка, касающаяся только меня одного.
- Все же я хотел бы узнать, у кого именно вы были и с какой целью? - настаивал шеф.
- Хорошо, - пожал плечами Роман. - У меня в последнее время небольшие проблемы со здоровьем...
Виктор Витальевич понимающе кивнул.
- Так вот, - продолжал Роман, - там живет колдун.
- Кто? - удивился шеф.
- Колдун. Он лечит всякие там заговоры, сглазы и прочую ерунду, в которую я, конечно, не верю, но, думаю, и что это не помешает.
- Ну и как результаты? - уже более сочувственно спросил Виктор Витальевич. - Помогло?
- Откровенно говоря, он понес какую-то чушь про траву-мураву, которую на пикнике мне занесло в тарелку или рюмку, про какие-то капища-болотища. Словом, обычная словесная ересь, которую они вешают неграмотным бабкам. Главное, что он никак мне не помог. Не могу, говорит, ничего поделать, боги сильнее меня.
- Даже так? Обычно такие колдуны не признаются в своей некомпетентности, это же в больнице чуть ли не на каждом шагу слышишь "тут медицина бессильна".
- Наверное, перенял, гад, новую терминологию. Но мне-то от этого не легче.
- Может, вам на курорт куда съездить, отдохнуть? - предложил Виктор Витальевич. - Фирма могла бы все оплатить.
- Я подумаю, - коротко ответил Роман, понимая, что таким образом его могут просто отстранить от работы.
- Подумайте и дня через два скажите мне, что решили, - шеф начал перебирать какие-то бумаги на столе, давая понимать, что аудиенция окончена.
Но как только Роман вышел, он открыл соседнюю дверь и поманил кого-то пальцем. Оттуда выплыл референт Валек и тут же получил затрещину, от которой его даже покачнуло.
- За что? - вымолвил он, потирая ушибленное место.
- За пустые наговоры на наших лучших сотрудников. Ни у какого Афанасия Сергеевича он не был. Там рядом колдун живет, который лечит всяких бабок.
- Так откуда же я мог знать, что Ромка в такую халупу попрется? - удивился Валек. - Этот дом приличные люди за версту обходят - такая там вонища от всяких его снадобий.
В тот же самый день уже упоминаемого колдуна посетил Лехонец и тоже расспросил его о всяких болезнях его пациента. Сам-то он, конечно, прекрасно разбирается в медицине, но тут такой сложный случай, что вот не подскажете ли мне... Колдуном был широкий, костистый мужчина лет шестидесяти, внешне не тянувший даже на обыкновенного деревенского деда, не то, что на колдуна. Он внимательно выслушал посетителя, судя по всему, признал в нем "своего", и пригласил выпить чаю, настоянного, как он сказал, на семи травах. Аркадий от чая отказался (черт его знает, что он туда намешал), но жилище колдуна рассматривал с большим любопытством. Оно было буквально завешано до потолка вениками различных сборов, среди которых одна травка два раза не повторялась.
- Это вы все здесь насобирали? - показал он на высохшие заготовки, думая о том, что они сделали бы честь всем этим "Гербалайфам", "Визионам" и "Ньювейсам".
А, может быть, и дали бы им фору, вместе взятым.
- Да, - кивнул колдун, - в местных лесах. Здесь все растет, что только может пригодиться человеку, от всех болезней. Надо только знать - что и как.
- Но вы-то, конечно, знаете? - усмехнулся Лехонец.
- Знаю, - просто подтвердил колдун. - Поэтому сюда и народ идет, когда от аптек пользы нету.
- Мгм, ну а вот про то кровотечение... - напомнил Аркадий о цели своего визита.
- Про кровотечение я тому человеку уже все объяснял, только боюсь, он мне не поверил. От его кровотечения лекарства нет.
- Так уж и нет? - все ехидничал Лехонец. - Что же за болезнь такая, если ее вылечить нельзя. Сейчас рак - и тот уже вылечивают, пусть и не во всех случаях.
- Это не болезнь, - упорствовал колдун. - А хотите про все лучше узнать, поезжайте в деревню Капище. Там бабка одна есть, может, она все лучше разъяснит.
Он помолчал и добавил:
- Только я не советую к ней ездить.
- Это почему же? - обиделся Лехонец. - Что, она и на меня мор наведет?
- Мор - не мор, но только обратного не воротишь. Такого не бывает, чтобы реки плыли вспять.
Ну, это мы еще посмотрим, подумал про себя Лехонец, поблагодарив колдуна за обстоятельный рассказ, поплывут и реки, если с ними правильно обращаться. Садясь в машину, он оглянулся на деревянный и почерневший от времени дом колдуна, и невольно вздрогнул. Тот стоял на крыльце, которое было видно через дощатый забор, и как-то печально кивал головой, как бы осуждая его за неверие и преступную неосмотрительность. Отъехав метров на сто, когда колдуна не стало видно и можно было не бояться, Лехонец не выдержал и, бросив руль, обхватил левой рукой локоть правой, подняв кулак последней вверх. Что на языке жестов простого русского народа всегда обозначало "А вот х... тебе!". В иных случаях Лехонец не брезговал прибегать к таким красноречивым жестам, но это свидетельствовало только о его крайнем раздражении.
Неудачный визит, немного напугавший его, напомнил о вчерашнем посещении Наташи и последующими событиями. Из нее он так ничего и не вытянул, но то, что какая-то ниточка должна вести к ней, он не сомневался. Только как ее нащупать? Он достал сотовый телефон и набрал номер Романа:
- Это Лехонец. Слушай, нельзя ли как-то подсоединиться к телефону твоей бывшей подруги? Да, Наташи. Пока не уверен, что она в чем-то конкретно виновата, но замешана - это точно. Сделаешь? Хорошо.
Положив трубку в костюм, он тормознул возле группы молодых людей, которым явно чего-то не хватало до полного счастья.
- Слышь, ребята, хотите заработать на пару бутылок?
Те переглянулись и непроизвольно сглотнули слюну.
- Ну да, - наконец выдавил один, у которого горло было в относительно лучшем порядке.
- Где тут деревня Капище?
Ребята опять переглянулись.
- А вот по этой дороге... - начал объяснять этот, который самый разговорчивый.
Но другой, покрепче и поугрюмей на вид схватил его за рукав:
- Погоди, - прохрипел он пересохшими связками. - Пусть деньги гонит.
Лехонец вытащил сорок рублей и, зажав их в кулаке, спросил:
- По дороге, а потом куда?
- Да километров через пять будет поворот направо, там грунтовка, по ней столько же - и будет вам деревня Какища.
Лехонец одобрительно хмыкнул и выронил деньги на дорогу. Ребята кинулись их поднимать, чуть не попав под рванувшую машину. Но через пять километров обнаружился только поворот налево, причем трасса шла хорошая, скоростная. Никак на грунтовку не похожая. Аркадий на всякий случай проехал по ней несколько километров, но никаких признаков деревни не было. Что досадно, и не у кого было больше спросить. Теперь он понял, почему тот парень спутал название деревни. Сначала он просто подумал, что тот оговорился, но, похоже, что никто и не собирался ему указывать верный путь. Если он вообще есть.
Через пару километров ему попалось три длиннобазовых фуры, водители которых остановились на обед. Те вообще сказали, что они не местные, и в мелких населенных пунктах не разбираются. Порыскав около часа, Лехонец уже начал было отчаиваться, что такая деревня вообще есть, а если и есть, то вряд ли про нее кто что знает. И тут ему попался "Москвич-407", возле открытого капота которого стояли с задумчивым выражением лица двое мужчин.
- Вы не знаете такую деревню Капище? - без особой надежды спросил Аркадий, с содроганием поглядывая на ветерана отечественного автомобилестроения.
- Как не знаем - знаем, - отозвался тот, что постарше, наверное, отец второго. - Это вам надо обратно в Кабаковск, а оттуда на север по трассе километров восемьдесят. Там уж спросите, где свернуть, она не на самой трассе расположена.
Лехонец хотя и получил достаточно точные сведения, но на этот раз отнесся к ним с некоторой недоверчивостью, памятуя о любви местного населения к розыгрышам. Те-то ребята были безобидные, им всего-то опохмелиться надо было, они и послали его всего за пять километров. А эти, судя по всему, сильно расстроены из-за своего "Москвича", могли просто для поднятия настроения послать в такую даль. Но он все же решил поехать. По трассе он миновал указанные восемьдесят километров довольно быстро, но потом ему указали какую-то лесную, разбитую, всю покрытую большими лужами, дорогу, которую так назвать можно было с большой натяжкой. Пробираясь по колдобинам, Лехонец почему-то вспомнил писателя Бальзака, который слишком часто навещал свою любовницу-полячку Эвелину Ганьскую. Ездил на карете вот по таким же ухабам, доездился и умер. Неудивительно, что у русских такая небольшая продолжительность жизни. Это ж сколько надо нервов иметь, чтобы тратить их не только на обычные хлопоты, но еще и на дорогу? Так что до деревни Лехонец добрался с донельзя испорченным настроением. Надо ли упоминать о том, что никакой вывески-таблички с названием населенного пункта на въезде не оказалось.
- Что это за деревня? - спросил он у первого попавшегося мужика, куда-то несшего большой череп то ли коровы, то ли лошади.
- А капищенские мы, - с располагающей простотой отозвался тот и опустил череп на землю возле ног.
Наверное, тот был все же довольно тяжел.
- Мне тут бабку одну найти надо, - начал объяснять Лехонец, про себя размышляя, куда в хозяйстве мог пригодиться этот череп. - Она еще лечит всех.
- А, так это вам к Мокошихе, вон там она живет, в доме под дубом. Езжайте вот по дороге, не заблудитесь,  - мужик указал направление.
Действительно, заблудиться тут было трудно, потому что неизвестно откуда взявшийся в этих местах здоровенный дуб был виден с любого конца деревни. Аркадий двинулся по дороге, отмечая, что она не разбита, как это обычно бывает везде по России, гусеничными и прочими тракторами. Да и самой техники возле домов не было видно, хотя везде трактористы имеют привычку ездить на обед на том, что имеют. Порой не в диковинку было увидеть возле развалившихся халуп даже многотонные скреперы, которые могли бы одним махом снести всю улицу, возьмись пьяный тракторист выравнивать повороты. Тут же не виделось даже обычных машин и мотоциклов, а дорога была усеяна конским пометом, что навевало эдакое лирическо-пасторальное настроение. Но Аркадий не позволил себе расслабиться, памятуя о том, что именно отсюда на Романа могли навести гадость с кровотечением. Само по себе кровотечение - тьфу! Пусть этот коммерсант хоть весь истечет, но добраться до сути и выяснить, как это делается, Лехонцу хотелось очень сильно.
Наконец он остановил машину возле нужного дома. Он стоял ближе всех к дубу, под которым лежало несколько больших валунов, похожих на прилегших отдохнуть и окаменевших богатырей. Вблизи дуб смотрелся еще величественней. Теперь было понятно, что ему по меньшей мере, лет пятьсот. Они, как известно, могут жить и более тысячи лет. Если человек позволит это сделать.
- У него ж привыкли руки к топорам, - усмехнулся Лехонец и направился к дому.
Но на щелястые ворота был наброшен крючок, обозначавший, что хозяев, а в данном случае хозяйки, этой самой Мокошихи (непонятно, имя это или фамилия), нет дома.
- Куда ж эта ведьма могла пойти? - спросил сам себя Аркадий.
- Да она ж роды принимает, - неожиданно раздалось сзади.
Лехонец чуть не подпрыгнул, но все же сдержал себя и обернулся по возможности медленно. Там стоял давешний мужик с черепом, который, судя по всему, отнюдь не осуждал его за "ведьму". За это время он уже догнал его, хотя до окраины деревни было прилично, и Лехонец засомневался, как это он так - не бежал же, в самом деле? В его-то годы да с таким грузом?
Роды должны быть вот-вот, сказал другой мужик, в ожидании сидя на лавочке возле своего дома. Он сидел тихо, хотя переживание и читалось на его лице. Другой бы, наверное, на его месте курил одну за другой папиросы или выпивал бы с друзьями, чтобы сгладить текущий момент, но этот решения судьбы ждал смиренно, прямо как агнец божий. Хотя забитым он и не был, если судить по его широкой физиономии и ухватистым рукам - такие наверняка были у Микулы Селяниновича.
- А что ж вы в роддом не повезли свою жену? - спросил Аркадий, желая немного поближе сойтись с представителем местного населения и хоть что-то выведать, пока сама повитуха на работе.
Но "Микула" как-то отстраненно-презрительно глянул на него и отвернулся. Что этому чужаку рассказывать, все равно не поймет ничего - читалось во всей его позе.
К счастью, скоро раздался детский крик, а еще минут через десять из дома вышла сухонькая старушонка, которых обычно называют божьими одуванчиками. Но это было первое впечатление, потому что вблизи старушонка оказалась суровой, с твердым взглядом, даже не старухой, а просто пожилой женщиной невысокого роста. В ее облике действительно было что-то от ведьмы.
- Что-то в этой деревне слишком много такого... - пробормотал про себя Лехонец и замер.
Ведьма несла с собой небольшое пластмассовое ведерко - это была, кстати, единственная современная вещь, которую Аркадий Левонтьевич увидел в этих Капищах. Его взгляд случайно упал на него, и он увидел, что в нем плещется... кровь, скорее всего, той самой роженицы, которая только что кричала в доме. Немного крови, но литра полтора наберется. Лехонец не был хирургом, поэтому к виду крови не привык, хотя и приходилось иной раз во время своих сеансов наблюдать сильные кровотечения, разрезы, раны и все такое. Но другое дело, когда кровь собирают для каких-то целей. А тут-то не на кровяную же колбасу она ее собрала! Хотя в такой заброшенной деревне все может быть.
- Тут у меня к вам дело, - начал Лехонец, с трудом отводя взгляд от ведерка.
