М. Волохов Диоген. Алксандр. Коринф (Михаил Волохов) / Проза.ру

Исторический миракль

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Д и о г е н
А л е к с а н д р
С о л д а т
Ю н е ц
М е н и п п
О ф и ц е р
А т л е т
Граждане Коринфа, воины, стражники

Коринф. 323 год до нашей эры. На сцене бочка (пифос) Диогена Синопского. Входят два странника - Александр Македонский и его Солдат.
С о л д а т. Бочка! Бочка Диогена?! Мы дошли до нее, Александр?!
А л е к с а н д р. Может и дошли. Она пуста. (Достает из бочки ветвь кипариса.) Ветвь кипариса.
С о л д а т. Принадлежность мертвецов. К веточке привязана записка.
А л е к с а н д р (читает). «Смерти от Диогена». Значит жив старик еще на свете. (Бросает ветвь кипариса обратно в бочку.)
С о л д а т. Ура? Победа?! (Поднимает с земли кость.) Собачья кость.
А л е к с а н д р. Кинический философ Диоген - собака. Но собаки служат-то другим. Уж, наверно, я, скорей, собака. Хотя меня и волком нарекли.
С о л д а т. Кто это посмел волком тебя назвать?... (Обнажает свой меч, смотрит по сторонам.)
А л е к с а н д р. Да волки не плохие звери - не выходят за флажки - в законе цвета красного живут. Конечно и тебе спасибо за собачью службу, человеческий мой брат.
С о л д а т. Ты Бог мой, Александр – Бог наших всех незабываемых побед.
А л е к с а н д р. Культуру Греции, свет Истины - ее только через кровь и можно изначально насадить варварским народам - чтоб потом их всех людей объединить в согласии через культуру - Образ Чистоты. А Диоген один, с одним лишь языком на поле воин.
С о л д а т. Чтоб победить - нас много быть должно.
А л е к с а н д р. Должны едино - правильно мы мыслить, вечный мой солдат.
С о л д а т. Жить вечно - выполняю как осмысленный приказ.
А л е к с а н д р. Пойди приляг, чтоб сил набраться для побед грядущих зрячих.
С о л д а т. Но мы же победили всех.
А л е к с а н д р. Мечом.
С о л д а т. Ну а чем еще?
А л е к с а н д р. Молчанием еще не победили.
С о л д а т (идет в угол сцены, ложится). Молчанием тогда меня и разбуди, как буду нужен со своим мечом. (Засыпает.)
А л е к с а н д р. Со своим мечом - лязгающим, вопящим... (Садится рядом с солдатом и опускает голову на колени. Входят философ-киник Менипп и Юнец.)
Ю н е ц. Если Диоген возьмет меня к себе в ученики - Зевсом клянусь - дам тебе в долг четыре таланта.
М е н и п п. Но долг я тебе не отдам. Почему?
Ю н е ц. Так поступают все ваши диогеновские собаки кинические.
М е н и п п. Ты сейчас и покупаешь это право. Дай денежку по-быстрому.
Ю н е ц. Я вижу лишь пока пустую бочку - больше - ничего. Мы ж договорились - ты получаешь деньги, как только Диоген говорит мне свое да.
М е н и п п. Ну ты отличный жмот.
Ю н е ц. А я и пришел к Диогену - чтобы он меня от жмотства избавил.
М е н и п п. От этого могила только избавляет. Диоген сказал.
Ю н е ц. Диогену можно...
М е н и п п. А что он сказал про женскую часть рода человечьего?
Ю н е ц. Когда он увидел бабу, повесившуюся на оливковом древе - изрек: вот, если б все древа такие плоды приносили.
М е н и п п. Выучил неплохо анекдоты. И что тебе все же приспичило податься к Диогену в школу - ты же все имеешь, что захочешь за таланты?
Ю н е ц. Хочется иметь все без талантов - понимаешь.
М е н и п п. Скромный человек. На самом видном месте и надо такую скромность-то носить.
Ю н е ц. Пытаемся, дружище. (Кладет Мениппу на плечо свою руку.) Побрезговала моим золотом. Стань, говорит, известным Диогеном - тогда я еще посмотрю, как на тебя смотреть.
М е н и п п. Так, значит, это идея девушки любимой - загнать тебя в бочку тщеславия?
Ю н е ц. Ее, очковой кобры, змеиная идея. Нет, если б все эти сыкушки висели на оливковых древках - в мире было бы куда больше покоя и порядка, а в бочках доброго вина. А то, понимаешь, имеют на одно отверстие больше, куда можно запарить торчащую радость мужскую, а столько, понимаешь, лишнего затратного движенья денежного гробишь в пустоту. Нет, уж лучше научиться дрючить мальчиков спокойно и прилежно или заниматься онанизмом на виду у всех, как Диоген – уж, во всяком случае, на этих бабах денег сэкономишь.
М е н и п п. Вот, если б и голод можно было унять, потирая живот. А денюжку иметь, карманы потирая. Тогда бы можно было просто не родиться и не жить.

Голоса за сценой. И... входит Диоген, Атлет и несколько граждан Коринфа. На голове Диогена сосновый венок, в руках фонарь.

Д и о г е н. Диоген приветствует своих гостей. (Хлопает Мениппа по плечу. К атлету.) Из-за соснового-то веника-венка - козлам бы надо биться, а не людям. (Одевает сосновый венок на голову Атлета.)
А т л е т. Я победил всех эллинов на целый стадий в беге.
Д и о г е н. Олени с зайцами - куда быстрей от трусости-то шпарят.
А т л е т. Ахилл был быстроногим и храбрейшим.
Д и о г е н. Да Ахилл не мог и Гектора догнать, гоняясь целый день за ним бедняга! (Смеется.)
А т л е т. Александр Македонский бегал очень хорошо.
Д и о г е н. Но соревноваться отказался на олимпиаде.
А т л е т. Там не было ему соперников - царей.
Д и о г е н. А вот я, не будучи царем, царскую бедность решил победить, царское изгнание, царское бесславие, царские тоску, гнев, страсти - страх невыносимый, и самое, казалось бы, непобедимое царское чудовище - наслаждение - силой души победил и этой вот бочкой бездонной. И я рад, когда толпа ликует - мою победу принимая за свою.

Всеобщее одобрение, рукоплескание. За сценой слышно блеянье козла.

Венки козлам лишь надлежит вкушать - по праву это лакомство-то им принадлежит. (Срывает с Атлета сосновый венок и швырнет его за кулисы «козлу».)
А т л е т. Что ты с венком моим наделал, шелудивый пес?
Д и о г е н. На самое достойнейшее царское место венок пошел козлу в утробу.
А т л е т. А я еще хотел стать твоим учеником.
Д и о г е н. Я стал уже учителем твоим.
А т л е т. Попробуй только раз еще... (Убегает.)
Д и о г е н. А что-то было в нем.

Голоса граждан Коринфа в след Атлету: «Олень! Заяц! Козел...» И граждане Коринфа уходят за ним.

