Автор «Проблесков» Юрий Михайлович Ходжаянц (1925-2016), когда-то возглавлявший СКБ «Гранит» в Армении. Последние годы жизни жил в Москве, где и начал писать воспоминания о своей долгой интересной жизни. Так возник его очерк «Как «разгрызли» «Гранит» армянской науки», опубликованный в газете «Новое время» от 30 мая 2013. Недавно в своих бумагах я обнаружила несколько его автобиографических миниатюр, которые он когда-то прислал мне с просьбой «чуть отредактировать».
ПРОБЛЕСКИ
Воспоминания, воспоминания... Мелькают в памяти-мониторе видеоролики – сценки из давно прошедших лет.
Ландау
- Юрий Михайлович, к Вам просится физик Ландау, он звонит из проходной – примите? -это мой секретарь Галя.
- Какой ещё Ландау, он ведь умер!
- Не знаю, говорит, что он даже с женой.
- …?!! Ладно, соедините.
- Кто там меня спрашивает, что за Ландау?
Юношеский голос:
- Юрий Михайлович, это я, Женя Погорелов, помните, я у Вас на заводе лаборантом работал?
- А чего говоришь, что Ландау?
- Так он умер, вот я и взял его фамилию, чтобы память о нём сохранилась!
- Ладно, поднимайся. Посмотрим что тебе надо.
Пришли – симпатичная парочка, оба молодые физики, работают в Физическом институте Академии наук Армении. Притащили небольшой демонстрационный щит с образцами полупроводниковых приборов. Оказалось, что оба одержимы проблемами внедрения своих новых приборов в производство. Проявили инициативу – предлагают использовать эти приборы в наших разработках, в приборостроении. Правда, как выяснилось после, без разрешения руководства института. А фамилию Ландау он действительно официально взял себе – вот такой шизанутый юноша.
Монах
Обычно, в культурную программу всех приезжающих к нам на предприятие обязательно входило посещение Эчмиадзинского кафедрального собора – главной достопримечательности Армении. Вот и в этот раз я приехал сюда с группой наших коллег из Министерства оборонной промышленности.
По ходу осмотра к нам присоединился один из монахов, в чёрной рясе с капюшоном, и стал помогать мне вести экскурсию, что оказалось весьма кстати.
После окончания экскурсии мы стали его благодарить за содержательные пояснения, а он вдруг говорит:
- Юрий Михайлович, а Вы меня не узнаёте?
- Нет, у меня, вроде, никогда не было знакомых монахов.
- А я с Вами на Армэлектрозаводе в столярке работал.
- А как здесь оказался?
- Да так вот получилось – тут лучше!
Мы разошлись, и я пожелал ему успехов на новом поприще.
Пропуск
Армэлектрозавод. Испортился очень важный и срочно нужный для испытаний прибор – секундомер в виде карманных часов.
Юрий Михайлович, что же делать? Это спрашивает молодой инженер Мосесов Норик.
- Вот тебе пять рублей, прямо сейчас отнеси часовщику на ремонт.
- Так ведь надо выписать материальный пропуск, а это долгая процедура!
- Спрячь в карман, и нет проблем.
- А вдруг задержат? И Мосесов обречённо идёт к проходной. От волнения вместо пропуска достаёт из кармана и предъявляет постовому секундомер.
- Ты мне свой пропуск давай, чего часы показываешь!?
Вот такая хоть и смешная, но характерная для того времени история – честность была у нас само собой разумеющимся качеством.
Телефон
Приёмная генерального директора ереванского ПО «Электроприбор». В ожидании аудиенции в приёмной сидит командированный откуда-то из России. Из-за обитой дерматином двери кабинета доносится громкий ор – голос гендиректора.
Командированный секретарю:
- А чего он так кричит?
- Это он с нашим эчмиадзинским* филиалом разговаривает.
- А что, разве там нет телефона?!
- ?!!!
*От Еревана до Эчмиадзина около 15 км
Ртуть
Звонок из отдела снабжения завода.
- Литр ртути заявляли? Зачем вам столько?
- Для испытаний электроизоляционных деталей, форма которых имеет сложную конфигурацию.
- Ртуть получена, присылайте требование и забирайте.
- Спасибо, посылаю.
