Тайна красных пуговиц

    
                ***

     Калитка громко хлопнула, и сразу же послышался счастливый лай Бима, который каждый раз бежал со всех ног встречать свою любимую хозяйку. Девочка появлялась в доме обычно минут через пять, после того, как наобнимается с четвероногим другом.
     На этот раз Алена влетела в дом сразу и, не разуваясь, принялась искать мать.
– Мама, он снова таскался за мной, этот старый, пузатый идиот! – пожаловалась Ленка, как только обнаружила маму на кухне. – И,  похоже, что он нерусский какой-то: выглядит совсем по-другому, не так, как дядьки его возраста в Ганске и в нашей Дикой Горе.
     Мать отставила чайник в сторону, вытерла лоб и строго отреагировала:
– Алёна, во-первых, что это за выражения?! Во-вторых, вероятно тебе показалось. Может, ему нужна какая-либо помощь. Нужно было остановиться и спросить. Он здоровый с виду? 
– Нет, мама, не показалось! Около школы я его встретила, затем на автостанции, а после этого около художественной школы, которая на другом конце города.  Такого не бывает! Я, конечно, так себе ученица и многочисленных законов физики не знаю, но даже я понимаю, что это неестественно. Я боюсь. Можно завтра я не поеду на занятия? Мать глянула на дочь. Алёнка никогда не врала, она скорее промолчит, чем станет сочинять. Дочь в  Дикой Горе  окончила только начальную школу. Начиная с пятого класса, она ездила в Ганскую гимназию. На учёбу девчонка добиралась с родителями на автомобиле либо на рабочем автобусе.
     “Лаз” привозил городских работников на их кирпичный завод до семи часов утра, а затем возвращался в город с местными учениками. До восьми тридцати она успевала прибыть в гимназию, переобуться, а иногда и поболтать с подружками. Уже несколько дней ребёнок жаловался, что ей на пути попадался один и тот же человек. Это было подозрительно. Ирина сейчас сидела и не знала, что делать. То, что девчонка была очень внимательной и наблюдательной, заставило мать поверить ей. Сейчас нужно было искать какой-либо выход. Прежде всего, они решили позвонить отцу в Москву. Тот на две недели был отправлен в столицу на курсы повышения квалификации. Как только Ирина прилетела из Мюнхена, где присутствовала на Международной медицинской конференции, отец поехал сразу на курсы. Муж выслушал внимательно жену и в свойственной ему ироничной манере ответил:

– Если это и так, то, пожалуй, кто-то ляпнул подруге о своих королевских корнях! Расспроси свою Катьку, не разнесла ли она слух о твоём перстне. А если это так, то не удивительно, что кто-то отирается возле Ленки! Мужчина сухо рассмеялся.
– Как смешно! Кто-то ляпнул, кто-то отирается!.. Теперь-то я понимаю, откуда у нее такой обильный породистый лексикон! – обиделась жена. – Сам знаешь всю правду об этом перстне. Кроме тебя никому ничего не говорила. Семейная история не касается чужих людей. Но сейчас вижу, что и тебе нельзя было ничего рассказывать. Ты разве не отдаешь себе отчет, что речь идёт о твоей дочери, Миша?
– Ой, Ирка, неужели ты не помнишь возрастную периодизацию? Ты же педиатром работаешь! Это подростки! Они всегда путают желаемое с действительным. Хотят притянуть внимание, да и только.
– Не о чем говорить! Хватит, сама буду разбираться. Спокойной ночи!
Конечно, она сейчас немного лукавила. О перстне Катька знала. Но это вышло случайно, и у неё, Ирины Свиталиной, не было возможности избежать объяснений с  подругой.

