Помню, это было на зимние каникулы в 1968-69 г.г. Меня завезли на две недели в Жлобин к деду с бабкой. В этом же городе жила и мама моего отца, вторая бабушка. И вот, перед новым годом я изъявила желание нарядить ёлку в доме у маминых родителей, а сама пошла ко второй бабушке. Мне было 7 лет, но я зимой, в сугробах (а зимы тогда были не чета сегодняшним) маршировала по ... счас вспомню ... по семи улицам и никто никогда обо мне не беспокоился. Так вот, к бабке Наталии я ушла, а назад меня и день нету, и второй пошёл - нету, а Новый год на носу. Ну, и тётя Настя с бабушкой, тётей Феней и дядькой Иваном (тем самым лётчиком-механиком) взяли и сами нарядили ёлку. И тут приволоклась я. И устроила истерику, мол, почему без меня наряжали, почему не подождали, я же сказала, что приду наряжать. А они меня уговаривают, мол, уже завтра Новый год, сколько же ещё тебя ждать. А я из вредности сорвала с ёлки очень красивую макушку, которую тётя Феня сделала из блестящей бумаги и разорвала её в кусочки. Тётя Феня очень огорчилась тогда. Как теперь помню её грустные глаза и опечаленное лицо, когда она смотрела на остатки изорванной бумаги.
И тут ...
И тут из своей комнатки вышел дед Яков, мамин отец. В руке он держал широкий сыромятный ремень, которым он изо всех сил пеканул мне по заднице. Я ажно взвизгнула от боли и неожиданности. Потом дед взял в руку ёлку, которую сам же для меня принёс из леса, тряхнул её, да так, что зазвенели игрушки, и грозно спросил.
- Так тебе не нравится ёлка? Ты не хочешь ёлку?
Я только молча шмыгнула носом. Я даже громко плакать боялась. И все кругом стояли молча, даже дядя Ваня, ибо слово деда было непререкаемо. Дед взял ёлку вместе с крестовиной, которую сделал дядя Ваня, вынес её на улицу и вместе с игрушками и украшением бросил на мусорную кучу. А потом вернулся обратно и молча пошёл в свою комнату. Всё, мою истерику как рукой сняло. Я тихенько сидела на диване и даже не хлюпала. Прошла ночь, а на утро я слышу, что что-то звенит тихонько. Я осторожно выглянула из-за занавески и вижу, как дед ставит обратно ёлку и мастерит на макушку деревянную звёздочку, которую он потом покрасил в красную краску. Я нырнула обратно под одеяло. А потом слышу.
- Ленка, вставай, а то подарки проспишь, - позвал меня дед.
Я выбралась из- под тёплого одеяла, надела на ножки само сшитые бурочки и подошла к деду.
- Дедушка, я больше так не буду, - хлюпнула я носом.
- Ну, и добре, внучка, и правильно, - погладил он меня по голове и вручил подарочек, который стоял под ёлочкой.
На всю жизнь запомнила я дедову науку. Но деда я любила. Он брал меня с собой за сеном для коровки. Один раз защитил от мотоциклиста, который едва не подрезал меня на дорожке пешеходной.
Я не думаю, что это был самый худший способ воспитания. Ведь тёти с дядей пытались со мной договориться по хорошему, а я возомнила себя центром Вселенной и манипулировала ими. Дед быстро спустил меня с небес на бренную землю, стеганув разок ремнём. Причём, ремень-то был из настоящей кожи, то бишь, болючий, зараза. Вот уже 50 лет прошло, а сейчас рассказываю и это местечко, по которому дед погладил меня ремешком, ненароком почёсываю :) Даже в воспоминаниях побаливает ;) Зато капризы вылечились в один момент, и корона тут же слетела.
Наказание должно быть, но только за дело и по существу, то бишь, редко, но метко.