Старуха почему-то обошла его так, что солнце стало светить ей прямо в лицо, а Лехонцу - в спину. При всяких допросах с пристрастием разным преступникам, и не только им, направляют в глаза сильный свет, чтобы они чувствовали себя неуютно и поскорее отвечали на задаваемые вопросы. Но в данном случае сильный свет падал в глаза этой Мокошихе, или как ее там, но неуютно почему-то чувствовал себя Лехонец. Хотя в спину сильно светило солнце, по ней почему-то пошло что-то вроде изморози. Аркадий поежился, не понимая, от чего это происходит, но попросил разрешения поговорить с бабкой.
- Так уже все сказано, - хитро ухмыльнулась бабка. - Разве нужно к этому что-то добавлять?
- Э-э-э, - протянул Лехонец, - м-м-м... возможно все-таки излечение того человека?
- Он сам себя толкнул, пусть сам и поднимается, - неопределенно высказалась ведьма.
Несмотря на сквозившую по телу дрожь, Лехонец разозлился. Он, высокообразованный специалист, много умеющий и многого добившийся, разбирающийся во всех хитросплетениях организма, могущий одним движением пальца остановить человеческую жизнь, стоит как двоечник перед какой-то дряхлой деревенской старухой и чуть ли не оправдывается за опоздание на урок!
- Вы не понимаете, - резко начал он, - что ко всем вам можно применить и другие способы воздействия, которые не покажутся вам неубедительными. Вот, например, знаете, что ваши деревянные дома очень хорошо горят? А ну как вся деревня в один прекрасный день полыхнет синим пламенем? И все по вашей вине! Как вы тогда заговорите?
- Не сгорели раньше - не сгорим и сейчас, - упорствовала бабка. - А что касается убедительных методов... - тут ее глаза чуть не метнули в Лехонца молнию.
По крайней мере, так ему показалось. Вслед за этим она ударила батожком по его тени, на которой стояла, и... Лехонец упал на землю, как от сильного удара. Когда он пришел в себя, зловредной бабки уже не было. Улица вообще была пуста. Он расстегнул рубашку и осмотрел место, куда пришелся удар. И не поверил сам себе! К нему никто не прикасался, но на левой стороне груди расходился по побледневшей коже большой сине-красный кровоподтек. Как специалист, он знал, что такие удары в область сердца могут быть смертельными. Решив более не искушать судьбу, но, взяв с самого себя твердое обещание еще раз вернуться сюда с новыми силами, Лехонец поковылял к машине.
Разведка доложила верно, и Талып быстро нашел в соседнем областном центре старшого, командовавшего бойцами в день нападения на киоски. Два его лучших и первых помощника - наголо обритые братья Кайрат и Жаслан - с разбега ударили плечами в дверь. Та слетела с петель и упала на пол. Братья с трудом удержались на ногах и пролетели прямо в комнату, где какой-то боец стоя занимался любовью с молоденькой шлюшкой. Парочка замерла, что называется, на полуслове. Они оба подняли головы и открыли от неожиданности рты. Парень по-прежнему держал девчонку за бедра, но всякие телодвижения прекратил. Неизвестно, сколько бы продолжалась немая сцена, но тут старший из братьев Кайрат ударом в челюсть вырубил остолбеневшего пацана и занял его место у "станка". Девушка после шлепка по попке пришла в себя и продолжила выполнение должностных обязанностей. После "сеанса" Кайрат, отметив ее профессионализм и творческий подход к делу, взял девушку с собой.
Сам старшой в момент нападения сидел на кухне с другим товарищем и как раз подносил ко рту стакан с водкой, когда перед ним появился Талып с несколькими помощниками.
- Пей, пей, - доброжелательно похлопал его по плечу Талып, радуясь, что наконец-то удалось найти своего обидчика.
Сейчас можно было не торопиться с расследованием, а немножко растянуть удовольствие, вознаградить себя за длительное ожидание и расстроенные нервы. Скоро утраченный на время авторитет будет восстановлен, остальное же, кто приказал и почему, для Талыпа не имело в данный момент столь большого значения. Конечно, придется еще повозиться и с отдавшими приказание (ну не сам же он решил вдруг "наехать" на Талыпа?!), но это все второстепенно. Главное - назначить цель для своих "быков", и сейчас это будет сделано.
Старшой с трудом проглотил водку и замер на стуле. Его собутыльника подхватили под руки и потащили из кухни, чтобы он не мешал событиям и разговорам старших товарищей. Он попробовал сопротивляться, но обмяк после удара милицейской дубинкой-демократизатором по голове. Внимание почти всех присутствующих в этот момент переключилось на него, чем и воспользовался старшой. Он отбросил стул и одним прыжком очутился на подоконнике. Но Талып ловко сдернул его за ногу на пол, а в полете приложился полупустой бутылкой "Абсолюта" по голове. Литровая емкость не выдержала и разлетелась на осколки, заполняя пространство кухни водочным ароматом. Талып отбросил горлышко в угол и подошел к окну.
- Шайтан алгыры! - поразился он. - Тут же четвертый этаж. И на что ты рассчитывал, - раздумчиво проговорил он. - Эдак недолго и разбиться.
Немного подумав, он добавил:
- Причем насмерть.
Последнее замечание ему понравилось, и он рассмеялся. Его от души поддержал вошедший Жаслан. Настроение у них было замечательное.
Всех помощников старшого побили, не ради того, чтобы что-то узнать у них, а просто для тренировки, и связали. Убивать такую мелочь не было ни желания, ни спортивной злости, но после нервного напряжения, вызванного взломом квартиры, требовалась разрядка. А ничто так не снимает стрессы, как хорошая отработка ударов на живой "груше". Старшого же повезли за город, к тому же из соображений безопасности надо было выбираться из чужой местности. Хотя бойцов с Талыпом было предостаточно, но неизвестно, сколько их может собраться в ответ на захват одного из местных "бригадиров". Поэтому все автомобили пустились в обратный путь. В багажнике талыповского "мерседеса" лежал старшой в наручниках. Несмотря на всю свою нелюбовь к ментам, бандиты не могли не признать некоторых достоинств их снаряжения и вооружения, как-то: дубинки, наручники, новые короткие автоматы "Бизон", коротковолновые рации по прозванию "Уоки-токи". Вот и сейчас Талып взял такую рацию, связался с передней машиной и коротко бросил:
- Кайрат, заглянем в деревеньку.
Передняя машина тормознула, спятилась и съехала с шоссе на дорогу похуже, ведущую, судя по мятому указателю, к "п.Лазоревые Грязи", до которых было "3 км". П.Лазоревые Грязи оказались широко раскинутой на двух берегах небольшой речушки большой деревней. Когда машины остановились возле сельпо и вышедшие оттуда боевики начали разминать затекшие косточки, местный люд шарахнулся прочь, чтобы не нажить себе неприятностей. Несколько бойцов во главе с Талыпом направились в магазин. Одинокая продавщица поспешно выставила на прилавок требуемую водку, с закуской, правда, было хуже. Кроме черствых черных булок хлеба, мятых разномастных шоколадок и прошлогодних шпротов съестного там было негусто. Как не велика у нас любовь к "Марсам", но закусывать простой русский человек, будь он даже кавказской национальности, привык чем-то попроще.
Затарившись, боевики заехали в лесок недалеко от Грязей и приступили к самому приятному - допросу противника. Он был один, связан и, следовательно, опасности не составлял. Его вытащили из багажника, Талып милостиво предложил ему стакан водки, от которой он отказался, и для начала вдарили как следует по затылку.
- Эй, эй, - остановил Талып разошедшегося Кайрата, - не так быстро, у нас есть водки море.
Кайрат кивнул, соглашаясь, и, подняв старшого, еще раз врезал ему, на этот раз коленом в живот. Собравшиеся вокруг боевики загоготали, видя, как тот корчится от боли и катается по траве. Водители, которым строжайше запретили прикасаться к спиртному (развлечение развлечением, но кто-то же должен довезти всех до дома), наблюдали за всем с некоторой завистью и грустью. Потому что по трезвяни все видится несколько под иным углом, порой не таким уж привлекательным и веселым. Старшой встал на колени и мотал головой, пытаясь придти в себя. На этот раз решил попробовать свои силы недавно принятый к Талыпу его дальний родственник - молодой парень, еще ни разу не ходивший на настоящее "дело". Он с размаху ударил стоящего человека ногой, но тот неожиданно поймал летящую ему навстречу ногу скованными руками, обмотнул цепь наручников вокруг ботинка и резко повернул наизлом. Родственник заорал и упал на землю, в то время как старшой доламывал ему ногу. Подвыпившие боевики разъярились и, подскочив, начали пинать того ногами. Он быстро упал под ударами и свернулся клубком.
- Китляб! - вырвалось у Талыпа. - Вы ж его убьете раньше времени!
Но, видя, что на его слова никто не обращает внимания, он вскочил и заорал, что было мочи:
- Тихо! Всем стоять, а то перестреляю, мин синэ сиктым!
Для устрашения он даже достал свою любимую "Беретту" и сделал два выстрела вверх. Ему было нужно не хладное тело противника, а он сам - живой и относительно невредимый. А в запале его ребята могли запросто убить человека, который мог бы многое рассказать о том, кто именно послал его громить киоски и унижать тем самым Талыпа. Боевики хорошо знали крутой нрав своего шефа и быстро прекратили избиение.
- Пошли все вон, энчеки паршивые, - продолжал буйствовать Талып. - Заберите этого... - тут он остановился и осмотрел родственника, - ...ничего, не смертельно, заживет. Кайрат, Жаслан, останьтесь, все остальные - вон туда, за машины, но никуда не уходить.
Они подошли к лежащему человеку и прислонили его к стволу дерева. Тот дышал, но глаза были закрыты.
- Принеси воды, - распорядился Талып.
Кайрат махнул рукой водителю.
- Воды, быстро!
Тот достал из багажника резиновое ведро и принес воды из речушки. Старшого окатили мутной, с частичками ила и песка, водой и тот открыл глаза.
- Наконец-то, - обрадовался Кайрат, - а то я уж думал...
Он не договорил, но его все прекрасно поняли. Мертвый "бригадир" им был пока не нужен.
- Так кто тебя послал? - спросил Талып. - Кто велел тебе громить мои киоски, адэм актыгы?
Старшой помотал головой, но ничего не сказал. Кайрат уже занес было руку, но Талып остановил его.
- Погоди, пусть сообразит сначала, а то он совсем оглохнет, как тогда разговаривать.
И, поскольку старшой молчал, он продолжил:
- В живых мы тебя все равно не оставим, это ты должен уяснить. Но и умереть можно по-разному: или быстро и легко, или... Мы же можем растянуть удовольствие специально для тебя, если будешь молчать.
"Бригадир" опять помотал головой и разжал разбитые губы:
- Не знаю.
Талып и его помощники сначала не могли рта открыть от такой наглости и только переглядывались.
- Нет, надо ему еще врезать, - наконец пришел в себя Кайрат. - Он, видите ли, не знает, он думает, что мы его просто пугать сюда привезли, покошмарим, мол, и оставим в покое.
- Точно не знаю, - опять заговорил старшой. - Никто никакого приказа мне не давал. Это было как под гипнозом, и люди мои тоже сказали. Я их специально не собирал, встретились уже за городом и поехали.
- Ну-ну, - выдавил потрясенный Талып.
Чтобы приговоренный к смерти человек мог так врать - такое ему и в голову не приходило. Но если все сказанное правда, то значит... значит... А что, собственно, значит? Что на него наезжает гипнотизер? Только этого еще не хватало.
- А ну-ка, Жаслан, помоги ему вспомнить все как следует, - приказал он.
Тот пнул "бригадира" ногой под ребра. "Бригадир" застонал и повалился на траву.
- Говорю вам, - выдавил он, - я сам это понял только тогда, когда мы уже встретились за городом. Все собрались без звонка, никто точно даже не знал, почему он туда приехал. Потом сказали, что они как бы вспомнили, что им нужно ехать в Кабаковск, и громить киоски, но кто им это приказал - никто не знает и не может назвать имя. Спросите у ребят, которые были со мной.
Талып переглянулся со своими помощниками. Вроде не врет. Но тогда дело куда серьезней, чем он предполагал. Ведь рассчитаться-то не с кем. "Бригадира" они нашли, но на нем цепочка прерывается. А если и дальше кто-то будет получать такие телепатические приказы? И не с кого будет спросить за все последующие погромы? Он уже было собирался продолжить допрос, но тут к нему привязалась невесть откуда взявшаяся оса, а, может, и пчела, которая с противным жужжанием стала кружить над его головой, примеряясь, куда бы его ужалить. Талып замахал руками, отгоняя ее, но та была очень настырной и не улетала. Жаслан поднял с земли ветку и подключился к борьбе с насекомым. То обратило все свои силы на нового противника и наконец-то укусило его в щеку. Хлоп! Мертвая оса полетела в сторону, а Жаслан с досадой потирал покрасневшую щеку.
- Всякая тварь будет... будет... - он вдруг закатил глаза и, захрипев, упал на землю.
Талып и Кайрат с недоумением смотрели на него.
- Жаслан, ты чего? - удивленно спросил Кайрат.
Но тот судорожно задергал головой, пытаясь вдохнуть хоть глоток воздуха. Мышцы моментально парализованной груди вздрагивали, но безрезультатно. По вспотевшему лицу покатилась струйка окровавленной слюны, руки неестественно выгнуло, окостеневшее тело еще несколько раз вздрогнуло и замерло. Остолбеневшие боевики с нескрываемым ужасом смотрели на умирающего, который только что стоял рядом с ними, разговаривал и веселился. Смерть была непонятной, и оттого еще более страшной.
- Китляб, - с трудом выдавил Талып. - Это что же такое творится?
Обалдевший Кайрат не отвечал, глядя на медленно синеющее лицо брата. Жизнь покидала его. Кайрат опустился рядом с ним и взял голову мертвого в руки, прижал ее к груди.
- Жасланчик, - жалобно протянул он, - что с тобой? Почему ты умер? Кто тебя так?