                ***

     С Катькой Ирина училась в медицинском университете, только на разных факультетах. Обе девушки были родом из Ганска и дружили ещё со школьных времён. В скором времени Ирина начала встречаться с Михаилом. Через год они поженились, и мать Ирины, Тамара Степановна, передала дочери золотой перстень. Это украшение когда-то бабушка Мария передала дочери Тамаре. А уже бабушка Мария его получила от своей матери Анны в качестве свадебного подарка.
     На последнем курсе девчонки как-то отдыхали в одной очень интересной компании. Одна из их одногруппниц праздновала свой день рождения. В основном собрались молодые медики и дипломаты. Они слушали красивую музыку, пили дорогое вино, разговаривали на профессиональные темы. Хозяйка дома, именинница Виктория, попросила Катьку с Иркой помочь с приготовлением закусок. Девчата вместе прошли на кухню и принялись нарезать салаты. Перед этим Ира сняла перстень и положила его на полочку. Через несколько минут на кухню зашёл будущий дипломат - международник Костя. Константин был новичком в этой компании. Но все знали, что когда-то он родился на Кубе, где работали его родители. Костя подошёл к полочке, взял перстень, надел очки и … причмокнул:

– Ох, ничего себе! Чьё это? – спросил парень.
– Моё, а что? – ответила вопросом на вопрос Ирина.
– Вика, лупа есть? – продолжал Костя. – Я, конечно, могу ошибаться, но, похоже, что … Глаза парня застыли, и он не смог договорить фразу.
Вика принесла увеличительное стекло и с удивлением поинтересовалась:

– Ну и что ты там увидел? Не томи уже!
Парень побелел сразу, затем покрылся румянцем и промолвил:

– Здесь стоит клеймо Петербургского пробирного управления с инициалами Л. Я. И., 1903 -1910 гг. Золото девятисотой пробы. Ух ты, можно одуреть! Откуда, Ирка?
Ирина покраснела:

– Да не верьте вы Костику! Эта простая имитация, купленная с рук!
Но Катька уже навострила уши:

– А ну колись, боярыня! Откуда такие игрушки? Оно мне всегда не нравилось: какое-то старомодное, лично я бы такое не надела. Но если оно сделано ещё при царе, то это меняет дело. Катька хотела выхватить перстень и попробовать нацепить на свой палец, но Ирина проявила характер и не позволила сделать это.
– Катя, хватит! Нельзя чужие вещи хватать. А ты, Костик, откуда знаешь о клейме и пробе?
Студент пожал плечами и ответил:

– У меня есть энциклопедия дома по этой тематике. Я о ювелирке  всё знаю. Родители интересуются антиквариатом, да и много специальной литературы в доме.
– Ясно. Раз ты такой умный, то должен знать, что попадается тьма подделок. Моя вещь в том числе. Давайте поменяем тему.

                ***

     Если с Костиком было просто, то Катьку одурачить не получилось. Та настояла на визите к ювелиру. Тот подтвердил все сказанное юным дипломатом.
– Не могла твоя бабка такую ценность на блошке купить!– сказала, как отрезала, Катя.
– Прабабка, – исправила ее Ира.
– Не важно! Твои что-то скрывают от тебя! – не переставала накручивать подружку Катя.
И она - таки дожала Ирку: той пришлось насесть сначала на маму.
– Доча, это к бабушке. Она что-то там рассказывала насчет царского золота. Вроде как бабка Анюта моя прислуживала в императорском дворце. За это ей заплатили то ли золотыми монетами, то ли золотыми пуговицами. Я, если честно, так и не поняла, чем  именно с ней рассчитались. За них бабушка купила избу и, кстати, вот это колечко выплавила тоже из них.
– Обалдеть, мама! А чего вы мне ничего не рассказывали? Я, как идиотка, с пеной у рта спорила с грамотным парнем, что это подделка!
– Ну, твоя прабабка это поведала перед смертью. Я тебе рассказывала, что она находилась в прогрессирующей деменции. Конечно, мы не придали особое значение ее словам, хотя многое, по словам моей мамы, совпало.
– А сколько было этих монет-пуговиц? – не могла угомониться Ира.
– Вроде как пять. Или семь. Это к бабуле обращайся.
Бабушка Мария оказалась более разговорчивой. Особенно после того, как внучка Ирочка положила перед глазами заключение мастера-ювелира.
– Да ты что, Иришечка! Так значит это правда, а я даже всерьез особо не восприняла то, что мама говорила. Подумала, что совсем накрыло старушку. Выходит, если это все правда, то где-то должны были две монеты остаться. Хотя спустя месяц после похорон мы затеяли генеральную уборку. Ничего, напоминающего ни золотые монеты, ни золотые пуговицы мы не нашли.
– Ну не закопала же она их! – усмехнулась Ира.
– А шут его знает! Может где и закопала, – весело ответила бабушка, при этом, не переставая вязать носок.
– Или потратила да забыла, – добавила внучка.
– И такое могло случиться, – согласилась бабушка.
Ира села напротив Марии Игнатовны и принялась внимательно ту слушать.

