Городок – чудненькое местечко. Наверное, так и выглядит альтернативная вселенная. Сразу за горбатым путепроводом – в него вбухан бюджет небольшого островного государства – городок и начинается. Слева остались бескрайние – до самой речки заводы, пускающие из труб неповторимый сероводородный дух и лиловые облака и выпускающие из проходных крепкий люд, не боящийся силикоза, вибрации рук и профессионального алкоголизма. Эти люди живут с надеждой на пенсию по первому списку после десяти лет каторжного труда, до которой доживёт не каждый. За весьма символическую зарплату. «Мы за идею трудимся – стране нужны вагоны!» И гонят девяносто восемь процентов брака. «Бить» и «любить» - слова близнецы-братья. Ёрничество – образ мышления, защита идеального мироощущения, не совпадающего с неидеальной средой. Пивных на квадратный километр территории более, чем достаточно. Культурный очаг, впрочем, тоже имеется. Но деятельность, не приносящая прибыли, не находит отклика в сердце руководства дома культуры и не приживается. Собираются поэты втихомолку в парке или библиотеке. Раньше алкашей на весь город было столько, сколько тех, кто не пользуется химическими источниками вдохновения.
Общежития городка – отдельная тема. Жуткое завоевание социализма. Промдизайн коробок без балконов и сплошные французские окна подъездов с провалами выбитых стёкол, обеспечивающих завывания сквозняков – ууу-жуть!
Вдруг погас свет, и на всей улице светят только фары пролетающих на опасной скорости легковушек. В подъезде общежития кромешная тьма – такая, что войдешь в неё и выйдешь в параллельном пространстве. Железная дверь с дырой от домофона, гулкая, как эхо в воскресном цеху, открыта настежь и припёрта кирпичом. Вы умудрились забыть мобильник и зажигалки тоже нет. Бредёте мимо бесполезной шахты лифта – не обольщайтесь, в нем и в привычном режиме электроснабжения красноглазо мигает счётчик этажей и в кнопки приходится тыкать наугад: мечта маньяка. Считаете ступеньки и лестничные пролёты. Холл в подъезде на каждом этаже величиной с целую комнату – французское окно во всю стену. Младшие школьники играют здесь в «звёздные войны» - эхо повторяет топот бегущих, а старшие ближе к ночи пьют энергетики и ритмично дёргаются под музыку из смартфонов.
Наконец, дверь нашлась, замочная скважина обнаружена, ключ повернулся не сломавшись. В секции начинают падать велосипеды, катиться детские коляски, вскрикивает младенец, четырнадцатиэтажное полуразборчивое ругательство: соседка вышла на шум со свечкой. Ты уже дома? А мы без электричества матьматьмать его… Ни чаю попить, ни телевизор посмотреть. Не идти же в душ со свечкой. Девяностолетняя матушка соседки спит на диване у стены в четырнадцатиметровой комнатушке. Забрала из деревни, не дождалась отдельного жилья, но не погибать же старушке в избушке. Так и живут. А что? Тепло, туалет под боком, не на улице. В кухне чисто, дежурят по очереди, соблюдают. Ну, выпьют когда, но не каждый день, ни-ни. И когда не видят голубоглазые ангелы – мал-мала – с полдесятка их в секции, бегают по коридорчикам, лавируя мимо вёдер, швабр, лыж и старых тумбочек. Это временно. В том смысле, что все мы гости на этой земле. Философствуй. Или скачай хиты Стаса Михайлова и слушай в наушниках.
Ура, дома! В окно светят звёзды и луна. Найдёшь на столе мобильник и включишь фонарик, которого так не хватало на лестнице.
Когда жизнь стала серой, как неотбеленная холстина, вдруг потеряла вкус, цвет и запах, нужно вспомнить, что бывают славные моменты – счастья микроэлементы. Катализаторы, возвращающие радость жизни. Да, летние денёчки проскочили бусинами с оборванной нитки и затерялись в пожухшей траве, долгая сухая тёплая осень мелькнула золотыми прядями берёз и всё, осыплись листья, застыли солнечными пятаками в утреннем стекле луж. Декабрь – тёмное время года. Такая острая недостаточность сказочности жизни. Но есть люди, которые наряжают ёлки, зажигают гирлянды в окошках. А ещё отблески стекляшек венецианской мозаики на стенах домов городка напоминают: жизнь прекрасна, не смотря ни на что!!!