(Светит им вслед фонарем.) Сами кто, скоты? Не вижу я людей - нигде людей не вижу. (К Мениппу.) Ну что, Менипп-ростовщик, все страхуешь под залог корабли? Как поживают морские проценты?
М е н и п п. Мои морские проценты решили заняться кинической философией, Диоген.
Д и о г е н. Заодно привлекут и хозяина. Благодари судьбу за такую защиту. И заставь когда-нибудь свою судьбу расплакаться в жилетку, что тебя - собаку бешенну, она не в состоянии свалить. Вчера роковая моя - призналась в этом мне.
А л е к с а н д р. «Только сего не дается свирепого пса мне уметить».
Д и о г е н. Слепой Гомер всегда всевидящ, странник. Что это бабочка вокруг тебя, Менипп, порхает-вьется? (Кивает на Юнца.) Твои нектарные проценты утонули, но хер, я вижу, твой вознесся над пучиной и восстал во сладость всех мальцов? С чем и поздравляю. Одолжи воткнуть младенцу.
М е н и п п. Наслаждений победителю?
Д и о г е н. Противника надо все время иметь под рукой - тогда победы будут прочно и всегда на члене чертыхаться.
Ю н е ц. Гениально!
Д и о г е н. Соображает попкой резвой мальчуган.
М е н и п п. Диоген - в твои-то годы - так решительно шутить.
Д и о г е н. Мне годы прибавляют только сил, Менипп.
М е н и п п. Он просто хочет стать твоим учеником достойным, Диоген. Его глаза блестят и щеки полыхают, и, глядя на тебя - он просто замирает и вдыхает нектар твоей божественной души. И мечтает первым стать учеником твоим, и потому понравиться надеется намного больше, скажем, чем Алкивиад Сократу. Ведь ищешь ты себе давно ученика достойного тебя.
Д и о г е н. Всю жизнь ищу. Как твое имя, аппетитный юноша колбасный?
Ю н е ц. Александр.
Д и о г е н. Мужей всесильный покоритель.
М е н и п п. И, к тому же, злата.
Д и о г е н. Но я учу побеждать лишь бедность жалкую, дружище.
А л е к с а н д р. Царственной бедностью.
Д и о г е н. Ты, странник, мне окажешь услугу пребольшую, если сможешь пару слов сказать вступительных и нежных, к моим урокам черствым, этому сынку.
А л е к с а н д р. Диоген учит ходить босяком, воду пить из ладоней, одним обходиться плащом, чечевичную похлебку хлебать из ямки в хлебном мякише продавленной - возвращению к природе учит. А разобраться - просто подражает Дарию - персидскому царю. Зимовал ведь Дарий в теплой Азии - Вавилоне, Сузах. А летом жил в прохладных Экбатанах. Так и Диоген в Коринфе - летом, а зимой и Афинах.
Д и о г е н. Но да разве можно ли сравнить коринфский Краний, афинские Акрополь и Пропилеи с царскими дворцами? Что же касается царских богатств...
А л е к с а н д р. Одна половина - без пользы загнивает у царей. Другой же половиною богатств царь распоряжается, как неуч.
Д и о г е н. Ты все взвесил, Александр? (Смотрит попеременно на Александра и Юнца.)
Ю н е ц. Я всегда завешиваю точно.
Д и о г е н. Ну а если я возьму вот палку и об голову твою сломаю на куски? (Замахивается на Юнца палкой.)
Ю н е ц. У тебя не найдется дубины такой - чтобы меня прогнать, пока у тебя будет что мне сказать.
Д и о г е н. Так я ответил Антисфену - своему учителю, когда меня прогнать он собирался. Поднатаскали изрядно тебя, я смотрю. (Смотрит на Мениппа.) А если я тебе скажу взять в зубы кость, встать на четвереньки и бегать за мной по пятам?
Ю н е ц. Элементарно. (Берет в зубы кость, становится на четвереньки - и бегает за Диогеном по сцене.)
Д и о г е н. Собачьего лая не слышу!
Ю н е ц (вынув изо рта кость, лает). Гав! Гав! Гав!
Д и о г е н. Надо лаять на бегу, на четвереньках и с костью в зубах.

Юнец делает неудачную попытку.