Подтянулись испуганные боевики и, перешептываясь между собой, со страхом смотрели на них. В сумятице все забыли про скованного и побитого бригадира. Он, воспользовавшись всеобщей растерянностью, медленно отполз за дерево, встал и, пригнувшись, побежал в сторону леса, до которого было метров тридцать.
- А где этот? - вдруг опомнился Талып. - Которого мы взяли. Найти! Быстро!
Все заоглядывались, приходя в себя. "Бригадир" уже подбегал к густым кустам, когда раздались выстрелы. Несколько раз его куртка на спине дернулась.
- Попал! - закричал кто-то из боевиков.
Покачнувшись, "бригадир" добавил ходу и буквально нырнул в заросли, которые вздрагивали от пуль.
Не дождавшись Ножевика, подруга поняла, что он уже не придет. Случиться могло только одно. Но с его смертью его пребывание на этой земле не заканчивалось, и надо было проводить любимого человека, которого она обрела на столько короткий срок, в последний путь как подобает. Съездив домой, она взяла все необходимое для ритуала, дождалась темноты и отправилась туда, где он мог быть - а именно в морг судебно-медицинской экспертизы. Это было небольшое здание, примыкающее к управлению внутренних дел. Так что следователи могли посещать своих "подследственных" в любое удобное время. Да и патологоанатомы могли не утруждать себя беготней по городу.
Дверь была закрыта на большой висячий замок, но женщина в последнее время научилась хорошо справляться не только с ними. Она провела над замком рукой, в нем что-то щелкнуло, и освобожденная дужка отпала, открывая путь в морг. Где-то с другой стороны была еще одна дверь, но женщине не хотелось возиться с внутренними замками - на них уходило обычно больше времени. Посреди покрытого кафелем помещения стоял стол из нержавейки, а возле стен шли дверки холодильника. Открывая их наугад, она стала искать Ножевика. Обычно в милицейском морге не скапливалось много трупов. После осмотра и выдачи заключения медики отправляли их на кладбище, иногда, правда, хранили некоторые из них - с особо редкими случаями убийства. Ножевика они определили как раз в эту группу, потому что разрывы на груди и шее были очень странными и не подходили ни под один вид оружия. Разве что кроме зубов. Проводивший обследование анатом написал в заключении, что раны "могли быть нанесены когтями или перчаткой с металлическими крючками". Что, правда, вызвало среди следователей кучу недоверчивых вопросов. Сам же патологоанатом был за глаза признан "не совсем того", хотя раны и наводили на размышления.
Вытащив тело Ножевика из ячейки, женщина без особых усилий перенесла его на стол, на котором обычно проводились вскрытия. Некоторое время она размышляла, так как никогда еще ритуальное сожжение не проводилось в закрытом помещении. Обычаи предписывали делать это только в лесу, под открытым небом. Но парков и лесов поблизости не было, а голый труп подмышкой мог вызвать обоснованные подозрения.
- Надо было захватить машину, - пробурчала она, втыкая длинные лучинки в дверки ячеек.
Нужно было разместить их по периметру помещения, нельзя же, в самом деле, нарушать все предписанные ритуалом правила, а то все пойдет насмарку. На грудь Ножевика она положила захваченный с собой длинный нож, что вообще-то также было нарушением, так как нож ему не принадлежал при жизни. Но искать сейчас его собственный нож, которым он так умело орудовал, среди вещественных доказательств сейчас было невозможно. Комната с вещдоками наверняка хорошо заперта и охраняется. Поэтому приходится подделывать ситуацию под натуральное действо, авось обойдется.
Положив в изголовье каравай хлеба и кусок мяса, которые понадобятся ему в загробной жизни, она зажгла лучину. Древний ведический обряд, возникший на свет несколько тысяч лет назад и известный среди предшественников славян - ариев - как Вынос Духа, начался. Разорвав на себе платье и расцарапав лицо до крови, она опустилась на колени и затянула заунывное ритуальное прощание. Он был хорошим воином и прошел по стране Бьярмии путь, овеянный победами и славой. Он навсегда останется именно таким - быстрым и сильным, бесстрашным и решительным. Но жизнь его оборвалась в расцвете сил, когда он еще был полон энергии. Так отдай же мне то, что было в тебе и что больше не понадобится. Твои силы помогут мне отомстить за твою гибель, чтобы путь в потустороннем мире не был омрачен неприятными воспоминаниями. Тело твое умерло, но твой дух будет жить вечно по ту сторону Ильменских гор - в загробной стране Манала. Он поможет мне в борьбе с твоими и моими врагами. Отдай же мне все твои силы, всю твою отвагу и твое умение. Бог Крышень, помоги мне воспринять то, что мне никогда не принадлежало, и я положу к твоим ногам всех твоих врагов!
Покойник вздрогнул на столе, а окоченевшее тело расслабилось. Он согласен отдать ей то, что она просит, и согласен помочь ей во всем, что бы она ни делала для облегчения его духа, осветления его памяти. Горестная часть ритуала закончилась. Женщина вскочила и пустилась в пляс, радостно выкрикивая пожелания в счастливой загробной жизни и поздравления с новым обличьем и новой формой существования. Он будет жить вечно, удачливо и весело. Теперь ни к чему грустить, потому что ТАМ у Ножевика все будет хорошо. Он присоединился к своим товарищам, попавшим ТУДА раньше его. Ему не будет там скучно. Тело покойника согнулось дугой и резко выпрямилось. Женщина упала без чувств, как от сильного удара. Она получила его энергию, его дух, его умение. Осталось только сжечь тело, которое теперь ему не нужно.
Василий, здоровенный лейтенант двадцати с небольшим лет, наконец-то закончил все свои дела и, пожелав дежурным удачи, направился домой. За день он сильно устал, хотел спать и есть, потому решил не тратить время на прогулки, а срезать дорогу. Обогнув здание судмедэкспертизы, он заметил, что из-под входной двери выбивается тоненький лучик света.
- Кто это там сидит всю ночь, - размышлял он, машинально притворяя дверь.
Тут его нога на что-то наткнулась. Он нагнулся, пошарил рукой и... поднял замок, которым обычно и запирался морг.
- Ну, эти медики вообще охренели! - разозлился Василий. - Думают, если в белых халатах, так и имущество можно разбрасывать.
Быстро шагая по коридору, он дергал все двери подряд. Они были заперты. Дверь прямо по коридору  вела в прозекторскую. Резко открыв дверь, Василий замер. На столе лежал чей-то труп, а вокруг него ходила какая-то женщина в разлохмаченной одежде и поливала его из канистры. Судя по запаху, бензином.
- Гражданочка, - рявкнул разозленный Василий, - вы как сюда попали?
Женщина обернулась на голос, но продолжала свое странное занятие.
- Что это вы тут делаете? - еще больше повысил голос лейтенант.
За два года службы после окончания училища он уже успел побывать в нескольких переделках и данная ситуация опасений у него не вызвала. Но суточная усталость наложилась сначала на разгильдяйство медиков, задирающих нос при виде обычных сыскарей, а теперь на явную шизофрению неизвестно как попавшей сюда бабы в разорванной одежде. Наверняка психованная сбежала из изолятора. Он решительно шагнул к ней и крепко ухватился за локоть, препятствуя дальнейшему разливанию бензина. Дикие горящие глаза "психованной" мазнули по нему взглядом, женщина взмахнула рукой. ...И Василий отлетел в сторону от сильного броска.
- Твою мать! - заорал он, вставая. - Да я с тобой по-хорошему хотел, а ты...
Следующего удара он не заметил и почти не ощутил.
Женщина бросила пустую канистру и достала зажигалку.
- Вот теперь все, - удовлетворенно прошептала она. - Прощай.
Подхватив за шиворот бесчувственное тело забредшего милиционера, она отошла к дверям и бросила зажигалку в лужу бензина.
Старшой выбрел на шоссе, зажимая рукой рану в боку. Одна из пуль все-таки достала его на бегу, и теперь он истекал кровью. Сама по себе рана была неопасная, так как пуля не задела никакие жизненно важные органы, но без перевязки он бы долго не протянул. Оторвав рукав, он кое-как перетянул живот и стал оглядываться по сторонам. Как назло, машин не было видно. Ждать долго было нельзя, потому что мог появиться Талып со своей бандой. Не будет же он сидеть в той деревне всю жизнь.
Ага, вот есть! Старшой выскочил на середину дороги и отчаянно замахал руками, превозмогая боль в боку. Но старая побитая "шестерка" вильнула, не сбавляя скорости, и промчалась мимо. "Бригадир" сплюнул ей вслед, но все же осуждать не стал. Какой нормальный человек посадит посреди леса побитого и измазанного кровью мужика в разорванной рубашке? Внешне он сейчас очень походил на бежавшего преступника, да и, по сути, был не так далек от этого образа. Но в теперешней ситуации он бы сдался и милиции, лишь бы снова не попасть в руки громил Талыпа. Пусть он отсидит пару дней в СИЗО "для выяснения личности", но только в своем родном городе, где его каждый хулиган знает и наверняка поможет найти пачку чая и пачку сигарет, чтобы... Еще одна! Старшой лег посреди дороги и закрыл глаза. Пусть его лучше переедут, чем он будет болтаться тут еще хотя бы пять минут!
Из остановившейся машины осторожно вылез лысоватый гражданин и нерешительно направился к старшому. Подходить было опасно, но чувство помощи и любопытства за время советской власти все же запечатлелось у нас в генах, и просто так уехать водитель не мог. Старшой лежал и размышлял, когда лучше открыть  глаза и что именно сказать, чтобы не перепугать до смерти подходящего. Наверное, надо это сделать сейчас. Он открыл глаза и опять закрыл их от облегчения - перед ним стоял сосед по подъезду! Чего только не бывает в нашей жизни. И лучшего варианта судьба просто не могла предоставить, хотя в последний день она не была к нему особенно доброжелательна.
- Балашов, это ты что ли? - удивленно спросил сосед. - Что это с тобой?
"Бригадир" встал на колени.
- Помоги мне. И давай удирать отсюда, пока меня не нашли.
- Кто тебя так? - все удивлялся сосед. - Кстати, я спускался, у тебя дверь открыта и нет никого.
Старшой с трудом доковылял до машины и заметил вдали приближающуюся кавалькаду. Это мог быть только Талып!
- Быстрей! - закричал старшой. - Разворачивайся и дуй обратно.
- Да меня теща просила к ней заехать, свининки взять для семьи, - сопротивлялся сосед.
- Получишь у меня тонну свинины, только давай обратно, а то сейчас зубы поотшибут, нечем будет твою хрюшу жевать.
Машины приближались на полной скорости.
Аркадий Левонтьевич после поездки в Капищи чувствовал себя нехорошо, но все же решил заглянуть к Роману, узнать, нет ли чего нового после начала прослушивания Наташиного телефона.
- Привет, ты что-то неважно выглядишь, - пожал ему руку Роман. - Перебрал вчера?
- Я не пью, - выдавил Лехонец. - Так, небольшие проблемы.
- Ну-ну, - недоверчиво покачал головой Роман. - У меня поначалу они тоже казались небольшими. А по телефону сказать особенно нечего - обычный бабский треп. О том, о сем. Похоже, она совсем не переживает. Да вот на, послушай, - Роман нашел кассету и вставил ее в магнитофон. - Вообще-то тут долго, так что я пока пойду.
- Хорошо, - согласился Лехонец. - У тебя нет аспирина?
- А  ты сам себя не можешь наложением рук? - ухмыльнулся Роман. - Молчу, молчу, - тут же добавил он, заметив сердитый взгляд экстрасенса. - Спрошу у Сергея, он всех лечит.
Роман ретировался, не желая больше накалять обстановку. Может, сам себя экстрасенс и не может лечить, но на других-то он воздействует очень сильно. В этом Роман убедился, узнав про то, как Лехонец расправился с Ножевиком. Возвращаясь с аспирином, которого у Сергея оказалось выше крыши, он чуть не столкнулся с бежавшим ему навстречу Аркадием.
- Все! - кричал он. - Я знаю, где она! Это те же самые Капищи. Она там. Наташа разговаривала по телефону с этой деревней, и упоминалось имя Нины. Она там! Надо срочно туда ехать.
Роман замер.
- И у меня пройдет наконец-то это кровохарканье? - недоверчиво спросил он.
Сама по себе Нина ему была не так уж нужна. Но вот постоянная кровь на губах - это мучило его более всего. Да и на общем состоянии кровотечение сказывалось. В последнее время у него уже было два обморока, а головокружения случались очень часто. Эдак недолго было и ноги протянуть.
- По крайней мере, мы сможем разобраться с этим, - ответил Лехонец, не желая особенно разочаровывать Романа.
Он допускал, что заклятие будет не так-то просто снять, даже если они найдут Нину. Ведь ее простого желания для снятия заклятия может оказаться недостаточно. Есть такое правило, что сломать всегда проще, чем отремонтировать, неважно, касается это обычной машины или человеческого организма. К тому же при заклятия наверняка были задействованы высшие силы, которые редко идут на попятную.
- Ты знаешь, где это? - спросил Роман.
- Да, я был там недавно.
Лехонцу совсем не хотелось рассказывать, как его там шмякнули неизвестно как и неизвестно чем. К тому же грудь до сих пор болела. Хорошо, если этот синяк пройдет без последствий, а то у деревенских бабок наверняка есть в запасе какая-нибудь гадость, про которую он еще не знает. Не хотелось бы испробовать это на собственной шкуре.
- Надо только прихватить с собой огнемет, - предложил он.
- Огнемет? - удивился Роман. - Ты собираешься кого-то поджигать?
- Думаю, это будет самый веский довод в наших переговорах.
Роман пожал плечами. Вообще-то ему еще не доводилось применять эту штуку, но стоит попробовать, если более опытный товарищ советует.
- Сколько у тебя человек? - спросил Лехонец.
- Машины две наберу. А что, требуется больше?
- Ну-у-у, - протянул Аркадий. - Все может быть. Там такая ведьмовщина творится, что лучше бы иметь численный перевес. Ты можешь кого-то попросить об одолжении?
