…Или лучше бы мне было назвать этот рассказ «…Ловля рыбы»? Про что же здесь будет больше? Про рыбу, да… Про большую рыбу! Про действительно большую рыбу! Мне такую давно хотелось поймать… О-о-о!.. Какая это была рыба!.. Или все-таки про шахматы?.. Странно тут как-то все переплелось! Совершенно, казалось бы, несовместимые вещи!..
Ну, а случилось это все в Карелии. Благодатный, дикий, тихий, чистый и невероятно красивый край лесов. И лесных озер. И рек, разрезающих эти леса причудливой сеткой… А в лесах богатые ковры из мхов, черничных, брусничных и клюквенных зарослей, украшенных изящными самоцветами красных и синих ягод… А чистейшие, прозрачнейшие воды кишмя кишат разнообразной рыбой — только не ленись удочку забрасывай!..
Думаешь, я, как заправский рыбак, сочиняю? Ничего подобного! Все так и было! Забрасываешь удочку — вынимаешь удочку — снимаешь рыбу — меняешь, если надо, наживку — забрасываешь удочку. И так далее… Надо только знать, где ловить, когда ловить и на что ловить…
Причем, чем ловить, в общем-то, значения не имеет. Одна удочка у нас была покупная, импортная, вся из себя на фиг!.. Как я ее выбирал! Чтобы поплавочек был именно такой вот формы да такого вот веса. Ну, и все такое прочее… Да-а… А вторую удочку я смастерил уже на месте. Срезал короткий ивовый прутик. Почему короткий? Да что-то в тех краях кусты какие-то кривые попадались. А делать шибко загогулистую удочку мне показалось неэстетичным. Ну, и все такое прочее.
И разницы я, в общем-то, и не почувствовал. Ловили мы с лодки, так что длина удилища никакого значения не имела. Да и все остальное в оснастке никакого значения не имело… Лично для меня… Поскольку в мою задачу, как выяснилось в процессе рыбалки, входило довезти рыбаков на лодке до места, насадить червяка, снять рыбу, насадить червяка, снять рыбу… Ну и потом отвезти их всех, рыбаков и рыбу, обратно.
Так, значит, получилось… Эх… А ведь хотел сам половить… Да увязались, понимаешь, попутчики, жена с ребенком. Посмотреть, как это делается. Ну, а как посмотрели да попробовали… Да-а… Тут уж у них удочки обратно и не отберешь! Говоришь, третью надо было сделать, для себя? Да понимаешь, некогда было бы ей пользоваться. Я же тебе объяснял, что такое рыбу ловить — насадить червяка, снять рыбу, насадить червяка, снять рыбу…
Так что я, наверное, правильно решил рассказ про шахматы написать. Чего про нее, про рыбу-то… Ну, наловил… Ну, приготовил… Ну, съел… М-м-м! Ты ел свежезакопченую рыбку? Вот только–только с коптильни… Золотистую такую… С запахом дымка… Ты ее от кожицы очищаешь, а там — шарах! Прямо по всем обонятельным рецепторам такой аромат! Залпом! Не-ет, не устоять!
И сидишь потом на самой вершине пригорочка за столом. Весь такой разморенный. И ветерок легкий ласково так тебя обдувает, услужливо отгоняя немногочисленных комаров.
И озеро, гладкое и голубое.
И лес, задвоившийся в озере.
И облачка, проплывающие по озеру.
И маленький островок посреди озера, весь усыпанный грозными замшелыми валунами с пиками елей, охраняющий эту красоту!
Да-а… Какие уж тут шахматы!.. Шахматы, они раньше были. Это мы когда с рыбалки возвращались, повстречался нам завхоз, Женя. Посмотрел он в ведро с нашим уловом, поулыбался снисходительно.
—;Ну, — говорит, — что делать с рыбой будете?
—;Да пожарим, наверное, — отвечаем. — Что еще-то с ней сделаешь?
И вот тут-то он и предложил… Да нет, не в шахматы поиграть… Закоптить рыбу. У него там коптильня специальная стояла. Технология, опять же, отработанная частой практикой. Ну, о результатах я только что тебе рассказывал. Я бы так, конечно, не приготовил. Чтобы всего было как раз столько, чтобы как раз было!
—;Вы, — говорит, — пока переодевайтесь, искупайтесь, а когда будет готово, я вас позову.
Мы, конечно, так и сделали. С той лишь разницей, что я отделился от коллектива и разговорился с Женей. Интересно было узнать, что он там делает? Да только неинтересно это оказалось — костерок под коптильней уже разгорелся, процесс, как говорится, пошел.
