Глава вторая
Красивым словом "будуар" называлась маленькая комнатка, обставленная плюшевой мебелью зелёной обивки, с зелёными обоями, зелёными светильниками и зелёными шторами, в которой, по словам Дианы, которые Джон иногда с иронией цитировал, "она только и может отдохнуть душой". "То есть во всех иных местах её душа трудится, не зная передышки?" – поинтересовался как-то Герман. “Лучше не спрашивай, - мотнул головой Джон. – Душа Дианы – те ещё потёмки”. Однако шутливый этот диалог, услышь его ненароком сама Диана, вряд ли бы вызвал у неё улыбку. Зелёный будуар действительно давал ей возможность расслабиться и немного успокоить расшатанные нервы. Именно там Диана уединялась при приступах мигрени, в последнее время неприятно участившихся. Поэтому, когда Варвара впервые пришла к ней со своим горем, Драгунова недолго раздумывала и отвела её в зелёный будуар. Его атмосфера, как показалось Диане, благотворно повлияла и на девушку: по крайней мере, Варвара в тот день ушла от неё умиротворённой. Впрочем, уже через неделю ей снова потребовалась помощь Дианы, и с тех пор дочь Олега Ивановича стала постоянной гостьей в коттедже Джона. Сегодняшний визит, однако, отличался от предыдущих: Варвара впервые пожаловала без предупреждения, и Диану это обеспокоило.
В тот первый раз, когда девушка столь неожиданно обратилась к ней (это было около трёх месяцев назад), она поначалу растерялась. За свою жизнь Диане не доводилось сталкиваться с проблемами, требовавшими немедленного решения. Родители и, впоследствии, муж старательно оберегали её от подобных причуд судьбы, создавали условия, которые, хоть и не могли быть в полной мере названы тепличными, позволяли ей чувствовать себя защищённой со всех сторон. Конечно, случалось разное, в том числе и весьма неприятное, но с жестоким, грубым ликом реальности Диане сталкиваться не приходилось. Поэтому, увидев в тот мартовский вечер заплаканное лицо Вари и тоскливую ноющую боль, которой был буквально пропитан взгляд её потухших глаз, маленькая хозяйка большого коттеджа ощутила свою обнажённую беспомощность перед этой непонятной, загадочной бедой. “Что с вами случилось, Варвара? – только и смогла вымолвить она. – Почему вы… так… Говорите же, говорите!” Но далеко не сразу удалось Варе что-либо сказать. Она глотала слёзы, запиналась, путалась в простейших фразах. Лишь после того, как Диана дала ей две таблетки транквилизатора, она сумела успокоиться и более-менее связно изложить свою историю.
– Простите, простите меня, Диана Дмитриевна, что я вот так… свалилась на вашу голову, но мне не к кому больше с этим пойти. У меня мало подруг… у меня их просто нет, я ни с кем не общаюсь, так всегда было, меня никогда не допускали к другим детям… Извините, это вам, наверное, неинтересно. Понимаете, вы меня мало знаете, но я уверена, что поймёте, потому что… вы ведь такая умная. Я всегда думала, что вы очень умная и… и разбираетесь в жизни. А мой отец… он и слушать ничего не хочет. Говорит, чтобы я выкинула всё из головы и забыла. Но я не могу, не могу! Как это взять и выкинуть?
– Постой, постой, – попридержала её Диана, – давай не так быстро. Что выкинуть, что забыть?
– Ту аварию, в которую я попала. В которой погиб человек.
– Что-о? – вскинулась Драгунова. – О чём ты говоришь?
Варя удивлённо посмотрела на неё.
– Как? Вы разве не знаете?
– Нет, впервые слышу.
– Мне казалось… я думала, отец вам рассказал. Вы ведь друзья…
– М… я бы так не сказала. Мы с Олегом Ивановичем знакомы лишь через моего мужа. И он никогда не рассказывал нам ни о чём личном.
– Что ж, тогда… тогда слушайте, только, пожалуйста, не прерывайте меня. Я… я не привыкла вот так. Мне мало случается говорить… всё больше думаю.