Не получается? Пойди потренируйся, а научишься - придешь.
Ю н е ц. А сам покажешь, как надо бы тренироваться, бегая на четвереньках и с костью в челюстяге?
Д и о г е н. Для этого палка берется моя, примеривается к заднице твоей и с лаем-посвистом, вдруг, палка бегать начинает по твоим роскошным ягодицам. (С силой бьет Юнца по заду.)
Ю н е ц. А-а-а... Насилие... Сука... (Перехватывает палку.) Ты сейчас ответишь мне за это, дряхлый старикашка! (Вырывает у Диогена палку.)
Д и о г е н (плюет ему в лицо). Не вижу кругом отхожего более места.
Ю н е ц. Даже так, паскуда... (Замахивается на Диогена палкой, но Александр резким ударом своего посоха выбивает ее и бьет своим посохом Юнца по заду.)
Ю н е ц. А-а-а... Мама... Больно... Заговор... Собаки... Да кто такой ты, бродяга, что так много на себя берешь?
А л е к с а н д р. Македонский, видно, Александр.
Ю н е ц. А-а?! Шутник. Кощунствуешь еще? Не знаешь, что Великий Александр Македонский от лихорадки умер в Вавилоне четыре месяца назад? Я, видишь-ли, горжусь, что и меня родители назвали Александром. И не позволю здесь, в своем Коринфе, в своем доме богохульствовать! (Поднимает с земли палку, хочет ударить Александра, но Александр резким ударом своего посоха снова выбивает палку из его рук.)
А л е к с а н д р. Языком ты пользуешься хуже, чем грязной задницей и грязными ушами, пидар! (Бьет Юнца посохом по заду.)
Ю н е ц. Я не пи!... О, я не пи...... Если пидар я, то кто тогда все вы, остальные здесь, все пидарасы философии своей пидарастичной экзистенциально-заграничной, сука, личной?... Сартр не заметил Диогена - знамя философии своей эгоистичной бочечнозатычной. Я лично этого так просто не оставлю. Вы у менял еще подавитесь понтийским мёдом, самозванцы жалкие, онанисты царские... (Убегает.)
Д и о г е н. Беги и соревнуйся в состязании по копанью ям и подставлению подножек.
М е н и п п. У него на каждом пальце кольца с бриллиантами.
Д и о г е н. Как у Алкивиада.
М е н и п п. Почему не дал ты заработать на нем денег, Диоген?
Д и о г е н. Тебя я потому что уважаю.
М е н и п п. Не пахнут деньги, Диоген.
Д и о г е н. Они смердят, Менипп и убивают!
М е н и п п. Я жертвой заговора стал и всего лишился.
Д и о г е н. Благодари судьбу за верную защиту - повторяю. Или ты уже не киник-пес, Менипп?
М е н и п п. Тут поневоле станешь псом - когда тебя лишают собственного дома.
Д и о г е н. Останься у меня - живи!
М е н и п п. В этой царской бочке? Да ты и в самом деле - спятивший Сократ. Платон, как видно, прав.
Д и о г е н. Живи тогда в его ты «Государстве» животным двуногим без перьев и жди, пока Платон припишет и улетные «Законы» для тебя из «Государства».
М е н и п п. Я просто пойду и повешусь.
Д и о г е н. Ты этого не сделаешь, Менипп...
М е н и п п. Мой разум нищету не ест.
Д и о г е н. До встречи.
М е н и п п. Нам Стикс подарит, видно, встречу. (Уходит.)
Д и о г е н. О, нищий духом! Слабая, бездарная дворняга! Ты ничему не научилась у меня - любимая моя ты собачонка. О-о-о... Зевс... (Со стоном сжимает кулаки.) Дерьмо все это, странник, а не люди. Я мог ему помочь лишь только словом. В девяносто лет своих я только и имею, что слова. Ты кого-то мне напоминаешь.
А л е к с а н д р. Я Александр Македонский, Диоген.
Д и о г е н. Царственная шутка. Бред собачий.
А л е к с а н д р. Погребли мою скульптуру - Праксителя работы. Я приказал.
Д и о г е н. Легендарнейший приказ.
А л е к с а н д р. Помнишь, здесь в театре, Диоген, я подошел к тебе, сказал: проси, что хочешь.
Д и о г е н. Не загораживай мне солнца, Александр - Диоген ответил. Это знают все педанты.
А л е к с а н д р. Меня ты не боишься? - Я потом спросил.
Д и о г е н. Добро ты или зло?
А л е к с а н д р. Добро.
Д и о г е н. Кто же боится добра?
А л е к с а н д р. И блюдо с костями ты от меня, собака, получил.
Д и о г е н. Еда для псов - да дар не царев.
А л е к с а н д р. Обиделся.
Д и о г е н. Волчий голод у собаки был.
А л е к с а н д р. Если б только бы я не был Александром - я бы Диогеном был.
Д и о г е н. И эту байку знает здесь любой.
А л е к с а н д р. Я Александром стал - теперь смогу надеюсь стать еще и Диогеном.
Д и о г е н. Чтоб мир земной улучшить?
А л е к с а н д р. Еще Филиппу, моему отцу понравился ты очень.
Д и о г е н. Ненасытности его свидетелем я был. Он это слышал от меня.
А л е к с а н д р. Ты меня узнал?
Д и о г е н. Все мы Александры Македонские. Да и Диогены. Все дело лишь в проценте от изменчивой судьбы.
А л е к с а н д р. За что меня ты так встречаешь тяжело?
Д и о г е н. За миролюбие великое твое. Ты всех хотел в едином государсве смять едиными педантами борзыми. И еще считал, что Боги лично поручили тебе это дело кровавого меча. Гордись - ты основал десятки городов, посеял в Азии ты греческие нравы, Гомером просветил - порубил мечом там образ жизни ихний, дикий и звериный. Ксеркс тщетно мост пытался перекинуть через Геллеспонт. Ты же, Александр, Азию с Европой в любви соединил в кроватке, костью человеческой отделанной, скрипящей криками разрубленных людей. Это царственное ложе с честью ты добыл фалангой ядовитой в боях великолепных, поэтичных. Какая же поэзия без океана крови человечьей. Правдиво Фемистокл сказал: погибли б мы - когда бы не погибли. Но это о другом.
А л е к с а н д р. Я претворял твою идею о едином государстве, Диоген. Ты меня призвал.
Д и о г е н. Строить государство кровью и мечом?
А л е к с а н д р. Никого без меча не заставишь следовать вещим единым словам.
Д и о г е н. Язык мечом быть должен.
А л е к с а н д р. К этому стремился я всю жизнь. Но меч всегда меня опережал на свой разящий выпад.
Д и о г е н. Я не поверю никогда, чтоб Александр Македонский кровожадный, жалкий смерть разыграл свою нарочно, чтобы ко мне сюда придти. Зачем? Чему не научился он еще?
А л е к с а н д р. Я не научился погибать, чтоб не погибнуть.
Д и о г е н. Ты не Александр.
А л е к с а н д р. Ты читал Аристобула - моего биографа?
Д и о г е н. Листал.
А л е к с а н д р. Аристобул подробно описал святые раны Александра - сына Зевса, Бога-Громовержца. (Показывает свои раны.) Это под Газой - дротиком в плечо. Было очень больно. Вот сюда в лодыжку копьем индийским в Ассаканах. Было очень больно Александру. Здесь в бедро меня под Иссом пропороли. Было страшно больно Александру Македонскому, старик. Сюда же в грудь у маллов, длиною в два локтя стрела вонзилась крепко, сволочь. Смертельно было больно Александру Македонскому, отец. Сказал тогда я всем своим льстецам, что это «кровь, а не влага, какая струится у жителей неба счастливых». Но меня по-прежнему за Бога принимали. А вон солдат мой спит - он все со мной прошел - проснется тут же, как только кто-то просто до меня дотронется мечом. Вот меч тебе мой, Диоген. (Дает Диогену свой меч.) Ты можешь разбудить солдата моего. Коснись меня мечом, но только чтобы кровь из тела хоть немножко на свободу вышла.
Д и о г е н. Ты сумасшедший, странник! И возьми свой меч...
А л е к с а н д р. Спасибо, Диоген... (С силой берет свой меч за лезвие, так что на ладони появляется кровь.)
С о л д а т (просыпается, вскакивает). Александр... Брат... (Подбегает к Александру.) Ты ранен? Кто посмел?! Этот старикан?
А л е к с а н д р. Сам. Не научился сам себе срезать я даже заусенец, не порезав руку.
Д и о г е н. Зачем ко мне явился, Александр?
А л е к с а н д р. Понять хочу я Все.
Д и о г е н. Никто и никогда не сможет Все понять.
А л е к с а н д р. Но мы ж с тобой теперь вдвоем. А двое - пару образует. Пара - основание Всего. Мы прошлое для будущего вспомним. Мы будем искренни и Боги нам помогут понять их это Все, а значит Все и наше.
Д и о г е н. Из Мы выходит Я непобедимое, хоть я всю жизнь стремился Я поставить основанием всего.
А л е к с а н д р. И у меня такая же беда. Помоги себя мне вспомнить основательно.
Д и о г е н. Я тебе мешать не буду вспоминать, если ты решил действительно Все Знать. Ты этим мне поможешь тоже смертью смерть немного попытать.
А л е к с а н д р. С чего начать. Родился я шестого дня месяца Гетамбеона.
Д и о г е н. В тот самый день сожжен был храм Эфесской Артемиды.
С о л д а т. Натурально - в это время Артемида помогала Александру вылезти на свет. Боги с детства его опекали, придавали сил, характер шлифовали. И, когда Филипп одерживал победу за победой - Александр тяжело вздыхал и говорил своим друзьям в пятнадцать лет своих...
А л е к с а н д р. Весь мир земной и Божий отец успеет захватить. Мне не удастся с вами совершить побед великих и блестящих.
С о л д а т. А, как животных ты еще любил - коня-то Буцефала своего.

Слышно ржание коня.

