Убить в себе любовь.
Вы, наверное, думаете, сейчас здесь будет очередная грустная заметка про несчастную любовь? Возможно, и так.
Контейнер для умирающей любви Что то пошло не так
Но «контейнер для умирающей любви» может вызвать и другую ассоциацию. СТРАШНУЮ. Кто-то может сказать – конечно, что может быть страшнее, когда умирает любовь и ты остаешься один на один с собой и своими страданиями. И никак не можешь справиться, иногда не хочешь больше существовать, отказываясь понимать, что что-то хорошее может ждать еще впереди.
Но есть нечто более страшное. И сейчас об этом. Хотя… после прочтения может и возникнуть у кого-то мысль – «нет, когда тебя бросили, это страшнее». Я не буду спорить. У каждого история своя.
Если кто-то не любит читать о страшном - лучше и не читать. Лучше пройти мимо, наверное. Но не писать об этом я не могу. Тема важная. Не для молчания.
Но начну я, пожалуй, еще с одной фразы. Вот она – «жить его жизнью».
И снова здесь не о страстной сильной… И одновременно о ней. По крайней мере про сильную связь, сильнее которой не бывает. Связь физическую, пуповинную. Связь с тем, кто находится ближе, чем в непосредственной близости. С тем, кто находится внутри. «Жить жизнью друг друга» - с самого начала это про маму и ребенка у нее в животе. Это как исходник фразы, который несет понимание, что во взрослой любовной паре никто не сможет повторить этого изначального состояния «жить друг другом», как бы об этом не говорили. Могут стремиться, но это все будет только желанием достичь единения, желанием слиться с любимым полностью, как когда-то каждый из нас был уже слит. Поэтому «я жил твоей жизнью!» - это все равно про личный выбор и про попытку достичь идеальной близости. В ответ на подобные жалобы и упреки может прилететь обиженное, но справедливое «никто и не просил». В случае беременной мамы и будущего ребенка «жить общей жизнью» - это не слова, это факт.
А про любовь это все или просто про вынужденную временную физическую связь – каждый решает сам.
Вера стояла у окна. Завтра, наконец, наступит лето. И сегодня уже погода летняя – небо, солнце, тополя шуршат листьями под окном, трава такая зеленая. Выглянула налево – почти под окнами черно-золотая Нева. Солнце отражается в ней, аж глазам больно. И непонятно – день, вечер.
Во время белых ночей все время день – такой бесконечный день. От этой мысли внутри все сжалось и она постаралась вернуться к Неве. «Как будто мы все на корабле. Совсем скоро услышим команду «Поднять якорь» и покинем этот берег. Потом отвернулась от окна и оглядела комнату. Да, команда на корабле подобралась, что надо. Старшеклассница, может, выпускница, еще женщина в солидном возрасте и добродушная круглолицая девушка восточного вида – сколько ей было лет Вера не поняла. Все одинаково одетые в халаты, из-под которых выглядывали ночнушки, они что-то обсуждали. Одинаково – это по мысли. На самом деле пестрые, разноцветные, школьница вообще в каком-то детском. Как будто Вера заглянула в чужую личную жизнь и теперь знала, как они вечером выглядят перед сном. Говорить ни с кем не хотелось и она прошла на свое место прямо у двери и села, прислонясь спиной к холодной крашеной стене и вытянув вперед ноги. «Скоро ужин. Но нас не позовут – разрешили сегодня только чай. Потом… Потом, позже, «всякие процедуры и спать». Так сказали. Надо будет поспать».
Только две недели назад все было в порядке и это солнце светило для нее тоже. Что там было? Они с мужем заехали в специализированный магазин. Одежда ей становилась мала и хотелось порадовать себя обновкой – специальной, подчеркивающей ее положение. Пусть все знают, пусть улыбаются ей. Конечно, они не знали, почему нужно улыбаться и радоваться за нее. Конечно, они - все не знали, что они с мужем так давно шли к этому и наконец-то решились. Не знали, что она переживала, когда ее в женской консультации назвали старородящей в ее тридцать лет. Напугали, конечно, но дальше все было хорошо. Не только в ее поликлинике, но и у других врачей, когда она решила перестраховаться и стала консультироваться у разных. Она так хотела этого – так ждала. Его. Как будто ей больше никогда ничего не надо было всю ее предыдущую жизнь. Как будто она только к этому одному шла.