- Андрюша, вот тебе требование, возьми литровую бутылку и сбегай на склад.
Через некоторое время Андрюша появляется в дверях, раскорячившись и согнувшись в три погибели, с бутылкой в руках.
- Андрюша! Что с тобой?
- Так ведь тяжёлая! Почти десять килограмм!
Вот я лоханулся. Не учёл удельный вес ртути. Бутылку по дороге могло разнести! Повезло, что этого не случилось!
Это же надо…
Осенний Ереван. Вечереет, накрапывает дождик. Я еду к друзьям, где уже ждёт меня жена. Две интеллигентного вида старушки в старомодных шляпках делают слабую попытку остановить меня. Проехав немного, я подаю назад (стало жаль их), может, по пути. Подвезу. Оказалось, что по пути. У жилого дома ЦК Компартии Армении попросили остановиться. Застенчиво суют мне рубль, от которого я, конечно, отказываюсь. Они выходят из машины, я за ними. Входят во двор дома, я за ними. Входят в подъезд, я за ними. Мне смешно, но я иду невозмутимо. Со страхом оглядываются на меня, принимая, видимо, за бандита, а мне смешно. Побоявшись, что их хватит удар, говорю: не беспокойтесь, мне просто нужно сюда же, на четвёртый этаж, к Сагоянам – Земфире и Гранту. Старушки заулыбались, услышав имена соседей, проживающих этажом выше. Это надо же, такое совпадение!
Один рубль
Я в командировке в Москве, живу в гостинице «Украина». С большим трудом, задействовав Первого секретаря ЦК Компартии Армении, удалось добиться выделения финансирования на капстроительство для нашей организации – тогда ещё филиала Ленинградской организации почтовый ящик 472 (не удивляйтесь, так тогда было принято называть закрытые организации). Это были времена Совнархозов. Но подчинялись мы Госкомитету по автоматизации и машиностроению СССР. Проект нашего пятиэтажного здания был готов. Надо начинать строительство, а то можно потерять выделенный земельный участок. Надо срочно лететь в Ереван и вернуться в Москву для дальнейшего оформления. Задержка была недопустимой.
Утром иду в буфет позавтракать, и сразу же – в аэропорт. (С билетами тогда были большие трудности). Вдруг, вижу – в буфете наш первый заместитель председателя Совета Министров Армении (очень строгий и жёсткий чиновник, ведающий всеми вопросами по строительству в Республике) препирается с буфетчицей.
Она:
– У меня нет мелочи, дайте рубль!
Он:
– Берите пять, сдачи не надо!
Она:
– Мне не нужны ваши деньги! Ищите рубль!
И меня осенило – это то, что мне сейчас требуется! Подхожу неуверенно к прилавку (ведь это наглость, тем более, что раньше я с ним почти не общался).
– Сурен Амбарцумович, здравствуйте! Рубль я Вам, пожалуй, дам, но подпишите мне согласие на строительство нашего здания в будущем году – срочно нужно!
И неожиданно этот обычно хмурый человек расхохотался – ну давай, садись, что у тебя там?
Так за столом в гостиничном буфете была решена судьба Ереванского филиала организации п/я 472, в дальнейшем Государственного Союзного Конструкторского Бюро Приборов и Автоматики (ГСКБ ПЭА).
Пушкин
Понедельник, в ГСКБ ПЭА, как обычно, планёрка. Не выполнено одно из заданий по изготовлению опытного образца прибора. Не получили какой-то из нужных материалов.
– В чём дело? Почему не обеспечена работа? – мой вопрос адресован заместителю директора, ведающему материальным снабжением. – Кто виноват в срыве?
– Пушкин!
– Здесь не место для шуток! Отвечайте серьёзно. Виновный будет наказан.
– А я серьёзно. Пушкин!
Взбешённый такой наглостью, велю записать в протокол совещания пункт о наложении взыскания, а он:
– Так ведь действительно Пушкин! Так зовут нашего завскладом – Маркосян Пушкин!
– ?!!
Кстати, кроме Пушкина, у нас работал инженер-математик Декарт, а к нему наведывались два его брата – Франклин и Ньютон. Вот такие у нас были люди – знаменитые!
