Православная
Ближайший православный приход располагался на окраине Эссена и Северцев, не откладывая в долгий ящик, отправился в ближайшее воскресенье на литургию и уж не пропускал более ни одной службы.
Община располагалась в подвале католической церкви и состояла примерно из стапятидесяти человек, что считалось достаточно большим, по здешним понятиям, для православного прихода.
Батюшка, отец Виктор, был симпатичным человеком, лет шестидесяти, и хотя был он среднего роста, но худощавый и потому выглядел стройным и почти высоким. В управлении общиной он демонстрировал самостоятельность мышления и авторитарность.
Литургия проводилась с участием маленького, но очень отстроенного женского хора, который прекрасно исполнял религиозные песнопения. Но самым ценным для Северцева были светлые лица присутствующих и особенно симпатизировали родители с детьми, которые подходили к иконам и дети их, вместе с папами и мамами, старательно крестились и мило целовали образа.
При виде этого на Александра Николаевича опускалась благодать и наворачивались слёзы и он искренне просил Иисуса Христа об оказании помощи этим маленьким созданиям с доверчивыми ясными глазами.
После литургии Батюшка приглашал прихожан на трапезу, где читалась Библия и члены общины получали возможность, ещё более глубоко изучить православие и пообщаться друг с другом и поесть горячего борща в окружении близких по духу людей.
Библию на трапезе чаще всего читал помощник батюшки, Евгений. Он выдавал себя за этнического немца и был очень начитан. Среднего роста, громоздкий, с выпирающим из под сутаны животом, с маленькими глазками над мясистым расплывчатым носом и короткими, но массивными ногами он, своим внешним видом, никак не соответствовал образу священника, с точки зрения Северцева, но на все вопросы богословия у него сразу находился ответ и он без запинки цитировал большие абзацы из Евангелия или из других писаний Святых апостолов, или многословно комментировал высказывания современных представителей Московской Патриархии.
Среди присутствующих выделялись также несколько наиболее активных спорщиков, принадлежащих к разным, если можно так выразиться, полюсам Православия.
Один из них, Юрий, считал себя за истинного знатока главной книги христианства и категорически утверждал, что только в ней можно найти ответ на решение любых проблем сегодняшнего мира. По внешнему виду он напоминал не то грузина, не то армянина и слащаво втирался в доверие, но когда чувствовал антипатию к себе со стороны собеседника, становился открыто невежливым и грубым.
Второй, Николай, был высокого роста, но сутуловатый и с отпущенным животиком. Ему было не менее сорока лет, но он ещё учился в одном из Московских институтов, на заочном факультете. В споре он был вспыльчивым, истеричным, и мог запросто, при отстаивании своего мнения, оскорбить оппонента, но также запросто после оскорбления извинялся, что в конце-концов не смягчало его грубости, а оставляло горький неприятный осадок после общения с ним. Время от времени батюшка поручал и ему читать Библию на трапезе и Николай, будучи поклонником Ветхого Завета стремился читать только его и лишь иногда, по просьбе некоторых прихожан, склонялся к чтению Нового Завета.
При толковании непонятных библейских фрагментов, он опирался на многочисленные книжонки неизвестного происхождения, которые всегда носил с собой в потрёпанной кожаной сумке и приводил цитаты из них, как неопровержимые доказательства, проталкиваемого им мнения.
Почти всегда присутствовал ещё один член общины, Владимир, бросающийся в глаза аристократической внешностью. Держался он однако большей частью в тени и лишь когда речь заходила о проведении паралелей между библейскими событиями и актуальными общественными процессами, он вступал в разговор и высказывался очень скептически против подобных утверждений и его большие серые глаза лучились искренностью, а в голосе слышалась большое волнение и стальная сила воля.
Таким образом в процессе изучения Святого Писания не редко возникали горячие дискуссии и Северцев с интересом прислушивался к оригинальным комментариям спорщиков, не редко зажигаясь сам, и принимая активное участие в обсуждении.
