Часть 8. 7. Мобилизация. Местный разрез

Увидеть большое — через малое проявление этого большого.
Сделать на чертеже узла огромной госмашины местный разрез — смотрите, как всё устроено в агрегате военного могущества, для успешного функционирования которого требуется непрерывного поглощение людских ресурсов.

22 июня 1941 года была объявлена мобилизация в 14-ти из имевшихся тогда 16-ти военных округов СССР (кроме САВо и ЗабВо, а также территории ДВФ). Из-за этой территориальной ограниченности мобилизация не являлась всеобщей, а была частичной до конца июля.

Всеобщей она стала с 31 июля согласно секретному постановлению ГКО, которое предусматривало скрытый порядок развёртывания войск и призыв из запаса без доведения об этом до всеобщего сведения и без разглашения действительной цели проводимых мероприятий.
Но в Новосибирской области процесс запустили с самых первых часов войны согласно порядку, установленному Приказом НКО СССР от 20.06.1940 № 0130, который с интересом может прочитать каждый и сегодня, и где прописаны определения и формулировки, изложенные выше.

Сайт «letopisi54» сообщает такие данные по мобилизации в действующую армию мужчин призывного возраста из Новосибирской области:
в 1941 г. –  212 тыс.,
в 1942 г. – 300 тыс.,
в 1943 г. –   82 тыс.,
в 1944 г. –   34,5 тыс.,
в 1945 г. –     5,3 тыс. чел.
Всего за годы войны на территории области было укомплектовано 4 дивизии, 10 бригад, 7 полков, 19 батальонов, 62 роты, 24 различные команды.

Сайт НСО: на фронт были отправлены 17 860 офицеров запаса, 617 066 сержантов и рядовых запаса, 158 477 призывников. На территории области сформировано 14 соединений (дивизий и бригад), 22 отдельные части и 70 различных подразделений и помимо того — 8 148 единиц автотракторной техники и 66 807 лошадей.
На территории Новосибирской области (в её нынешних границах) было призвано 634 890 человек.

Считается, что Новосибирская область поставила под ружьё личного состава в объёме целого фронта, такого как на момент начала Курской битвы — Воронежский.
Однако все источники справедливо отмечают, что точное количество призванных с территории области установить не удастся, в первую очередь, из-за радикальных изменений её административных границ непосредственно в период ВОВ, но не только из-за этого.

Ведь все мобилизационные приказы и наряды, по которым действовали районные и городские военкоматы после их выполнения подлежали уничтожению, а в разных других инстанциях — советских и партийных — существовали свои разнарядки и соответственно свои собственные цифры отчётности.
Например, райкомы ВЛКСМ проводили набор добровольцев в десантники, в лётные училища, в лыжные батальоны, то есть туда, где требовались положительные характеристики, спортивная подготовка, особые знания и специальное предварительное обучение.

Но сопоставив данные «letopisi54» с данными «Книги памяти НСО»,

Годы призыва                1941            1942            1943           1944          1945

Количество человек    212 564       300 326       82 202        34 531         5 267

мы увидим те же цифры, что с сайта «letopisi54» только без округления.

Меня всё же интересовали не абсолютные показатели, а то, насколько картина, которую даёт изучение состава и призыва того внеармейского формирования, которое я обозначил как Тюменская рота (по названию Тюменского сельсовета), совпала с областной в части мобилизационной динамики и в своих пропорциях.
Конечно, изучать статистику большой войны на примере маленького села — задача с заведомой математической погрешностью выше статнормы, (но кто бы знал, какова реальность), и я всё-таки выстроил цифры в таблицы, чтобы оценить и осмыслить хотя бы те данные, которые можно обнаружить в свободном доступе.
Делал я это, вполне понимая, что моя методика ущербна по ряду причин:

1.Некоторое количество военнообязанных оказались призванными и мобилизованными, (а у этих понятий всё же разный смысл), в ряды Красной Армии, будучи жителями уже других населённых пунктов — не Тюменькино и даже не НСО.
2.Неопределённость некоторых событий (понятий):
— например, военнослужащий по документам убит или пропал без вести, а потом вдруг оказался жив или возможно жив, то есть его судьба не известна достоверно;
— когда нет данных по мобилизации, (откуда и когда призван воин), или даты демобилизации военнослужащего, а, следовательно, и его итоговой фронтовой судьбы;
— когда известно лишь то, что человек был участником ВОВ, но и не более того;
— когда имеющиеся сведения противоречат друг другу по датам или вызывают сомнения в отношении личности самого военнослужащего.