А л е к с а н д р. Мой Буцефал... Мой Бог... Купить коня за тринадцать талантов предложили отцу. В поле вывели его для испытания. Неукротимым оказался Буцефал и диким - никто не мог заставить слушаться его из всей отцовской свиты, и никому он не позволил оседлать себя и всякий раз взвивался на дыбы! Отец рассердился и приказал увести Буцефала. Тогда я сказал, что какого коня теряют эти люди только потому, что укротить его не могут из-за трусости своей, да по неловкости.
С о л д а т. Отец с усмешкою ответил - ты упрекаешь старших - будто сам тут больше смыслишь или лучше их сумеешь приручить коня.
А л е к с а н д р. Если я не оседлаю Буцефала - заплачу, что стоит этот конь!
С о л д а т. Поднялся дружный смех - они с отцом побились об заклад - да, что там говорить.
А л е к с а н д р. Я подбежал к Буцефалу, схватил его за узду и повернул навстречу солнцу. Буцефал пугался тени впереди себя.
Д и о г е н. А мордой к солнцу он совсем ослеп.
С о л д а т. Живой же конь ретивый, потрясающий.
А л е к с а н д р. Немного рядом я с ним пробежал, рукой его поглаживая нежно. Когда ж дышать спокойно начал Буцефал всей своею полной грудью, я на него стремительно вскочил и, почуяв, что норов Буцефала ладится с моим, и рвется конь вперед - я волю дал ему, и ураганно в поле мы ушли - в огромное поле зеленое с красными и жгучими тюльпанами. Когда на коне я вернулся назад, то услышал отца: ищи мой мальчик царство по себе - Македония слишком мала для тебя.
Д и о г е н. Аристотель что сказал на это - твой учитель?
С о л д а т. Стукач Аристотель? Учил-учил он Александра разуму-уму, а потом, предатель, выдал будущим врагам, чему он Александра научил. Книжечку издал по этому вопросу.
А л е к с а н д р. Если учения, нас воспитавшие, всеобщим станут достоянием, то чем же мы тогда, цари, отличаться будем от людей обычных?
С о л д а т. Все полезут во цари. Я вот, например, солдат беспозвоночный во власть полезу запредельную. И что я вам наковыряю там на троне? Трупов горку лишь одну? Нет. Я много горок трупов вам наковыряю.
Д и о г е н. И когда Филипп пошел походом против византийцев - Александр в свои шестнадцать лет остался править Македонией один? Так дело было по судьбе?
С о л д а т. Восстали меды, дед, - Александр их один врезонил.
А л е к с а н д р. Убил я человека первого тогда.
С о л д а т. Не человека - меда - ну ты что - рубанул на поле брани меда очень героически. Мед дурной восстал, попер на государство наше и культуру - совсем безмозглыми и пьяными мозгами.
Д и о г е н (показывает на Солдата). Вот он, первый враг - солдатоварвар-барбар-человек восставший мед, дурной свободолюбец и поэт, которого ты, Александр, убить сейчас обязан.
С о л д а т. Нет, сейчас-то убить он совсем не обязан, ребята. Чего ты, провокатор, подбиваешь словесами склизкими своими - бормотухи вроде ты не пил.
Д и о г е н. Не переписать историю стихами.
С о л д а т. Скажи сначала всем что я не мед, а уж потом стихами не рифмуй ты, сука, дед...
А л е к с а н д р. Но ты же натуральный мед, братишка - слова не вырубают топором.
С о л д а т. Не понимаю я стишка, ребята, в рифму слишком...
А л е к с а н д р. Медом больше, медом меньше - солнце все равно взойдет. Но, если я его сейчас не кокну - то кокнет он меня за то, что я его не кокну, если вдруг сейчас его не кокну в самом деле
С о л д а т. Но я ж тебя люблю!
Д и о г е н (Солдату). Но тебе же, дорогой, плевать на то, что биться будет с тобою сейчас будущий гений войны и властелин державы мировой единой. Жизнь твоя тебе, наверное, дороже?
С о л д а т (хватается за свой меч). Естественно, дороже! К тому же я не мед!
А л е к с а н д р. Сейчас посмотрим! (Нападает на Солдата с мечом.) Отличный мед... (Атакует Солдата.) Ну, как - штаны успел уже набрать, румяный сдобный мед?
С о л д а т (щупает себя за штаны). Мокрыми стали штанишки.
А л е к с а н д р. Передохнуть немножко ты желаешь?
С о л д а т. Желаю множко передохнуть немножко. Чего б перекусить - комарика какого б.
Д и о г е н. Горбушечку держи.
С о л д а т. Вкусная горбушечка тугая. (Нервно и быстро съедает хлеб.) Была горбушечка, а вот ее и нет. На свой родилась свет, а на чужой обед попала.
Д и о г е н. И мед, попав на этот свет, родился на обед.
С о л д а т. Да, ребят - проехали мы меда - он дожидается нормального обеда.
А л е к с а н д р. За обед бороться надо аппетитно... (Нападает с мечом на Солдата.)
С о л д а т (сражаясь с Александром). Он намного сильнее меня - молокосос горячий этот мускулистый... Но почему меня ты долго так не убиваешь, а мучаешь так вечно?... (Защищается от нападающего Александра.)
Д и о г е н. Тебе приятно, Александр, наслаждаться его последними минутами живыми?
А л е к с а н д р (нападает на Солдата). В его глазах я вижу смерть живую... (Атакует Солдата.)
С о л д а т. В моих глазах ты видишь свое лишь отраженье смерти, что из глаз твоих пылает и сжирает все вулканами зубами! Убей! Убей же, наконец, меня - не мучай только... (С плачем становится на колени, швыряет в сторону свой меч.) Я же вижу, что как по-человечески невыносимо тебе меня убить необходимо, великодушный царский юноша, не мед... Я же вижу, понимаю, что ты раньше, до меня, никого не убивал - прими мои сердечные сочувствия. И, чтоб помочь тебе - я выбросил свой меч. Теперь меня убить ты можешь даже и с закрытыми глазами. Тебе так будет легче экзистенциально сотворить первое свое личное убийство пограничное. (Плачет.) У меня жена и детушек пяточек, великодушный царский юноша, не мед... Пощади меня, пожалуйста - мою семью хотя бы пощади... Не враг тебе я лично... Богами всеми заклинаю - пощади!!! (Плачет.)
А л е к с а н д р. Он, что - пощады просит? Так сопливо.
Д и о г е н. Сопливые, трусливые солдаты – кому они нужны.
А л е к с а н д р. Но как я мир объединю без крови?! Ты ж миролюбиво не шагнешь в мой единый мир миролюбивый?!
С о л д а т. Сначала царь мой это мне должен приказать... (Плачет.)
А л е к с а н д р. Пока ты жив - твой царь приказ такой не даст. А войско мое прекратило атаку и смотрит на меня. Меды-враги отступать перестали и тоже взирают на нас. И македонцев уничтожат меды всех до одного, если мы вас всех не перебьем. Нет ничьи на поле битвы... И мочи нет, как хочется победы... Не говоря уже о том, как просто дальше жить хочу. И больше ничего.
Д и о г е н. Соверши ответственный поступок, Александр.
А л е к с а н д р. Я себя хочу убить в лице этого солдата!!! (Закалывает Солдата, выбрасывает в сторону свой меч.)
С о л д а т (приходит постепенно в себя, встаёт, приносит Александру его меч.) Мы солдаты сами управляем смертью на войне.
Д и о г е н. Я проклинаю все на свете войны...
А л е к с а н д р. Громкие красивые слова. Мать моя Олимпиада отца Филиппа моего - туда же на ладью Харона усадила. (К Солдату.) За что ты, мать, убила моего отца и мужа своего?
С о л д а т. За то, что Филипп лишился поначалу глаза своего, когда подсматривал в скважину замочную, как Зевс - отец твой настоящий, кровный - со мною спит, приняв обличье змея? Мне просто хочется, чтоб ты сей грешный мир завоевал - чтоб мир настал всеобщий в едином государстве человечьем, в самом деле - как там любимый Диоген твой хочет все. Да, оглянись вокруг и погляди, как Фивы сдувают с оружия пыль херонейскую, Афины - руку помощи им тянут. Сближаются Скифы с соседями. А Персия всех золотом купила. А мы в своей казне имеем талантов двести долга. Оглянись - от Зевса-папы у тебя талант весь мир подлунный покорить, мой мальчик златокудрый. А талант свой в землю зарывать нельзя - иначе он сожрет тебя, как Уран своих детей родных.
Д и о г е н. Отдай мне мою идею назад, Александр.
А л е к с а н д р. Идеи золотые, Диоген, не возвращают - всем они принадлежат едино - претворять их надо в жизнь. Идем со мной в поход. Ты бы всем помог, а не только мне, сделать всех миролюбивыми детьми этого разломанного мира.
Д и о г е н. Мне никто для этого не нужен.
А л е к с а н д р. Эгоизм. Ты не видишь мира, Диоген. Ты ограничен своей бочкой. Ты ее не перерос. Ты затычка только в ней. Но царь Гвидон ведь вышиб дно у бочки!
Д и о г е н. Это ты вгоняешь мир кровью и мечом в заднее отверстие свое.
А л е к с а н д р. Помоги мне по другому всех обнять любя.
Д и о г е н. Как нежная питонная змея?
А л е к с а н д р. На Дария, на Персию - вперед...
С о л д а т. Нас было тридцать тысяч пехотинцев и тысячи четыре всадника после Геллеспонта. У переправы через Граник Дарий огромное выстроил войско.
А л е к с а н д р. Какой чудесный, чистый, ароматный воздух, какое солнце теплое нам души согревает - какая речка эту сказку продолжает, мой Парменион!
С о л д а т. Персы в своем превосходстве уверены - сражения решительного жаждут. До завтра надо отложить атаку - устала наша гвардия.
А л е к с а н д р. Столь легко перейдя Геллеспонт - быть задержанным этой ничтожной речушкой? Я постыдился бы. В атаку! Передай.

Солдат уходит. Звучит сигнал атаки. Александр одевает на голову султан удивительной величины и белизны. Слышен лязг мечей. На сцену выбегают три перса и сражающийся с ними Солдат. Увидев Александра два перса нападают на него.

