Глава седьмая из неоконченного роман "Век фарисеев ".
Но прежде, чем начать разговор с отчимом, ему надо было обязательно встретиться с Алёной, которую он не видел уже две недели, и даже не поздравил её с Новым Годом. Но он знал, что Алёна простит его, так как она однажды, когда он опоздал на свидание из-за затянувшейся тренировки, сказала ему: «Я тебя понимаю, потому что сама такая: обо всем начисто забываю, если занята любимым делом».
Любимым делом для неё был балет. Она ходила в балетную школу при клубе завода «Серп и Молот», на котором работали её родители, отец – главным инженером, а мама – бухгалтером.
Он позвонил ей с опаской, что она бросит трубку, сказав ему коротко и с презрением: «Между нами всё кончено». Но услышал совершенно другое:
-Встречаемся у Новицких, как обычно, в субботу.
Суббота была через день, он с трудом дождался, когда на часах маленькая стрелка дойдет до восьми, и побежал на троллейбусную остановку.
Алена ждала его у подъезда дома на Кутузовском, где жили братья Новицкие. Она снисходительно позволила ему поцеловать себя в щёчку и сказала:
- Сейчас посидим немного, послушаем музыку, а потом смоемся. Если позвонят мои родители, Жора или Гриша ответят им, что я еще у них. Я с ними уже об этом договорилась.
Братья обрадовались их приходу, стали готовить чай, но Алена заставила их отказаться от этой затеи, сказав:
- Мы к вам ненадолго. Поставьте нам самые что ни есть новинки, мы послушаем и уйдем. Сегодня меня пригласила на ужин мама Стаса, и она будет ждать нас в десять часов.
Это было для Стаса ошеломляющей новостью: оказывается, мама и Алёна договорились о встрече, а он об этом ничего не знал!
Жора и Гриша восприняли это известие спокойно, так как давно уже привыкли к неожиданным поступкам Алёны.
- Хорошо, - сказал Жора,- только дождитесь полковника Трошина. Он обещал быть ровно в девять и хотел обязательно встретиться со Стасом.
И в тот же миг зазвенел звонок, и в комнату вошел полковник. Он опять был в военной форме при всех регалиях и наградах.
Под музыку любимого им Армстронга он пожал руку Стаса и спросил, по- прежнему обращаясь к нему на «вы»:
- У вас всё в порядке?
- Да, - ответил Стас. – Я стал чемпионом Москвы.
- Это здорово, но я не о том. Вы говорили с отчимом о доносе?
- Еще нет. Я очень был занят всё это время: почти каждый день проходили бои, и мне было не до этого. Я поговорю с ним завтра или послезавтра.
- Поспешите. Маркевич приходил на Лубянку и встречался с моим шефом. О чем они говорили, я точно не знаю, но шеф после этой встречи попросил меня принести ему папку с делом вашего отца. Будьте готовы к тому, что отчим сам начнет этот разговор, и тогда он будет сильнее вас.
- Почему?
- А потому, что обороняться труднее, чем нападать. Вы как боксёр должны знать это. А отчим у вас еще тот прохвост, чует откуда жареным запахло. Да и шеф мой не лыком шит, ему такие люди, как Маркевич, нужны позарез, мало ли что в нашем царстве – государстве может случиться. Может, снова все вернется на круги своя, и амнистию для политических отменят, и руководство на Лубянке станет прежним, как при Берии, и тогда без старых стукачей не обойтись. Меня через неделю в длительную командировку отправляют, и мне надо твердо знать: прикончили мы этого гада или нет. Да и за вами мне приглядеть надобно: ведь отчим ваш может на всякое пойти, лишь бы выкрутиться.
- Неужели Вячеслав Сергеевич может убить Стаса? – со страхом спросила Алена, стоявшая рядом.