Подводя итог, можно было сказать, что Северцев очень полюбил этот приход и с нетерпением ждал очередного воскресенья, чтобы вновь оказаться среди родственных душ, и забыть о холодности немецкого общества, растворившись в молитвах и в благости русского хорового пения. Посещения православной церкви, дающие столь позитивные и исцеляющие эмоции, так и продолжались бы далее, если бы не один экстремальный случай, возникший совершенно неожиданно, совсем как бы на пустом месте, но случай этот безжалостно разрушил найденную с таким трудом возможность отдохновения души и ввергнул Северцева в долгие и тягостные блуждания по лабиринтам общественных мнений, скрывающих ответ на чаяния судьбы.
Случилось это в одно из воскресений, когда в приход заехал Отец Алексей, настоятель крупной Московской церкви. Он находился в Германии проездом и вызвался отслужить литургию, вместе с отцом Виктором. Был он высок, породист, но самое главное у него был прекрасный голос, который наполнил небольшое помещение церкви ровным объёмным баритоном, пропитанным искренностью и печалью, и когда отец Алексей запел: «Тело христово примите, источника священного вкусите», - на Северцева сошла благодать, душа распахнулась к божественному и потекли очищающие слёзы.
После Богослужения отец Виктор, как всегда, пригласил прихожан на трапезу и Северцев, наполненный благостью, пошёл вместе со всеми к обеду.
Московский священник также пришёл пообедать и ему было отведено центральное, почётное место за столом, с которого он был всем хорошо виден.
Прихожане стали задавать ему вопросы о жизни в России, о Московских новостях и отец Алексей отвечал на них прямо и откровенно, чем сыскал большую симпатию присутствующих.
Всё так и прошло бы в уютной и милой обстановке, если бы не вопрос Владимира, о состоянии Российского образования.
Отец Алексей сказал, что он, честно говоря, не доволен Российским образованием и в частности тем, что в учебном плане не достаточно глубоко изучается православие, да и что можно ожидать от министра Российского образования, если у него вот такой нос и отец Алексей вычертил рукой кривую дугу над своим носом, и что этот министр не христианин вовсе, а принадлежит к другой, чуждой для России религии, и не мешало бы на место чужака назначить одного из числа православных.
В этот момент Юрий, похожий внешним видом не то на армянина, не то на грузина, врезался злобным тоном в рассуждения отца Алексея и начал кричать, что это бесстыдство, говорить о носах, что и сам Исус Христос был евреем с кривым носом и вообще, нужно не забывать, что мы находимся в Германии и настоятелю православной церкви необходимо внимательно следить за своими высказываниями.
Студент Московского института, Николай, попытался смягчить обстановку и начал напоминать Юрию о гостеприимстве и о тоне выражений, но тот был вне себя от возмущения и продолжал кричать, что он может и за воротник схватить, и вообще он не переносит националистов и пусть этот Русский поп едет к себе назад, в Москву, и там проповедует православие, а здесь ему не место.
Короче говоря, спокойная и конструктивная беседа превратилась вдруг в абсолютно бурное выражение эмоций, с криками и с угрозами, и обещала выйти из под контроля...
Отец Алексей, не реагируя больше на ожесточенную перепалку, просто сидел за столом, опустив глаза, и терпеливо ждал утихания страстей. Мало помалу крики улеглись и наступила минута затишья и тогда тихим, но проникновенным голосом он обратился к присутствующим и сказал примерно следующее: «Да, Иисус был евреем и он этого не отрицает, и извиняется за неудачную формулировку. Он не националист и все люди для него равны, будь то русский, грузин или еврей. Он искренне сожалеет о том, что явился инициатором агрессивного обмена мнениями и призвал всех к вере, к любви и к уважению друг друга».
На этом он встал из-за стола, откланялся и вышел из помещения с опущенной головой.
В смятении чувств, Северцев поехал домой, непрестанно думая о случившемся. Ему не давала покоя одна мысль: «Как мог Московский священник так быстро перемениться в поведении. Почему из открытой, прямой личности он превратился вдруг в извиняющегося тихого человека, ищущего примирения любым путём?»
И ещё одна мысль сверлила моз. Северцев никогда ранее не задумывался глубоко над этим, но разгоревшийся спор поднял вопрос, о национальности Иисуса Христа и теперь эта тема не выходила из головы. Странным однако было то, что отец Алексей подтвердил утверждение Юрия о еврейской национальности Сына Божьего и тем самым глубоко озадачил Северцева.