—;Давай-ка, — говорит Женя, — пока партеечку в шахматы сыграем. Я тут всех отдыхающих обыгрываю.
Заела тут меня гордость спортивная. Ну, думаю, посмотрим, кто кого?..
А вот позволь мне тебя спросить — что такое шахматы по-твоему? Искусство? Спорт? Просто настольная игра? Ладно, ладно, не отвечай! И даже не задумывайся об этом! Это ж я так спросил, риторически, можно сказать, в шутку. Потому как искренне считаю, что все споры на эту тему — пустая трата времени.
Я тут вспомнил про опыт свой шахматный. Ну, а ты попробуй нарисовать в уме картинку про шахматы. Вот как ты себе это представляешь? Ну, например, стол с шахматными часами. Или, на худой конец, скамейка в парке. И сидят за доской этакие интеллектуалы до мозга костей. Интеллигенты махровые. У меня почему-то такой стереотип.
И, что интересно, некоторые из них убеждены, что занимаются спортом. Ага! Футболисты, регбисты всякие себе руки–ноги травмируют, боксеры, так вообще друг друга всмятку… А эти, ишь ты, считают, что они головы ломают… Что-то я ни разу не видел шахматиста с разбитой после матча башкой.
О! Вот недавно, да, наблюдал на одних соревнованиях травмированного шахматиста! Правая рука у него была сломана. Забойная. Которой он по кнопке шахматных часов колотит. Как же ему было трудно играть! Вот это, я понимаю, спортивное мужество и героизм!
Вот! Я, кажется, нашел границу в шахматах — когда это игра, а когда спорт? Спорт — это ежели с часами играешь. Тут и азарт появляется другой — не игроцкий, а спортивный. Тут и травму немудрено получить. В том числе и психологическую.
Вот, помню, когда я учился в институте, друг у меня был, большой любитель шахмат. И приносил он на занятия маленькую такую доску, дорожную. А фигурки там такие, что за них и не уцепишься. Да и пешку от ферзя порой не отличишь. В общем, плевался я на эти обстоятельства, сетовал почем зря. Ведь надо же было свои поражения оправдывать! А он возьми, да и принеси как-то раз нормальные шахматы, да еще и с часами.
А дело было в советские еще времена. И преподавался нам такой предмет «История КПСС». И была лекция в огромной аудитории. И вот, чтобы время не терять, сели мы с приятелем еще на переменке где-то в середине зала, чтобы затеряться в толпе студентов. И разложили доску, торопясь до звонка партеечку сгонять.
Я тогда первый раз в жизни играл с шахматными часами. Вещь, я тебе скажу! Основная цель — это побыстрее время на соперника переключить. И потому шарахаешь по ним со всей дури! И стук такой громкий получается!
И начался блиц. Думать надо было быстро, ходить еще быстрее. А по часам стучать совсем уж со всего размаху. Стук-стук-стук-стук! На долю секунды быстрее соперника. Да еще, чтобы не промахнуться. Вот это спорт! Азарт перехлестывает через край. Мы увлечены нашей шахматной борьбой! Стук-стук-стук-стук!..
И тут вдруг до нас доходит, что делаем мы это в абсолютной тишине. Звонка мы, оказывается, не заметили, лекция началась…
А теперь представь картинку — аудитория, как я уже говорил, огромная. Все те, кто не поленился придти на лекцию… все те, на кого мы так надеялись, что они прикроют нас своими телами… все они забрались на последние ряды. И мы оказались лицом к лицу с преподавателем… Будучи повернутыми лицом друг к другу. В позах, неестественных для слушанья важного идеологического предмета. Да еще и с предательски стучащими шахматными часами…
Вот это, я понимаю, травма у нас была. Психологическая.
И еще лет пять назад тоже довольно регулярно играл в шахматы. В обеденный перерыв. О это тоже была та еще картинка! Я работал тогда на фармацевтическом заводе слесарем. Ну, что делают слесаря и подсобные рабочие в обеденный перерыв? Как стереотип-то твой работает? Достают бутерброды, да? И в домино «козла забивают»! Чтоб со стуком, с размахом, с прибауточками! И мощный крик: «Рыба!», сопровождаемый продолжительным гоготом.
Вот и я говорю — при чем тут рыба? Я же про шахматы. А на самом деле вот как это бывало. Не вру, ей-богу! Обед, значит. Заходит наш подсобный, Яковлевич, с шахматами… Это уж потом мастер, Григорьич, вторую доску притащил, чтоб народ не только смотрел и комментировал, но и сам мог, так сказать, на практике свою смекалку применить.
