товарищ старшина

               
                Рассказы               
               
                …ТОВАРИЩ   СТАРШИНА, КАЗАРМА ГОРИТ!               
               
                …Заголовок – это уже из концовки истории, которую хочу вам рассказать. А начало состоит в охотничьей страсти, которой подвержена немалая часть мужского населения и малая – даже женского. Она же – эта страсть – известно, пуще неволи. И наградой за нее является для большинства «охочих» не добыча – животные там всякие, как таковые, а общение; общение с природой, общение с людьми, помешанными и не очень помешанными на этой страсти. Тем и ценна она, что потом всю оставшуюся жизнь хранятся в памяти человека, поддерживая его существование всякие, скажем так, - неординарные случаи, эпизоды, встречи и т. д. В моей памяти, на особой «полке» лежит и ждет не дождется  своей очереди вот какой…
                В то время – в конце семидесятых прошлого столетия – я работал в газете «Вечерний Новосибирск». Как говорится, забегая вперед,  с большим сожалением скажу, что газета эта  «почила в бозе» в начале лихих девяностых. Потому как таким же «макаром» исчез ее главный содержатель-спонсор – горком КПСС вместе с самой КПСС, запрещенной официально структурой, возглавляемой недавним "верным ленинцем" Борисом Ельциным. Вот и мыкалась беспризорная страна и ее граждане, стараясь выжить в череде бестолковых реформ, судорожно цепляясь за прошлое… Ну Бог с ней – с политикой! Я же -  о той памятной поездке на охоту…     
                Коль скоро в «Вечерке», как ее ласково называли жители  тогда еще единственного за Уралом города-миллионника, работал я в отделе городского хозяйства, то знакомые-приятели у меня были из этой, так сказать, сферы. В данной ситуации, -  из «Горводоканала», где главным инженером тогда  был страстный охотник по имени Борис. И он не мог пропустить открытие охоты на пернатую дичь, собираясь ехать на автомобиле туда, где этой дичи «пруд пруди». А я – "безлошадный", вот и напросился  к нему в компаньоны, с великим трудом отпросясь на выходные с работы. Почему «с трудом»?             
                Дело в том, что  мы – заведующие отделами газеты - по очереди дежурили на выпуске субботних номеров, и мне выпала «честь» как раз дежурить в предстоящую субботу, в которую было официально объявлено об открытии охоты…  Вот я и попросил главного редактора на  четверговой еще планерке перенести мое дежурство. Но тут «встрял» зав. отделом промышленности Аркадий А. (светлая ему память), который должен был тогда, в случае согласия от главного редактора, подменить меня.
                - Что вы носитесь со своими охотами?! – «сепетил» Аркаша, - Едете убивать бедных птичек, а их и так осталось мало… Надо беречь фауну и флору, а вы – вредители…
                И так далее и тому подобное. Лишь бы "отлынить" от дежурства в выходной... Я его прервал вопросом:
                - А ты, Аркадий, говядинку и свининку любишь?
                - Люблю. Ну и что из этого следует?
                - А то, что из-за этой твоей «любви» забивают-режут такую большую и умную скотину, как коровы и свиньи! А ты пожалел каких-то диких уток, которых на водоемах только нашей губернии миллионы…
                Долго ли, коротко ли мы «бодались», но главный редактор счел  этот мой аргумент очень убедительным, и поставил точку в споре:
                - Ничего-ничего, Аркадий, - подежуришь за Николая, а он тебе, глядишь, уточку в подарок привезет…
                Вот так я и вырвался на охоту.
                В пятницу с утра вышел из подъезда в броднях и охотничьем плаще с рюкзачищем и ружьишком, куда и подкатил служебный УАЗик с Борей в качестве пассажира и, понятно, с водителем. Оказалось, тоже Борисом – худым, «как дамский велосипед» мужиком, и очень-очень веселым балаболом-балагуром.               
                Все четыре часа пути (а это 300 добрых километров!) он говорил почти не умолкая, рассказывал и рассказывал  всяческие истории  из своей биографии.  Большинство из них содержали юмор и, так сказать, комедию, от которых мы с Борисом, его начальником-пассажиром, хохотали до слез.
                Опять, забегая вперед, подчеркну, что как водитель Боря был виртуозом, - по каким  только дорогам мы не ехали эти 300 км -  и по полям, и по лесам, и по асфальту, и по болотам, - а он машину вел безукоризненно, не прерывая своих рассказов.               
                Где он, оказывается, только не бывал, где он только не служил-трудился! Но везде, получалось,  находил повод для, скажем так, веселого восприятия действительности, на сколько бы грустной и серьезной она не была. Из этого ряда мне в память врезалась вот какая.               
                Служил Борис в армейском строительном батальоне. И как-то их откомандировали строить дороги через белорусские леса и болота. Жили они в бревенчатых домиках-казармах, где помещалось несколько коек-кроватей в два яруса, да пристроены были  к этим казармам домики-хозблоки…               
                Дело было летом, стояла жара. Поэтому двери казарм были сняты, а вместо них висела марля, от комаров. На входе, около дверного проема стояла тумбочка для круглосуточного дневального…
                - ...Ну в тот злополучный день кто-то из солдатиков изловил в лесу каким-то образом медвежонка-сеголетку, - рассказывал Боря, - Попотешались над ним до вечера. А потом – куда девать?  Сунули его в домик-хозблок, где были топор да колода для рубки мяса, окошко почти под потолком, и легли спать…
                -  И тут, немного погодя,- продолжал Боря, - вдруг обрывается марлевая «дверь»,  и в нашу  казарму заходит здоровенная медведица! Дневальный, как стоял у тумбочки, так и сел. А мы – кто спал на первом ярусе – с перепугу  полезли на верхние койки, вроде она нас там не достанет! А она была настроена удивительно мирно: обнюхала все, вышла из казармы, выбила окошко в домике-хозблоке, достала медвежонка и ушла с ним в лес…        
                - Но этим все не кончилось,- предупредил нас Боря. – Дневальный - тот, что сел на пол с перепугу -  стал здорово заикаться. А ему-то служить осталось, то есть до увольнения в запас,  из трех лет, что были положены тогда на солдатсво, каких-то два месяца. Как-то неудобно командованию было его комиссовать с «белым» билетом,- человек ведь добросовестно «оттянул» свой срок, отдал долг Родине. Вот ему и предложили легкую службу -  в оставшееся до «дембеля»  время побыть в качестве дневального-дежурного по казармам. Он согласился…
                -...А вскоре,- в завершение  сказал нам Боря, -  когда мы работали на трелевке леса под командой  старшины-фронтовика, прибежал к нам этот дневальный-заика белый, как мел,  у него от волнения вообще, казалось, заклинило речевой аппарат; он только строчил, как из пулемета, -  «Ты-Ты-Ты-Ты». А дальше – ничего!  Хотя было понятно, что он хочет сказать-сообщить  что-то важное…
                Мудрый старшина, оценив ситуацию и, видимо, вспомнив, что заики, как правило, отлично поют, скомандовал:
                - А ну-ка, докладывай нараспев!
                И тот запел:
                - Т-товарищ старшина, к-казарма горит…
                Вот и сказке, то есть рассказу, конец; кто дочитал – тот молодец!