- Вы, девушка, лучше музыку слушайте, чем наши разговоры, - вежливо посоветовал ей Трошин. – На убийство он не пойдет, кишка у него тонка, но напакостить может. Анна Иннокентьевна только что из больницы вышла с больным сердцем, а он начнет эту разборку при ней, и неизвестно, чем это всё закончится.
- Я уже всё продумал, - сказал Стас. – Мы будем говорить с ним один на один.
- А вы справитесь? – спросил полковник. – Ведь он опытнее вас, а, значит, сильнее.
Стас вспомнил, что точно такие слова сказал ему Кузьмич перед его боем с Труновым, и ответил Трошину уверенно и без страха:
- Справлюсь... Побеждать надо тех, кто сильнее тебя…
- Это вы хорошо сказали.
- Это не я, так мне Кузьмич говорил перед полуфиналом.
- А кто такой, Кузьмич?
- Это тренер мой, из «Трудовых резервов»
- Мудрый у вас тренер, юноша. Ну, я пошел. А вы помните, что я вам сказал, и будьте осторожны.
Мама встретила их в прихожей, веселая и нарядно одетая.
Она поцеловала Алену и восхищенно сказала:
- Боже мой, когда ты, Аленка, успела так вырасти и похорошеть!
- Тетя Аня, не надо меня утешать, - с наигранной грустью ответила ей Алёна. – В классе я самая некрасивая девушка из тридцати учениц. На вечере в суворовском училище меня не пригласил танцевать ни один мальчик.
- Это они от робости перед твоей красотой, Алёнка. Боялись, что ты им откажешь… Давайте сразу за стол. На ночь негоже много есть и пить, но мы по чуть-чуть. По чашечке чая и и по кусочку пирожного. А потом вы еще прогуляетесь, и всё будет хорошо… Как там твои родители поживают? Я не видела их целую вечность.
- Родители поживают хорошо. Отец приходит с работы за полночь, мама рассчиталась, потому что, как она говорит, бухгалтерию придумали иезуиты для пыток честных людей. Теперь сидит дома и вяжет отцу свитер. Я предлагала ей сходить в театр или в музей, но она отказалась, так как, по её мнению, наше искусство в целом пришло в упадок еще при Сталине, и восстановить его будет очень трудно. Я спросила её, зачем же она тогда записала меня в балетную школу, и она ответила мне так: «Чтобы в голове у тебя были не одни мальчики». Представляете, тётя Аня, за кого меня принимает моя родная мама! Но зато она очень уважает Стаса из-за того, что он занимается боксом. Она говорит, что он вырастет настоящим мужчиной, а не слюнявым неврастеником, как её племянник Сева, поступивший после школы, - куда бы вы думали? В архивный институт! Представляете, всю свою жизнь, начиная с двадцати трех лет, он будет копаться в каких –то старых бумажках, чтобы найти в них что-то достойнее внимания человечества. Ужас!
Впервые за всё время своего знакомства с Алёной Стас видел её такой разговорчивой и рассудительной и удивился, почему она никогда доселе не говорили так с ним.
После чаепития, он пошел провожать ее, и вернулся домой зацелованным и счастливым.
Но, проснувшись следующим утром, он сразу подумал:
«Сегодня вернется из командировки Вячеслав Сергеевич, и всё должно решиться»
Он сделал зарядку, принял душ и вышел к завтраку, ощущая в себе бодрость и готовность бороться до конца.
Мама, взглянув на него, пошутила:
- У тебя сегодня снова бой? Будешь биться за звание чемпиона России?
Он не успел ответить, так в прихожей хлопнула дверь, и раздался голос отчима:
- Аня, ты готова? Я прямо с вокзала, машина стоит внизу, чтобы отвезти тебя в больницу.
- Да, я готова, - ответила мама. – Ты выпьешь чаю?
Вячеслав Сергеевич вошел в гостиную, обнял маму, потом пожал руку Стасу и отказался от завтрака:
- Нет, Аня, я очень спешу. Сейчас отвезу тебя больницу, отчитаюсь на работе о командировке, а завтра снова еду в Липецк.