3.Изучение документов ЦАМО конкретных участников войны показывает, насколько мизерны сведения о военнослужащих всех уровней от рядового состава до командного, и насколько всё запутано.
А отсутствие карт учёта на большинство призванных в период предшествующий ВОВ, обнажает тот факт, что слишком многие свидетельства, видимо, были уничтожены уже в мирное время, возможно, не без умысла, но я эту тёмную сторону проблемы не исследовал и собственных выводов делать не стану.
Но для себя я давно решил, что главные беды всегда исходят от аппарата Власти, неизменно стремящегося прятать концы в воду, а эту воду заведомо лишать всякой прозрачности.

Однако заведомая неопределённость частного явления — ясно показывает, насколько велика неопределённость всего большого явления Войны, потому что из малых, местных, личных сюжетов солдатских судеб и складывается та огромная, до сих пор не законченная картина, имя которой — История Великой Отечественной.
Можно достаточно точно узнать объём выплавленного чугуна и стали; можно, хотя уже сложнее, высчитать, какая доля «железа» пошла на создание различных видов вооружения, то есть на изготовление средств уничтожения всего живого, но,— сколько живого перекрутило этим железом в огне войны, не удаётся точно определить и сегодня.
Человеческий материал гораздо более пластичен и с трудом поддаётся статистике, которую к тому же периодически поправляют в соответствии с заданным курсом.

В своих расчётах я исходил от количества участников Великой Отечественной войны из Тюменской роты в 254 человека, сведения о которых документально подтвердили их отношение к селу, как родственное по происхождению, не приняв в расчёт «возможно тюменских».
При этом сразу вычел из общего числа воинов двух женщин, призыв которых осуществлялся в Красную Армию по отдельным целевым разнарядкам или на добровольной основе.
Свой анализ я проводил, памятуя о том, что отправка личного состава в действующую армию осуществлялась по нескольким направлениям:
— в порядке призывов по мобилизации;
— в порядке очередных призывов согласно Закону «О всеобщей воинской обязанности» 1939 года;
— в порядке целевых призывов или наборов по нарядам.

Кроме того отдельно выполнялись разнарядки на призыв военнообязанных, годных к нестроевой службе, в том числе на передачу части из них в оборонную промышленность и в рабочие колонны.
Отдельно от общих мероприятий шёл отбор кандидатов в военные училища, но последние в мои таблицы всё равно должны были попасть полностью.
Наконец, значительная часть воинов Тюменской роты уже находились в Красной Армии до начала войны, поэтому контрольная цифра мобилизованных в действующую армию составила 252 человека с учётом всех этих обстоятельств.

Как эта цифра соотносится с довоенным населением Тюменкино?
Согласно данным переписи населения 1926 года в Тюменском сельсовете Новосибирского округа проживало 1528 человек, из них мужчин — 740, женщин соответственно — 788, а количество хозяйств оценивалось числом 293.
Конечно, от 1926-го до 1941-го года произошли какие-то изменения, но эта цифры принята за основу, так как именно граничный рубеж родившихся в 1926/27 годах стал последним для тех, кто был призван на войну по достижению совершеннолетия.
Так что показатель 1926 года вполне пригоден для правильной количественной оценки мужского населения, которое соответствует периоду Великой Отечественной войны.
Если оценить соотношение мобилизованных (252) и числа хозяйств (293), то очевидно, что война в прямом её фронтовом обличье коснулась не каждого дома, а лишь 86-ти процентов от общего числа.
Понятно, что это ни о чём не говорящий показатель, так как в реальности из некоторых семей фронт забирал по два-три человека, а из некоторых — никого.
И всё-таки показатель в 86% можно ориентировочно принять, как число семей, отправивших кого-то из своих мужчин на войну, но не обязательно, что напрямую из села.