А народ — это мастер, два подсобных и три–четыре слесаря. Самых заядлых игроков было трое: мастер, я и Яковлевич. Это была «высшая лига».
Мастер играл резко, агрессивно, быстро думал, во время партии он чуть ли не наваливался своим небольшим крепким телом на доску и на соперника. Но он торопился и не додумывал до конца свои комбинации.
Яковлевич играл мягко, цепко и как-то по-кошачьи грациозно. Он совершенно не по правилам разыгрывал дебюты, делал авантюрные ходы, но, создав сумасшедшую позицию и найдя у противника слабое место, вцеплялся в него мертвой хваткой и дожимал.
Я играл, как мне казалось, черт те как, но мне удавалось иногда выигрывать и у того, и у другого, и достойно держаться в этой группе. Я даже не знаю, за счет чего. Может, я дальше продумывал позицию в игре с мастером и не поддавался его давлению. Может, я лучше разыгрывал дебюты, и мне удавалось находить многочисленные ловушки в игре с Яковлевичем…
Нет, не могу не рассказать немного о Яковлевиче. Родом он из Сортавалы, это город такой в Карелии… Ох, уж эта удивительная Карелия… Был он учителем математики в школе и большим, по карельским меркам, спортсменом — входил даже в сборную этой республики, когда еще Карелия союзной республикой была. Не помню, по какому виду спорта, что-то из легкой атлетики. Даже участвовал на той Спартакиаде народов СССР, которая была самым первым крупным соревнованием в Лужниках. Рассказчик Яковлевич замечательный, столько историй разных знал. А уж как он свистел! Это был, без преувеличения, высокохудожественный свист. И вот такой талантище работал подсобным рабочим! Вот ведь судьба!
А все ведь она, водка! Был такой грешок за Яковлевичем. Уж как его ругали! Но все равно терпели, потому как талантливым он подсобным был! Вот уж раньше никак не думал, что для этого мозги нужно иметь. Бери–тащи и все такое. Ан нет! Он весь технологический процесс знает. Его и просить ни о чем не надо. Все всегда доставляет вовремя и в нужном количестве… Когда не шибко пьян, конечно. Но вот ведь какое у мужика самообладание было! Он совершенно четко знал, в каком он находится состоянии: в трезвом, нормальном или уставшем.
Он так и говорил:
—;Я устал, пойду отдохну немножко.
Это когда он уже совсем никакой был. Это он знал, что в таком состоянии работать уже опасно, можно чего-то не того наворотить. И срывался так он только иногда, в конце смены, когда все куда надо уже доставлено. И где-нибудь в подвале за пустой тарой приваливался к стенке.
А в нормальном состоянии… Вот уж действительно это было для него нормальное состояние. То, в котором мы чаще всего его видели. Веселый, работа спорится, шуточки–прибауточки. Любо–дорого посмотреть, одним словом.
И вот , когда Яковлевич был «нормальным», у нас с ним и разгорались самые интересные партии. Как правило, после дебюта у меня была немного лучшая позиция. Как правило, в миттельшпиле все невероятнейшим образом запутывалось. Одновременно «под боем» могли находиться по пять–шесть, а то и больше фигур. И такое начиналось!..
А ты говоришь «козла забивать», «рыба!»…
И вот, возвращаясь с рыбалки в Карелии, я получаю шахматный вызов еще от одного карельца! Мог ли я не ответить на него?
Начало припекать солнце. Мои ушли купаться. От коптильни распространялся по полянке ароматный дымок. Он лениво плыл, отдавшись воле ветра, прямо по направлению к столу, где мы с Женей расставили на доске фигуры и начали партию.
Я все время сравнивал, как играл Женя и Яковлевич. Нет, Яковлевич был вдохновеннее, что ли. А может быть, Жене надо было просто дойти до «нормального состояния»? Партия не таила сюрпризов, текла расслабленно. И дразнящий аромат коптящейся рыбки был сильнее шахматных переживаний. Мы успели сыграть пару партий. И, насколько я могу вспомнить, с переменным успехом. Это было не важно. Женя увидел во мне достойного соперника и зауважал.
Уважение его достигло того состояния, что он ходил за мной по пятам с шахматами в руках и, как только видел, что я не шибко занят совместным отдыхом с женой и сыном, предлагал мне продолжить наш бесконечный турнир. Причем его дела при этом были чем-то вторичным, необязательным, что можно преспокойно отложить на потом.