Отчим вернулся домой рано, еще до окончания рабочего дня. Глаша сразу стала кормить его ужином, и он попросил Стаса присоединиться к нему:
- Давно мы, Стасик, не сидели с тобой за столом вместе. Я пропадаю в этих чёртовых командировках, ты не ночуешь дома, сражаясь за звание чемпиона Москвы, даже поговорить некогда. А ведь нам есть о чем поговорить. Например, ты пропустил неделю занятий в школе, и теперь стоит вопрос: а сможешь ли ты наверстать упущенное. Что касается точных наук, то здесь я бы мог помочь тебе сам. Слава богу, память у меня еще хорошая, и школьный курс математики и физики я помню отлично. Если же у тебя появится пробелы в гуманитарных науках, то я бы мог нанять репетитора. Я зарабатываю достаточно, чтобы оплатить три недельных занятия, а понадобится, и четыре.
- Спасибо, Вячеслав Сергеевич, я справлюсь сам.
- Ты в этом уверен?
- Да, уверен.
- Это хорошо, но подумай хорошенько о том, что до экзаменов осталось всего полгода, а ты весь ушел в спорт. Не скрою, таким же самоуверенным был и я, но на более ранней стадии своего развития. А в твоем возрасте я перестал заниматься стрелковым спортом, расстался со своей девушкой и занялся только подготовкой к поступлению в МВТУ имени Баумана. Ты знаешь, что это за ВУЗ?
- Конечно, знаю. Это Московское Высшее Техническое Училище имени революционера Николая Баумана.
- Да, поступить туда было нелегко, но я сдал все экзамены на отлично, только благодаря своей силе воли. А вот есть ли она у тебя? Не слишком ои ты самоуверен, когда отказываешься от моей помощи?
- Я не отказываюсь, Вячеслав Сергеевич. Я обязательно обращусь к вам, как только почувствую, что в чём-то слаб. Ведь кроме вас, помочь мне больше некому.
Стас заметил, как самодовольно блеснули глаза отчима после этих слов, и сказал себе: «Всё идёт по намеченному плану! Он клюнул на мое признание собственной несостоятельности, и сейчас ринется добивать меня».
Сигналом окончания первого раунда послужило появление Глаши, которая попросила отпустить ее до завтрашнего вечера.
- Сегодня же Рождество Христово, - сказала она. – Хочу ко всенощной сходить, Богу помолиться.
- Сходи, сходи, - разрешил Вячеслав Сергеевич. – А я даже не знал, что сегодня Рождество, и на работе мне никто не сказал.
«Не сказали потому, что боятся тебя, - подумал Стас. – Вероятно, знают, что ты стукач».
И ему сразу захотелось выложить отчиму всё, что он нём знает, и он даже встал, чтобы принести из своей комнаты фотокопию донося, но он тут же передумал.
«Стоп! – остановил он себя. – Окончен только первый раунд. Впереди – второй и две минуты третьего. И только на последней минуте ты должен начать свою атаку».
Хлопнула дверь, ушла Глаша, и Вячеслав Сергеевич продолжил разговор, вальяжно и лениво, точно так, как начинал второй раунд Костик Трунов.
- Это хорошо, - грустно сказал отчим, - что ты всё понимаешь. Твоя мама тоже бы с радостью помогла тебе, но у неё больное сердце, а ты даже не обращаешь на это внимания, заставляя её волноваться своими вопиюще безобразными поступками.
Стас знал, что эти слова, «вопиюще безобразный поступок», обязательно прозвучат в этом разговоре, и привычно, как он делал это в ринге, подумал:
«Удар неплох, но, по-моему, ниже пояса. Надо показать, как мне больно».
- Да, я тогда поступил плохо, не подумал о маме, - сказал он, понурив голову. - Но больше такое не повторится.
- А ты заметил, как ты усугубил этим самым ее болезнь? – сурово спросил отчим.