                ***

     Откуда у Анны имелось золото, никто никогда не расспрашивал. Во-первых, Анна была очень закрытой, строгой и дочь воспитала в дисциплине. А это означало, что задавать вопросы могли только взрослые. Во-вторых, времена были сложные. Одна только коллективизация чему людей научила: молчи, будь хитрым. Женщина прожила всю жизнь, не имея близких подруг и держа рот на замке. До пенсии Анна работала портнихой в местном ателье. К ней всегда много людей обращались с просьбой что-то пошить на заказ, предлагали хорошие деньги, но Анна стремилась жить, не преступая законов. Детям она сообщила, что купила перстень на блошином рынке в Москве.

     В 1984 году её не стало. Внучка Тамара уже на то время была замужем, имела Иришку на руках и доучивалась в интернатуре. В последние два года у Анны прогрессировала деменция. Дочь Мария досматривала престарелую мать и очень часто в потоке бреда слышала на первый взгляд небылицы. За несколько дней до смерти у Анны прояснилось сознание. Она позвала дочь и попросила чаю с листом смородины. Потом села на кровати, расчесала косы и начала говорить. Мария всё помнила очень хорошо, в особенности о цинге и новом доме, который мать купила перед войной в 1940 году. Задать себе логичный вопрос, за что мама могла купить такой роскошный по тем меркам дом, Марийке в голову не приходило. Это был большой, крепкий дом, в котором Анна и доживала свой век. Пожалуй, именно по этой причине его облюбовали немцы и поселились в нем во время войны. Сама Анна с дочерью должны были перебраться в небольшую пристройку. В то, что мать сообщила перед смертью, Марии было сложно поверить. Да и не слишком хотелось. Тем более что Мария Игнатовна была членом КПСС.

     Анна Николаевна Вольская родилась в 1895 году в  семье прапорщика Николая Вольского. В 1913 году выпустилась из Смольного института благородных девиц. Ещё во время учёбы трудолюбивую и ответственную девушку заприметили и порекомендовали для работы при императорском дворе. Александре Фёдоровне Анна понравилась. Девушку оставили служить портнихой в царском дворце. Служила Анна искренне до марта 1917 года. Ещё накануне Февральской революции Александра Фёдоровна позвала Анну и высыпала ей в руку семь донативных золотых монет Российской империи. Донативные монеты использовались в качества подарков для членов императорской семьи. Изготавливались они на высоком художественном уровне. Все семь монет датировались 1902 годом. Императрица поблагодарила Анну за службу и посоветовала спрятать золото до тяжёлых времён. Не думала девушка, что они начнутся так скоро. Конечно, кто поверил бы, что такие вещи могли принадлежать простой швее?! Когда в марте царская семья была арестована, Анна спрятала надежно монеты и поспешила покинуть дворец.

     Шли годы. О связи с императорским двором она никому не рассказывала. В скором времени Анна вышла замуж, родилась её дочь Марийка. Женщина работала и не думала о царских монетах: достать их было опасно, и она это хорошо понимала. Однажды Анна поехала по своим профессиональным делам в Москву. Она  шла по широкому проспекту, когда услышала, что кто-то её зовёт. Женщина обернулась и увидела Льва Яковлевича Іоффе, придворного ювелира. Тот предложил прогуляться и поговорить. Анна рассказала о царских монетах. И о том, что практически невозможно было их использовать. Хотя их семье нужен был дом. Лев рассказал, что, убегая от преследователей, сумел захватить все инструменты, необходимые для ювелирной работы. Сейчас у него было много клиентов, и он не горевал. Также приблизительно назвал реальную цену монеток.
– Будет тебе и дом, и украшения! Короче говоря, будешь с деньгами. Но за каждую монету для тебя, рассчитываться будешь также монетой.
Анне ничего не оставалось делать, как согласиться. За первую монету, которую Лев где-то сбыл для неё, Анна расплатилась такой же монетой. За деньги, которые Лев передал женщине, она купила большой новый дом. Да и то, платила частями, чтобы не вызвать подозрение.