Статистика по моб/призыву Тюменской роты показывает, что достаточно велико число тех военнообязанных, кто призван в РККА не из родного села,— их 81 человек, и ещё по 12-ти данных по месту призыва не оказалось.
Конечно, из города Новосибирска мобилизована основная часть из этих 81, а именно 62 человека;
больше всего из Кировского района — 20, Октябрьского — 15, из всех других районов: 6, 6, 5, 3, 1, и ещё через Горвоенкомат — 5.
Из других населённых пунктов области: Бердска, Верх-Ирмени, Пихтовки и Нижней Ельцовки — ещё 6 человек.
Из Томской области, Алтайского края и с Дальнего Востока — по 3, по одному из Адыгеи, Белоруссии, Красноярска, Новороссийска и Тульской области.
Как видим, люди разъехались по стране широко. И это те, кого удалось обнаружить. А какова вероятность кого-то не обнаружить из покинувших родное село и впоследствии воевавших?
Здесь надо понимать, как осуществлялся контроль перемещения граждан в довоенный период.
Он не сразу сложился в строгую систему.

С момента переписи населения 1926 года и моего списка села по состоянию на 1929 год в стране произошёл ряд кардинальных перемен.
С точки зрения Тюменькино важнейшими вехами стали, с одной стороны — коллективизация и создание колхоза «Комбайн», (а был и ещё один — имени Чапаева), а с другой — возникновение столицы огромного Сибкрая, расположенной на расстоянии однодневной поездки «туда и обратно» в хорошую погоду (на лошадях).

Считается, что колхозы закрепощали жителей села, но это не совсем так. И не только география моб. показателей Тюменькино тому свидетельство.
Существовал всё же порядок выезда молодёжи на учёбу, а главное — вышли два Постановления ЦИК и СНК СССР:
от 30 июня 1931 г. «Об отходничестве» и потом от 17 марта 1933 г. «О порядке отходничества из колхозов».
В этих документах провозглашалось привлечение колхозников, а также единоличников на работу в отход, то есть вне колхоза.
Постановления описывали процедуру (порядок) действий жителей сёл, желающих потрудиться на стороне, а также соответствующие действия правлений колхозов при этом.

А не желающих работать без денег — за трудодень, оказалось достаточно много. Коллективизация по разным причинам вызвала значительную миграцию в города. И в определённый момент это создало явные неудобства в управлении государством, поэтому кроме этих документов об отходничестве вышло другое Постановление
— от 27 декабря 1932 года «Об установлении единой паспортной системы по Союзу ССР и обязательной прописки паспортов».

До этого времени в стране всё ещё действовал ДЕКРЕТ ВЦИК №106 от 22 января 1922 года.
«О предоставлении всем гражданам права беспрепятственного передвижения по всей территории РСФСР».
Он гласил:
     «В связи с полной ликвидацией фронтов и прекращением холерной эпидемии, Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, в отмену всех ранее опубликованных постановлений и распоряжений, касающихся въезда и выезда в прифронтовую полосу и противохолерную зону, а также в отмену постановления Совета Труда и Обороны от 20-го июля 1921 г. № 164, постановляет:
     1. Предоставить всем гражданам право беспрепятственного передвижения по всей территории РСФСР в черте её федеральных границ до пределов пограничных пунктов...».

Более того, декрет ВЦИК и СНК РСФСР от 20 июля 1923 года «Об удостоверении личности» открывался статьей:
«Органам управления воспрещается требовать от граждан Р.С.Ф.С.Р. обязательного предъявления паспортов и иных видов на жительство, стесняющих их право передвигаться и селиться на территории Р.С.Ф.С.Р.»
И там же — «Примечание. Паспорт и другие виды на жительство для российских граждан внутри Р.С.Ф.С.Р., а также трудовые книжки, введенные декретом ВЦИК и СНК от 25 июня 1919 года, аннулируются с 1-го января 1924 года.»

Это не означало, что люди остались совсем без документов. Нет, вводилось именно удостоверение личности определённого образца, в которое вносились разные сведения о гражданине, в том числе и место постоянного жительства и род занятий, и семейное положение, и прочее, то есть даже избыточно по сравнению с паспортом, но оно не носило классового характера и никак не увязывалось с пропиской.

Такой порядок вполне соответствовал новой экономической политике (периода НЭПа), обеспечивая свободу развития рыночных отношений.
«Серпастый и молоткастый» требовался лишь при выезде за пределы государства.

Прошло 10 лет, НЭП своё дело сделал, а теперь для воплощения идей соцстроительства через плановую экономику, коллективизацию и грядущую индустриализацию требовалось обеспечить строгий контроль трудовых ресурсов и возможность управлять этими ресурсами командно-административным способом или волевым решением.
И вот с 1933 года параллельно осуществлялись в СССР два процесса государственного администрирования.