С о л д а т. Сними султан свой белый, царь! - Он выдает тебя! Заполучи металл под кожу... (Закалывает одного перса.)
А л е к с а н д р. Получи свободу на тот свет... (Закалывает другого перса, но в это время другой перс наносит ему удар саблей по шлему. Александр падает, перс хочет его добить, но в этот момент Солдат закалывает перса.) Проси, что хочешь, Клит.
С о л д а т. Дай поносить султан твой царский, Бог!
А л е к с а н д р. Носи как Бога, Чёрт!!! (Одевает Солдату свой белоснежный султан.)
С о л д а т. Премного благодарен! Ну, кто еще на Бога Александра?!! К Чёрту подходи!!! (Убегает.)
А л е к с а н д р. Ты сам меня сделал должником твоим до гроба, Клит! (К Диогену.) А ты что, Дарий, на пороге встал, будто бы чужой?
Д и о г е н. Вот, значит, ты какой, Великий Александр. Прекрасен - слов не подберешь. Неплохо бьются за тебя твои солдаты. Фанатично, преданно. Завидую. Жаль, что мы с тобой так никогда не увидались, не подали руки друг другу, не выпили добротного вина, о женских чарах не порассуждали. Да я и не достоин твоей дружбы. Мы так бездарно проиграли этот Граник.
А л е к с а н д р. Ты потерял двадцать три тысячи солдат.
Д и о г е н. Мелочь.
С о л д а т. Мы потеряли тридцать четыре солдата, и это не мелочь.
А л е к с а н д р. Я мира хочу - вселенского прочного мира.
Д и о г е н. Любой завоеватель любит лишь бескрайний мир.
А л е к с а н д р. Я освободитель, Дарий.
Д и о г е н. Освободитель хочет меня уничтожить и Персию. У тебя очень мало солдат.
А л е к с а н д р. Но мои солдаты с радостью за меня умирают.
Д и о г е н. Умирают с радостью? Но этому я сам уже не верю.
А л е к с а н д р (Солдату). Заставь поверить Дария, радостный солдат.
С о л д а т. Но он и так же верит, Александр...
А л е к с а н д р. С радостью - умри... (Наставляет на Солдата свой меч.)
С о л д а т. Ну, радостную мать... мою... (Бросается на его меч, падает.)
А л е к с а н д р (показывая на Солдата). От таких вот никому не нужных кровавых разборок в проклятой Килликии я простудился, заболел. Хотя уже и стал божественным как будто. (Кашляет, набрасывает на плечи львиную шкуру, полощет горло.) Шалфей, малина, молоко, ромашка, мед, львиная шкура не посылают помощь уж который месяц. Меня за труса Дарий, видно, принимает. А я в речке искупался ледяной. Врачи боятся казни, если не вылечат меня. И не подходят, и не лечат. Не солдаты рисковые – эти врачи. (Наклоняется над Солдатом.) Ты хоть там поправился, агнец?
С о л д а т (прокашливается). Поправился для следующей могилы.
А л е к с а н д р (к Диогену). Филипп, мой врач, ну, дай же выпить мне чего-нибудь хорошего, Фипипп. Я же подыхаю - видишь. Ты же тезка моего... отца... Филипп.
Д и о г е н. Выпей это, Александр. (Дает Александру что-то выпить из углубления в хлебном мякише.)
А л е к с а н д р (выпив). Царская судьба всю жизнь лакать такую гадость. Спасибо, Филипп, за отраву. Прочти папирус. Там Дарий тебе что-то сочинил. (Дает Диогену письмо.)
Д и о г е н (читает). «И, если умрет отравленный тобою Александр, ты, Филипп аккарнанец, получишь руку моей дочки и любую землю на царство». (Возвращает Александру письмо.) Не писал я этого - хоть смерти и хотел твоей.
А л е к с а н д р. За то, что я желаю другом стать твоим?
Д и о г е н. По дружбе на Пинаре ты кромсаешь сто десять тысяч лучших воинов моих?
А л е к с а н д р. Лишь лучшие враги достойные победы могут подарить.
Д и о г е н. Я позорно спасся бегством - на четыре стадия тебя опередив.
А л е к с а н д р. Твоя мать, жена, твои две дочки пленницами сделались моими. Но я увеличил на их содержание средства.
С о л д а т. И позволил закопать погибших в битве персов!
Д и о г е н. Самым царственным твоим благодеянием было то, что мои женщины не были опозорены.
С о л д а т. А нам хотелось, знаешь как, мохнатку оттопырить им?! Мяска про между ихних попочек заполучить на яйца с пушкой на омлет!
А л е к с а н д р. Способность собою владеть - важней, чем побеждать в боях.
С о л д а т. Ты, Бог, лишь, Александр! Сам себя умеешь удовлетворять.
А л е к с а н д р (Солдату). Ты ищешь ссоры, Клит, со мной?!
С о л д а т. Да, я давно поссорился с божественной судьбой, благодаря тебе - убийственному Богу.
А л е к с а н д р. Верить перестал.
С о л д а т. Не могу поверить даже тебе Богу – Сыну Зевса, что мы ведем священную войну, чтоб больше никогда не знали люди в мире войн? Я тебя знаю очень хорошо.
А л е к с а н д р. Рискуешь жизнью, Клит?
С о л д а т. Беру пример с двадцати твоих лучших солдат, которые только что бросились в пропасть, чтоб персам показать, за миром пришедшим, как твои солдаты умирают за тебя!
А л е к с а н д р. Я их не просил. Персы мир пришли просить только для себя...
Д и о г е н. Я - царь персов Дарий предложил тебе для выкупа за пленных - десять тысяч талантов, все земли по ту сторону Евфрата, любую в жены дочь, союз и дружбу!
С о л д а т. Будь я Александром - я принял эти бы условия.
А л е к с а н д р. Зевсом клянусь - я сделал так же - будь я только Клитом.
Д и о г е н. Твои условия для мира.
А л е к с а н д р. Твой мир быть должен поглощен миром всем моим для всех. (Кладет на плечо Диогена руку.) Это мир для всех победный, Дарий, друг!
Д и о г е н. Убийцы могут быть друзьями, Александр?!
А л е к с а н д р. Твою жену, умершую от родов, Дарий, оплакивали все мои солдаты и полководцы тоже все!
С о л д а т. Ты нечеловеческой породы Александр. Милосердие твоё к врагам погибшим больше, чем изначальное желанье их убить. Сочетанье уникальное этих двух сугубо человечных черт.
Д и о г е н. О, Боги - хранители рода и царства! - Дайте силы мне восстановить могущество и счастье персов! Мне очень надо Александра отблагодарить за все, что он совершил для моих родных и близких... Или пусть тогда уже никто, кроме Александра, не воссядет на трон Кира... Пусть нам помогут Гангамелы - дом Верблюжий. Пусть.
С о л д а т. Дарий выставил все свои войска! Их больше миллиона, Александр! Тьма темная опять. А нас сейчас уменьшилось на двадцать самых преданных солдат.
А л е к с а н д р. Эти двадцать за меня моих самоубийц перебили сразу половину персов неисчислимых, мой Гефестион.
С о л д а т. И все же напасть надо ночью - нам не будет так страшно.
А л е к с а н д р. Я не бандит ночной, Гефестион. Александр не крадет побед...
С о л д а т. Ты никому не разрешаешь красть своих побед, когда победа снова лезет тебе в пасть. Персы отступили прежде, чем передние ряды успели бой принять.
А л е к с а н д р. Я персов в центр тесню - где Дарий, мой любимый друг, находится потерянный. Иду к нему на встречу, чтобы успокоить.
Д и о г е н. На высокой колеснице я стою в середине царского отряда из всадников отборнейших. Но чем ближе ты ко мне подходишь - тем более смятение овладевает ими. И разбивают трусы строй - ведь кто-то еще держится. Ведь самые отважные, даже умирая от смертельных ран - находят в себе силы вцепиться мертвой хваткой в твоих коней и всадников твоих. И персы уже гибнут у самых ног моих! - И я бежал на кобылице безоружный.
А л е к с а н д р. Ну зачем же, Дарий ты сбежал – ведь ты же царь?! Я шел к тебе на помощь, разрывая цепь телохранителей твоих! Я хотел взойти к тебе на колесницу и там тебя обнять, как друга долгожданного на глазах у воинов всех наших героических... Победив в бою тебя - миром победить тебя затем хотел я благодарным, мой ты драгоценный друг. Как я премного был победе рад, что ты мне подарил... (Солдату.) Ты забыл свою работу, Бесс?...
С о л д а т (подойдя к Диогену). Да это вроде бы не Дарий, Александр. Я Дария не спутаю ни с кем. Врезался мне в память хорошо царь Дарий, когда его я лично резал.
А л е к с а н д р. Стража... Палачи...