Неделя потянулась мучительно медленно.
Северцев решил не дожидаясь воскресенья поехать в церковь раньше обычного, а именно в четверг, когда помощник батюшки Евгений проводит вечерние дополнительные занятия по изучению Библии, намереваясь поговорить с ним о мучившей его теме.
Евгений сидел за столом, в маленьком подсобном помещении один, не сняв кожаную куртку и причмокивая хлюпал из большой чашки дымящийся чай. Перед ним на столе лежали несколько книг и раскрытая тетрадь, страницы которой были покрыты мелким аккуратным почерком.
Увидев Северцева, Евгений засуетился, быстро выдвинул из под стола один из ближайших от него стульев, и жестом пригласил на него присесть. Затем предложил чай или кофе. Северцев поблагодарил, но от угощения отказался и стал рассматривать толстые книги, лежащие на столе. Евгений попросил подождать ещё минут пять, надеясь на новых посетителей, однако они просидели ещё минут пятнадцать, но никто так и не появился.
Александр Николаевич продумывал, как бы потактичнее начать щекотливую тему, как вдруг Евгений заговорил первым и начал рассуждать о «гнилой» Германии, о том, что всё здесь чуждо и непонятно, и делается «через пень колоду» и особенно много злости начал он выливать на немецких чиновников, которые являлись, по его мнению, все без исключения лицемерами и садистами.
Честно говоря, в планы Северцева не входили рассуждения о немецком обществе и он сделал вид, что заинтересовался книгой, не реагируя на пафосные заявления Евгения, тот же разошёлся и, жестикулируя руками, стал неожиданно поносить немецкую евангелическую церковь, называя её сатанисткой. При этом он чуть ли не криком заявил, что будь его воля, он бы сразу запретил её, как отступницу от истиной веры, от христианства.
Не ожидая подобной экспрессии, Северцев удивлённо поднял глаза на Евгения и каково же было его удивление, когда он увидел на лице Евгения нечто совершенно невообразимое и закрыл глаза, думая, что ему мерещится.
Пробормотав про себя: «Господи прости меня грешного», - Северцев открыл глаза вновь и посмотрел на разгорячённого оратора.
Его взгляду представилось изменившееся лицо проповедника. На лбу у него появились две шишки, уши стали удлиняться и рот, растягиваясь до ушей, стал превращаться в козлиные челюсти, то-есть общий облик Евгения стал удивительно напоминать изображение сатаны...
Северцев встал, перекрестился, сказал Евгению, что ему срочно нужно в туалет и вышел из комнаты. В туалете он бросил на лицо несколько пригорошней холодной воды, посмотрел на себя в зеркало и ничего необычного не обнаружил. В зеркале отражался он, Северцев и никто иной. Затем он подошёл к иконе Спасителя, прошептал молитву «Отче Наш», несколько раз перекрестился, и поцеловав икону вернулся в комнату.
Евгений что-то аккуратно записывал в свою тетрадь. Облик его однако принял прежние черты лица и лишь глаза как-то странно поблёскивали.
Северцев извинился, сообщил, что у него ужасно разболелась голова и поспешно вышел, не обращая внимания на возражения Евгения.
По дороге домой он несколько раз чуть не спровоцировал аварию, так как постоянно думал о случившемся. В конце пути он пропустил свой съезд с автобана и ему пришлось проехать лишних километров десять, чтобы развернуться. Приехал он домой довольно поздно, около семи часов и сразу пошёл в сад, к своим любимым ёлочкам, чтобы там спокойно всё обдумать и придти в себя.
В саду стояла глубокая тишина. Неожидано прискала Белка и уставилась на Северцева своими чёрными выпуклыми глазками. Северцев поприветствовал её ласково, но белка «клотцнула» что-то резкое на своём беличьем языке и быстро взлетела на вершину ели, как будто недовольная тем, что он вторгся в её епархию. Северцев удивился её странному поведению, но на душе его стало светлей, и он уже в более спокойном расположении духа, задумался о странных видениях в церкви.
