«17.11.1944, Лос- ... /Зачеркнуто/ Санта-Фе,
Дорогой брат,
Спасибо за письмо. Мне надо было ответить раньше, но всё некогда. Прости, что заставляю волноваться... Рад, что ты скоро приедешь к нам; правда, кажется, генерала и тех парней из Федерального бюро это не очень-то радует... Ну да их мало что радует, особенно сейчас; нам пришлось набрать ещё полтысячи людей — разумеется, проверять некому и некогда, уровень секретности стремительно катится на дно... Но да неважно, это, как мне как-то сказали, „не мои заботы“.
Что до меня, работа всё кипит. Дел невпроворот. С этим девяносто четвертым столько мороки; мы до сих пор не знаем все его свойства — а ведь собрались использовать именно его в имплозивном „Гаджете“... Расчеты за расчётами; приходится набирать всё больше людей; служба безопасности недовольна, но Гровс сказал, разберётся с ними... А, я же только что это написал...
Мда... Почти два года прошло, а ничего не закончено... Столько нервов... Но я правда пытаюсь курить меньше; не всегда, впрочем, удается... Но да важно ли это сейчас? Хоть врач и говорит... А, не до него...
Буду рад твоему приезду. Передавай привет Джеки. Твой старший брат Роберт».
...Всё ещё неотправленное письмо лежало на столе в кабинете среди прочих бумаг. Если в офисе Роберта царил порядок, невиданный прежде в Беркли, то дома разобраться с письмами, черновиками учёному было некогда. Китти лежала в больнице — у Питера скоро должен был родиться младший брат или сестра; а сам Роберт приходил домой из зоны «Т», как обозначались зоны лабораторий, лишь на ночь. Несмотря на те данные из Германии, что команда Гейзенберга собрала лишь заготовку для ядерного реактора и бомбы у немцев всё ещё нет, война продолжалась — да и данные разведки нельзя было назвать совершенно точными.
Продолжалась война и в Британии; несмотря на то, что в море стало спокойнее, и подлодки «гансов» всё реже докучали конвоям, небо всё ещё сулило угрозы — всё ещё прилетали бомбардировщики с крестами на крыльях. Но если их бомбы уже не слишком докучали Лондону, то иные воздушные угрозы, особенно тем летним днём, когда невиданный по мощности взрыв уничтожил два здания по Бетнал-грин, заставили Адмиралтейство беспокоиться.
— Явно что-то новое, — заметил Блэкетт, разглядывая обломки снаряда. Даже по тому, что осталось от устройства, было видно, что это некогда была ракета почти шесть метров в длину, с крыльями, «примерно как у самолёта» — их обломки обнаружились неподалёку — и даже с чем-то, что могло напоминать хвост самолёта; было видно, что и сзади к корпусу что-то крепилось, но что, понять было невозможно. «Уменьшенный самолёт-снаряд? Не похоже, что был пилот...»
— Совсем новое... Пат, глянь, — Уильямс протянул обломок прибора.
— Это тоже было в ракете? — Блэкетт нахмурился, разглядывая то, что некогда было гироскопом. «Хитро придумано для всего лишь боевого снаряда». — Да уж... Похоже, рано мы расслабились после новостей из Европы...
На континенте успешно теснили немцев; Советский Союз давил «гансов» в восточной Европе; Франция, куда высадились союзники, вот-вот должна быть освобождена — но немцы не собирались сдаваться и создавали всё более грозное оружие — чего стоили те «тигры», что ошеломили американцев в Нормандии... или сегодняшние крылатые ракеты-самолеты. Некстати вспомнились и урановые разработки, которые немцы начали вести раньше всех — и чьи успехи все ещё оставались тайной. «Можно ли создать то оружие на основе таких ракет?.. А ведь и в другие города прилетели такие штуки... Возможно ли уцелеть, если в таких снарядах будет куда более мощная начинка?»
Блэкетт покачал головой. Если об этом думать, можно и свихнуться от безысходности. А тут с ума сходить нельзя; надо что-то делать с этими непонятными ракетами. «Сколько ещё таких штук у немцев? И как они так далеко сюда пролетели? Недоработки наших радаров? Сколько же мороки...»
— Что ж, — учёный поднялся, отряхнул пыль с пиджака. — Надо собрать все обломки этой штуки. Возможно, если поймём, как оно устроено, увидим, почему оно прилетело так далеко... И что мы можем ей противопоставить.