Машину я отпустил без всякой опаски – осенние сумерки сгущались рано, а в домике не горело ни одно окошко, следовательно, там никого не было, как и обещал мой друг - руководитель этого Центра.
Пошарив под жестяным козырьком у входной двери, я с победным кличем достал припрятанный для меня ключ и широким жестом пригласил гостей войти вовнутрь. Первым в распахнутую дверь проскользнул трехлетний сынок Леночки, за ним, нашаривая выключатель, как подсказал я, мой «верный» товарищ, следом, под руку со мной, по-хозяйски уверенная, моя возлюбленная.
Вспыхнувший свет озарил спартанский интерьер нашего особняка, лестницу, ведущую на второй этаж, к подготовленной для приема дорогих гостей комнате.
Впрочем, дорогой для себя (и по произведенным затратам) я мог считать только Леночку. Что она приехала (через всю Москву, в чужую загородную лачугу, с младенцем на руках) для меня большим удивлением не стало – она и раньш.е рассказывала, как со своим Костиком уже шастала по чужим дачам и в зимнюю пору.
Но зачем мне это – и мелкий Костик, и одинокий друг, который, по факту, мог выглядеть моим конкурентом? Мешать мне своим присутствием и подталкивать мою даму на ненужные мне провокации – как я уже успел составить мнение – ни одна женщина не упустит возможности столкнуть в своем присутствии кавалеров, если их не меньше двух, лбами.
Половина присутствующих была здесь лишней, но не догадался я (не посчитал приличным), отправить приятеля обратно в Москву, догонять ненадежную, сбежавшую от него подругу. Хотя, его присутствие здесь должно было оказаться полезным: открыв еще одну комнату, мы могли отправить ночевать туда вместе с малышом и Сергея – чтобы и нам с Леночкой не мешал в утехах, и за ее сынком приглядывал.
Так у нас все и происходило, почти без сбоев. Мальчонка развитой попался. Не доставлял лишних хлопот, вел себя на удивление спокойно. Мы погуляли по территории дома отдыха, расположенного рядом, под вековыми лиственницами и елями побегали с ребенком взапуски.
Вернувшись к своему домику, достали из сумки припасенные продукты, распили на троих взрослых бутылку «Шампанского», угостили маленького апельсиновым соком, и тортиком с конфетами – для себя приготовили и бутерброды с икрой, которая еще оставалась после моего вояжа на Сахалин.
Потом, без лишних разговоров уложили спать в соседней комнате Костика. С ним, на соседней койке, расположился, как мы и планировали, Сергей. На свежем воздухе потянуло в сон и его – а чем ему тут в такое время заниматься. В своей комнате я с Леночкой не засиделся – помог ей разобрать постель и сам расположился на кровати в другом углу.
При выключенном свете я недолго занимал выбранную позицию. Немного погодя, я босиком, на цыпочках прокрался к ее постели – ситуация была знакомая, неоднократно опробованная с другими.
Я забрался к ней под одеяло, ощутил прохладу ее голых ног. Перебирая в темноте ее прелести, прикасался и к уже знакомым по прежним опытам, что-то ласково лепеча ей на ушко. Это уже было блаженство – ощущать своим телом нежную кожу ее плеч, груди, едва прикрытой кружевными лоскутами атласной материи.
Я, целуя ее ароматное, невыразимо вкусное тело, находился в полуобморочном состоянии. Еще бы, такого счастья я никогда еще не испытывал: я держу ее в своих объятиях, о чем еще вчера не смел мечтать. Я к этому стремился (и повторно!) больше года, но все это время она оставалась неприступной для меня, и не давала даже повода думать, что что-то может измениться.
То, что она согласилась поехать со мной сюда, находилось в моих чувствах в области нереального. Я боялся даже себе объяснять причины этого, чтобы каким-то образом не разрушить чудесное… Ведь раньше, когда я начинал сближаться с предметом обожествления, обязательно должно было произойти нечто, чтобы мои достижения растаяли как мираж.
И сейчас, когда уже, как на автомате, я начал осуществлять осторожный натиск в ее владения - казалось, она понимает и принимает меня, как она резко приподнялась и сказала: «Оставь меня! Включи свет!»
Я и при сумеречном свете фонаря за окном увидел слезы в ее глазах, прикоснувшись к ее щеке, ощутил влагу. Я еще пытался отвлечь ее сопротивление, вернуть прежнее согласное состояние. Но она рывком поднялась с кровати, включила свет сама и, прихватив предметы своей одежды, перешла в комнату, где спал ее сын, и…где был друг Серега…
Я до утра не спал. Сходил с ума, делал какие-то глупости…Наверное, на запах съестного, которое мы недостаточно хорошо упаковали, в комнату из всех щелей полезли мыши. Я услышав их писк, соорудил доморощенную мышеловку. Вынув ящик письменного стола, я поставил его вверх дном на карандаш, к которому привязал длинный шпагат. Накрошив печенья под этой ловушкой, я дергал шпагат, услышав хруст пожираемого съестного…
И все время думал о том, что она пошла в комнату, где спал Сергей… Понимаемая так тогда мной гордость, не давала мне пойти туда следом…
Наутро она вела себя, будто так и должно было быть. Более того, объясняя это чересчур натопленной атмосферой внутри дома, она не стала одевать теплой одежды, бегая туда-сюда в тонких темно-синих колготках., которые возмутительно подчеркивали ее взрывную сексуальность.
Сергей, когда отворачивался от нее, закатывал глаза, демонстрируя полное свое недоумение. Я, понимая ее поведение за дерзкую игру, вел себя отстраненно, никак не реагируя на нее.
Потом я сожалел, понимал, что надо было вести по- другому. Может быть, как-то найти повод, объясниться, настоять на своих правах…Но здесь мной управляла обида – это же надо: я не неопытный мальчишка, здоровый мужик, со всеми своими мужскими реакциями…и отпускает из постели полуобнаженную женщину, которой столько времени добивался…И позволяет бегать перед собой в просвечивающих колготках!
...Но я безропотно отвез ее на следующий день домой и снова перестал подходить к ней… До первой ее инициативы.