И Варвара медленно, запинаясь и вдаваясь порой в совершенно ненужные подробности, начала рассказывать о случившейся за три месяца до того аварии. Чем дальше слушала Диана, тем больше сдвигались её брови – и тем менее она понимала, что же ей следует делать. Кровь, смерть, трагедия, угроза уголовного преследования и характерный способ избавления от этой угрозы, – всё это было из такого далёкого, такого нереального мира, что в какой-то момент она даже засомневалась: а не придумала ли Варвара всю эту историю, не морочит ли ей голову? Но нет, девушка была в неподдельном отчаянии, такое было бы под силу лишь гениальной актрисе, и потом, какой резон ей разыгрывать комедию, тем более со столь легко проверяемыми фактами? Тогда появлялся другой, более трудный вопрос: чем можно ей помочь? До того момента Диана была уверена: в любом вопросе помогают деньги или власть. По крайней мере, все проблемы, с которыми ей приходилось сталкиваться, решались именно с помощью этих двух инструментов, а эффективнее всего было их сочетание. Но вот перед ней была дочь государственного чиновника, который обладал властью и был достаточно обеспечен, чтобы вызволить её из неприятной ситуации, в которую она угодила после аварии. И эта девочка вместо того, чтобы радоваться и благодарить родителя за помощь, рыдает на плече у Дианы, которую еле знает, и ругает отца нехорошими словами. Нет, не совсем грубыми, которые Диана сама никогда не решалась произносить из чувства внутренней брезгливости, но опасными, дерзкими словами. Как же так? Её вытащили из неприятностей, которые она сама себе устроила, избавили, может быть, даже от тюрьмы, а она ещё и недовольна? Что за удивительная неблагодарность?
Но Варя продолжала рассказывать, и Диана постепенно начала понимать. Нет, тут было что-то посложнее неблагодарности, что-то спутанное, болезненное, к чему так просто не прикоснёшься. "Понимаете, я ведь виновата!" – то и дело восклицала девушка. "То есть виновна?" – уточнила на третий раз Драгунова. "Нет, нет, дело не в этом... Виновна – это в суде, а суд... Судья Добрякин – приятель моего отца, вы ведь знаете. Они обо всём договорились... Только мне нет дела до виновности. Я виновата, вот в чём дело, вина на мне!" "Ну будет, будет, – начала уговаривать её Диана. – Так ли уж ты виновата, на самом деле? Ведь ты не хотела никому причинять вреда, ты просто была неосторожна..." "Из-за этой моей неосторожности погиб человек!" – с каким-то яростным напором сказала Варя. "Да, но... – Диана с трудом подбирала аргументы. Это было непривычной для неё задачей. – Мы ведь все совершаем ошибки. Ты ошиблась, да, конечно, однако нельзя же вот так взять и отправить тебя за это в тюрьму... сломать тебе всю жизнь. Мне кажется, твой отец поступил так, как и должен был". "Ну а если бы у меня не было такого отца? – возразила девушка. – Если бы мне не повезло иметь столь... заботливого родителя, что тогда? Меня бы наказали по всей строгости, и вы бы точно так же говорили, что это правильно и разумно!"
Диану эти слова обидели, в них было много верного. Стараясь не показать своих чувств, она вполне резонно, как ей казалось, заметила: "Это, Варя, досужие размышления. Мы не можем знать, что бы случилось, если бы события развивались по-другому, просто потому... что не можем. Всё произошло так, как произошло, с этим тебе и надо разобраться, раз уж... тут такая проблема. Да, человек погиб, но его ведь не вернёшь. Можно всю жизнь себя обвинять, вот только... какой смысл? Честно, я не понимаю".
И так далее, и тому подобное. Варя приходила к ней ещё четыре раза, и они проводили вместе по несколько часов. Постепенно, к своему немалому удивлению, Диана начала понимать, что же так мучит девушку. А вместе с пониманием изменилось и её отношение к проблеме: теперь боль, которую испытывала Варя, не казалась ей надуманной или вычурной. Нет, то была естественная реакция живого человека, возможно, проявившаяся слишком бурно, но не более того. Сама Диана уже давно отвыкла от подобных проявлений чувств, однако теперь что-то в ней шевельнулось, дрогнуло. Она уже не могла с прежним безмятежным равнодушием смотреть на Олега Ивановича и разговаривать с ним о разных пустяках. Он стал ей неприятен, хотя она и была вынуждена тщательно это скрывать. Дочери же его, судя по всему, она сумела помочь, по крайней мере, Диана тешила себя такой надеждой. Девушка уже больше не плакала у неё на плече, не высказывала мрачных мыслей и заметно приободрилась. А потом она вдруг без предупреждения исчезла на несколько недель, и Драгунова уже утвердилась в мысли, что Варя более не нуждается в её помощи, как вдруг – сегодняшний визит. И какая-то, по-видимому, новая беда, которую Диане волей-неволей придётся пропустить через себя.
Раздумывая над этим, хозяйка коттеджа недовольна хмурилась. "Как это всё некстати", – прошептала она. Но взяв на себя один раз обет помощи ближнему, не так-то легко потом от него отказаться. Вздохнув, Диана толкнула мягко подавшуюся дверь и вошла в "зелёный будуар".