Дыхание природы действовало благотворно и он засиделся допоздна, и только когда уже начала сочиться ночь сквозь иголки елей, и первые звёздочки заискрились на темнеющей синеве, он заставил себя встать и пойти в дом. Перед сном он решил прочитать вечернюю молитву и поднялся на чердак. Там он открыл окно на крыше и стал, глядя в звёздное небо, страстно молиться. Ему показались видения. Сначала образ доброго, с любящим взглядом седого старца, опирающегося подбородком на резной внушительный жезл, затем почему-то образ солистки церковного хора Таьяны, смотрящей грустными глазами, на него, затем улетающие вдаль ангелы, на фоне тёмно-синего неба и все эти светлые образы вытеснили окончательно из сознания жуткие видения в церкви и Северцев умиротворенный спустился в спальню.
Пятница и суббота прошли без особых происшествий и наступило наконец воскресенье.
Северцев, немного взволнованный предстоящей встречей с Евгением, поехал в церковь. Однако всё прошло благополучно. Евгений был таким же как всегда, аккуратно несущим свою головку на грузном теле и, посматривая на прихожан надменными, заплывшими глазками.
Между тем литургия прошла на подъёме и хор превзошёл самого себя, выливая в зал прекрасное, чувственное пение и наполняя присутствующих духовной силой.
Начерпавшись положитильной энэргии, Северцев пошёл на трапезу, чтобы поговорить наконец-то о национальности Иисуса Христа, открыто и без проволочек.
Почему-то как раз в это воскресенье, чтение библии было поручено не Евгению, а Николаю, почитателю Ветхого Завета. Николай начал читать Святую Книгу и комментировать прочитанное, в то время как прихожане стали орудовать ложками и поглощать не духовную, а в первую очередь материальную пищу.
Северцев подсел поближе к Николаю и спросил его напрямик: «Николай, скажите пожалуйста, а какой национальности, всё-таки был Иисус Христос?»
Наступила тишина. Поглощение материальной пищи прекратилось.
Николай, иронически ухмыльнулся, посмотрел на Северцева и тоном уверенного превосходства ответил: «Конечно евреем».
«Но почему? - возразил Северцев, - Ведь в писании сказано, что Святой дух, посланный Богом, оплодотворил непорочную Деву Марию и она родила Иисуса Христа, сына Божьего и далее, в «Символе Веры» говорится, что Иисус есть единородный сын Бога, как Свет от Света, как Дух от Духа, а так как Бог, есть безнациональный творец, то соответственно и Иисус, его сын, тоже не имеет национальности».
В сторону Северцева послышались реплики прихожан, звучащие почему-то недружелюбно.
Кто-то стал кричать, что нужно рассматривать ситуацию реально, на основе земных законов и так как мать Иисуса была еврейкой, то соответственно и её сын является евреем.
Кто-то стал цитировать Евангелие, в котором перечислялись предки Иисуса, бывшие все без исключения евреями.
Кто-то стал указазывать на место рождения Иисуса, и из этого выводить принадлежность его к народу Израэля ... и т.д. и тому подобное...
Северцев, не ожидавший такой враждебной реакции прихожан, попытался снова высказать свои аргументы и стал возражать: «Но подождите. Как же так. Ведь Бог не имеет национальности, ведь это факт!»
«Нет не факт, - уже более грубым голосом заявил вдруг Николай, - На самом деле Бог является евреем и указывает на это то, что именно им, своим потомкам Бог открыл себя и именно с Моисея, еврейского пророка, возникла монотеисткую религию, то-есть из иудаизма, из которого выросло затем христианство», - заключил студент.
«Господи! Да что Вы такое рассказываете, - взволнованно заговорил Северцев,
- Если уж быть исторически последовательным, то всё намного сложнее. Несомненно, зачатки иудаистской религии появились во 2-м тысячелетии до н. э. среди евреев, живших на территории Палестины, но возникли они в плюралисткой форме, а в монотеистическую религию иудаизм перешёл только в первом тысячелетии до н. э, то-есть намного позже, монотеиизма египетского фараона Эхнатона, который объявил Солнце единным Богом и реформировал государственную религию Египта. Но дело даже не в этом, - волновался Северцев далее, - Как Вы можете утверждать, что Бог имеет национальность? Ведь Бог сам создал все народы. Бог есть начало всех начал, а национальность это явление, социальное, появившееся в результате исторических событий, на основе объединения определённых групп людей территорией, религией, культурой, языком. Вы не правы Николай. Я категорически утверждаю, что Бог есть без национальный творец всего сущего, а значит и Иисус, его сын, его частичка, тоже не имеет национальности. Ведь всё равно куда бросить зерно пшеницы, в песок или в глину, вырастет пшеница, а не фасоль, таков есть закон природы в конце-концев».