Я написала эту миниатюру семь лет назад. Соседка с престарелой матушкой получили отдельное жильё. Старушка переночевала одну ночь в новой квартире и – преставилась… К слову, ремонт в подъезде общежития сделали, вставили пластиковые окна и домофон – так просто теперь не попадёшь в подъезд. Друг мой Митька умер от ковида. И война началась. А какие мысли, когда война? Только молиться о победе. Всё неважно, всё мелко и глупо. Мост взорвали. Я блуждаю по лесу в подмосковье. Стихи не пишутся.
***
Однажды утром я проснулась и поняла, что дальше так жить нельзя!
Еду в Москву к подруге в гости. На новоселье, она дом построила. Я не программирую чудеса, я верю в них и потому они случаются.
Москва – шумная, громадная, суетливая – осталась позади. Еду в электричке. Темнеет, а в вагоне света нет. Дремать нельзя – вдруг проеду свою станцию и что я буду делать? Подмосковье огромное, больше столицы. На каждой станции – городок с торговыми центрами, предприятиями и жителями, которые ездят на работу в столицу. Ого, уже больше часа еду. Но всё когда-нибудь кончается.
Люся меня с трудом идентифицирует на перроне – совсем зелёная, прямо Аэлита, на воздухе не бываешь? Едем домой.
Ещё двадцать километров на автомобиле, и мы приехали домой к Люсе с Вовой. Спать-спать-спать.
Утром проснулась носом в стенной щели, и оладушками пахнет. Де жа вю – где-то такое уже было. Конечно, у бабушки с дедушкой в деревне я просыпалась у деревянной стены с лопнувшим бревном, и так же пахло оладушками.
Серебристая дымка инея, как на новогодней открытке. Потеплело и лес стал бурым, в кружеве голых веток. Мужики на озере ловят рыбу. Люди вокруг другие, не похожи на наших. В параллельное пространство попала. Альтернативная вселенная. Домик небольшой, но уютный, добротный. На первом этаже студия – гостиная, столовая, кухня, библиотека. И отдельно – гостевая спальня. Кот Кеша – клаустрофоб. Лапой открывает все двери, вот я и почуяла оладушки. На втором этаже – спальня, ванная и гардеробная. И террасы на первом и втором этажах. Внутри все деревянное, незашитое в гипсокартон и ковролины – высший пилотаж! От люстры, которую собирает Вова (множество серебристых тафтяных абажурчиков и хрустальные подвески на металлических колечках) – по деревянному полу скачут радужные зайцы. Зимняя сказка.
Кеша про себя понял, что он красавец, самоутверждаться не нужно. Полная самодостаточность днём, но под утро может попросить есть. В темноте тыкнешь не ту кнопку – вместо подсветки вентиляцию – и перебудишь весь дом. Выключилась, наконец. Днём понимаешь, что этот кот овладел редким искусством – дольче фа нинте – сладкое ничегонеделанье, которое не каждому по зубам. Наслаждайся жизнью в свободное время. Но у Люси нет свободного времени – нужно новогодний стол накрыть. И целый день режет салаты, чистит селёдку. Выяснилось, что газет в доме для этого не осталось. Наверное, газеты только для этого и нужны – зачем ещё? Интернет полностью утоляет информационный голод. И старушки берут бесплатные газеты для кошачьих лотков. Жаль, конечно, но всему своё время. Кто сейчас помнит, что такое пейджер?
Весёлая и нарядная приехала Юля – прямо с корпоратива. Салаты Люся вкусные готовит, но мы уговариваем, чтобы всего парочку, без фанатизма.
Мы с девчонками надели красивые платья на Новый год. Проводили, встретили, поели, попили, прогулялись по посёлку с бенгальскими огоньками, посидели у ёлочки, надарили друг дружке подарочков и спать завалились. Вот и старость, а где же мудрость? Не хочется уже куролесить до утра…
… Тихо вокруг, только ветер доносит эхо салютов из соседних посёлков. Звёзды мохнатые – таких не бывает в городе. И луна в ореоле радуге, облака прячут её, драгоценную.
Вова сказал, что у него теперь одна забота – снег расчищать. Но я ему не поверила. Дома уютно не потому, что грамотно спланировано пространство. Хорошая музыка – классика и инструменталка, Хорошее освещение. Альбомы живописи, картины на стенах. Уютные чистые запахи. Невесомость редкостная – я же в гостях. Сказка!
За неделю я пришла в себя, отоспалась и уехала домой на экспрессе – у нас теперь и сидячий поезд пустили. Четыре часа и ты дома. Ещё и не достать билетов. Я ехала вечерним паровозом. Восемнадцать вагонов как выпустили всех пассажиров на вокзальную площадь… Но я, хитренькая, попросила брата, чтобы он с другом встретили меня на автомобиле. Красота. Возвращаюсь в свой городок.