Шёл 1980 год. На светлой террасе дачного дома за прямоугольным конторским столом, покрытым зелёной узорчатой клеёнкой и используемым для приготовления еды, неподвижно сидел пожилой человек и с болезненной печалью смотрел большими серыми глазами на дело своих рук: простиравшийся за окнами террасы ярко освещённый осенним солнцем яблоневый сад. Урожай ещё не был собран, и множество спелых розовеющих плодов свешивалось с ветвей деревьев. Правая рука Ильи Петровича, а так звали мужчину, прижималась к левой части груди, в которой ощущалась слабая ноющая боль. Илья Петрович отдыхал и ждал, когда боль пройдёт и вновь появятся силы, чтобы продолжить любимое занятие – работу в саду.
Справа от него находилась старая чугунная печь-буржуйка. По внешнему виду её можно было догадаться, что изготавливалась она в далёкие годы Великой Отечественной войны и долго служила для обогрева теплушек, в которых перевозили солдат. Через приоткрытую дверцу печки внутри виднелись полыхающие дрова. Верхняя плита, покрывавшая камеру для топки, была расколота, и из щели поднималась тонкая струя дыма. Печка напоминала Илье Петровичу буржуйку, когда-то стоявшую в центре теплушки, в которой он со своей семьёй покидал блокадный Ленинград в сорок втором году.
Конторский стол, тоже был изготовлен в военное время и достался семье садовода от завода, с которым она эвакуировалась в Москву, не захватив с собой никакой мебели. Со временем после приобретения в магазине нового мебельного гарнитура старые предметы, подаренные заводом: железные кровати, этажерка и некоторые другие – оказались на даче.
Прошло тридцать лет. Век двадцатый сменился веком двадцать первым. На той же террасе за тем же столом, покрытым жёлтой узорчатой клеёнкой, неподвижно сидела, отдыхая, пожилая, но ещё сохранившая бодрость, женщина с большими серыми глазами, радостный взгляд которых был устремлён в сад за окнами. Осеннее солнце ярко освещало кроны яблонь, усыпанных созревающими плодами. Женщину звали Софьей Ильиничной. Слева от неё на стене висели фотографии, среди которых выделялся портрет Ильи Петровича, покойного отца Софьи Ильиничны. С остальных снимков на зрителя смотрели лица тех родственников и друзей хозяев дома, которые когда-то здесь гостили, помогали ухаживать за садом, пользовались его плодами, были свидетелями ушедшего времени. Справа же топилась тёмная буржуйка с расколотой верхней плитой и покосившейся от времени трубой-дымоходом. Для Софьи Ильиничны печка казалась старинным предметом, которому место, возможно, в музее. Иногда она рассматривала плохо различимые знаки на чугунной поверхности, пытаясь разгадать их смысл: между двух букв «З» помещалась буква «М». Но возможно, то были цифры «три». Наверное, думала она, это название завода.
Софья Ильинична прожила долгую насыщенную жизнь. Всё её время уходило на учёбу, защиту дипломов и диссертаций, работу, путешествия, спорт. Ей некогда было что-либо менять в доме, да и не чувствовала она в этом необходимости. Она не унаследовала от отца любовь к растениеводству, но считала для себя долгом продолжать его дело. Поэтому её сад наполняли цветы и плодоносили яблони, восхищая своей красотой всех, кто их видел.
У Софьи Ильиничны не было детей, но она не терзала себя мыслями о том, что будет с её садом в будущем. Она полагала, что будущее невозможно предугадать и важен миг сегодняшний. А сегодня прекрасный сад принёс великолепный урожай, и надо, чтобы он не пропал. Отдохнув, она взяла корзину и пошла собирать яблоки.