Один вводил паспортизацию «в целях лучшего учёта населения городов, рабочих посёлков и новостроек и разгрузки этих населённых мест от лиц, не связанных с производством и работой в учреждениях или школах и не занятых общественно-полезным трудом (за исключением инвалидов и пенсионеров), а также в целях очистки этих населённых мест от укрывающихся кулацких, уголовных и иных антиобщественных элементов…»,
но при этом паспортизация, что очень важно,— не затрагивала жителей деревень и сёл.
По существу паспортизация жёстко ограничивала круг лиц, кому полагался советский паспорт, а также вводила понятие «режимных территорий», прописка на которых носила запретительный характер согласно секретным инструкциям для (опять-таки) определённого круга лиц.
И тут стоит заметить, что паспортизация закончилась к 1937 году, а в 37-ом началась уже «разгрузка населённых мест» по полной программе НКВД и, очевидно, что одно из другого выросло не только диалектически, но и вполне прагматически.

Потому что уже другой процесс, связанный с развёртыванием индустриальных строек требовал создания механизмов вовлечения в него всё большего количества людей.
Но «вовлечение» подразумевает взаимный интерес, а этого — сложно добиться, поэтому его часто стали заменять привлечением.
Вот тогда и заработал на полную катушку репрессивный механизм по обеспечению соцстроительства на 1/6 части земной суши бесплатной и бесправной рабсилой.
Однако по причинам классовой ограниченности и неизбежного социального перенапряжения он не мог покрывать всю потребность и продолжаться слишком уж долго.
Отсюда и возникала возможность работы на отходе, право жителя деревни «вербоваться» на стройки и промыслы, заключать с предприятиями предварительные договора, и с этими бумагами идти в правление на поклон председателю колхоза или в сельсовет, чтобы получить «вольную грамоту».
Ну а если понравится и позволят заработанные средства, то существовала вполне реальная возможность осесть где-нибудь на новом месте и выйти из колхоза.

И всё же ограничение на выход из колхоза было введено. Но чисто законодательно оно возникло значительно позже, когда 26 июня 1940 г. Президиум ВС СССР издал Указ общий для всех граждан и для предприятий всех типов:
«О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».
Это очень жёсткий документ с рычагами подавления, встроенными внутрь Указа, а возник он на фоне поражения Франции в противостоянии с Германией и однозначно переводил государство и производственные отношения на мобилизационные рельсы, то есть на подготовку к неизбежной войне.
Переход с одного предприятия на другое стал делом практически не реализуемым (только инвалидность и учёба могли стать смягчающими обстоятельствами), — этакое крепостничество эпохи социализма, но исторически, отчасти,  вынужденное.

А при чём здесь мобилизация? Да очень даже при чём.
Учёт военнообязанных, проживающих в городах, с 5 июня 1940 г. увязывался с пропиской или выпиской и производился одновременно со взятием на военный учёт или снятием с учёта по месту жительства через органы милиции, что было прописано особо.
В сельской местности и в приравненных к ней посёлкам первичный учёт всех военнообязанных и призывников возлагается на военно-учётные столы при сельских и поселковых советах.
Военно-учётные столы проводили свою работу в тесном взаимодействии с районными военными комиссариатами.
То есть учёт стал двухступенчатым и строго обязательным.
И если бы Тюменькино просуществовало до времён повсеместного создания памятников фронтовикам, то список всех  ушедших в Красную Армию и на фронт непосредственно из села, воссоздали бы с абсолютной точностью.
Это я к тому, что «затеряться» военнообязанному было уже практически невозможно.
Но означает ли это, что теперь мы знаем обо всех воевавших без исключения?
А вот и нет, не означает вовсе. Только об этой стороне проблемы — чуть позже.

Но заметим ещё, что к 1941-му году были сняты все классовые ограничения в деле защиты Родину.
«Все мужчины – граждане СССР, без различия расы, национальности, вероисповедания, образовательного ценза, социального происхождения и положения, обязаны отбывать военную службу в составе вооруженных сил СССР.»
Однако графа социального происхождения всё ещё фигурировала в анкетах и могла оказаться непреодолимым препятствием для желающего стать офицером Красной Армии.

Теперь непосредственно к мобилизации.
Фактическая численность РККА к 22 июня 1941 года составляла 5,4 млн человек.
Источники утверждают, что только за первые 8 дней войны призвали 5,3 млн человек, то есть армия практически удвоилась, а эти первые дни были наиболее организационно и материально подготовленными, потому что  обеспечивались соответствующими ресурсами военных округов по заранее разработанным планам.