Однажды я неосторожно столкнулся с Женей, когда он на берегу возился со странной рыболовной снастью — большие пенопластовые поплавки, толстенная леска, самодельные размером с ладонь блесны. Он меня заметил, отступать было уже поздно, да и любопытство разобрало.
—;Что это у тебя такое? — спрашиваю.
—;О, это «катюша», — и Женя любовно погладил самый большой поплавок. — Щас, погодь, я шахматы принесу, и мы с тобой пойдем на большую рыбу!
С шахматами я в душе уже смирился, а вот новость про «большую рыбу» приятно пощекотало мое рыбацкое самолюбие. Рыбешки на сковородку да в коптильню — это, конечно, хорошо, но хотелось и Добычи! А вид лежащих передо мной снастей внушал!
Женя неторопливо готовился, приговаривая:
—;Сейчас, конечно, время не то. Вот весной я мешками рыбу привозил, на «катюшу» ловил. Ну, ничего, я местечко знаю, там и сейчас... ну, не мешок, конечно...
—;Это в полдень в жару? — удивляюсь.
Я-то думал, что рыбу надо ловить на зорьке, тогда у них жор начинается... Круги на воде... Выныривают они, показывая могучие спины. И с таким смачным шлепком обратно в воду!
Улыбается Женя.
—;Давай, залезай в моторку, у меня уже все готово.
—;Как, а переодеться? Что я так и пойду на рыбалку в футболке, шортах и шлепанцах?
—;Нормально! В самый раз! — и он заводит мотор.
В лодке на сидении шахматная доска, на корме сложенная «катюша», короткая увесистая дубинка.
—;А это зачем? — удивляюсь.
Женя хитро прищуривается:
—;Это успокоитель, без него никак! Расставляй фигуры!
Моторка с мерным гудением ходко шла по плесу. Женя двигал фигуры, посматривая по сторонам и подправляя курс. Я продумывал длиннющую комбинацию, и вдруг заметил, что Женя возится у кормы, выбрасывая что-то за борт.
—;Что, приехали? Помочь?
—;Да ладно, я справлюсь, ты давай думай быстрее!
Ну да! Мне же интересно посмотреть как эта «катюша» работает! Поплавок за поплавком отправлялись в плавание, выстраиваясь широким ровным веером по обеим сторонам лодки. Ряд внушительных лесок, уходящих под углом в гладь озера, и впрямь создавали впечатление мощной артиллеристской установки. Закончив подготовку, Женя закрепил руль так, чтобы лодка описывала широкий круг, сбавил обороты двигателя до минимума.
—;Ну, ты пошел?
Я передвинул пешку и в ожидании очередного своего хода стал наблюдать за ловлей. Ничего интересного не происходило. Солнце не по-северному припекало. Чистое, без единого облачка небо, выливало свою голубизну в озеро, которое, поигрывая рябью, отбрасывало солнечные зайчики на лодку. Мерное кружение навевало дремоту. Шахматная партия перетекла в сонный миттельшпиль. Задумавшись над очередным ходом, я не сразу заметил, что Женя склонился к правому борту и сосредоточенно стал подтягивать к себе леску.
—;Что, уже сворачиваемся? — предположил я.
—;Ну-ка, дай мне успокоитель!
Я не сразу сообразил, что от меня требуется.
—;Да вон ту дубину. Быстрее!
Теперь до меня дошло, что свершилось то, ради чего мы сюда приехали!
—;А можно мне...
Женя сунул мне в руки леску. Я стал вытягивать ее. Не тут-то было! Я уперся ногами в борт, напряг мускулы. Мокрая вибрирующая леска больно впивалась в ладони. Но это была сладостная боль. Показалась и вновь скрылась под водой массивная зеленовато–желтая туша. Щука!
—;Подтаскивай ближе к борту! Давай ее сюда!
Женя, держа в одной руке дубинку, другой рукой ловко подхватил щуку и перекинул ее через борт. Но она не собиралась сдаваться. Она извивалась, лупя мощным хвостом нам по ногам и норовя выпрыгнуть в спасительную воду. Вот тут-то я и понял, зачем был нужен успокоитель. Кх-м... Это, конечно, была жестокость... Но необходимая и в пределах самообороны.
Когда битва закончилась, мы обессилено плюхнулись на скамью. Шахматные фигурки оказались рассыпанными по дну лодки, доска свалилась.
—;Ну что, ничья? — предложил Женя.
—;Согласен! — и я пожал его руку.
Какие тут, к черту, шахматы, когда такая РЫБА!