Роман задумался.
- А что, надо попробовать.
Он вытащил телефон.
- Кондрат, это ты? Ты по-прежнему хочешь получить свои десять штук? Ах, уже пятнадцать набежало? Похоже, мы ее нашли. Не хочешь принять участие? Да, мне нужны люди, потому что вряд ли дело будет простым. Да, думаю, хватит.
Он выключил телефон.
- Кондрат дает две машины, думаю, этого хватит. Едем сейчас?
- Да, - кивнул Аркадий. - Не стоит откладывать.
Через час (некоторую заминку вызвали поиски огнемета и Наташи) пять машин, набитых людьми, помчались по уже знакомой Лехонцу дороге. В четырех были только боевики, а в пятой кроме романовского водителя и его самого были Лехонец, Наташа, которую вытащили прямо с работы, и какой-то тип, которого Аркадий представил как своего знакомого. Прямо сказать, знакомый Роману не понравился. Какой-то мрачный и бледный, головы не поднимает, только зыркает как-то странно исподлобья, на приветствие не ответил, руки не подал. Выбросить бы его к чертовой матери из машины, да уж больно Лехонец настаивал, чтобы его взяли. Наш резерв, говорит. Посмотрим, твою мать, какой у него резерв! Мой резерв - вон он, в машинах сидит. И Кондрат людей дал - будь здоров. Любому голову оторвут, только скажи. "Бригадира-то", который похож на незабвенного Талгата Нигматулина, я у них знаю, когда-то учился каратэ у него. По-прежнему голову бреет. Сначала глянешь: маленький, худенький, лысый, глаза всегда куда-то в сторону смотрят, плюнешь и задавишь. Но в глаза-то как раз лучше и не смотреть - вопьется взглядом, как паук в муху, прямо соки на ходу сосет.
Роман поежился, вспомнив, как он первый раз столкнулся с кондратовским "бригадиром". Нет, такого лучше иметь среди друзей, чем по другую сторону окопа. Хорошо, значит, все сделаем как надо. И наконец-то избавлюсь от этого кровохарканья, чтоб оно провалилось вместе с этой... Он неприязненно покосился на свою бывшую любовницу. Наташа сидела, прижавшись к дверке. Лехонец держал ее за руку, чтобы она с дуру не выпрыгнула на ходу. Пока что она нужна живая, для приманки. А вот когда ее сестрица появится, тогда пусть прыгает, куда хочет. Сама по себе она никакой ценности не представляет, нет у ней ничего за душой такого, что бы представляло интерес. Но вот со всеми этими бабками повивальными стоит разобраться.
Лехонца тоже передернуло при одном воспоминании Мокошихи. Его бледный приятель коротко метнул на него взгляд. "Что это вы все дергаетесь?" - явственно прозвучало в голове у Аркадия. Лехонец хоть и знал о способностях приглашенного им человека, но опять вздрогнул. И товарищем он бы его не назвал ни при каких обстоятельствах. Кому хочется иметь в приятелях самого сатану? А этот был именно сатаной, никакое другое определение ему не подходило. Но Лехонец знал о невероятных возможностях деревенских бабок и решил, что такая поддержка ему не помешает. Пусть Роман надеется на мощь своих головорезов, но, скорей всего, в этой странноватой деревне их мускулы не будут ничего значить. До этих громил плохо доходит такая простая вещь, что есть в этом мире кое-что посильнее и пострашнее денег и кулаков. Ну, ничего, сегодня они в этом убедятся.
В этих рассуждениях Лехонец не заметил, как они миновали восемьдесят километров, и вот-вот должен был показаться поворот на деревню. Аркадий начал всматриваться в пролетающий мимо лес, но все напрасно - поворота, которого он ждал, так и не было. И даже намека на него. Лес и лес, нигде ничего похожего на дорогу или хотя бы чистое место, по которому можно было бы проехать.
- Черт! - выругался Аркадий.
Бледный приятель вздрогнул и вопросительно посмотрел на него.
- Нет, нет, - протестующе поднял руку Аркадий. - Это я не тебе.
- В чем дело, Аркадий, - повернулся к нему Роман. - Где твоя деревня?
- Ничего не понимаю, - ответил Лехонец. - Похоже, мы проскочили поворот.
- Не знаю, как и что, - сказал водитель, не поворачивая головы, - но только последние двадцать километров никаких поворотов не было. Это точно.
Роман с недоверием поглядел на Аркадия. Пусть у них и есть общее желание достать Нину, но при этом могут использоваться самые разные методы, вплоть до предательства. Сегодня ты друг и заботливый товарищ, но если обстоятельства немного изменятся, то ты первый же воткнешь нож в спину.
- Вряд ли, - как-то неожиданно к месту буркнул бледный товарищ.
Роман со страхом посмотрел на него, поерзал на сиденье и глянул на Аркадия.
- Где твоя деревня? Или мы все напрасно сюда ехали?
- Надо у ней спросить, - предложил бледный товарищ, показав на Наташу.
- Я... я ничего не знаю, - испуганно зашевелилась та. - Какая деревня? Я здесь никогда не была.
Но Лехонец уже догадался, что надо делать.
- Не была, так будешь, - буднично проговорил он. - Надо остановиться.
Водитель вопросительно глянул на Романа, и, заметив его кивок, затормозил. Вслед за ним остановились и машины с боевиками. Они высыпали на дорогу и стали осматриваться. Лес и лес, никакого потенциального противника не было видно.
- Ну и что? - спросил у Романа подошедший "бригадир", принципиально не глядя на экстрасенса, которому, судя по всему, не доверял. - Что нам тут надо?
- Сейчас узнаем, - бросил Роман.
Аркадий достал из багажника огнемет, потом вывел из машины Наташу.
- Наручники есть? - спросил он у Романа.
- Дай ему, - приказал тот водителю.
Сковав Наташе руки, Лехонец поставил ее на колени на обочину и взял огнемет наизготовку.
- Если вы сейчас не появитесь, - громко сказал он, - то ваша сестра будет сожжена. А в доказательство того, что я не вру...
Тут он выпустил струю пламени рядом с Наташей. Та испуганно крикнула и попыталась встать на ноги.
- Сидеть! - крикнул Лехонец. - Будешь дергаться - поджарю! Повторяю, - опять закричал он, - или я сожгу вашу сестру, или вы сейчас появитесь.
Стоящие рядом боевики начали недоуменно поглядывать на него, явно принимая за сумасшедшего.
- Роман, - "бригадир" дернул его за рукав, - ты уверен...
Он не закончил, потому что в этот момент раздался звук, очень похожий на тот, который издает лопнувшая струна, и рядом с Наташей появилась... Нина.
- Бог мой, - всхлипнула Наташа, - это ты? Где ты была? Я уже думала, что ты... - она уткнула голову в колени и заплакала.
- Не бойся, - ответила Нина, - они не смогут тебе ничего сделать.
Она махнула рукой, и наручники открылись, освободив Наташу. Та перестала плакать и с изумлением уставилась на свои руки.
- Это что-то... - изумленно произнесла она, - это что-то... невероятное.
- В этом мире много невероятного, - туманно произнесла Нина.
За те несколько недель, что они не виделись, она сильно изменилась. Вроде бы подросла, утончилась, а на лбу после смерти Ножевика, подругой которого она была последние дни, появилась упрямая складка. На ней был надет длинный коричневый плащ из какого-то мягкого, похожего на замшу, материала. От нее исходила сила и строгость. Она очень изменилась.
- Ага, - обрадованно произнес Роман, - наконец-то... а то я уж думал... - он не договорил и начал доставать пистолет.
- Ты зря думал, - резко сказала Нина. - Тебе уже ничто не поможет, потому что ты никогда не изменишься. И не в силах людей помочь тебе. Брось свой пистолет! - приказала она.
- Ха-ха, ты стала смелая, - произнес Роман, поднимая новенький "Носорог".
Этот автоматический револьвер он купил буквально пару дней назад за две тысячи "зелененьких" и хотел сейчас испытать его в деле. Возможно, он и не стоил таких денег, но Роман любил оружие, тем более такое, какого еще ни у кого не было. А "Носорог" относился именно к таким.
Выстрелить он не успел. Нина что-то кинула ему в лицо, а, может, это ему только показалось, и револьвер вдруг переломился на две части, а ствол вместе с барабаном отвалился и упал на дорогу. Потрясенный Роман уставился на оставшуюся у него рукоятку, украшенную с обеих сторон перламутровыми пластинками.
- Черт! - только и смог выговорить он.
Бледный товарищ ухмыльнулся и сложил руки на груди, не принимая пока никакого участия в развернувшейся беседе. Казалось, что все происходящее его только забавляет. Лехонец в это время потихоньку зашел за машину, чтобы особенно не попадаться на глаза. Он понял, что разговор пошел серьезный, и ему лучше в этом не участвовать. Этого, однако, не понял бывший учитель Романа, "бригадир" кондратовских быков. То, что ситуация обострилась, до него дошло, но действовать он привык только привычными ему методами. Коротко разбежавшись, он взлетел в воздух и попытался сделать захват ногами за шею. Почему-то его ноги встретили пустоту, и он не достиг результата. В падении он сгруппировался и, приземлившись на четвереньки, быстро вскочил. Нина стояла на прежнем месте. Казалось, что она даже не покачнулась и не пыталась уклониться при его нападении.
- Уйди! - коротко приказала она. - Я не желаю никому зла.
"Бригадир" в резком повороте ударил ее локтем в грудь. ...И опять промахнулся. Там, где она стояла секунду назад, никого не было, и никто не попал под его удар.
- Я, кажется, предупреждала тебя, - сурово произнесла Нина. - Выбирай: ты тоже хочешь харкать кровью, как вот этот насильник? - она махнула рукой в сторону Романа. - Я могу это устроить.
"Бригадир" засомневался, правильно ли он сделал, что стал на сторону Романа, но боевого духа пока не утратил. Но и нападать больше не собирался. Итак, его образные и натуральные падения наблюдали двадцать человек, и его имидж бойца серьезно пострадал, поэтому усугублять свое положение он не собирался. Роман заозирался. Похоже, что все его боевики не смогут  в данной ситуации ничего изменить. Тогда зачем они сюда ехали? Чтобы опозориться на весь город? И тут на сцену выступил бледный товарищ.
- Солнце заходит, когда приходит ночь, луна исчезает за тучами, стоит подуть ветру. Всегда так было заведено в природе, что дождь сильнее огня. А потому - пади! - он протянул руку с длинными пальцами в направлении Нины, а с кончиков ногтей сорвался разряд электричества.
Разряд достиг Нины, ударил ее в грудь, и она, обмякнув, опустилась на колени. Бледный товарищ удовлетворенно ухмыльнулся.
- Твоя сила заслуживает уважения, и ты его получишь в эти последние минуты. Но тебе не на что рассчитывать, потому что никогда еще воины Маналы не вступали в союз или перемирие с воинами-бармами. Наша война длинна и бесконечна, так предопределено звездами, но я рад, что достиг перевеса в данный момент. Это позволит мне перейти из воинов в следующий ранг - хранителей знания. И твоя жизнь будет мне гарантом. Умри!
Он простер руку. С нее сорвался смерч и ударил Нину в грудь. Та упала на землю, раздавленная, и прошептала почти бессознательно:
- Мама...
Так маленькая девочка зовет свою мать, когда ее что-то тревожит. И обычно мамы приходят на помощь, на то они и существуют. Они придут, прижмут детское заплаканное лицо к животу и ласково погладят по голову, успокаивая и прогоняя дурные мысли.
- Да-а-а, - раздался вдруг хриплый старческий голос. - Я здесь, доченька. Что ты хочешь?
Уже совсем онемевшие от происходящего боевики потихоньку пятились к своим машинам. Только Лехонец наблюдал за всем этим с интересом специалиста. Так хирург-онколог рассматривает не виданную им ранее опухоль. Нина оторвала голову от земли.
- Мама... помоги... - выдавила она через силу. - Мне плохо...
- Ты знаешь, что надо делать, - прозвучало в воздухе. - Положи в шкатулку что-то живое.
- Какую шкатулку? - вымолвила потрясенная всем увиденным Наташа. - Она же у нас...
Но она не закончила, потому что та самая мамина шкатулка вдруг появилась на траве перед Ниной. Та, собрав все свои силы, рванула на голове клок волос и бросила их в старую деревянную шкатулку.
- Вон! - молвила она, указывая на бледного товарища.
Но тот только расхохотался.
- Слава Манале! - вопил он от восторга. - Чем ты хочешь меня взять? Этим клочком шерсти? Не смеши меня!
Нина выхватила из-за пояса длинный нож, которого ранее не было заметно и, размахнувшись, отсекла себе кисть левой руки. Наташа ахнула и, захватив рот, скорчилась в приступе рвоты. Лицо Нины перекосилось от боли, но она взяла свою кисть и выронила ее в шкатулку.
- Приношу в дар то, что там лежит. Возьми это, Крышень, дай мне силу.
Шкатулка звучно захлопнулась, и сразу же Нина выпрямилась, а рана на руке затянулась розовой кожицей.
- Вон! - бросила она, протягивая здоровую руку по направлению к бледному товарищу.
Тот взвизгнул, пошатнулся и ударился в падении о кузов автомобиля, на котором он приехал. Из-за нее испуганно выглянул Лехонец. Растворение его бледного товарища происходило у него на глазах. Это превысило все пределы выносливости приехавших боевиков. Они бросились в машины и через секунду здесь остались только Нина и Наташа.
- С тобой все в порядке? - бросилась Наташа к своей сестре. - Где ты была все это время? Я так беспокоилась... думала, с тобой что-то случилось.
- Нет, все в порядке, - Нина наконец-то поднялась с колен. - Давай, я тебя раскую.
Наташа только сейчас обратила внимание, что она до сих пор в наручниках.
- Но у тебя же нет ключа, - засомневалась она. - Как ты...
Но Нина как-то странно провела по наручникам здоровой рукой - и те разомкнулись.