А чтобы увидеть динамику призыва/мобилизации Тюменской роты и соответственно оценить цифры потерь за время войны, рассмотрим Таблицу 1.
                Н е    в е р н у л и с ь

                Всего               Вернулись          погибли        пропали           судьба            попали      осуждены       Кн.п
                призв./моб.       дмб/комисс.      достоверно     без вести       неизвестна        в плен             ВТ            ст/ош

Призвано в ряды РККА до начала ВОВ

Всего:          49 (31/18)               31 (29/2)           18 ( 4                8                6 )                5                0               16/2

В кадрах             5                5                0                0                0                1                0                1/0         

1938                6 (3/3)                6                0                0                0                0                0                0/0   

1939                15 (13/2)                9 (8/1)               6 ( 0                2                4 )                2                0                5/2            

1940                10 (7/3)                7                3 ( 2                1                0 )                2                0                4/0

1941*              13 (3/10) 34**       4 (3/1)               9 ( 2                5                2 )                0                0                6/2

Мобилизовано и призвано в период ВОВ

1941**           94 (15/79)             28 (22/6)           66 ( 18                23                25 )                6                1                46/7


1942               50 (19/31)             17 (13/4)           33 ( 20                7                6 )                0                2                27/3
 

1943               29 (18/11)             11 (9/2)             18 ( 10                5                3  )                0                0               17/3


1944               10 (7/3)                7 (7/0)                3 ( 0                0                3 )                0                0                4/0


1945                3 (2/1)                3 (3/0)                0 ( 0                0                0 )                0                0                1/1 


Неизв.год      17 (4/13)                7 (6/1)               10 ( 6                1                3 )                2                1               13/1
 мобилиз.               

Итого:          252 ( 96/156)       104 (89/15)        148  ( 58                44                46 )                13                4           124/17

Пояснения к таблице.
1.Статистика призыва/мобилизации разделена на два периода: до начала ВОВ и после объявления мобилизации 22 июня 1941 года, при этом и данные 1941 года разбиты на две соответствующие части.
2.По примеру строки 1941 года**, как самой наглядной и полностью заполненной, да и самой сложной по смыслу, расшифровываю строчки и столбцы:

— Всего в 1941 году**, и только с 23 июня (!) призвано 94 человека, из них старше 17-19 лет — 79, и только 15 человек чисто призывного возраста, то есть достигших совершеннолетия.
Из них впоследствии прошли всю войну и были демобилизованы после её завершения — 22 человека, а 6 по ранению признаны «не годными к воинской службе» и комиссованы раньше.
То есть всего выжило 28 человек из 94, призванных в 1941** году на войну (менее одной трети).

— Из них достоверно погибли в течении всей войны (!), а не в 1941 году — 18, из числа призванных в 1941 году**, а остальные,—пропавшие без вести 23 человек и 25 с неизвестной судьбой — составляют число (48) погибших недостоверно в течение всей войны, из числа призванных в 1941 году**.
Итого: 18 + 48 = 66 не вернувшихся воинов из числа мобилизованных на войну.

— 28 вернувшихся и 66 не вернувшихся — составляют итог мобилизации 1941 года** = 94 человека.

Также показано число военнослужащих, попавших в плен (6) и осуждённых судом военного трибунала (ВТ) — 1, в текущем 1941 году.
Последний столбик (Кн.п.) показывает количество статей (ст) в «Книге памяти» и в книге «Они вернулись с победой» — всего 46, от числа ушедших на войну, и при этом статей с явными ошибками (ош) — 7.
Я не стремился показать этой цифрой, что Книги НСО настолько уж далеки от истины. Я учитывал воинов по месту рождения в Тюменькино, но по всем регионам, откуда они были призваны, а областные книги — по месту призыва/мобилизации в Новосибирской области, да ещё и в существующих ныне границах.
То есть у нас разные методики подсчёта, и у меня плюсуются данные из книг памяти других регионов, но в целом, картина всё равно показывает большой недоучёт и большое количество ошибок по всем источникам.