У него даже имя было с самого начала. Кто-то говорил – так нельзя. «Еще ничего не понятно». Но как непонятно!? А как разговаривать с тем, у кого нет имени? Она никогда этого не понимала. К тому же в фантазиях он жил уже давно, еще до – именно с таким именем. Или так, сначала было имя, а потом наконец-то начал постепенно появляться он сам. Как у Чеширского кота – сначала улыбка, потом все остальное.
Две недели назад купили смешные широкие вещи. Вера всегда была такой худенькой, а тут стала расти, как на дрожжах. Опережала многих на ее сроке. Говорили, ребенок будет богатырь, наверное…
…Богатырь шевельнулся. Она машинально прижала руку к животу. Как раньше, как еще совсем недавно. Он не затих. Еще пошевелился. Она мысленно попросила его успокоиться.
А раньше только вслух говорила. Сейчас не смогла. Не потому, что другие посмотрели бы странно. Плевать на других. Просто надо было привыкать. Надо было приучать себя к новой мысли, к новой жизни. Нет, к чему угодно, только не к жизни теперь.
Солнце, видимо, двигалось к горизонту, а день к вечеру - в комнате стало не так светло. Школьница лежала клубочком на своей кровати у окна, поджав ноги. Все спокойно делились своими историями. На их фоне Вера выглядела больше, чем странно. Выглядела безумной. Или это ей только так казалось? Ведь снаружи она была совершенно нормальной, такой же, как они. Да и они тоже такими спокойными могут быть только снаружи. А внутри у всех сейчас ад? Но живот у нее был самый большой. У школьницы только слегка было видно. У круглолицей можно было подумать просто об общей полноте, просто пышные формы. А у солидной Вера живота совсем не заметила. Но у нее был толстый уютный красный махровый халат, который все скрывал…
Вера, наоборот, взяла сюда все самое отстойное, чтобы потом выкинуть и забыть. Попытаться забыть. Сделать все, чтобы этот кошмар побыстрее прошел. Это не ее жизнь. И поэтому подлежит вычеркиванию. Жить с этим нельзя.
Как они могут так спокойно говорить? Вера прислушалась – делать все равно было нечего. Сейчас рассказывала солидная в красном халате. История необычная и рассказывала она ее с интригой, как рассказывают детективную историю. Ей за сорок. И когда в срок не пришли месячные, она подумала, что все – климакс теперь ее друг на ближайшее время. К врачу не пошла – приняла как должное и на время забыла. Но, так как у нее есть дети – сын и взрослая дочка, в какой-то момент – не сразу, она решила сходить к врачу провериться. И тут вдруг выяснилось, что ее климакс и не климакс вовсе. «Почему не решила оставить?» - «Ну куда мне в моем возрасте. Народ только смешить».
У той, что с пышными формами, история другая. И рассказывала она ее с сожалением. Детей у нее много. И этого поначалу хотела оставить. Но потом поговорили с мужем и поняли, что не смогут сейчас потянуть еще одного ребенка. Но потом еще обязательно. «Очень жалко, но так получилось».
Школьница делиться не хотела – только слушала. Или делала вид, что слушала. Но они разговорили ее. И вяло она рассказала, что и правда еще учиться в школе. И еще оставалось учиться год. Был парень старше. Когда поняла, что забеременела – испугалась. И долго ничего не делала - просто боялась кому-то рассказывать. Боялась, что мама будет ругать. Потом живот стал заметен, и она сказала маме, что хочет немного пожить у тети. Тете рассказала, ей не так страшно, и та все организовала. Чувств у нее никаких не было. Тихий страх и вялость.
Вера не подключилась к разговору. И, интересно, ее не позвали. Как будто она отдельно. Может все-таки заметно было, что она как безумная, а таких лучше не трогать?
Но на самом деле она и правда была отдельно – у нее совсем другая история. И ее история победила бы в рейтинге «Самая печальная… Нет, самая невыносимая история в жизни». И начни она ее рассказывать, она бы сразу выделилась среди них, и они бы поняли, что зря спрашивали. А то выслушаешь, и что потом с этим всем делать.
И Вера просто задумалась, что бы рассказала сама. А рассказывать бы пришлось очень долго.
Продолжение истории:
Контейнер для умирающей любви. Тот день.
Контейнер для умирающей любви. Надо что-то делать.
Контейнер для умирающей любви. Борьба за … Собственно, за что?
Контейнер для умирающей любви. Ничего не кончилось – все еще только начинается.