- Вот это да! - восхищенно произнесла Наташа, но тут же спохватилась и стала осматривать поврежденную руку сестры.
- Тебе было больно? - спросила она.
- Да, - коротко кивнула Нина. - А теперь нам надо идти.
- Куда? - удивилась Наташа. - Тут же кругом лес.
- Да вот же дорога, - показала Нина рукой.
Действительно, буквально за ближайшим кустом показалась грунтовая дорога с рытвинами и ухабами.
- Это та самая, которую мы искали? - удивилась Наташа. - Она же была совсем рядом.
- Да, только пришлось немного, как это у вас говорят, запудрить всем мозги.
Но сестру больше поразила не возможность такого весьма успешного "запудривания", благодаря которому она пережила пару очень неприятных минут, а тому, что Нина сказала "у вас".
- Что значит - "у вас"? - спросила она. - У "вас" уже все не так?
- Да, я сейчас живу совсем в другом мире, где многое видится и делается совершенно по-другому. Я хочу, чтобы ты к этому привыкла и не удивлялась некоторым моим странностям. Это только на взгляд обычного советского человека, зашоренного антирелигиозной пропагандой и извращенной историей России, они очень странны. На самом деле все те вещи, которые ты можешь в скором времени увидеть и почувствовать, для уральских славян вполне нормальны, как может быть нормальна послеобеденная тяга ко сну.
- А разве были такие - уральские славяне? - усомнилась Наташа. - Вроде всегда речь шла о том, что поначалу тут жили одни вогулы, а уж потом...
- Нет, - возразила Нина, - это вогулы были "а уж потом", а сначала тут была страна Бьярмия, откуда пошли все цивилизации мира.
Наташа недоверчиво усмехнулась таким сказкам, но говорить ничего не стала, боясь обидеть сестру.
- Ты можешь не верить мне, но трудно не поверить фактам. Они есть, просто до сих пор никто не занимался их изучением именно под этим углом. Бьярмия расположена с западной стороны Уральских гор, а с восточной стороны находятся загробный мир Манала и Беловодье. Думаешь, случайно возле устья реки Оби появились остров Белый и гора  Белый камень? Это все сохранившиеся остатки той эпохи. Только это для нынешнего человечества они - остатки. На самом же деле и Бьярмия, и Беловодье как были тысячи лет назад, так и существуют до сих пор, только в совершенно ином, скрытом, качестве. А я сейчас нахожусь на пути вхождения в эту страну.
- Почему же вам пришлось скрываться, если вы такие древние и могущественные?
- До этого я еще дойду, а пока что скажу, что упоминание о стране Манала есть в "Махабхарате" и "Бхагават-Гите", в карело-финском эпосе "Калевала", а ее правителя бога Ману считают своим прародителем манси (те самые вогулы, о которых ты говорила), маньчжуры, которые давно исчезли, и монголы. Даже у индейцев Северной Америки верховным богом является Маниту. В этом нет ничего удивительного, потому что все они вышли из этой страны и позднее расселились по всему миру. Так что именно Урал является колыбелью цивилизации, а вовсе не Греция и другие античные страны. Более того, основателями античной цивилизации являются изгнанные с Урала последователи Дыя, брата Сварога.
- Слушай, - прервала ее Наташа, - до вашей деревни еще далеко?
- Не меньше полчаса ходьбы, а что?
- Давай про греков поподробнее, а? А то я столько про них читала, так что интересно будет услышать иную точку зрения.
- Собственно, про греков ты можешь прочитать действительно где угодно, а вот про Дыя, благодаря которому Греция так прославилась, могу кое-что сообщить. Брат Сварога Дый был богом материального мира, он обучал своих сторонников магическим искусствам, оборотничеству, поведал им тайны земных недр. Именно поэтому на Урале так много талантливых ремесленников и рудознатцев, еще больше рассказов про них.
Дый и его дети несколько тысячелетий правили на Южном Урале. Но потом ему показалось мало почитания только тех, кто предался ему. И он восстал против своего брата, бога Духовного неба Сварога. Тогда небесное войско, ведомое Сварогом, сразилось с войском Дыя, в которое входили дивьи люди (от них потом пошли разные страшные дивы и демоны) и чудь белоглазая. Дивьи люди были прогнаны под землю, а чудь раскаялась, и их потомков можно встретить до сих пор. Сам же Дый был обращен в Великого Полоза, хранителя богатств недр Урала. Говорят, что раз в сто лет дивьим людям разрешено выходить на поверхность. Это происходит возле горы Таганай, что рядом с городом Златоустом.
После битвы многие служители Дыя покинули Урал. Они покорили сначала Переднюю Азию, потом Пелопоннес, Апеннинский полуостров. Стали предками греков и римлян, создавших античную цивилизацию. Кстати, у Дыя была внучка Девана. Как ты помнишь, в сказке Бажова "Серебряное копытце" есть козочка с такими копытцами, своего рода посланница Великого Полоза. Так вот, такая же козочка, точнее, лань, есть у греческой богини-охотницы Дианы. Как ты думаешь, такое совпадение случайно?
Что же касается собственно Бьярмии, то ее главный владыка - это бог Барма. Некоторые вышедшие отсюда племена мигрировали на юг и стали прародителями нынешних индийцев, поэтому их верховного бога зовут Брахмой. Про нашего же славянского бога Крышеня, который живет на острове Белый, посреди Ледовитого океана, в "Махабхарате" говорится так:
В этом обширном Северном крае...
Не живет человек жестокий,
безчувственный и беззаконный.
Там Нараяма-Кришна...
из людей наилучший...
Здесь же пустыня Бадари,
там - бесконечный Брахма.
Здесь тысячеокий, тысяченогий Вишну.
Тысячеглавый, блаженный один,
его видят с Майей...
Почему-то славяне не додумались слагать песен про богов Индии, а вот индийцы это считают в порядке вещей. К тому же Крышень (по индуистски Кришна) - это сын, по другим данным, воплощение Вышня и его жены Майи. Пустыня же Бадари - это Обдорский край, коим владеет славянский бог Велес, а Бода - это одно из его имен. Очень много совпадений, не правда ли? А вот и наши Капищи!
Наташа облегченно вздохнула. Мало того, что ее чуть не убили, потом ее сестра у нее на глазах покалечила себя, так еще и такие исторические новости, от которых голова кругом идет. Пора бы и передохнуть. Она с любопытством шагала по дороге, которая выделялась только примятой травой, и осматривала бревенчатые дома. Ничего особенного - обычная деревня.
- А ты что хотела? - вдруг спросила ее Нина. - Увидеть тут идолищ поганых?
- Ну не то, чтобы... - замялась Наташа, не понимая, как это она угадала ее мысли.
Хотя, наверное, после всех этих рассказов она ожидала увидеть нечто в этом стиле, ну хоть какой-то намек на всю великость и могущество, а тут...
- Ого, какой дуб! - воскликнула она, останавливаясь возле дома бабки Мокошихи. - Ему, наверное, лет триста?
- Ха, - улыбнулась Нина, - а полторы тысячи не хочешь?
- Полторы тысячи! - воскликнула потрясенная Наташа. - Так это же... это же настоящий реликт!
- Тут много сохранившихся реликтов, - непонятно сказала Нина, завидев приближающуюся Мокошиху. - Хотя бы вот этот.
- Доброго здоровьичка, - вежливо, но в то же время с каким-то нажимом поприветствовала их повитуха. - Вижу, не все гладко обошлось? - спросила она, показывая на левую руку Нины, которую та старалась прятать под курткой. - Надо бы тебе листиков порвать да поприкладывать, - посоветовала она, - глядишь, и пройдет.
- Хорошо, бабка Мокошь, обязательно сделаю, - ответила Нина, склоняя голову в приветствии.
- А потом заходите, чаю попьем, поговорим, - уже без нажима предложила бабка.
Сестры направились к дубу.
- Какое странное имя, - сказала Наташа, когда они отошли подальше. - Никогда таких не слышала.
- Вообще-то ее все зовут Мокошихой, но на самом деле это Мокошь, - Нина оторвала несколько листочков с дуба и приложила к уже затянувшейся ране на культе. - Точнее, не она сама, а ее пятое воплощение, по другому авеста.
- Ты так говоришь, как будто речь идет не про обычную деревенскую ведьму, а про богиню.
- А это и есть богиня, - Нина немного раздраженно глянула на сестру. - У славян есть и богиня-женщина, которая олицетворяет собой все женское начало. Ее-то ты и видела сейчас.
Наташа хмыкнула и задумалась. Похоже, здесь надо держать ухо востро, а то тебя превратят в мышь, и будешь потом всю оставшуюся жизнь бояться собственной кошки. Кстати, как там моя Мура, ее и покормить некому.
- Когда мы отсюда выберемся? - спросила она, присаживаясь на один из здоровенных валунов, пока Нина занималась врачеванием.
- Ты выберешься завтра, а я - не знаю когда.
Нина задумалась.
- Может быть - никогда, - закончила она свою мысль.
- Как?! - вскочила Наташа. - Ты собираешься жить в этой деревне? Зачем тебе это надо?
- Так предписано богами, - туманно изъяснилась Нина и быстро сменила тему. - Ты знаешь, на чем ты сидела?
Наташа обернулась к валуну.
- Ну-у, - неуверенно протянула она, - камень какой-то.
- Камень, как же! Если хочешь знать, это ноги Черного Идола, которого победили древние арии, ведомые Крышнем и Ильмом Сварожичем. Голова Идола отлетела очень далеко и, окаменев, превратилась в гору Карабаш, что переводится как Черная башка. Это в Челябинской области. Позднее по обеим оконечностям Идола посадили дубы. А по имени Ильма Сварожича южная часть Уральских гор называется Ильменскими. Слышала, есть такой Ильменский заповедник?
- Ну-у, вроде бы, - протянула Наташа.
- Так вот второй такой же дуб растет там.
Черт! - выругалась про себя Наташа. Тут все не хухры-мухры, а с каким-то дикими подковырками. Скоро тут и шагу нельзя будет ступить, чтобы не задавить какого-нибудь гномика или эльфа.
- Ну и как твое лечение? - спросила она. - Помогает дуб идола?
- Он вовсе не принадлежит идолу. Пока он стоит, будет жить и наша сила. А что касается лечения - смотри, - она сняла листья с культи и вытянула руку.
Наташа поморщилась в ожидании увидеть неприятное зрелище, но впечатление было ошеломляющим совсем не от этого. Рана полностью затянулась нормальной белой кожей, но самое главное - Наташа показалось, что отрубленная кисть начала расти вновь. Померещится же такое, подумала она. Хотя в этой деревне ничего другого ожидать и не приходится. Скорее бы отсюда выбраться.
- Как мне отсюда выбраться? - опять спросила она.
Нина задумалась.
- Вообще-то не хотелось тебя отсюда выпускать, для тебя здесь было бы гораздо спокойнее, чем в Кабаковске, но надо обязательно покончить с диверейцем, которого ты называешь бледным.
И добавила, заметив недоуменный взгляд сестры:
- Это один из слуг Дыя, заточенный в горы, и вызванный кем-то на поверхность. Если его не загнать обратно, он может натворить много пакости. Поэтому поступим так...
Назавтра Наташу отвезли в Кабаковск. Как оказалось, даже в такой деревне нашлась вполне приличная машина - микроавтобус-"Газель" с тонированными стеклами. Высадив ее возле дома, водитель, молчаливый громоздкий мужик, чем-то похожий на героя древних сказок про Микулу Селяниновича, кивнул ей на прощание и сунул в руки какой-то пузырек.
- Мокошиха просила передать, - пояснил он. - Если что, плесни немножко, и тому будет худо.
Имя богини-повитухи отнюдь не вызвало у Наташи бури восторга, а способ применения прилагаемого "лекарства" и вовсе не вызвал доверия. Скорее она относилась к этой бабке так же, как куры относятся к Галине Бланка. Но пузырек все же взяла. Сквозь темное стекло не было видно, что там, а открывать и пробовать после слов водителя не хотелось. Наташа была оптимистка и решила, что разберется со всем по ходу дела.
Навестив истосковавшуюся Муру и открыв для нее новую банку "Вискаса" - надо же чем-то компенсировать долгое отсутствие - она отправилась к Лехонцу. Судя по всему, ключом ко многим ее бедствиям был именно он. Он находился у себя в гостинице и после вчерашнего прощания на дороге такого гостя не ожидал. Тем не менее, быстро справился с недоумением и разрешил разрешения на минутку выйти по делам.
- Да звоните здесь, - милостиво разрешила Наташа, догадавшись, в чем дело. - Я же все равно представляю, что вы скажете. Ах, дорогой Рома, ваша ненаглядная любовь у меня в гостях пьет шампанское.
- Какое шампанское? - Аркадий Левонтьевич непроизвольно глянул на стол в поисках напитка.
- Ну, неужели вы меня не угостите бокалом шампанского в честь примирения враждующих сторон? - спросила Наташа, поигрывая темным пузыречком, который решила на всякий случай держать в готовности.
- Ну, о полном примирении не может быть и речи, - заупрямился Лехонец. - По крайней мере, до излечения моего клиента.
- Об излечении Романа забудьте, - резко сказала Наташа, у которой до сих пор были свежи в памяти события той страшной ночи на даче. - Это вопрос решен не нами, и тут ничего сделать невозможно. Я же предлагаю вам просто примириться с тем, что произошло в последние дни, и ничего более не предпринимать для изменения ситуации. Иначе будут приняты адекватные меры.
- Ах, вот вы о каком примирении! - вскочил Лехонец. - Значит, это только нам придется пойти на уступки? Что-то вы много о себе думаете! Если один раз напугали ребят всякими ведьмовскими штучками, так думаете, это вам и дальше удастся? Думаю, вы совсем неправильно оцениваете ту ситуацию, которую предлагаете не изменять. Все совсем не так, как вам это видится, и я сейчас вам это продемонстрирую на конкретном примере.