Из 13 достоверно мобилизованных до 22 июня 1941 года* только трое призывного возраста, а ещё у 34-х мобилизованных в 1941 году нет даты призыва, но учитывая средние показатели 1938-1940 годов, я счёл возможным этих людей (34**) включить в число призванных/мобилизованных в период ПОСЛЕ объявления состояния ВОЙНЫ, как показатель 1941**.
При этом тенденция к увеличению числа мобилизованных «запасников» и тех, у кого перестали действовать отсрочки, заметна уже с самого начала 1941 года, хотя правильнее их считать привлечёнными на сборы, а ещё не на войну, подготовка к которой, тем не менее, уже сказалась на текущих показателях.
К началу войны в СибВО на учебных сборах приписного состава находилось в общей сложности 42 тысячи человек.
И ещё до 31 июля 1941 года, пока Забайкальский военный округ и Дальневосточный фронт не были «поставлены под ружьё», многих мобилизованных из СибВО продолжали отправлять на сборы именно туда — на Восток.
Например, 14 июля 1941 г. на двухмесячные сборы был призван личный состав запаса для батарей береговой обороны и ПВО Тихоокеанского флота (ТОФ).

Кроме того, при объявлении мобилизации все состоящие к этому времени в рядах вооруженных сил и призванные в мирное время, после принятия Закона о всеобщей воинской обязанности (1939 год) и последующим резким увеличением численности РККА, задерживались впредь до особого распоряжения.

Поэтому чисто призывной набор в 1941 году, с учётом осеннего призыва даже уже с началом Войны соизмерим с показателем 1939 года, это и понятно: количество призывников ограничено демографически, да и предусмотренные Законом отсрочки ещё действовали за исключением призывников 1923 года рождения.
Их разрешалось призывать в 1941 г. без отсрочки от призыва, оставаясь в рамках закона (по исполнении 18 лет), но предусматривался и досрочный призыв в добровольном порядке (по постановлению ГКО № 459 сс от 11 августа 1941 г.).
А вообще согласно ст. 14 и 15 Закона «О всеобщей воинской обязанности» на действительную военную службу призывались граждане, которым в год призыва (с 1 января по 31 декабря) исполнялось 19 лет, а окончившим среднюю школу и ей соответствующие учебные заведения — 18.
Призыв же на действительную службу проводился ежегодно и повсеместно с 15 сентября по 15 октября.
Срок действительной службы исчислялся с 1 января года, следующего за годом призыва, а сроки действительной службы устанавливались следующие (статья 7.):

а) для рядового состава сухопутных частей Рабоче-Крестьянской Красной Армии – 2 года;
б) для младшего начальствующего состава сухопутных частей Рабоче-Крестьянской Красной Армии – 3 года;
в) для рядового и младшего начальствующего состава военно-воздушных сил Армии и Флота – 3 года;
г) для рядового и младшего начальствующего состава частей береговой обороны – 4 года;
д) для рядового и младшего начальствующего состава кораблей и частей Рабоче-Крестьянского Военно-Морского флота – 5 лет;
е) для рядового состава внутренних войск – 2 года;
ж) для младшего начальствующего состава внутренних войск – 3 года;
з) для рядового и младшего начальствующего состава сухопутных частей пограничных войск – 3 года;
и) для рядового и младшего начальствующего состава кораблей пограничных войск – 4 года.

Переходим к вопросу количественных показателей потерь по годам войны, а не по призыву.

Таблица №2   Количество достоверных потерь по годам Отечественной войны с учётом всех призванных и мобилизованных в РККА и кадровых военных.   

Условные обозначения в табл. 2:
п – погибшие (убитые, утопшие, сгоревшие и т.д., — тела которых нашли и сразу вписали в списки потерь воинской части);
у – умершие от ран (в медсанбатах, госпиталях и часто просто по дороге с мест боёв), но смерть которых, достоверно подтверждена, как военнослужащих, т.е. не комиссованных по непригодности (инвалидности) — домой, и умерших от ран впоследствии, (а такое ведь случалось часто);
б – без вести пропавшие, как в период войны, так и получившие этот статус уже потом, после войны, потому что их искали родственники, (и последних случаев — значительно больше), и это особо интересный показатель.               

1941                2 п  + 0 у  +  15 б   =  18    (25)

1942              10 п  + 5 у  +  16 б   =  31     ( 6)
 
1943              17 п  + 7 у  +  10 б   =  34     ( 3)

1944              12 п  + 2 у  +    3 б   =  17     ( 3)
 
1945                2 п  + 1 у  +    0 б   =    3     ( 0)
 
 Итого:         43 п + 15 у  +  44 б  = 102 — число документально подтверждённых трагических судеб из 148 не вернувшихся воинов (по таблице 1).