Выходят два стражника. Александр показывает стражникам на Солдата.

Казнить жестоко Бесса...

Стражники берут Солдата под руки.

С о л д а т. Но ты же сам мне Дария прикончить заказал...

Стражники уводят Солдата.

А л е к с а н д р. Два прямых громадных дерева согнули и вершинами соединили. К вершинам привязали Бесса, а потом деревья отпустили...

Ужасный крик Солдата.

И деревья, выпрямившись вновь - на части разорвали Бесса в кровь. Законы мира физики - нетленны.

Выходит Солдат, отряхивается.

С о л д а т. Ребят, давайте будем гравитационную физику без опытов учить.

На сцену выкатывается колесница, перевязанная множеством узлов.

Д и о г е н. Гордиев узел - царя Мидаса колесница. Кто его развяжет - тот и станет мира повелителем.
А л е к с а н д р. И ведь человек старался-мучился бессмысленно так все завязать-перевязать. Сексуальная задача. (Вонзает в Гордиев Узел свой меч и будто «насилует Гордиев Узел своим мечом, как женщину»). Нет, ребята дорогие. Я с мечом к вам дорубился и мой меч в устах моих. Все развязывается связью... (Разрубает мечом Гордиев Узел.) Меч может Мы слить только кровью Я.

3 а т е м н е н и е.

Там же. На сцене Александр, Диоген, Солдат. На Александре персидские штаны.

А л е к с а н д р. Тело Дария, убрав по царски, я отослал его матери. А Эксарта - брата Дария - в свое окружение принял.
Д и о г е н. И продолжал мир миром резать.
А л е к с а н д р. Мои приближенные изнежились, как бабы. Из серебра куют гвозди к башмакам. У Филота сетей для охоты сто стадиев. С собой повсюду возят банщиков и спальников, и этих пидарасов. Мне мальчика намедни предлагали. Более рабского нет ничего, чем роскошь и нега. И только труд один - царская примета. И переход ночной заместо завтрака, и завтрак скудный вместо сытного обеда! И за конем ухаживать надо самому, и чистить самому оружие своё. Они ж отвыкли прикасаться к собственному телу! Варвары - не греки. И им еще не нравятся мои персидские штаны. Я их одел для общего успеха. Сближаться надо хоть штанами с покоренным населением своим. А не заговоры строить пидарасов! (К Диогену.) Парменион...
Д и о г е н. Что мой царь еще желает?!
А л е к с а н д р (кладет на плечо Диогена руку). Мой старый, верный друг. Ты призывал меня еще к походу, помнишь? Твои два сына на глазах у нас в сражениях погибли за победу. Твой же третий сын Филот... (показывает на Солдата) предал подло нас.
Д и о г е н. Что ты натворил, Филот?
С о л д а т. Отчитываться пред мальчишкой, который нам обязан могуществом своим?
Д и о г е н. Филот же просто сумасшедший, Александр!
А л е к с а н д р (Солдату). Димн и Никомах хотят меня прикончить и ты об этом знаешь. Сумасшедший?
С о л д а т. Я знал, что все ты это знаешь.
А л е к с а н д р. Я хотел узнать все это от тебя.
Д и о г е н. Филот сексот?
А л е к с а н д р. Он с ними?
С о л д а т. Со всеми.
А л е к с а н д р. Без меня?
С о л д а т. Тебя все очень сильно любят. И Димн, и Никомах.
А л е к с а н д р. С любовью убивать они меня хотели?
С о л д а т. Чтоб вечно все твои дела любвеобильно жили побеждая.
А л е к с а н д р. Сейчас тебя казнят любовью безответной.
С о л д а т. Мой отец тебя любить не перестанет.
Д и о г е н. Что я тебе плохого сделал?
С о л д а т. Я первым сам люблю плевать на все высокие идеи, цели, в которые всех остальных вторых я так же бы, наверно, заставлял уверовать под страхом нежной, доброй, славной, смерти, чтоб навек остаться в памяти людей великим Александром Македонским!
А л е к с а н д р. Но ты же не родился Александром Македонским, мальчик... (Обнимает Солдата.)
С о л д а т. С тобою рядом хочется всегда быть только первым.
А л е к с а н д р. Об этом думать надо было лишь интеллигентно. Думать и страдать. Страдания душевного ума тебя бы научили выжить.
С о л д а т. Совет такой интеллигентный ты мне разрешаешь претворить?
А л е к с а н д р. Если б был бы ты не варваром, дружок. (Делает знак рукой.)

Выходят два стражника, берут Солдата под руки.

С о л д а т. Но, ребята, - мы ж базарим только не интеллигентно...

Стражники уводят Солдата.

Д и о г е н. Это, Александр - сын последний мой - Филот.
А л е к с а н д р. Далеко-ли яблоко от яблони слетает? А, Парменион?
Д и о г е н. Это не друга вопрос.
А л е к с а н д р. Но ты же думаешь уже, как отомстить за сына.
Д и о г е н. Тебя люблю я больше сына.
А л е к с а н д р. Убийственной любовью?

Выходит Солдат, отряхивается.