Лехонец руками провел круги перед лицом Наташи. В глазах у нее сразу же потемнело, а сознание поплыло. Сильно захотелось спать. Все эти переговоры, проблемы с бывшим любовником, колдовские штучки показались незначительными, далекими и нереальными. Нужно было просто выспаться и вновь заняться своей любимой работой. Все остальное неважно. Она попробовала подложить руку под подбородок, но что-то помешало ей удобно улечься лицом и заснуть. Полузакрытыми глазами она увидела какую-то банку и махнула рукой, отбрасывая ее в сторону. Раздавшегося крика она уже не услышала.
Директор Дворца спорта пришел к Лехонцу с новым контрактом, как и обещал, в два часа. Вежливо постучав, он уже приготовил бодрое, радостное приветствие, но дверь почему-то не открывалась. А ведь внизу ему сказали, что экстрасенс у себя, и совсем недавно к нему пришла какая-то дама, скорее всего жаждущая исцеления, а, может быть, и страждущая. Такое бывало часто, поэтому никто уже не удивлялся подобным визитам. А то, что дама задержалась, неудивительно. Ведь нужно еще осмотреть, потом излечить, что само по себе является процессом не скорым. Да и дама вполне могла захотеть сразу же расплатиться с магом за вновь обретенное здоровье и тягу к жизни.
Директор постучал еще раз, более настойчиво, но ему опять никто не ответил. Наверное, Аркадий увлекся излечением или, может быть, получением платы за исцеление. Директор ухмыльнулся и нажал на дверь. Она отворилась.
- Так и не заперто вовсе, - с раздражением сказал директор и вошел.
Стоило стоять тут, в коридоре, как попрошайка, и ожидать милостивого соизволения, когда можно было просто войти? Надо с этим экстрасенсом понаглее, а то он вообще на шею сядет! Прямо сегодня и начнем, сейчас я ему...
Директор вошел в зал просторного номера и замер с открытым ртом. Маг и экстрасенс Лехонец Аркадий Левонтьевич лежал на ковре в очень неловкой позе. На его лице и рубашке проступали какие-то непонятные пятна.
- О-ох, - протяжно и с зевком произнес кто-то справа от директора.
Тот подскочил от неожиданности и в приземлении повернулся. В кресле протирала глаза какая-то дама, которую поначалу не было видно из-за высокой спинки.
- Э-э-э... - затянул директор, - вы-ы-ы...
- Здравствуйте, - произнесла дама, оборвав его пение. - А что это такое с Аркадием Левонтьевичем?
Дама вгляделась в лежащего экстрасенса, заметила возле его ног знакомый пузырек и неожиданно вспомнила, что у ней есть срочные неотложные дела, которые она должна решить немедленно. Конечно, приятно было познакомиться, господин директор, но, сами понимаете, дела-дела...
Приехавшие через несколько минут Роман со своими помощниками нашли Лехонца все в том же беспомощном и бессознательном состоянии. К этому времени пятна на лице проступили более явственно и превращались в черные, кровоточащие язвы. Обследование в больнице ничего не дало. Язв у него просто не должно было быть, если, конечно, это не новая заразная болезнь типа лихорадки Эболы. А потому лучше его увезти отсюда куда подальше. И не забудьте сами продезинфицироваться, можно и внутрь. Убивает заразу наповал, особенно нашенская.
Чувствуя, что без Лехонца он не добьется своего собственного выздоровления, Роман объездил с ним почти все больницы и всех светил города, но вразумительного ответа нигде не получил. Только к вечеру он догадался посетить колдуна из пригорода, и тот наконец просветил его, что Лехонцу, скорее всего, плеснули в лицо кровью, оставшейся после родов, которая является одним из самых сильных ведьмовских средств. Излечения от такой крови нет. Поднажав на колдуна, Роман все же узнал, что можно попробовать для излечения экстрасенса одно средство, правда, очень необычное, не говоря о том, что очень редкое. Его можно было вылечить только кровью не родившегося младенца.
Наташа, выбежав из гостиницы, нашла стоящую рядом со входом знакомую "Газель" с сидевшим в ней "Микулой". Он обеспокоенно осмотрел ее и только после этого тронулся с места.
- Что, ожидали найти во мне какие-нибудь повреждения? - нервно спросила Наташа.
Все происшедшее подействовало на нее крайне неприятно. Все эти колдовские штучки начали ей действовать на нервы. "Микула" непонятно промолчал, и Наташа поняла это как то, что он нашел в ней повреждения, но явно не физического, а скорее психического характера. Будешь тут с вами, неприязненно подумала она, с психическими повреждениями. Понаделали всего! То изнасилование, то кровотечение! А уж это отрезание руки чего стоит! Бр-р-р! Скорей бы убраться отсюда куда-нибудь подальше и не слышать более ничего про всех этих бандитов, перестрелки и другие неприятные вещи.
- Куда вы меня везете? - вдруг заоглядывалась она.
- На квартиру, - коротко ответил "Микула". - Не вашу, другую. Поживете пока там.
- Пока что?.. - спросила Наташа. - Чего мне там выжидать? Пока вы все друг друга не перетравите? Кстати, заберите вашу отраву, - она положила на панель приборов пузырек темного стекла, в котором было незаметно, убыло там или нет.
- Не-е-ет, - протянул "Микула", - это вам велено передать, пусть у вас и хранится. А уж будете вы им пользоваться или нет - про это я ничего не знаю. Что касается отравы, так нам с бандитами всем места на земле нет.
Он помолчал и добавил:
- К тому же это уже не обычные бандиты, которые с пистолетами и автоматами.
- Чего же это в них такого? - язвительно спросила Наташа. - То, что живут не в деревне, как вы, и ездят на хороших машинах?
- Этот экстрасенс - Бог с ним, - продолжал "Микула", как бы не замечая ее высказывания. - Таких лиходеев всегда хватало на Руси, и мы уже привыкли с ними справляться. Собственно, можно было бы и не обращать на них внимания, пока они к высшим силам не прибегают. Не всем дано право и возможность найти дорогу в ад, потому-то мы и не пытались бороться со всеми этими магами и прочими целителями. Но Лехонец оказался выше их всех, потому что вызволил этого Бледного. Ну, вы его, наверное, видели, когда нашу деревню искали?
- Да, - протянула Наташа, - был там такой... неприятный... как-то странно смотрел на меня. Другие мужики если смотрят, ты сразу чувствуешь - хочет ли он тебя пригласить в ресторан, поцеловать или сразу изнасиловать. Чувствуешь, когда и хочет чего-то, а стесняется. Таких даже интересно подначивать. Ну, - добавила она, - до определенного предела. Потому что эти стеснительные, тихони всякие, - они полутонов не знают. Это про таких говорят - в тихом омуте черти водятся. Он смотрит весь вечер на тебя, молчит, слово сказать боится, знает, что ему ничего не ответят, ну уж не дадут-то точно, а потом встретит в темном переулке и изнасилует. Хорошо, если не зарежет при этом. Я тоже про этого, как вы сказали, Бледного, подумала поначалу, что он из таких сдвинутых тихонь. А потом чувствую, что ему вроде как женщины вообще не нужны, ну вот как экстрасенсу этому. Тот меня однажды раздел догола и даже в глазах не блеснуло ничего. Другой бы кто, как бы ни торопился, все равно или за грудь бы ухватил, или еще что. А у этого экстрасенса никакого внимания, все равно как в монашеском одеянии перед ним сижу. Меня это тогда возмутило просто до потери сознания. Обидело, точнее. Что, я уже и на женщину не похожа, чтобы так презирать? - она вопросительно посмотрела на "Микулу" и непроизвольно поддернула и без того короткую юбку.
Тот коротко мазнул взглядом по ее коленкам.
- Успокойся, - ухмыльнулся он, - с тобой все нормально. Можешь не беспокоиться.
Наташа немного успокоилась, хотя юбку поправлять не стала. "Микула" мужик хоть и странноватый, похоже, что у них в деревне все такие, но все же очень и очень видный. Его бы приодеть получше, посовременнее, с его-то статью он бы потянул минимум на премьера.
- И этот Бледный тоже из таких, которые к женщинам без интереса, - продолжила она. - Смотрит так, словно разрезать тебя хочет и посмотреть, что внутри. Прямо облизывается при этом.
- Они все такие, - как-то непонятно вставил "Микула", поглядывая в зеркало заднего вида.
Судя по всему, он опасался слежки. От неожиданности Наташа замолчала.
- Кто они? - спросила она. - Неужели много таких, как он? Что-то я их раньше вообще не замечала.
- Времена меняются, - пояснил "Микула". - Их не было раньше потому, что они, образно говоря, находились в заточении. А Лехонец вызвал этого к жизни, и он может тут натворить много бед. Например, вызвать других таких же, чтобы легче было сражаться с нами.
Наташа замолчала, соображая.
- Нина мне рассказывала про каких-то дыев, маналов, - неуверенно начала она. - Что, этот из них?
- Да, это диверий - последователь бога Дыя, который не бежал, как другие, в иные земли, а потому был наказан за восстание против Сварога. Еще никому из них не удавалось покинуть подземное заточение и свободно разгуливать по земле. А этому повезло. Надо упрятать его обратно, пока не открыл ворота.
"Микула" замолчал. Молчала и Наташа, переваривая услышанное.
- А вы, получается, как охранники возле тюрьмы? - спросила наконец она.
"Микула" усмехнулся.
- Нет, охраняют ворота в подземный мир сами Боги. Мы только помогаем им. Если твоя сестра Нина пройдет посвящение, то она станет таким помощником. На самом деле мы обыкновенные подданные, у которых есть и другие обязанности. Но, как и в любом государстве, у нас есть и свои права. Например, в стражники идут только по желанию, так же как и в мечники или вирники. По-нынешнему - бойцы, - добавил он, заметив недоуменный Наташин взгляд.
- Ты боец? В смысле - мечник? - спросила она.
- Да. Но самый обыкновенный, рядовой. Поэтому мне неподвластна сила Богов, что, например, уже отчасти может твоя сестра.
- Что это за сила Богов такая? Ты можешь мне рассказать?
"Микула" задумался.
- Думаю, да. Но только в другой раз, потому что мы уже приехали. Пойдем, покажу тебе квартиру.
- Пойдем, - обрадовалась Наташа, которой уже надоело петлять по городу.
После многочисленных, но бесполезных, обследований Лехонца устроили в обычную областную больницу, где лежал рядовой люд. Он наконец-то пришел в сознание, хотя выглядел ужасно из-за своих язв. Ему выделили отдельную палату, а возле дверей поставили охранника. Не то, чтобы Роман сильно опасался за жизнь и здоровье экстрасенса, скорее он боялся, что Лехонец, почувствовав скорую кончину, может разболтать неприятелю очень многое из того, что не подлежало обсуждению и разглашению. К счастью для самого Романа, неприятель наконец-то был определен. Найти и обезвредить его - это только дело времени и средств.
Средств хватало, потому что к этому делу активно подключился Кондрат, обиженный за себя и своих людей после их позорного бегства от Капищей. Охраннику строго наказали никого, кроме известных ему врачей, к экстрасенсу не пускать, и сразу дать знать, как только Лехонец испустит дух. Лечить его всякими изуверскими способами вроде крови младенца никто не испытывал большой надобности. Конечно, экстрасенс со своими способностями мог сильно помочь при разговоре с противником, но для таких целей можно было найти и других гипнотизеров, а в качестве резерва главного командования теперь имелся Бледный.
Неизвестно откуда взявшийся помощник в качестве платы за верную службу требовал лишь сжечь большой дуб в деревне Капищи. В обмен за этого он предлагал все свои почти неограниченные способности, в чем люди Кондрата уже успели убедиться. Правда, не всем нравилось общаться с Бледным, прозванным так за цвет его лица. Обычно он ни с кем не разговаривал, а при обращении только лишь кивал головой. Даже бывалые кондратовские боевики-уголовники, имевшие за спиной по пять-семь ходок и пережившие не одну кровавую ночь в зоне, ежились при виде Бледного и старались отойти подальше. Его кроваво-красные губы однажды навели одного недавно вернувшегося от Хозяина зэка на мысль о том, что этот товарищ просто петух, который пользуется губной помадой для привлечения клиентов. Зэк отсидел свои первые в жизни три года за хулиганку и собственно мало что успел повидать. Кроме тюрьмы и пьяных родителей, разумеется. Однажды он намекнул Бледному на его принадлежность к куриному роду, что, в принципе, должно было бы вызвать смертную схватку, если бы речь шла об уже сидевших людях. Но Бледный никак не отозвался на оскорбление, чем еще более укрепил мнение шестерки о том, что он опущенный.
- Ну, ты, куриный вождь, - резво начал осмелевший шестерка, - иди сюда, я дам тебе конфетку.
С этими словами он начал расстегивать ширинку. Невдалеке начали собираться другие боевики, заинтересованные происходящим. Впрочем, близко они не приближались, потому что уже были наслышаны о способностях Бледного. Но поскольку он не был их товарищем, то и ничего страшного в том, что кто-то сможет его унизить, не было. Это было просто интересно. В тюрьме такие развлечения не редкость, но на воле единичные схватки ради престижа увидишь не часто. Другое дело массовые столкновения ради выяснения, кто сильнее.
- Ну что, ты будешь со мной играть? - смеялся шестерка. - А то я уже готов!
Кривляясь, он подошел к Бледному и применил излюбленный зэковский прием - ткнул того растопыренной пятерней в глаза. Бледный резко вскинул руку, перехватил кисть шестерки и дернул ее на излом. Вопя от боли, шестерка закрутился на месте, прижимая пораненную руку к животу. Бледный откинул оторванную кисть, шагнул тому навстречу и ударил открытой ладонью в лоб. Шестерка замолчал и отлетел к стене, которая была метров за пять от Бледного. Он был мертв, а на лбу явственно проступала рука Бледного. Казалось, что она была вылеплена прямо в черепе. Ошарашенные и напуганные боевики, стараясь не смотреть на Бледного, поспешили потихоньку покинуть место схватки. Резерв главного командования был что надо, в этом теперь никто не сомневался.
