Ближе к вечеру на блёклом небе стали собираться тучи. И хотя на дворе было уже начало весны, а время зимних невзгод заканчивалось, однако изредка на Иудейскую пустыню из Средиземного моря ветер нагонял тучи и срывался дождь, а бывало, что обрушивался и ливень. И тогда мутные потоки, по бесчисленным промоинам скатываясь с гор, соединялись, и уже бурными реками стремительно неслись по пустыне, подхватывая и волоча за собой щебень, камни и все, что встречалось на пути, и было под силу воде.
Вот и сейчас надвигалось что-то серьёзное. Тучи все больше темнели и все ниже опускались над пустыней и горами, а затем и первые змейки прочертили черноту неба и вверху раскатисто загрохотало. Прохладой дохнуло и со стороны потемневшего горизонта, ветерок полосой прошелся по низине, подхватил и закрутил пыль и мелкие камешки и уже вихрем, крутясь и набирая силу, понесся дальше к горам.
Но вот все замерло, и зловещий покой установился между мрачным небом и притихшей землёй, однако был он недолгим. Ослепительная вспышка и сразу же оглушительный грохот ударили в землю, и первые капли дождя разбились о каменистую поверхность пустыни. А потом дождь зачастил, зашумел, набирая силу, и уже сплошная стена воды закрыла все пространство вокруг.
Иисус стоял в пещере недалеко от её входа и собирался отойти дальше вглубь, как из сплошной пелены дождя показалась и стремительно вбежала под каменные своды Сусанна. Совершенно промокшая, со сбившейся с головы накидкой, растрепанная и испуганная, она налетела на Иисуса и только тогда остановилась и, смутившись, поправляя накидку, сказала:
- Там такое творится - сплошная вода, чуть потоком не унесло.
Она немного успокоилась, но дрожь не проходила. Иисус снял с себя верхнюю накидку, подал ей:
- Возьми, пойди туда и переоденься, - сказал он, кивнув в полумрак пещеры.
Девушка ушла, а он стоял, смотрел на ливень, извергавшийся с небес, и вспоминал их встречу.
Он шел тогда с Иордана после Крещения и заглянул на иерихонский рынок. В одном из его закутков и увидел Сусанну, развлекающую публику танцами. Иисус присел в тенек у стены и стал смотреть. Видел, как дородная матрона подошла к тряпице, лежавшей на земле, подняла несколько мелких монет и пару апельсинов.
А через время к этой женщине подошел мужчина, пошептался с ней, и та позвала девушку, назвав её Сусанной. Показала на мужчину, и сказала, чтобы она шла с ним.
Сусанна смутилась, опустила голову и не двигалась. Женщина поднялась и стала кричать и толкать её, а затем с размаху ударила по щеке. Девушка отлетела к стене, сползла по ней и, накинув на голову накидку, присев, заплакала.
Мужчина не стал ждать, развернулся и ушел, а женщина продолжала пинать девушку ногами. Иисус встал, подошел:
- Зачем ты её бьёшь? - спросил он и подставил свой посох навстречу очередному удару. Нога наткнулась на посох, женщина отскочила и закричала:
- Она моя, что хочу, то и делаю!
- Если ты еще, хоть раз ударишь её, твоя нога отсохнет и будет такой, как эта палка, - сказал Иисус и посмотрел женщине в глаза. – И та вдруг сникла, поежилась, точно от холода, с тревогой, оглянувшись по сторонам, отступила.
Иисус присел рядом с девушкой:
- Успокойся, она больше не будет тебя обижать. Вероятно, её тоже били, она не знала любви и поэтому так жестока к тебе.
- Моя тетя хочет, чтобы я занималась блудом, ей уже мало того, что я зарабатываю танцами, - сказала девушка, помолчала и добавила. - А мамы у меня нет, она умерла, когда я была маленькая.
- Да, мир жесток, люди похотливы, поэтому надо учиться любить ближних, как мы любим себя, и тогда всем будет хорошо.
Женщина стояла рядом, молчала и слушала. Вокруг собрались и те, кто смотрел танцы девушки и видел все, что здесь произошло.
Иисус попрощался со всеми и ушел с рынка в пустыню, где спустя некоторое время появилась и Сусанна, идя по его следу. Но Иисус не позволил ей жить рядом с собой, и она ушла жить под гору, в одну из промоин. Однако вода выгнала её оттуда.
Дождь неожиданно прекратился, но небо только чуть посветлело, надвигалась ночь. Улеглись спать на одной из невысоких выступов, устланном сухой травой и степной полынью, которая спасала от земляных блох. Сусанна дрожала и больше от нервного напряжения, чем холода.
- Не могу согреться, - говорила она, кутаясь в его накидку и прижимаясь к Иисусу. Некоторое время она лежала молча, потом заговорила. – Ты сказал тогда, что бы все люди любили друг друга, и я всегда хотела, чтобы меня кто-нибудь любил, а меня только ругали и били. А теперь и я могу сказать, что люблю тебя.
Она примолкла, точно собираясь с силами, и заговорила:
- Я люблю тебя очень сильно. Издали смотрю на тебя и мне уже хорошо. Ты сидишь там, на горе, а я смотрю и не могу оторваться. Иногда мне становится даже страшно от этого.