     Следующий раз монета пригодилась, чтобы отблагодарить доктора Шнитке, который помог спасти её Марийку.
     Игната, мужа женщины, забрали на фронт, а в доме Анны обосновались немецкие офицеры.  Зимой 1943 года Марийка заболела цингой.  Стадия была уже тяжелая. Ребёнок очень страдал, пока офицеров не навестил немецкий доктор Вильгельм Шнитке. Анна схватила его за руку и потянула за собой,  размазывая слезы по чумазым щекам. Он не понимал её языка, но было ясно, что требовалась его помощь. Доктор осмотрел девочку и, оценив состояние воспалённых десен, резко приказал:

– Bring Knoblauch! Schnell!
Анна уже слышала от немцев это слово. Она знала, что оно означало “чеснок”. Женщина не спрашивала, зачем ему нужен был чеснок. Она быстро побежала в хлев, где хранилось растение, сгребла со стены все, что было, и притащила в пристройку. Почти месяц Анна делала всё, что говорил и показывал доктор. Когда Марийка поправилась, Анна, несмотря на ненависть к фашистам, подошла к доктору.
– Благодарю Вас за дочь. Это Вам, – сказала Анна и протянула необычный кругляшок.
     Доктор Шнитке глянул на неё как на нездоровую, но странный предмет взял. Вскоре приближалось освободительное движение и к Дикой Горе. Немцы оставили деревню, а с ними отчалил и доктор, который вылечил русскую девочку.

     Муж Анны погиб на войне. Марийка после школы стала медсестрой. В 1952 году она выходила замуж за соседа Степку, и Анна посчитала это уважительным поводом, чтобы навестить Льва Іоффе. Как и ранее женщина прихватила две монеты и опять направилась в Москву. Лев сделал красивый перстень и поставил клеймо и пробу времён Николая Второго. Перед прощанием сказал, чтобы та последние монеты сохранила до лучших времен. Скоро наступит хорошее время, когда не нужно будет прятаться и стесняться того, что работала при дворе. Это не преступление, чтобы украдкой продавать то, что заплатили за твой труд. Более они не виделись. Однажды Анна решила позвонить Льву Яковлевичу, но ей сказали, что тот умер. Вот так-то и ждала Анна лучших времён. О последних двух монетах она так и не успела толком сообщить детям в силу возрастных изменений.  До перестройки и гласности Анна Вольская немного не дожила.

     После того, как Ира поделилась историей с Катей, через несколько дней подружка позвонила и сообщила:

– Ирка, я одному архивариусу знакомому задание дала про твою прабабку справки навести. Так он подтвердил, что Анна Николаевна Вольская действительно являлась выпускницей Института благородных девиц. Восемьдесят первый выпуск, прикинь!
– Я надеюсь, что тебе полегчало, – устало отреагировала Ира. Давай больше к этой теме не возвращаться, и  пусть это останется между нами.
– Как скажешь, подруга!
И действительно они больше никогда эту историю не ворошили.

