Израильтяне на работе.
Я недавно приезжал в магазин «ИКЕА» в Нетании. Добираться пришлось с пересадками, и последние три квартала, остававшиеся до магазина, я решил дойти пешком. Я шел по левой (нечетной) стороне улицы Гиборей Исраэль, в конце которой слева должен был показаться магазин. И вдруг я замер и остановился. Место, где я находился, показалось удивительно знакомым. Слева большая стоянка автомобилей, чуть далее вперед дом с магазинами и кафе, налево вдоль стены дома, уходящей в тору от фасада, несколько дверей и невысокий въезд сантиметров двадцать высотой, упирающийся в дверь, запирающую задний двор дома. Я здесь был, я был на этом месте много раз, и у меня с этим местом связаны какие-то воспоминания.
Это было или в конце 2010 года, или, скорее всего, весной 2011 года, в первый год моей жизни в Израиле. Я приехал в Израиль весной 2010 года в возрасте 47 лет, без какого-либо знания языка иврит, с больной женой на руках. Мне нужно было учить иврит и работать. После того, как я где-то в августе сдал экзамен на право вождения грузовика и получил израильские автомобильные права, я начал искать работу в том числе водителем грузовика, одновременно пытаясь найти работу по своей инженерной специальности. В израильский хайтек мне тогда устроиться на работу не удалось, но подвернулась работа водителем грузовика. В России я никогда в жизни не работал водителем грузовика, просто где-то в середине 1990-х годов закончил курсы, откатал часы, сдал вождение и получил права. С тех пор я водил только личные легковые автомобили. Но в Израиле чтобы выжить, нужно где-то работать.
Меня взяли на работу в фирму «Гильс кафе», находившуюся тогда в самом центре Тель-Авива. В ней я впервые познакомился с тем, как израильтяне ведут бизнес и как они работают.
Мне было тяжело. Я еще плохо говорил на иврите и плохо понимал то, что мне говорят израильтяне. Если я слышал новое, незнакомое мне слово, я доставал свой мобильный телефон и помощью двух программ – переводчиков пытался его перевести и запомнить в контексте его применения.
Моим начальником в фирме был пожилой седоватый израильтянин Боаз, начальник второго склада. Он работал в этой фирме более 20 лет. Он ездил со мной к клиентам, просто сидел слева в кабине на пассажирском кресле и говорил на иврите «Направо» или «Налево» перед перекрестком. Он хорошо знал Израиль, знал клиентов и помнил дорогу к каждому из них. Правда, пару раз он заблудился – один раз в Рамат ХаШароне, в районе Неве Маген, где все дома и все улицы были похожи друг на друга и не было никаких заметных ориентиров, другой раз – в аналогичном районе Нес Ционы.
Одна из линий развозки грузов фирмы на северном направлении была линия Герцлия – Нетания. В конце этой линии нужно было доставить груз в магазин «Тив-Там» в Нетании, который находился рядом с магазином «Икея», и потом в две точки рядом, на улице Гиборей Исраэль, перед одной из которых я и остановился спустя 11 лет. Я не помню, в какое из нескольких кафе нужно было доставлять заказ, в который обычно входило две или три 30-литровых металлических бочки (кеги) с пивом различных марок. Технически подъезд к заказчику был прост – рядом со зданием была большая стоянка для легковых автомобилей, на которой всегда было несколько свободных мест, на которые можно было спокойно запарковать наш небольшой грузовичок «Ивеко» (10 или 11 или 12 тонн, не помню). Когда я первый раз вместе с Боазом подъехал к этому кафе, я спокойно повернул автомобиль направо на стоянку, чтобы его поставить на одно из свободных мест, выгрузить товар и на ручной металлической тележке спокойно докатить его до кафе, тем более что со стоянки был сделан пологий въезд на тротуар, по которому было очень удобно вкатить телегу и докатить ее до двери заказчика. Но не тут-то было. Боаз неожиданно начал на меня кричать, чтобы я немедленно выехал со стоянки и подъехал бы метров на десять – пятнадцать поближе к кафе. Для этого нужно было выехать со стоянки с левым поворотом и въехать в узкий проезд между тротуаром и небольшим палисадником, причем этот проезд был фактически односторонним со встречным направлением движения. Я пытался объяснить Боазу, что там нельзя стоять, и что там неудобно выгружать товар. Он меня не слушал, орал, что я встал за километр, и что это очень далеко, что уже конец рабочего дня и он хочет домой. В общем, он начальник, я выехал со стоянки, въехал в этот узкий проезд и только уже собрался встать в нем, как навстречу нам в этот проезд с другой его стороны въехала легковая машин и начала нам гудеть. Боаз вышел и начал кричать на водителя легковой машин, он – на Боаза. Делать было нечего, я был вынужден сдать задом и снова начал въезжать задом на ту самую стоянку автомобилей. Боаз опять начал на меня кричать и требовать, чтобы я снова въехал в этот проезд поближе к кафе. Из кафе уже вышел его хозяин, который нас ждал. Я пытался опять объяснить Боазу, что проще выгрузить все здесь, он меня не слушал. Я опять въехал в этот узкий проезд. Мы начали выгружать товар, Боаз торопился, он хотел домой и боялся, что снова в этом проезде появится автомобиль. Я поставил две бочки с пивом на свою тележку и покатил их к складу (у этого кафе был свой отдельный склад в этом же доме). Боаз обычно редко мне помогал доставить груз – все-таки он был тогда достаточно пожилым человеком, но тут он решил мне помочь. Он вытащил из машины вторую тележку, поставил на нее ну бочку и попытался докатить до склада. Но не тут-то было. В этом узком проезде, в отличие от выхода из автомобильной стоянки, не было никаких въездов на тротуар для тележек, бордюр был достаточно высоким, и эту ступеньку Боаз с тележкой и с 30-литровой бочкой преодолеть не смог. Сзади раздались какие-то крики, я оглянулся и увидел упавшего на тротуар Боаза, упавшую тележку и лежащую рядом бочку с пивом. К Боазу уже подходили хозяин кафе и его работник. Я немедленно оставил свою тележку с двумя 30-тилитровыми бочками на тротуаре почти уже у склада и побежал к Боазу. Вместе с хозяином кафе мы его подняли, проверили, все ли в порядке, я взял вторую тележку и быстро покатил ее к складу, сдал три бочки хозяину склада, погрузил на две тележки три пустых бочки и быстро покатил все это к грузовику. Как только я закончил погрузку и захлопнул дверь холодильника грузовика, вдали в проезде снова появился двигающийся навстречу нам легковой автомобиль, и мне снова пришлось сдавать задним ходом. Вся эта история заняла минут 30 – 40, у Боаза было поцарапано колено, и всю оставшуюся дорогу до помещения фирмы он сидел насупившийся и злой, мне велел ничего не говорить об этой истории.
Когда следующий раз через несколько дней мы с Боазом снова подъехали к этому месту, я снова вырулил на автомобильную стоянку, и Боаз уже не кричал, точнее, он не сказал мне и единого слова. Колено у него еще болело, я сам выгрузил все бочки и быстро в два прием минут за 10 доставил их до склада и забрал пустую тару, вкатывая каждый раз тележку с бочкой через удобный въезд на тротуар со стоянки, без преодоления всяких ступенек.
Это – типичный пример того, как в жизни всегда действуют израильтяне. Если русские сначала думают, планируют, а потом уже делают (помните поговорку «Семь раз отмерь, один отрежь»?), то израильтяне сначала делают, а потом уже думают, что они наделали. И это происходило во время моей работы водителем в Израиле довольно часто.