А охранник стоял на посту возле палаты Лехонца уже третьи сутки и ругал себя за то, что согласился на эту спокойную, как ему вначале показалось, работенку. Во-первых, сменять его никто не собирался, про это ему сказал в последнем разговоре по телефону Роман, во-вторых, стоять тут было скучно и утомительно. Скучно, потому что вокруг мелькала одна и та же серая больничная жизнь со своими заботами о склянках, анализах и перевязках, одни и те же больные (хорошо, что еще не заразные!). Ничего нового и интересного не происходило, и он с ностальгией думал о "наездах" на ночные бары или рестораны, гонки по улицам, драки и выпивку с соратниками после трудов праведных. Обычно на такие пьянки приглашалось немало женщин, которым также хотелось подзаработать возле внезапно разбогатевших мужичков.
Вспомнив про выпивку и женщин, охранник облизнулся и чуть не застонал. Отходить от палаты можно было только в туалет, и то ненадолго, и пить вовсе строго запрещено. Он прекрасно знал, что такое СТРОГО запрещено. Это когда нельзя ни при каких обстоятельствах. За нарушение могли не то, что выгнать, но при этом еще и хорошо начистить хлебальник. Опять же с подпорченной репутацией потом на хорошее место не устроишься. Ну, могут взять какую-нибудь конюшню охранять, да и то породистых не доверят, а только каких-нибудь старых одров. Так то при подмоченной репутации, а сейчас-то он за что страдает? И тут охранник заметил приближающуюся к нему медсестру в таком коротеньком халатике, что он сразу же забыл про все свои невеселые думы.
Наташа встретилась с Ниной через пару дней после того, как поселилась на новой квартире. "Микула" попросил ее выяснить, в какой больнице содержат Лехонца. Через своих знакомых она быстро нашла того в обычной областной больнице, но "Микула" что-то больше не звонил, хотя она всегда была рада с ним поговорить. А тут вдруг заявляется сама Нина и спрашивает про Лехонца. Было от чего ошалеть. К тому же Нина заметно изменилась, стала как-то стройнее, моложе, и в то же время строже. Появились какие-то мамины черты, а, может, она их просто не замечала раньше.
- Ты стала так похожа на маму, - сказала Наташа между делом и очень удивилась ответу.
- Мама сейчас всегда со мной, - сказала Нина и протянула... совершенно здоровую левую руку, которую, как совершенно отчетливо помнила Наташа, та себе отсекла вот таким здоровенным кинжалом.
Наташа онемела и со странной смесью удивления, радости и отвращения смотрела на совершенно живую, настоящую руку.
- Можешь потрогать, - предложила Нина, все еще держа руку вытянутой.
Наташа коснулась ее пальцами и тут же отдернув свою руку, спросила:
- Ты что-то про маму сказала?
- Да, да, она сейчас всегда во мне, - пояснила Нина. - Можно сказать, что и я в ней. Я - это она, а она - это я. Можно сказать, что она воскресла. По крайней мере, я помню все, что с ней было, даже то, о чем она никогда не рассказывала. Там было много всякого такого...
Она замолчала.
- Э, да ладно, думаю, тебе совершенно ни к чему забивать сейчас голову лишними проблемами. Ты, надеюсь, хорошо устроилась? - она осмотрела комнату.
- Да, прекрасная квартира. Только скучно. На работу мне запретили ходить, выходить без крайней нужды куда-либо - тоже. Что за интерес сидеть в четырех стенах одной, так можно и волком завыть. Ты скажи, когда меня выпустят из-под этого домашнего ареста?
- Пока придется потерпеть, если ты не хочешь опять попасть в какие-нибудь неприятности. Думаю, это займет еще несколько дней.
- А куда пропал этот здоровенный водитель, что подвозил меня сюда?
- Это Фрол, что ли? - рассмеялась Нина. - Вообще-то он здесь, в городе.
- Надеюсь, он не монах какой? - поинтересовалась Наташа. - А то довел меня до дверей, а в квартиру - ни ногой. Я его уж упрашивала зайти, посмотреть, попить кофе, а он ни в какую. Что у вас - обет воздержания?
- Да нет, никакого обета нет. Кстати говоря, в Капищах на проблемы семьи и брака, если можно так выразиться, смотрят гораздо проще, потому что не было никакого многовекового воздействия христианских церковников.
- Так там что - язычники, что ли, живут? - удивилась Наташа.
- В какой-то мере - да. Это те язычники, которые существовали на Руси задолго до пришествия на нее какой-либо религии извне. Все-таки православие - это выдумка константинопольских правителей, направленная на укрепление их власти. Помнишь: Бог терпел, и нам велел, и все такие высказывания? Они как раз и были направлены на то, чтобы крепостные и вообще люди низших слоев не могли как-то противиться и бунтовать против тех, кто был значительно богаче и помыкал ими, как мог. Так что язычество в чисто общественном плане было гораздо демократичнее и ближе по духу русской общине, чем христианство. То поддерживало только богатых, потому что всякая власть - от Бога, царь - это помазанник божий.  То есть, кто бы нами ни правил, ему это дано самим Богом. А в Капищах сохранились еще те устои и традиции, которые существовали тысячелетия назад.
- Ну а все эти некоторые штучки, которыми ты тогда на дороге так напугала этих бандитов? Они-то от Бога или еще как появились?
- Видишь ли, - начала рассказывать Нина, - берендеям всегда приходилось с кем-то бороться, причем очень часто. То со своими же собратьями, которые поддержали восставших и вероломно нарушивших договор богов, то с приходящими на Урал племенами варваров, позже пришлось бороться против насильственного насаждения церковничества, которое зачастую проходило очень жестоко. Многих деревнями загоняли в реку и там крестили. Так, кстати, и получались целые деревни, где у всех семей была одна фамилия. Священникам тогда совсем не хотелось придумывать для каждой семьи отдельную фамилию, и крестили всех скопом, под одну. Такие "одноименные" деревни и сейчас еще существуют на Руси.
И сражаться против превосходящего силой противника его же оружием, то есть теми же мечами и копьями, порой было просто невозможно. Поэтому бармы-праславяне вынуждены были прибегать к иному способу - воздействовать на противника убеждением. Не уговорами, а внушением. Так еще в начале этой эпохи приходящим сюда с оружием чужим племенам наши вожди могли внушить, что на тех нападает огромный медведь с железными когтями, или что против них выстроилось большое и хорошо вооруженное войско, хотя ничего такого на самом деле не было. Я уж не говорю про то, что каждый совершенствовался в этом деле по-своему. Возникли целые различные способы подготовки наших воинов, начиная от обычного гипноза и кончая концентрацией энергии. Так что сейчас для нашего обычного бойца вот такая штучка... - тут Нина протянула руку к холодильнику, стоящему метра за два от нее.
Дверца холодильника открылась, оттуда выплыла бутылка коньяка и приземлилась к ним на стол. Нина щелкнула пальцами - пробка звучно выскочила из горлышка.
- В принципе я могу пальцами не щелкать и ничего не показывать руками - это просто для наглядности. Ну что, выпьем перед дорожкой?
- Выпьем, - сказала ошарашенная Наташа. - А перед какой дорожкой? Мы куда-то идем?
- Нет, иду только я, - Нина медленно проглотила содержимое рюмки. - Надо навестить нашего общего знакомого, которого ты так удачно облила кровью роженицы. Надо сказать, что Мокошиха горазда на такие штучки.
- Это ты про Лехонца, что ли? Зачем он тебе нужен, век бы его не видеть, усыпил меня почти совсем, ладно, я механически в него чем-то бросила, - затараторила Наташа.
Коньяк, а доза была приличная, подействовал на нее явно разлагающе.
- Да спрошу у него кое-что.
Нина начала собираться.
- Ты этого громилу-то увидишь? Ну, Фрола то есть, - спросила Наташа.
- А чего его видеть? Запиши телефон, и скажи, чего ты от него хочешь. Ну, пока, сестренка, завтра загляну, может, кое-что переменится.
И Нина направилась в больницу, навестить больного Аркадия Левонтьевича. Вахтерше она протянула открытую ладонь. Пожилая женщина некоторое время вглядывалась в пустую руку, словно старалась прочитать будущее по линиям жизни, потом расслабилась:
- Ты, что ли, Оленька, - ласково сказала вахтерша, - а я тебя и не узнала поначалу-то. Совсем что-то глаза плохие стали.
- Ну, значит, богатой буду, - рассмеялась Нина и весело побежала вверх по лестнице.
Подойдя к двери с надписью "Старшая медсестра", она приставила ладонь к замку и повернула ее на девяносто градусов. Замок отчетливо щелкнул, и дверь открылась. Через минуты две-три из кабинета вышла молоденькая сестричка в кокетливом накрахмаленном халатике и, помахивая какой-то папочкой, направилась на четвертый этаж, где возле палаты Лехонца пока еще томился в тоске и отчаянии бугай в пятнистой форме. Халат Нина принесла с собой, потому что можно ведь было и не найти подходящего размера. А номер палаты спросить было не у кого, так как старшей медсестры в данный не оказалось на месте, зато был журнал с записями. Пока все складывалось удачно.
Охранник заметил молоденькую медсестру в коротеньком халатике и сразу же забыл про  все свои печали. Девушка шла не торопясь, и, судя по всему, в хорошем настроении, что сразу было видно по ее живым и быстрым глазкам.
- Здравствуй, сестричка, - сказал охранник, стараясь придать пропитому голосу побольше мягкости и нежности. - Куда торопишься?
- На процедуры, - ласково ответила та, видимо, польщенная вниманием такого сильного и уверенного в себе мужчины. - Что, скучаешь?
- А не хочешь ли ты и мне кое-какие процедуры проделать, а? - загоготал охранник и взял девушку за руку.
Деликатность и нежность не смогли продержаться в нем слишком долго, и истинная натура сразу же проклюнулась. Но сестричка не смутилась.
- Почему бы и нет, - ответила она. - Тебе от остеохондроза или простатита?
- Проста... чего? - вылупился охранник.
Такие сложные вещи были ему не по плечу.
- Дурачок, - все так же ласково проговорила девушка. - Это когда уже не можешь ничего... ну, понимаешь?
- Нет, - честно признался охранник и приподнял подол халатика.
Он уже уверовал, что с этой подружкой все пойдет как надо, и можно не тянуть резину, тем более что от долгого стояния и не менее долгого воздержания у него уже не было мочи терпеть. А тут еще выясняется, что под халатом у сестрички ничего более не одето.
- Кстати, про процедуры, - начал он, обнимая девушку и поглаживая ее по бедру, - тут вот есть специальная комнатка для их проведения. Зайдем?
- Хм, - девушка не противилась его приставаниям. - Почему бы и нет.
Охранник чуть не зарычал, так как сдерживать себя у него не было больше сил, и потащил девушку в комнату, расположенную рядом с палатой Лехонца. Оттуда сразу же раздалось хихиканье, шуршание одежды, затем какой-то звук, похожий на громкий шлепок, и все затихло. Через некоторое время Нина осторожно выглянула из комнаты, посмотрела по сторонам, убеждаясь, что никто в коридоре не заметил отсутствие охранника, и вышла, поправляя халатик. Дверь к экстрасенсу была открыта.
Сам Аркадий Левонтьевич пребывал в это время в жутком настроении, так как уже понял, что жить ему осталось считанные дни. Выходить ему запретили, есть не хотелось, по специально установленному для него телевизору не показывали ничего хорошего. Все шло к тому, что пора было умирать. И он занимался тем, что подсчитывал свои грехи.
- Людей обманывал, до конца не вылечивал, - глухо бормотал он себе под нос, - деньги у партнера украл, того посадили, где-то он сейчас? - Лехонец задумался.
- Там же, где скоро окажешься ты сам! - громко прошептал вдруг кто-то над его ухом.
Как не был ослаблен экстрасенс, но у него все же хватило сил подпрыгнуть на кровати, на лету поворачиваясь в сторону звука.
- Кто? - завопил он, быстро успокаиваясь при виде знакомого белого халата. - Бог мой, как вы меня напугали.
- Ну-с, Аркадий Левонтьевич, - проговорила медсестра, положив какую-то папку на стол, - проведем процедуры.
- Какие процедуры? - заныл убитый горем и падший духом экстрасенс. - Зачем они мне?
Но тут ему в голову пришли новые мысли и надежды, за которые он и ухватился.
- Думаете, помогут?
- Да, - ответила медсестра. - Врач прописал вам грязевые ванны, три раза в день.
Лехонец прямо-таки весь засветился от мелькнувшего вдалеке просвета.
- И что? Это поможет?
- Нет, - ответила сестра, - но к земле привыкнете.
Лехонец застыл, соображая, что бы это могло значить. Потом до него дошел смысл старого анекдота, он нехорошо улыбнулся и потянулся к кнопке на столе.
- Я бы не советовал вам, девушка, так шутить, даже если у вас есть для того основания.
Но тут "девушка" резко прихлопнула его руку, в которую не замедлила вонзиться предательская кнопка звонка. У совсем разбитого Лехонца не было сил выдержать даже малейшую боль, и он взвыл, потрясая пораненной рукой. Меж тем Нина села на кровать и прямо сквозь простыню сжала до окаменения ногу Лехонца. Крик застыл у него в  груди, он пустил слюну и упал. Тело его задергалось, как в агонии. "Не переборщила ли я?" - обеспокоенно подумала Нина и проверила пульс. Нет, благодаря своей психической тренировке Лехонец мог еще выдержать и не такое.
- Как вы вызвали Бледного? - спросила она, видя, что тот по-прежнему в сознании и может слышать ее.
Тот притворился, что ничего не слышит. Нина опять начала сжимать ему ногу.
- Да сейчас, сейчас! - завопил Лехонец. - Что вы за меня хватаетесь? Дайте сообразить, не такое это простое дело.
Он закрыл глаза и замолчал.
- Надеюсь, вы не заснули? - с раздражением проговорила Нина. - А то я...
- Не надо, - Лехонец открыл глаза. - Как вы думаете, сколько мне осталось?