                ***

     Ирина после разговора с супругом позвонила подруге. Екатерина выслушала вопрос и с улыбкой ответила:

– Да ты что! Ты мне тогда сказала, что это только между нами. С того времени я никому ничего и не распространяла. Глупость эта какая-то! И вообще, я серьёзно  к этому относиться не могу.
Ирина грустно вздохнула:

– Тогда как это объяснить? Ты также считаешь, что ребёнок выдумал всю эту историю?
– Кто? Аленка? Она совсем у тебя прямая как палка: что думает, то и говорит. Я вот заметила, что началось всё это после твоей иностранной командировки. Думай. Что-то тянется оттуда.
Ирина призадумалась. В прошлом месяце она летала на конференцию в Мюнхен. Это было мероприятие, на которое пригласили ведущих педиатров-новаторов. Ей повезло туда попасть, так как она является автором одной научной разработки, которая вызвала резонанс в медицинском мире. Ирина Свиталина считалась одним из лучших педиатров и заведовала отделением в Ганской клинической больнице. В Германии после конференции и семинара у неё взяли интервью несколько крупных немецких медицинских журналов. Она начала вспоминать, на какие вопросы отвечала, что говорила, а где осмотрительно промолчала. Вдруг лицо её посветлело.
– Катя, в Мюнхене меня спросились, почему я решила стать именно педиатром. Знаешь, не ощущая опасности, я рассказала, как во время войны немецкий доктор вылечил мою бабушку от цинги чесноком.
Катя перебила подругу:

– Ты это серьёзно? Именно чеснок в эпоху современной медицины кого-то мог заинтересовать?
– Ой! Катька…
Катя всегда была оптимисткой. Вот и сейчас она рассмеялась:
– Может и правда, какой немец тебя ищет, так как ты слишком быстро покинула Германию. Возможно, у человека есть к тебе  вопросы по профессиональной направленности. Думаю, что дело в этом.
– Ну так, а чего в городе ищет, а в Дикую Гору не едет? – вырвалось у Ирины. – Я же  рассказала, что всё происходило в Дикой Горе, где сейчас, собственно, фактически и проживает моя семья.
У Катьки всегда ответ лежал наготове. Ни разу ещё не было, чтобы та не нашла, что сказать.
– Так вы же все прописаны в городе, а живёте за городом. Ну ты даешь! Это ж немцы, у них все по правилам. Откуда же человеку знать, что в то время, как все интеллигентные люди ходят в гипермаркет, доктор Свиталина предпочитает свое хозяйство?
– Катя, ты гений! Завтра заеду на квартиру, тем более, что цветы полить нужно. Может и поливать-то уже нечего: совсем про них забыла.

                ***

     На следующий день после шопинга Ирина заехала за дочерью в гимназию, а потом вместе направились в свою городскую квартиру. Около подъезда ничего необычного они не заметили. Но когда Ирина открывала дверь, на лестничную площадку выглянула пожилая соседка Марта Кирилловна.

– Ирочка, добрый день! – поздоровалась женщина. – Здесь к тебе какой-то человек приезжал. Мне показалось, что он иностранец. Сейчас принесу бумажку, которую он оставил для тебя в двери. Я боялась, что дети местные могли вытянуть письмо, поэтому забрала его домой. Номер твоего телефона где-то записала, а где – забыла. Подожди чуток. Через пару минут бабушка вышла из квартиры и протянула бумажный прямоугольник. Ирина взяла из рук Марты Кирилловны конверт и открыла его. Ей повезло: то, что было написано на листе, было на немецком языке. Немецким она владела. Много литературы профессиональной перелопатила именно на этом языке. Немцы в области медицины одни из первых.
– Благодарю Вас, Марта Кирилловна. Извините, но мы спешим. Впрочем, как всегда. Только цветы польём и в Дикую Гору сразу.

