Цезарь Нерон прогуливался среди великолепия фонтанов и цветов в своём дворце. Он читал свою поэму для немногочисленных слушателей, из-под прикрытых век текли слёзы. Когда он закончил, открыл глаза, то стал наблюдать реакцию слушателей, т.е их оценку услышанного. Вслух не было произнесено никаких слов и звуков косвенно говорящих о высокой оценке. В глазах их, также не было видно слёз от восхищения. Нерон произнёс: я прощаю вас, мои друзья, за это небрежение к моему таланту.
– Хоть я и заметил, что произведение и интонации голоса нисколько не впечатлили вас. Хорошо, тогда просто поверьте мне, что такого идеального исполнения вы никогда не слышали, и вряд ли подобное будет создано после меня.
Но вот, один из слушателей повернул свою голову и стал глядеть в глаза императору, тем преданным взглядом на который способен только пёс.
– Я благодарен тебе, Цицерон, за это малое, что ты для меня сделал, сказал Нерон. Остальные слушатели продолжали сидеть молча, ожидая слов императора о своей наболевшей теме, о том, что у него совсем не осталось преданных друзей, по причине жестокосердия и утраченной способности ценить, его Нерона, божественную красоту и таланты.
- Но почему они не видят, что я не такой как все, и мои потребности много выше потребностей этих жалких ничтожеств?
-Это просто потому, что моя натура тонка, изысканна и способна восхищаться и воспринимать весь спектр и гамму цветов и оттенков, чувствований, и звуков небес; и уже на более возвышенных тонах, с заметным возмущением в голосе, закончил свою речь.
- Но, почему они не видят во мне бога? Нерон подошёл к клетке с мастифом.
- И ты, мой друг Цицерон, не тонкий ценитель муз, хотя верно, что уже не я от них, но они от меня берут вдохновение для своих творчеств. Тебе не дано иметь в себе преданность и склонность к прекрасному вцелом, но достаточно для меня таких качеств, как верность и преданность своему императору, ты и твои собратья заступили на место предателей, воинов преторианцев, посмевших избрать себе другого Бога,и не только меня, они отвергли даже всех наших богов избрав того, которого проповедовал Павел.
После этих слов, император впал в задумчивость, ему пришли на память все встречи с ставшим известным всему Риму, узником.
При первой встрече, между двумя преторианцами пред цезарем предстал невзрачный и тщедушный человек небольшого роста, с абсолютно не красивой внешностью, и грубыми невыразительными чертами лица. Нерон не сдержал чувств, и рассмеялся, глядя на эту, так называемую «известность».
– Павел, так вот ты каков любимец непревзойдённого великого Бога, он что слепой, раз не нашёл себе жреца, достойнее нежели ты сам. Я помогу тебе, Павел, и пролью немного света на тайники твоего невежества. По всей Италии и Греции, ты не найдёшь мужчины твоих лет физически не развитого, и равно тебе не красивого.
-Сверх того, да будет тебе известно, что я Нерон, являюсь великим понтификом истинных богов. Моя мама Агриппина открыла мне тайну моего рождения, т.е, что не император Клавдий является моим отцом, а сам Зевс, явившийся к ней в виде быка. Только благодаря моей неземной природе, я император Нерон. Для людей, являюсь как бы из рода Юлиев– Клавдиев, своей божественной силой я побеждал на ристалищах олимпийских игр в разнообразных состояниях.
-Имею титулы: принцепс сената; консулярный трибун; отец отечества; пятикратный ординарный консул. Не падай бесчуств Павел, и твёрдо стой на ногах, думаю что ты только начал понимать что есть истинно, а что ложно- ступай на сегодня с тебя достаточно. Не всегда Нерон, был перед Павлом величественен и непоколебим.
Как–то раз, он приготовлял свою внешность, чтобы впечатлить известностного узника в новом, своём образе: любимца богов. Подкрасил губы, положил тени на глаза,и, глядя на своё изображение в медном зеркале, наконец поправил кудряшки волос вокруг лысеющей на темени голове, произнёс: введите узника!
В этот раз цезарь начал разговор с обращения.
-Гражданин Рима Павел, кого ты видишь перед собой?