С о л д а т. Смертельная любовь чувствительно пронзает.
Д и о г е н. Дайте меч.
А л е к с а н д р. Друг. Вдруг. Зачем?
Д и о г е н. Парменион не хочет, чтоб на совести твоей была еще и казнь Пармениона, Александр.
А л е к с а н д р. Замолчи... Парменион... (Закалывает Солдата.) Парменион любимый, нежный друг мой лучший. (Кладет Диогену на плечо руку, отворачивается.)
С о л д а т (поднимаясь). Я весь такой за всех дырявый - больше некуда колоть!
А л е к с а н д р (к Солдату). Клит - как хорошо, что жив еще ты, Клит!
С о л д а т. Одна сплошная дырка - круг испоротый порочный.
А л е к с а н д р. Божественный мой бесконечный круг. Чего же ты стихов божественных, волшебных мне из Еврипида не прочтешь, обожравшись и упившись на моем пиру?... Читай! (Наставляет на Солдата меч.) Не повторяю... (Прикладывает лезвие меча к горлу Солдата.)
С о л д а т.
«Какой плохой обычай есть у эллинов,
Когда трофей победный ставит войско
Между врагов лежащих, то не те
Прославлены, которые трудились,
А вождь один себе хвалу берет.
И пусть одно из мириады копий
Он потрясал и делал то, что все,
Но на устах у всех его лишь имя».
А л е к с а н д р. Темная неблагодарность. А дальше про тирана, что ты не сказал? Говори же, падла...
С о л д а т. «На устах у всех его лишь имя - тирана, сука, имя...»
А л е к с а н д р. О, мой ты, самый богочтимый Клит... (Закалывает Солдата.) Сам виноват, что спас мне жизнь когда-то.
С о л д а т (поднимается, отряхивается). Забодала кровью история в пыли.
А л е к с а н д р. Нить красную повествованья только меч сакральный может точно провести.
Д и о г е н. Как ты только сам остался невредим при мечах вокруг сакральных?
А л е к с а н д р (смотрит на свой меч). Да хотелось мне на личное оружие в сердцах, как говоришь, накинуться всем телом. Телохранители-солдаты помешали.
С о л д а т. Точно - помешали.
Д и о г е н. А не было когда телохранителей вблизи?
А л е к с а н д р. Тогда вблизи враги одни лишь были. И убивать врагов я мог лишь будучи живым.
Д и о г е н. Царь индийский Пор Александру здравствуй говорит.
А л е к с а н д р. Сам видишь. Ты почему не принял предложения мирные мои?
Д и о г е н. Счел за высшее счастье сразиться с тобой, Александр.
А л е к с а н д р. Жизнью рискуешь своей.
Д и о г е н. Ради великого боя я готов отдать и жизнь.
С о л д а т. На обоих флангах дрогнули индийцы. К слонам своим всё черти убегали без конца.
А л е к с а н д р. И вновь на нас кидались от слонов, как кобры.
Д и о г е н. Ты восхищался нами, Александр?...
А л е к с а н д р. Лишь на десятый час мы вам рога сломали носорожьи.
Д и о г е н. И слон мой на коленях дротики вытаскивал хоботом своим из тела моего.
А л е к с а н д р. Как всадник на коне - на своем ты выглядел слоне.
Д и о г е н. Я знал, что мы тебе понравимся в бою.
С о л д а т. С большим трудом мы Пора одолели. Лишь двадцать тысяч пехотинцев было с ним, да пару тысяч всадников в придачу, да слонов еще десятка три-четыре.
Д и о г е н. Благодарю за похвалу.
А л е к с а н д р. Буцефала вы забрали у меня.
Д и о г е н. В честь своего великого коня - ты город у Гидаспа основал и нарек ты город Буцефалией.
А л е к с а н д р. Ну и как убийца моего любимого коня прикажешь обращаться мне теперь с тобой?!
Д и о г е н. По-царски - только если сам считаешь, что мы царский тебе дали бой.
А л е к с а н д р. Я тебя сатрапом назначаю над областью, где царствовал ты прежде и еще даю земли. (Пауза.) Спасибо не услышу?
Д и о г е н. Мои солдаты мертвые за рай тебя уже благодарили.
А л е к с а н д р. Это самый тяжкий и достойный поступок – благодарить за рай достойной смертью... Пор...
Д и о г е н. Таксил я, Александр, а не Пор.
А л е к с а н д р. Ты уже Таксил?
С о л д а т. Еще один индийский варвар с площадью жилой, не меньше, чем Египет.
А л е к с а н д р. К драке готовься, Таксил - к лютой, беспощадной, безрассудной драке.
Д и о г е н. Но зачем нам воевать друг с другом, посуди? - Разумным, зрячим людям. Ведь ты ж не отнимаешь солнце и воду у нас. Всем остальным я поделюсь с тобой охотно.
А л е к с а н д р. Благодеянием будем сражаться?
С о л д а т. Да охренели эти лицемерные индийцы со своим благодеянием. Скачут из города в город и бьются, как камикадзе. Япония рядом - опыт переняли финалить нас камикадзным образом, сука. Ну и дояпошились, когда в одном ты городе мир с ними заключил, и вышли вот они за стенки городские, где мы их поджидаем и скальп, сука, с них до печени срезаем.
А л е к с а н д р. Разве так и было?
С о л д а т. Бог мой, Александр. Еще там по приказу твоему мы повесили к черту философов индийских типа Диогена целых десять бяк. Я сам скамейки из-под ихних ног своими выбивал ступнями. Они ж к восстанию-благодеянию своих бандитов звали. Ты ж сам беседовал еще с гимнософистами, которых захватили тебе в плен. Какой из десяти гимнософистов ответ даст худший - получит первым смерть.
А л е к с а н д р (к Диогену). Человек зачем живет на свете?
Д и о г е н. Чтобы притворяться что живет.
А л е к с а н д р. А умирает - тоже притворяясь?
Д и о г е н. Лишь в Смерти человек во Истину живет и Вечно.
А л е к с а н д р. Так надо только что - для Cмерти жить?
Д и о г е н. Только для неё – она ведь вечна.
А л е к с а н д р. Но почему живем для Жизни?
Д и о г е н. Слабый человек.
А л е к с а н д р. Так что в основе мира – смерть, жизнь?
Д и о г е н. Без жизни – смерти нет.
А л е к с а н д р. Ну а смерть без жизни – существует?
Д и о г е н. Смерть без жизни – самая прекрасная основа Бытия.
А л е к с а н д р. Человеку можно этого достичь?
Д и о г е н. Если никогда не просыпаться.
А л е к с а н д р. Но ведь сначала человеку надо бодрому уснуть.
Д и о г е н. Сначала человек родиться должен в человеке.
А л е к с а н д р. Что такое человек?
Д и о г е н. То, что словами говорить умеет правильные вещи, а руками делать.
А л е к с а н д р. Ну, а ты, гимнософист десятый, объяви давай всем десяти гимнософистам приговор.
Д и о г е н. Один отвечал хуже другого.
А л е к с а н д р. Тогда гимнософист десятый первым и умрет.
С о л д а т. Но ты же ведь сказал, что первым ты того убьешь - кто худший даст ответ...
А л е к с а н д р. Гимнософист. Щедро одарить гимнософистов и в свободу бросить.

Пауза.

Я из Индии не вывел даже и четверти войска. Но, когда собрался отослать домой больных и изувеченных солдат - вы, македоняне, очень оскорбились на меня! (Резко отстраняет от себя Солдата.)
С о л д а т. Ты не такими возвращаешь нас, какими взял.
А л е к с а н д р. Властелины мира вы теперь. И в жены я вам дал чудеснейших девиц. В письме к Антипатру я приказал сажать вас только на местах почетнейших в театрах и венками как героев украшать.
С о л д а т. После войны для солдата война самая сладкая женщина. Где твои Статира и Роксана?
А л е к с а н д р. Они всегда со мной. (К Диогену). Прекрасная Роксана. Ты мне все время снишься там, на пиру, в хороводе танцующей, когда влюбился сразу я в тебя.
Д и о г е н. Моего отца убил, а теперь сближаешься с бактрийцами, постель со мной деля и душу отнимая.
А л е к с а н д р. Ты не права, Роксанушка. Послушай, как Статира все разумно понимает сердцем. (Берет Солдата за руку.) Добрая и нежная Статира.
С о л д а т. Успокойся, Александр. Не будут персы мстить тебе за Дария отца - ты на ложе классно распинаешь его дочку.
А л е к с а н д р. Еще тут как назло Гефестион отравленный скончался.
Д и о г е н. Поэтому не беспричинно ты распял врача Гефестиона. И всех коссев перебил для утешения.
А л е к с а н д р (к Солдату). Пракситель - труп готов?
С о л д а т. С пчелиного воска скульптура.
Д и о г е н. Диадохи войнами своими на клочья разорвут весь твой державный мир. Прольется море неповинной крови. Погибнут твои жены, мать и малолетний сын.
А л е к с а н д р. Если б я все это знал - я не знал бы что сейчас мне делать. Прочти письмо - которое тогда ты написал мне, Диоген.
Д и о г е н. У нас с тобою - как у всех - одна Земля. И, если, даже ты возьмешь себе все реки, то выпить все их все равно не сможешь! Но, обладая одною душой - ты губишь миллионы душ, тиран!
С о л д а т. Тиран. Ты, Александр, разрешаешь Диогену снова ничего не знать кроме своей бочки?
А л е к с а н д р. Диоген, читай.
Д и о г е н. Мир людей не изменить, людей в нем убивая. Культура стать оружием должна. Как хорошо все начиналось-то в начале. Хаос. Из Хаоса Земля возникла, Боги. Люди родились потом. И стали Землю разделять между собой. Они разрезали ее на части, обнеся оградами, оружием убийств. Тела свои укутали в мягкие одежды, золото, разврат. Ненасытные свои желудки люди стали набивать при помощи войны. И всегда считают, что имеют – это хуже того, что надеются прибрать. Боятся нужды, но не могут насытиться. Страшатся смерти, но не заботятся о жизни. Для безоружных страшные - трусливые с вооруженными. Ненавидят тиранию, а сами жаждут стать тиранами. Отрицают все позорное, но не воздерживаются от гадких дел. Молятся Богам, ожидая помощи от них, но в то же время презирают их, не веря в Божью кару. Так что, Александр - ты не исключение в развитии безумнейшего мира.
С о л д а т. А сам ты из-за этой бочки девушку любимую отверг. Детей тебе она не нарожала любимых и счастливых на Земле для радости и смысла всей вселенной. Нерожденные детишки - страшнее умирают, чем солдаты в славной битве – твоя голова демагога – это их могила. Потом – культура, знаешь, насаждается мечом. А дальше уж сосется и словами из грудей воспитанных людей.
Д и о г е н. Если языком ты знаешь слово меч - руками можно меч не трогать.
А л е к с а н д р. Вот это Правда, Диоген.