Вокруг Северцева образовалась пустота. Ему даже показалось, что некоторые прихожане отодвинулись от него и он почувствовал себя одиноким и чужим.
Николай ещё более озлобленно стал читать евангелие, в котором говорилось, что на восьмой день, после рождения, над Иисусом было совершено обрезание и из этого значило, что он был Евреем.
«Да этого не может быть, - Северцев сам не зная почему перекрестился, - Ведь человек есть существо рождённое Богом, а потому оно абсолютно совершенно в своём сложении. В котором всё без исключения идентично нашему Небесному Отцу и внедряться в Божественный организм, делать в нём изменения, значит внедряться в исправление организма самого Бога, да ведь это же нагло и самонадеянно».
«Да вы рассуждаете как фашист, господин Северцев, - вдруг истерично завопил студент Московского института, - Именно они используют подобную аргументацию, а мы должны следовать Библии и в ней сказано, что все предки Иисуса были евреями и это значит, что и он, Иисус Христос был евреем, и это неоспоримо».
«Правильно»,- закричали сидящие вокруг прихожане.
«Ни к чему обращать внимания на рассуждения дилетантов, - выкрикивали одни, - Продолжим читать Библию, надоели глупые рассуждения новичков», - кричали другие,
Северцев понял, что дальнейшим настаиванием на чём-либо он только ещё более озлобит присутствующих и заставил себя замолчать. Он почти не обратил внимания, вероятно по привычке, на очередное причисление его к «фашистам», но открытая агрессия со стороны людей, к которым он всей душой тянулся, сильно его задела. Он сидел за столом, пытаясь овладеть собой и не желая показать своё расстройство, однако чувствовал себя совершенно усталым и опустошенным, так как будто у него из тела вынули основу и ему не на что было опереться.
Между тем Николай возобновил чтение Библии, даря духовную пищу, а прихожане продолжили поглощение материальной пищи и всё вернулось на свои места.
Александр Николаевич понял, что ему надо уходить, так как обстановка становилась невыносимой, кроме того глаза его стали какими-то странными и вот вот могло случиться нежеланное. Он встал и, не прощаясь, направился к выходу. На улице его догнал благородный Владимр, молча пожал ему руку и развернувшись ушёл прочь.
Ночь прошла в кошмарных сновидениях.
Сначало ему снился человек в белом, с большим кривым носом, на одеянии которого было написано наискосок «Исус Христос» и за спиной «человека в белом» стоял Николай и радостно кричал: «Вот он, вот он - это и есть сын Божий!»
Потом вдруг появился бочкообразный Евгений и стал махать чёрной книгой перед лицом Северцева и на ней было написано «Библия», а под словом Библия сияла звезда и изо рта Евгения вдруг высунулся длинный, с налётом желчи язык и петлёй обвив шею Северцева, стал душить его и тянуть в ужасную вонючую пасть, и Северцев задыхаясь, пытался крикнуть: «Боже, отец мой небесный, почему ты меня покинул?»
А язык Евгения стягивался всё сильнее и сильнее, и Северцев почувствовал, что он сейчас умрёт и Евгений прокусит ему горло своими гнилыми зубами и напьётся его крови...
Но толстый Евгений вдруг исчез и возник образ сияющего Ангела, спускающегося с неба. Ангел протянул ему грамоту, свёрнутую рулоном и обвязанную белой тесёмкой, и на тесёмке стояла сургучная печать, в виде орла, а за спиной ангела вдруг появилась полуголая прекрасная девушка в грязных лохмотьях, красивое и ужасно милое лицо которой было охвачено страданиями... и в этот момент Северцев проснулся.