– Тебя цезарь Нерон. – спокойно ответил тот.
-И это всё, что ты увидел? Если плохо видишь, подойди ближе. - В фигуре и жестах Нерона просматривалась наигранность и неестественность от нервозных движений рук и головы исходило, как бы беспокойство за оценку, которая дана будет ему Павлом.
– Я вижу твой дух смущённым. Интересно знать от чего? Но помогу ответить на вопрос. Сегодня ночью, у меня перед ложем предстал Аполлон. В слезах зависти и ревности признался, что не заслуженно, пользуется молвой народной и богов,– что красивее его никого нет. Хотя ему,Аполлону, полностью очевидно, что только цезарь Нерон является идеалом красоты. После, Аполлон признался в своей ко мне любви.
- И как ты думаешь, Павел, что было дальше? Я принял это предложение и теперь мы счастливые любовники. Итак, Павел, я весь в ожидании того, что ты мне ответишь в вопросе о богах и судьбах. Павел посмотрел в глаза императору прямо и твёрдо, проникая своим взглядом до глубин души, как будто поднимая из её тайников забытое прошлое и доброе, что попрано и находится в забвении. Мимика лица Нерона, стала выдавать неуверенность и смятение от неких других появившихся чувств.
– Послушай то что я скажу тебе, цезарь, полтора десятка лет тому назад ты был прост и открыт, и в своей чистоте юности принял из Моих рук венок из простых полевых цветов, сорванных и с любовью собранных воедино. Это было на лужайке имения твоей матери. Я был с вами, когда вы радовались, ты и она, в открытой простоте ваших сердец, и слова твои, сказанные о значении и красоте этого венка, я тебе напоминаю, ты говорил следующее: даже золотой венец цезаря ничтожен в сравнении с твоим, подаренным от самого сердца.
- О, Нерон, как ты пал, с той прежней высоты. И всё твоё величие и великолепие ничтожны, на глазах твоих пелена, и потому не видишь глубины своего падения, и того кто ты есть на самом деле.
Нерон, пробыл в молчании и скованном состоянии некоторое время, и с изменившемся бледным лицом, с хрипотой в голосе произнёс указание страже вывести Павла.
Неизвестная никому борьба мыслей и чувств, происходила в душе оставшегося наедине самого с собой, Нерона. О победе духовных сил в этом противостоянии свидетельствовали его дальнейшие действия.
Цезарь вышел на прогулку по вечернему Риму, в сопровождении двух воинов, он точно знал цель, т.е куда идёт и что сделает. В одной из притонов или терм, он увидел то, что хочет его душа. Вдруг, в тишине, раздался громкий голос.
- А это что такое, чудо– чудное и диво– дивное, ты кто: мужчина или женщина?
-Взгляд твой немного дикий, но возбуждает мою душу.
Человек, принадлежность которого к полу, сложно было определить был, или была: фигура закутанная в неопределённое по стилю платье, с вычурной расцветкой и невообразимыми складками, скрывающими особенности фигуры. Глаза на, вцелом, приятном лице смотрели на Нерона спокойно и без страха через густые и волнистые пряди волос.
Но, т.к ответа на вопрос цезаря так и не последовал, то Нерон взял инициативу.
- Я буду звать тебя Загадкой, нет не так, сегодня твоё имя- Нечто, и я покупаю тебя.
И эта история, на самом деле явилась ответом Нерона Павлу, так поступить, было легче, чем бередить старые раны больной души.
Время пришло подвести итог и сделать заключение по виновности, либо невиновности Павла.
Нерон прекрасно знал ситуацию, которая создана вокруг него иудейскими первосвященниками и фарисеями. Это касается только их закона и вероучения, и Нерону, как императору и гражданину Рима, в это вникать не должно. Однако, их коварный умысел состоял в том, чтобы расправиться с неугодным им человеком, чужими руками. Распри этих «людишек», Нерон вынужден был рассматривать, только с позиции утверждения мира и порядка в Иудее, от этого зависит наполняемость казны.