- Это зависит от вас.
- Как это? - не понял экстрасенс, загораясь взглядом.
- Нет, нет, - махнула рукой Нина, - вы меня неправильно поняли. Ни о каком выздоровлении не может быть и речи. Просто ваши страдания можно прервать в любую минуту. Если вы пожелаете, - добавила она.
- Ну, уж нет! - возмутился Лехонец. - Лучше я пострадаю... хотя... кто его знает, что лучше.
- Так вы будете говорить?
Лехонец еще повздыхал, постонал, погоревал, что если он расскажет, то на том свете ему точно житья не будет, и заговорил.
Через два часа после ухода Нины из больницы из служебной комнаты выполз охранник, не имевший видимых повреждений. Он ничего не помнил и ничего не мог рассказать. Впрочем, в его услугах теперь никто не нуждался, потому что все кинулись в палату Лехонца и нашли его лежащим на своей кровати. Если бы не устремленный вдаль спокойный взгляд его глаз, можно было бы подумать, что он спит. Руки были сложены на груди, а выражение лица было умиротворенным и расслабленным. Скорее всего, его последние минуты не были насыщены страданиями, которые он испытывал в течение последних дней.
- Отмучился, бедняга, - сказал кто-то.
Несколько дней у Нины заняла поездка в Екатеринбург, недалеко от которого была расположена Азов-гора. Когда-то в ней велись разработки, но все старые шахты были давно забыты и засыпаны. Иногда по горе бродили туристы, но местные жители, слышавшие легенды о ее страшном предназначении, без нужды старались туда не соваться. Но таковых оставалось все меньше и меньше. Мало кто придавал большое значение дедовским россказням. Может быть, и зря. На поиски входа ушло еще два дня. Входом оказалась старая старательская избушка, сложенная почему-то из сильно выветрившихся больших глыб песчаника и почти до крыши занесенная снегом. Деревянную-то давно бы сожгли какие-нибудь туристы, догадалась Нина. Да и от времени бы просто развалилась. Сложена-то она, судя по всему, очень давно. Наверное, еще до нашей эры. И ею недавно пользовались, подумала она, заметив в очаге избушки свежие угольки, даже не истлевшие и не покрытые мхом, как это бывает в сырой и непроветриваемой избе.
Очаг предназначен для входа и выхода из подземного мира. А привратник, охраняющий этот вход, может появиться, если зажечь свечи вокруг него, вспомнила она рассказ Лехонца. Она осмотрела небольшую комнатку, в которой просто негде было ничего спрятать. Где тут могут быть свечи? Она еще раз обыскала всю избушку. Ничего, что могло бы напоминать свечи, и могло бы гореть. Впрочем, свечи тоже могли бы истлеть, их могли бы съесть крысы, если бы они были обычными. И тут она заметила в углах землянки несколько кусков гранита, напоминающих по форме небольшие цилиндры. Они очень напоминали по форме те самые свечи. Сжав цилиндры руками, она прислонилась к ним лбом и начала нараспев читать старую песню из "Книги Коляды". Многие исследователи-филологи читали эту песню, но отнесли ее просто к фольклору предшественников славян, которые таким образом пытались отобразить власть стихий над человеком. В этом мире только считанные единицы знали, ЧТО на самом деле представляет собой эта песня. Она была ключом от царства дивериев, своего рода кодом, открывавшим хитроумный замок, придуманный за много тысяч лет до изобретения компьютеров и паролей к ним. Только на эту песню отзывался привратник, не знающий других слов, кроме тех, что вошли в "Книгу Коляды" - эту своего рода инструкцию по общению с порожденной уральскими славянами цивилизацией.
Свечи вспыхнули, и тут же посреди землянки раздался немного сонный громыхающий голос:
- Что тебе надо?
- Властью, данной мне Ильмом, Арием и Велесом, приказываю - закрой дверь! - торжественной провозгласила Нина.
- Да будет так! - прогремело в воздухе.
Вместе с этим звук голоса как будто втянулся обратно в невидимую трубу граммофона, из которой он доносился, плита, висевшая над очагом, повернулась, как на шарнирах, и с грохотом прихлопнула очаг, подняв кучу пыли. Наверняка оставленной самими ариями, берендеями и бармами. Нина чихнула и, прикрывая рот, направилась на свежий воздух. Дело было сделано. Бледному теперь не уйти. И не позвать на помощь.
Осада велась по всем правилам. Путь в Капищи был только один, и Бледный прекрасно знал это. Пути из Капищ не было вообще, потому что никогда бармы не покинут свой дуб, посаженный в честь победы над Черным Идолом. Они просто не могут покинуть его, так как без дуба они превратятся в обычных людей, ничем не защищенных от произвола внешних сил, да к тому же еще отягченных памятью предательства своих предков. С таким грузом нелегко жить, даже если жители Капищ и смогут уйти по лесных тропам куда-нибудь за пределы области, где их будет трудно найти. Но их ни к чему искать, если они уйдут.
Бледный ухмыльнулся. Все шло как надо.
- Ну что теперь? - обратился к нему похожий на Талгата Нигматулина "бригадир".
- Пусть все твои люди выпьют это, - Бледный протянул ему обычную трехлитровую банку, наполненную похожей на брагу жидкостью.
- Что это? - недоуменно произнес Талгат. - Брага, что ли?
- Что-то вроде этого, - усмехнулся Бледный. - Она всем очень поможет. Кто не выпьет, просто не сможет увидеть врага - так и скажи. А враг всегда видит тебя, - многозначительно добавил он.
Талгат подозрительно посмотрел на вдруг разговорившегося Бледного, из которого обычно и слова-то не выдавишь, но банку взял и пошел к своим боевикам. Они стояли как раз на том самом месте, с которого так позорно бежали в прошлый раз после невидимого появления Анны Павловны. Конечно, они знать не знали ни про какую Анну Павловну, не их это дело - вникать во всякие тонкости.
Талгат не стал рассказывать, что это за жидкость и откуда она, а выпить боевики были согласны всегда и при любых обстоятельствах. Жидкость действительно по вкусу была похожа на брагу, так же крепка и с соответствующим сивушным запахом. Но когда последний из боевиков допивал положенный ему стаканчик, отведавший первым вдруг покачнулся и выругался. Другие тоже вели себя странно. Они вдруг заозирались и стали доставать оружие. Потому что посреди леса, который окружал трассу, вдруг проявилась обычная грунтовая дорога, а на своротке показался знак "дер.Капищи - 5 км". Само по себе в этом не было ничего странного, если бы минуту назад этой дороги еще не было и следа. Поневоле придешь в недоумение и задумаешься.
- Огнеметы готовы? - спросил Бледный.
Талгат кивнул головой и показал на двух ребят, на которых были одеты ранцы с горючей смесью.
- Поехали.
Машины съехали с трассы и начали пробивать заносы. Здесь давно уже никто не ездил, и импортные джипы с трудом пробивались сквозь высокие снежные барханы. Они уже скрылись за первым поворотом, когда на трассе остановилась "Газель", в которой сидели Фрол, Нина и Наташа.
- Они здесь, - показала Нина на след. - Проехали недавно. Мы успеем.
Фрол коротко кивнул и направил машину по проторенному следу.
Жители Капищ появились неожиданно, но теперь боевики были готовы к этому и прекрасно видели их. Выскочив из машин, они спрятались за них и открыли огонь. Над машинами пролился вихрь листьев дуба, которые тут были сожжены из огнемета. Правда, пара листьев все же долетели до первой машины, упали на капот и прошли сквозь него, как сильная кислота проходит сквозь плохонькую пластмассу. Двигатель тотчас же заглох, сидевший в машине водитель моментально выскочил из салона и присоединился к остальным.
- Да чтоб я еще раз... - дрожащими губами прошептал он.
- Что ты сказал? - наклонился к нему Роман.
- Да так, ничего, - ответил тот.
- Тут молись, не молись - не поможет, - понял его по-своему Роман. - Надо действовать.
- Кто с огнеметом - вперед! - закричал Талгат.
Второй джип объехал заглохшую машину и двинулся на штурм. Из открытого люка высунулось дуло огнемета, которое следовало за всеми передвижениями капищенцев. Они быстро отступили за вековые деревья, пробить которые можно было разве что бронебойными. В одну сосну ударили из гранатомета, но снаряд лишь оторвал кусок ствола, не повредив спрятавшегося за ней капищенца. На высунувшегося из люка огнеметчика вдруг налетели несколько неизвестно откуда взявшихся посреди зимы ос. Он заорал от боли и упал в салон. Огнемет свалился с крыши и тащился за машиной на шланге. Остальным сидевшим в этом джипе тоже досталось, из дверей начали выскакивать боевики, джип вильнул, съехал с дороги и застрял в снегу. Бледный понял, что пришла его очередь. Пошептав над сжатой ладонью, он бросил в сторону жужжащих ос кучку каких-то зерен. Осы вспыхнули на лету и исчезли. Колесо удачи опять качнулось на сторону нападавших.
"Газель" подоспела вовремя.
- Садись за руль! - крикнул Фрол Наташе и пересел на другую сторону, когда они догнали боевиков.
Высунув в окно ствол гранатомета "Пламя", он переключил его на автоматическую стрельбу. В задние стекла машин влетали небольшие снарядики и разрывали находившуюся в них проволоку на сотни маленьких, быстро разлетающихся иголок. Боевики быстро оказались утыканы ими, как ежики. Но у того-то иголки свои, не колются. А эти пробивали одежду и застревали глубоко в теле. Визжа от боли, бандиты выпадывали из машин и катались по снегу, не в силах унять засевшего в их тела зверя, который все царапал и кусал их.
"Газель" подъехала поближе. Нина осторожно вылезла из нее и стала вглядываться в дергающиеся тела. Бледного нигде не было. Вдруг порыв ветра ударил ее в лицо. Она упала и покатилась по снегу. В воздухе раздался злорадный хохот.
- Ты еще хочешь со мной тягаться? - прозвучало посреди крон деревьев. - Ты, непосвященная! Что ты можешь со мной сделать?
Ветер прошелся по снегу, собрал его в большой ком и понес навстречу ей. Нина успела вскочить и, сцепив руки, вытянула ладонями вперед. Ком подлетел к ней, покачнулся и рассыпался.
- Наташа, давай Мурку! - крикнула Нина.
Наташа с опаской вытащила из машины корзинку с любимой персидской кошкой и протянула ее сестре. Та схватила Муру и сосредоточилась. Кошки всегда видят больше любого человека, вот почему к ним такое подозрительное отношение. Но не все могут видеть их глазами. К счастью, Нина кое-чему успела научиться.
- Мамочка, помоги мне! - прошептала она.
Кошка сразу нашла тело Бледного, которое виднелось среди деревьев в виде коричневатого колышущегося пятна. Оно по-прежнему хохотало и металось из стороны в сторону.
- Ты, вырвавшийся из заключения, - торжественно начала Нина, - нарушил данную тобой клятву, а потому не имеешь права на защиту. Пади! - она резко выбросила правую руку вперед.
Пятно рухнуло на снег и поползло вокруг дерева.
- Ты не можешь уйти обратно, потому что вход закрыт. Ты не можешь оставаться на земле, потому что нет для тебя здесь места. А потому - замри!
Пятно остановилось, сгруппировалось и начало проявляться уже в видимом спектре в виде большого камня. Нина отдала кошку Наташе, подошла к валуну.
- Ты будешь лежать здесь, пока не придет время прощения.
Победители уселись на валун, отдыхая.
- Фрол отвезет тебя обратно, - сказала Нина. - А мне пора уходить, к бармам, принять посвящение.
- Зачем тебе это надо? - удивилась Наташа. - Мало было тебе всяких приключений, так теперь ты хочешь совсем связать себе руки!
- Так надо, - медленно проговорила Нина. - Я должна это сделать.
- Но почему, почему? - поразилась сестра.
- Нельзя вот просто так убивать людей или заставлять их идти на убийство, и никак не заплатить за это, пусть и достаточно большую цену.
- Но ведь это были бандиты, рэкетиры - таким и место в тюрьме или на кладбище!
- Как бы то ни было - все они созданные Богом люди. Никто, кроме Него, не имеет права отнимать жизнь человека, пусть и ради каких-то высших интересов. Жизнь человека ценна, каким бы он ни был сам. Казнь преступившего закон человека есть то же самое насилие, и я должна за это ответить. И что такое придуманные людьми законы перед высшими законами, объявленные богами? Они не выдумывали законов, чтобы оправдать те или иные свои поступки, они просто сформулировали то, что дано природой, дано самим Бытием, Вселенной, если хочешь. Поэтому мне надо собираться. Посвящение может быть совершено только в дни солнцестояния или солнцеворотов. Через два дня зимний солнцеворот, другой такой случай будет только весной.
- И где все это произойдет? - спросила Наташа, с трудом осмысливая услышанное.
- На горе Березань.
- Господи, где это такая?
- Помнишь - "Дождик, дождик, перестань, я уеду в Березань"? - улыбнулась Нина.
Наташа кивнула.
- Да. Дождик, дождик, пуще - дам тебе я гущи.
- Это недалеко - на самой высокой вершине Урала, которая сейчас зовется Конжаковским Камнем.
- Так я же знаю, как туда добраться, - загорелась Наташа. - Можно мне посмотреть, как все это будет происходить?
- Нет. В эти дни боги появляются перед людьми, но они не любят, когда за ними подглядывает кто-то чужой. Помнишь, год назад на Конжаковском Камне пропала студентка?
- Да, тогда еще было много шуму, ее долго искали, - припомнила Наташа.
- Она случайно наткнулась на такой ритуал посвящения, и обратно к людям она уже не могла вернуться. Она жива, но она никогда не увидит никого из своих близких.
- А ты? Ты сможешь приходить сюда?
- Иногда.
Нина протянула Наташе знакомую деревянную шкатулку, когда-то принадлежащую Анне Павловне.
- Положи сюда листок дуба, и я буду знать, что ты хочешь встретиться со мной. Прощай. Может, мы еще увидимся.