     Ирина даже не заметила, как быстро с дочерью подъехали к Дикой Горе. Когда вся домашняя работа была сделана, женщина села на диван и достала письмо.
“Уважаемая Ирина! Конечно, я могу ошибаться, но моё чутье не может меня подвести. Я также, как и Вы, работаю врачом. Но, к сожалению, на последней конференции я отсутствовал. Когда мне попалась статья с Вашим интервью, я очень обрадовался. Я сразу решил с Вами лично познакомиться, обходя интернет.  Я уверен, что таких совпадений просто не бывает. Во время войны мой дед работал на территории России и некоторое время находился на службе в Дикой Горе. Именно в этом селе у одной женщины тяжело заболела цингой дочь. Дедушка рассказывал, как ему пришлось дефицит витамина С компенсировать чесноком. Девочка поправилась. Потом её мать оторвала красную кожаную пуговицу и в знак благодарности протянула деду. Он не сразу понял, что это было, но все равно бросил подарок в карман. После капитуляции Германии Вильгельм Шнитке попал в плен на территории Польши. Именно там от отчаяния он достал и растеребил ту пуговицу. Доктор нашёл золотую николаевскую монету. Думаю, Вам не надо объяснять, как именно, благодаря этой монете, он оказался на свободе. У деда на руках появились нужные документы, а прикинуться немым для опытного доктора было нетрудно. Вместе с молодыми крестьянами он был направлен в Германию, чтобы пригнать коров. Вот так он сумел вернуться домой. Дед до самой смерти работал доктором и очень часто вспоминал девочку Марию и её мать Анну, которая оторвала пуговицу от красно – серого пальто и тем самым спасла ему жизнь. Эта история стала своеобразным достоянием нашей семьи. К сожалению, я так с Вами и не встретился. Несколько дней я ждал Вас около дома, но только девочка заходила на несколько минут и потом снова куда-то убегала. Мне показалось, что я напугал Вашего ребёнка. Если так, то прошу прощения. Оставляю свои координаты. С наилучшими пожеланиями, Петер Шнитке”.

Ирина, не долго думая, схватила ключи от старого прабабушкиного дома, который по-прежнему ещё уверенно стоял на ногах. На громадном куске Анниной земли Ирина с Михаилом построили двухэтажный кирпичный коттедж. На его фоне дубовый Анютин дом казался совсем недомерком.
– Аленка, иди за мной! – велела мать. – Скорее, нужна твоя помощь. Полезешь на чердак.
– Нет, мам, лезь сама, я боюсь! – скорчила гримасу дочь.
– Хорошо, сама полезу, а ты будешь светить, так как там тьма несусветная.
– Ага, и ещё пыль везде и старьё!..

     Ирина не стала слушать нытьё современного подростка, а быстро подпёрла лестницу и велела дочери держать. Сама полезла на чердак.
     Она никогда не видела прабабкино красно-серое пальто. Но слышала от бабушки Марии, что её мать его очень берегла и никогда никому не давала надевать, да и просто дотрагиваться. Все с этим считались и понимали, что у каждого человека есть дорогие сердцу вещи. На чердаке стояли настоящие сундуки с разным барахлом. Такие Ирина видела только в фильмах про пиратов. После смерти Анны там никто ничего не тронул даже. Бабушка Мария и Иринина мать Тамара стали городскими дамами, село их не манило. В Дикую Гору они не очень стремились приезжать, да и возраст уже такой, что лучше на диване около телевизора сидеть. А вот Ирина с удовольствием переехала на свежий воздух за черту города. Но и ей не было дела до рухляди на чердаке.

– Мамочки, вот оно, красно-серое пальто, – вытягивая вещь из деревянного ящика, прошептала Ира. Женщина быстро направилась к выходу, волоча за собою старую пыльную тряпку.
     Уже внизу она велела Алене сбегать за ножницами.
– Мама, зачем тебе эти лохмотья? – не понимала девушка.
– Неси быстрее, не разговаривай много! – произнесла нервно Ирина.
Аленка протянула ножницы.  Ирина посмотрела на две кожаные красные пуговицы, и ей внезапно стало очень страшно. Дрожащими руками женщина отрезала одну, затем вторую пуговицы и срезала кожу с них. Из дырок выглядывал золотой профиль последнего императора России.
– Аленушка, доченька, ты не можешь даже представить себе, сколько стоят эти, как ты позволила себе выразиться, лохмотья. Ребёнок, это кусок истории, и он не имеет цены.
– Вот видишь, а ты мне не верила! Ладно, можешь не извиняться, – махнула рукой Аленка и подставила щечку.
Дома Ирина ещё раз перечитала письмо, аккуратно сложила его в конверт и тихо произнесла:
– Спасибо тебе, Петер Шнитке. Завтра обязательно тебе позвоню. А потом узнаем, как правильно поступить с реликвией.

Использован снимок Wikipedia.org