Иисус молчал, а Сусанна не могла остановиться:
- Некоторые говорят, что я красивая, может это и так, я не знаю, но ко мне еще никто не прикасался. Тетка била меня потому, что я не хотела ни с кем идти. Сначала уговаривала, а потом стала бить.
Сусанна притиснулась к Иисусу, и горячее её дыхание коснулось его уха:
- Погладь меня…Потрогай… Возьми меня…, - зашептала она.
Но Иисус не шевелился, и молчал.
Искушение и соблазн – им трудно противостоять, когда ты молод, а они так доступны и близки. Но что будет потом: мучения совести, душевные муки и ответственность за полученное удовольствие и за человека, пред которым ты не устоял или сам соблазнил?
А горячий шёпот девушки, её искренность и невинность подкупали, дрожащий голос и тепло близкого дыхания, пахнущего парным молоком, щекотали ноздри, и они непроизвольно раздувались. Их легкая дрожь передавалась и телу, и оно тоже начинало петь свою пьянящую песню. И вот мысли уходят и остаются только чувства и желания и, кажется, что их уже не остановить. Они живут сами по себе, подчиняясь лишь инстинкту и коду жизни – бессознательному и сильному зову: «Продли меня!»
Но вот где-то там, на последней точке сознания, начинает звучать голос: «Отче наш, сущий на небесах, да освятится имя Твое, да придёт царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небесах…».
Прочитав молитву, Иисус успокоился, стала уходить и дрожь, и лишь сладость в теле не покидала его:
- Да, я люблю тебя, - сказал Иисус, - но не совсем так, как ты думаешь. Моя любовь – это, прежде всего любовь моей души, а не тела, и она безмерна и безгранична, как небо, как звезды, как сама жизнь, и миг наслаждения и удовольствия несоизмеримы с ней. Когда-нибудь ты это поймешь.
Завтра поднимется солнце, наступит новый день, и мы не будем прятать глаза. Мы пойдем в Кумран, где живут ессеи, и ты останешься у них, будешь любить их как братьев, а кого-то одного сильнее, чем брата. А потом выйдешь замуж, у тебя будут дети, а я буду всегда помнить тебя, любить и молиться за тебя и за всех вас. И ты всегда будешь знать, что я люблю тебя. А теперь давай спать. - Он обнял её, согревая своим телом, и затих.
…Сусанна проснулась от какого-то странного звука, подняла голову и увидела в светлеющем входе в пещеру темное пятно. Но вот пятно зашевелилось и шумно вздохнуло. Сусанна пригляделась и увидела огромного зверя.
Она толкнула Иисуса, тот поднял голову, посмотрел и сел, свесив ноги с небольшого уступа, на котором они спали. Трава под ним зашуршала, зверь насторожился, поднял голову, вглядываясь в темноту.
Предутренняя рань чуточку посветлела, и они разглядели в звере огромного льва. Он стоял, прислушивался и принюхивался, потом разинул пасть, задрал голову, мотнул ею и рыкнул, и этот звук, густой и сильный на миг заполнил собой всю пещеру.
Сусанна вскочила, заметалась на уступе, а Иисус взял посох и медленно двинулся навстречу зверю. Почувствовав движение, лев напрягся и стал вглядываться в темноту.
На середине пути, между входом и выступом в пещере, поблескивала лужа воды, набежавшая во время дождя. Иисус приблизился к ней, остановился и, замахнувшись, сверху вниз со всей силы, с криком: «Прочь!», - ударил посохом по луже.
Хлесткий звук удара по воде, крик и два ряда серебристых брызг, высоко взлетевших в разные стороны от удара посоха, были столь неожиданные, что лев присел, зарычал и стал пятиться назад. А Иисус ударил и закричал еще раз, потом еще…
К его крику присоединился и крик Сусанны. Она спрыгнула с уступа, подбежала к Иисусу и, хватая камни, стала швырять их в зверя. А тот, пятясь, вдруг резко развернулся и трусцой побежал прочь.
Придя в себя, Иисус и Сусанна сели на уступ и стали смеяться. Они смеялись так счастливо, как только могут смеяться люди, избежавшие страшную смерть.
А потом Иисус достал из сумки два финика, что подобрал по дороге сюда, один дал Сусанне, а другой сунул себе за щеку. Но, перед уходом в Кумран, Иисус сказал:
- Хочу подняться последний раз на гору и, если удастся, посмотреть, что там у нас впереди.
И он направился к горе.
А Сусанна пошла к камню, разыскала кругляш, которым разминала в муку ячменные зерна, подержала в руках, а затем и спрятала в холщовую сумку. И сразу же, ощутив камень на своём боку, почувствовала через ткань его тепло и еще что-то большее - непонятное и необъяснимое, но приятное, точно прикосновения того, кого она любила.
Девушка присела на большой камень, положила сумку на колени, прикрыла глаза и блаженно расслабилась под теплым утренним солнцем. В её душе и теле был такой покой, что ни объяснить, ни передать его было невозможно.
Это еще одна из глав романа "Однажды в ЯЛТЕ", а полность его можно прочитать на ЛИТРЕС