Табакерка
Тбилиси. 1946-й год. Я пока ещё студент последнего курса института. К нам наведалась родственница Тамара Караулова со своим женихом – бравым военным лётчиком Леонидом. Они в Тбилиси проездом, ездили в Ереван – познакомиться с родителями жениха. Заодно решили познакомить с Леонидом и нас. Едут жить в Орск, по месту службы Леонида. Подарили мне на память о встрече табакерку из вишнёвого оргстекла с очень красивой гравировкой, изображающей гору Арарат с орнаментом из виноградных листьев и надписью: «На память Юре от Тамуси и Леонида».
Ереван. 1948-й год. Я уже год, как окончил институт и прибыл по назначению на Армэлектрозавод. Табакерку взял с собой, как нравившийся мне сувенир. Иногда я пользовался ею, когда были проблемы с сигаретами (тогда это бывало).
Однажды, один из заводчан, увидев табакерку, поинтересовался, откуда она у меня – ведь это работа Агеева Тимофея Ивановича, начальника нашего экспериментально-механического цеха, где делалась попытка создать вертолёт с электрическим приводом.
(Наш завод, когда-то авиационный, был во время войны эвакуирован в Ереван). Агеев –бывший путиловец из Ленинграда – пользовался большим авторитетом на заводе. И вот я, с важным видом при Агееве закуриваю из табакерки, и он удивлённо смотрит – откуда это у тебя? Я с торжеством показываю ему надпись. Надо было видеть его изумление! Оказывается, мы родственники! Мы подружились, несмотря на приличную разницу в возрасте.
Мариэтта Шагинян
Срочно в цех – вызывает директор. Спускаюсь. В цехе группа людей вместе с директором. Подхожу, здороваюсь, меня представляют, и вдруг какая-то пожилая женщина небольшого роста, в шубке и меховой шапке-ушанке что-то подносит к моему лицу (я отшатнулся, но потом понял – микрофон) и заявляет: «Приглашаю Вас сегодня вечером на чашку чая к себе в гостиницу «Интурист». Должно быть, я выгляжу довольно ошалело, так, что директор толкает меня локтем в бок и тихо говорит: «Это Мариэтта Шагинян. Не удивляйся, она хочет с тобой побеседовать». Будучи молодым специалистом, я был популярен на заводе, благодаря тому, что мне удалось организовать неплохую электротехническую лабораторную базу и собрать коллектив специалистов, работавших как пожарная команда. При возникновении технических проблем, связанных с освоением новой техники, вызывали нас.
К Мариэтте Шагинян были приглашены также Тимофей Иванович Агеев – начальник экспериментального цеха, Анушаван Геворкян – мастер трансформаторного цеха и молодая белокурая русская девчушка – обмотчица статоров. Не помню её имени, но она совершенно свободно болтала на армянском, и мне, армянину было стыдно за своё неважное тогда знание языка.
Мариэтта Сергеевна сначала долго рассказывала о себе, сказала, что не ожидала увидеть такое бурное послевоенное развитие промышленности в Республике. Пожаловалась на мужа, дескать, где-то загулял, а затем попросила нас рассказать о себе. Муж, известный переводчик с армянского языка, всё же явился, слегка подвыпивший и тут же завалился на диван. Тут я вспомнил байку о том, что он любил представляться в качестве мужа Мариэтты Шагинян, и однажды при этом его попросили пояснить, чем же он занимается днём?..
Позже наша беседа нашла отражение в одном из произведений знаменитой писательницы.
Зарплата
В коридоре заводоуправления я встретил начальника финотдела завода Навасардяна.
– Здравствуйте, Сурен Аршакович!
– Завтра! – привычно ответил он и проскользнул мимо.
Чай
Тогда в Ереване были проблемы с сахаром. Купить его было трудно, но в заводской столовой можно было выпить чай с одной ложкой сахара.
Вхожу в столовую, и мне в глаза бросается начальник ЦЗЛ Франц Арутюнян, сидящий за столом и растерянно уставившийся на стоящие перед ним двенадцать стаканов чая.
У Франца было трое детей. Он обычно заказывал себе несколько стаканов чая и просил не наливать в стаканы кипяток, собирал сахарный песок в кулёчек.
Сегодня он забыл предупредить об этом буфетчицу.