На состоявшейся, последней, Павла и Нерона встрече, Нерон сказал заключительную речь, её содержание было обвинением против Павла, в том, что он, якобы ввёл в Иерусалимский храм греков, что считалось не допустимым проступком в соответствии с особой статьёй договора о «храмовом служении» между Римом и Иудеей, даже камни, с записями на латинском и греческом языках, размещённые на внешнем дворе гласили о известном запрете. Что формально и послужило сигналом, к началу беспорядков. Хотя, достоверность этого факта не была подтверждена фактами, участь апостола была предопределена цезарем, был мотив.
Нерон, так и не согласился с обличениями Павла о его, цезаря, якобы заблуждения насчёт собственного божества, т.е является человеком, простым смертным, но который сделал себя равным Богу.
Ещё больше, Нерон был недоволен растущим влиянием Павла на его окружение. «Враждебное» императору учение об И. Христе нашло поддержку и принятие в его доме, среди родственников. Но этого, Нерон никому не прощал. Как–то император потребовал объяснения у центуриона Марка Плиния, по поводу принятия им и группой воинов– преторианцев, «чуждой» римлянам христианской веры. Закончилось это следующим образом.
Цезарь был на отдыхе в южных Альпах, у одной из многочисленных рек. Прибывшему вместе с ним отряду преторианцев поставил задачу по обеспечению охраны собственной персоны, а центуриону Марку Плинию и еще тридцати двум воинам, принявших Господа Иисуса Христа, особую задачу. Марк, у меня возникли проблемы с Посейдоном, и он хочет моей смерти, итак займи позицию в реке. И знайте следующее: если кто из вас образумится, и обратится к богам своего отечества, тот может выйти из реки, обогреться у костра, подкрепить силы пищею. Но прежде, нужно обдуматься, и отречься от веры в Иисуса Христа. Центурион Плиний, дал команду и отряд, численностью 33 воина, вступили в леденяще холодные воды горной реки.
Пока Нерон, употреблял изысканные вина и пищу, пребывая в милом общении со своим возлюбленным, отряд воинов «таял», уже по секундам.
Когда император бросил свой взгляд в их сторону– от единственных, и последних кто остался ему, Нерону, верных до смерти солдат– это их командир. Сердцем, рвался и уже было хотел повелеть Марку Плинию выйти на берег, однако услышав его слова: век здравствуй и живи император Нерон, в Господе Иисусе Христе! Тотчас взгляд цезаря ожесточился.
Итогом отдыха императора Рима стало его одиночество,– нет больше рядом с ним, верных ему людей. Включая единственного из христиан– преторианцев, который отрёкся Господа, и вышел из воды к костру, огонь которого не смог согреть его.
Полководец вступил в палаты дворца, и предстал пред Нероном. – Радуйся цезарь, я явился по твоему призыву, повелевай мной, что повелишь мне делать?
– Веспасиан, на днях, я пролил много слёз перед «орлами», с честью погибшего в неравной битве с врагами Рима в Иудее XXII легиона, особо хотел почтить орлов кагорты и её манипул, павших в «логове» восставших, но по непонятной мне причине, их штандартов на месте не оказалось. Что ответишь мне?
– Эти символы доблести и чести римских воинов утрачены. Враг сжёг их на стене города Иерусалима.
– Я услышал, и понял тебя, мой друг Веспасиан, за исключением одного, о каком таком городе ты сказал, разве может существовать даже сама память о нём?
– Повели мне, и я во главе избранных легионов, приду на то место, чтобы самому увидеть, и возвестить тебе, император Нерон, что уже не осталось не только камня на камне, но и сама память об этом городе истреблена.
– повелеваю, выступай Веспасиан.
Веспасиан глядит на Иерусалим, великолепен и необычно красив он архитекторой своих строений, окружённых потоками вод и растительностью, особенно притягивает взгляд его жемчужина– храм Соломона. Но такая прекрасная картина предстала перед всем воинством, за исключением одного человека.
Во многих сражениях, полководец Веспасиан приобрёл навык видеть последствия этих сражений. Так было и в этот раз, на горе Мориа он не видел ни камня на камне, от города и его строений.
В этот момент легат услышал голос обратившегося к нему, посланника от народа Рима и сената: вернуться в Рим, и принять власть над империей после покончившего жизнь самоубийством, оставшегося в абсолютном одиночестве со своим безумием, Нерона.