Входят Юнец, Офицер городской стражи и два Стражника.

Ю н е ц. Вот этот тип и заявляет, что он Великий Александр наш.
А л е к с а н д р. Я так устал быть Александром Македонским.
О ф и ц е р. Я чего-то понимаю, что я здесь не понимаю ничего. Вся ж империя нашего незабвеннейшего величайшего Александра Македонского находится в течении четырех месяцев бесконечных и бескрайних в грустнейшем из трагичнейших трауре по безвременной кончине нашего непревзойдённого, несметного царя. Вы что спятили от этого печального исхода? Ночь на все дневные ваши морды.
А л е к с а н д р. Короче, величайший...
О ф и ц е р. Я, те, щас за фамильярность - к Александру Македонскому в Аид отправлю быстро для беседы охладительной в жару.
А л е к с а н д р. Слушай, величайший фамильярный - ты на монетах профиль видел мой державный?
О ф и ц е р. Я вижу на монетах только сколько там монет и все. Артист нашелся смелый тут самоубийца - валютная звезда.
Ю н е ц. Вот в звездную рапсодию его и надо бы сыграть подальше к звездам в небеса.
О ф и ц е р. Да он уже туда и начал как бы падать.
А л е к с а н д р. Да ты, Метрокл, величайший! - Мой офицер! Ты левую руку свою на Гранике оставил, брат. Я отпустил домой тебя потом, Метрокл.
С о л д а т. Метрокл... - Точно. Брат.
О ф и ц е р. Александр... - Ты? Какими же судьбами здесь? - Живой!

Пауза.

Как мы персам-то под зад на Гранике всадили. Жаль, что руку там мне саблей рубанули и не смог пойти с тобой я дальше по победам. А как твой незабвенный Буцефал?
А л е к с а н д р. В Индии полег мой Буцефал, Метрокл. Много там легло.
О ф и ц е р. Александр... Жив... (Обнимает Александра, утирает слезу.) Солдат мой верный! (Обнимает Солдата, утирает слезу.)
С о л д а т. Метрокл - наш храбрейший офицер!
О ф и ц е р. Братва... (Утирает слезу.) Братва - вот не ожидал... (Богачонку.) А, ну-ка, молодец-гвардеец - кши отсюда восвояси. Не узнать самого Александра! Кши, сказали - кши-и...
Ю н е ц. Но я ж хотел, как можно лучше.
О ф и ц е р. Слушай, пидар-молодец, лучше члена может только меч активно работу хера делать, когда сейчас в твою он влезет жопу! (Замахивается на него мечом.) Хочешь на шампур?!
Ю н е ц. Я вас сам зажарю! (Убегает.)
О ф и ц е р. Агрессивный пидар нынче, Александр - будто сорная трава растет сейчас повсюду как грибы. Спидовушные настали сумерки, ребята, у эпохи. Все сперму начали спускать в очко натяжно или членососить хайлом. Ну, пидар спидовушный и пошел на этом удобрении растлительном расти. Мораль сейчас одна у века - шампурить в жопу человека.
А л е к с а н д р. А как твоя мораль, Метрокл?
О ф и ц е р. Моя мораль - проста и чиста - из пидараса делать говночиста.
А л е к с а н д р. Ну, что ж - моя мораль как будто бы похожа на твою. Я здесь теперь надолго остаюсь. Решил дожить я в бочке жизнь свою - Языком стать - Словом Мирным в этой бочке. Меч мой сделал свое дело, больше он не нужен никому.
С о л д а т. Культура пусть теперь становится оружием, Метрокл.
А л е к с а н д р. Да и грехи немного надо замолить.
О ф и ц е р. Но ты ж сын Зевса - Александр. Грехов у Бога не бывает пред людьми.
А л е к с а н д р. Грехов у Бога не бывает пред людьми - когда у человека нет грехов пред Богом.
О ф и ц е р. Я человечными ушами о Боге человечными словами не воспринимаю, понимаешь, мысль. Короче говоря, там у тебя - хер перестал стоять на разные там мягонькие жопы, ибо, сука, душа сама немножко жопой размягчилась?
А л е к с а н д р. Ты что-то говоришь не то, Метрокл!
О ф и ц е р (Стражникам, показывая на Александра). Стража! Взять его под руки и за жопу... Я-то сказал, что надо, Александр? Сейчас тебя камнями забросают - все ж лучше, чем, сука, захлебнуться от своих словеснейших, поноснейших вафлей! Ты сам себя уже самоубил - я только не хочу тебя собой похоронить.
А л е к с а н д р. Дай умереть хотя бы от меча, Метрокл...
О ф и ц е р. Ну ради разве только что ты точно Александр мой живой, любимый и родной. Мой меч с тобой поговорит за честь твою. Мечи... (Стражники дают Офицеру и Александру мечи.) Ты знаешь - мои же сыновья мечтают только об одном - на радость папе своему мир этот пидарасный покорить и в жопу отхерачить, и в глотку хером засабачить-захлебнуть. Ты ж гениальный, сексуальный, сука, роман-то сотворил с подлунным этим миром - дай другим ребятам тоже полнокровно, творчески пожить, неся культуру варварским народам смертью роковой... Достойная мечта сразиться с телом Александра Македонского за честь и праведную страсть Духа Александра Македонского. (Неожиданно поражает Александра мечом.) Как ты просил - в руке ты, умирая, держишь меч.
А л е к с а н д р. Язык не стал моим мечом, о, Диоген. Прости… (Умирает.)
С о л д а т (щупает у Александра пульс). Умер Бог отребьем неизвестным... Известные дела…
О ф и ц е р. Так ты идешь опять со мной, солдат, в дорогу?
С о л д а т. А разве что с ногами здесь моими вдруг произошло?
О ф и ц е р. Да так и надо крепче думать головой. (К Диогену.) Ну, что, собака-Диоген, дыхание себе никак все не задержишь? - Как в ученых книжках будут-то писать. (Делает знак Стражникам - те берут Диогена за руки.) Давай, солдат - держи дорогу на затычку амбразуры рта и на двустволки носа – этому словесному и старому поносу.
Д и о г е н. Собаки. Псы. Гиены... Сволочи одни...

Солдат зажимает Диогену рот и нос. Диоген задыхается и умирает.

С о л д а т. Больше он не дышит языком.
О ф и ц е р. Оставим здесь их крысам, воронью, собакам. (Стражникам.) Людей на площадь не пускать сегодня... Да и завтра тоже здесь пусть будет как вчера...

Все уходят.

З а т е м н е н и е

Париж, 1990
Москва, 2016