И тут Стас ощутил настоящую физическую боль где-то чуть пониже сердца, словно туда пришелся сильный удар его противника в ринге.
«Терпи! – приказал он себе. – До конца второго раунда остались какие-то секунды».
И, будто в подтверждение этой его мысли раздался телефонный звонок. Отчим неторопливо встал и вышел в прихожую.
«Если он будет говорить хотя бы минуту, я приду в себя после этого удара, - подумал Стас. – И сразу пойду в атаку. Второго такого удара я уже не выдержу, сорвусь. И тогда он прикончит меня».
- Да, это я, - сказал в трубку Вячеслав Сергеевич. – Нет, завтра меня на работе не будет, я рано утром уезжаю в командировку. Свяжитесь с моим замом, он всё решит без меня. До свидания.
Отчим положил трубку, вернулся в гостиную и присел за стол.
«Перерыв длился не более тридцати секунд, - продолжал размышлять Стас. – Начинаю первым, сначала легкий удар в висок».
- Да, я виноват, - сказал он, и его нельзя было упрекнуть в притворстве, потому что он говорил правду. – Но, я думаю, что не только мое поведение стало причиной сердечного приступа у мамы.
- А что же еще? – встревожился отчим.
Внутренний голос продолжал звучать в голове у Стаса, настойчиво и чётко:
«Спокойно, еще рано, еще рано. Теперь так же легонько в челюсть».
- Она получила какое-то известие о моем отце.
В голосе Вячеслава Сергеевича появились нотки раздражения:
- От кого?
- Не знаю.
- Может быть, это было известие о доносе, полученное тобой от полковника Трошина?
- Нет, о доносе она знала и раньше. Ей еще мой первый отчим Шуберт о нём сказал. Ведь он работал в НКВД. Нет, маму взволновало что-то другое…
- Но что?!
- А вы сами не догадываетесь? – провёл разведку боем Стас.
- Не говори глупостей! - тут же поставил его на место отчим. – Какие у меня могут быть догадки? Я был другом твоего отца и многое сделал, чтобы спасти его… Разве ты не знал об этом?
- Знал. Мама рассказывала мне, что Шуберт хлопотал о нём в НКВД, а вы - в своём наркомате. Но…
- Что «но»? – закричал Вячеслав Сергеевич.
«Пора!» – прозвучало в голове Стаса, и он нанес продуманный и решающий удар. Свой любимый апперкот в челюсть противника, отвисшую от крика.
- Но разве вам не знаком вот этот документ? – спросил он, достав из кармана фотокопию доноса и бросив её на стол.
Еще не взяв фотографию в руки, отчим побледнел и осунулся. Потом медленно придвинул её на край стола, надел очки и начал читать.
Читал долго и внимательно, словно видел этот донос впервые. Но, дочитав до конца, глухо спросил:
- Мама видела это?
- Да, видела.
- И что она сказала?
- Она сказала, что мы с ней уедем в Орджоникидзе, как только она пройдет обследование в больнице.
- А как же школа? Тебе ведь осталось учиться всего шесть месяцев…
- А вы думаете, что школы есть только в Москве? - усмехнулся Стас.
- Да, ты прав, - совсем потерянно произнес Вячеслав Сергеевич и, с трудом поднявшись со стула, пошел в спальню. У её двери он пошатнулся и, чтобы не упасть, прислонился к стене.
«Нокаут – подумал Стас. – На второй минуте третьего раунда».
Стас хотел помочь Вячеславу Сергеевичу добраться до постели, но у него не хватило сил, чтобы даже встать. Он был измотан победами на ринге и своей окончательной победой над человеком, которого позже назвал фарисеем…
Через три дня они с мамой уже ехали в поезде «Москва – Баку», приближаясь к Туле.
- Здесь мы будем стоять десять минут, - сказала мама. - Выскочишь на перрон и купишь мне в ларьке тульских пряников. Я их очень люблю, и твой отец всегда привозил мне целую коробку пряников, когда возвращался из командировок…