При этом в скобках приведены данные из табл.1 по неизвестным судьбам из числа призванных в указанном году.
Они не просуммированы, так как общий показатель с учётом довоенного призыва 1938-1940 годов и кадровых военных известен из таблицы 1 и равен 46.   
То есть всего неизвестных судеб — 46, но это не очень точный показатель.
В действительности он больше, если принять во внимание тот факт, что, по мнению уважаемых источников, от 5 до 8 процентов данных мобучёта утрачены по разным причинам.
А с другой стороны — какие-то фронтовые судьбы вполне могли завершиться демобилизацией, про которую просто нет упоминаний в картотеках ЦАМО.
То есть и вернувшихся с войны может быть больше и не вернувшихся — тоже. В данном подсчёте можно определить лишь минимальные границы абсолютных показателей, (их нижние пределы), а также более или менее верное соотношение между ними.

В табл. 2 не попали солдаты с неизвестной судьбой, их много. Большую часть из них можно было бы распределить чисто логическим путём по годам призыва для таблицы 1, и отчасти я это даже проделывал сам, но вот судьбу солдата, как вычислишь логически? Да и стоит ли?
Солдат мог выжить даже в фашистском плену и в сталинском лагере, но мог трагически погибнуть уже летом 1945 года, по сути, в мирное время, и не вернуться домой, но не вернуться с Войны.
Общая картина достаточно ясна, а полной математической точности всё равно не добиться, исследуя фронтовые судьбы канувших в небытие, разве что найдёт отряд поисковиков очередной солдатский медальон с сохранившейся записью, или что-то новое откроется в архивах о нескольких НЕИЗВЕСТНЫХ солдатах.
Только ведь и этот, новый материал, может лишь добавить вопросов. А беда в том, что НЕИЗВЕСТНА судьба многих даже ИЗВЕСТНЫХ.
А в отношении воинов Тюменской роты неизвестной останется судьба даже многих вернувшихся, так как самого села не существует с 1953 года, выезд жителей из зоны затопления будущим водохранилищем хотя и проводился организованно, но всё же бывшие колхозники выбирали новое место обитания самостоятельно и разъехались кто куда.

В таблице 2 — два самых удивительных показателя — в первой строке 1941-го года.
Всего двое погибших и ни одного умершего от ран. Это бы звучало почти, как «потерь нет»,— но только кто же в это поверит? Почему же такой результат выдаёт статистика?
Во-первых, взяв эти показатели с учётом без вести пропавших, мы увидим, что потери уже сопоставимы с 1942 годом.
Во-вторых, число так называемых «неизвестных судеб» у тех, кто призван в 1941 году (из табл.1), вчетверо превышает показатель 1942 года, и многократно больше показателей 1943 и 1944 годов.
Эти цифры (в скобках) нельзя переносить в табл.2, так как их логика различна, но в этой явной закономерности кроется ответ: неучтённые жертвы.

В то время, когда армия отступает, попадает в окружение, бьётся из последних сил, пропадают бесследно не только отдельные бойцы, но почти в полном составе воинские подразделения и даже части.
А документация частей при этом умышленно уничтожается, чтоб она не оказалась у врага, или пропадает неизвестно куда, или всё же оказывается у противника,… и никаких следов.
Хотя в последнем случае иногда больше шансов что-то обнаружить. Вот и в двух потерях 1941 года, след одного обнаружился по карте учёта в немецком концлагере, а без него число погибших по документальной статистике равно условной единице (!).
И это в 41-м году…

Очень показательны судьбы двух бойцов по фамилии Прудников с точки зрения неоднозначности понимания терминологии в трактовке их документами.
Прудников Иван Анастасьевич (269 осб), как известно, «отстал от части» уже в первый день войны, но его нет среди пропавших без вести, и вообще нигде больше нет упоминаний о нём.
Здесь уместно процитировать выдержку из текста донесения от 16 сентября 1941 года, предваряющий сам список потерь его родной дивизии (188 сд).
«…Одновременно доношу, что заполнить все графы в списке по некоторым частям не представляется возможным, так как списки на личный состав были уничтожены при переправе через реку Вилия и в момент нахождения частей дивизии в окружении под мес. Бардово….».
Так вот в списке потерь только по 269 осб указаны 280 человек, и абсолютному большинству вписана эта самая формулировка: «отстал под г. Каунас 22.06.1941 г.», а у остальных, (а ведь это стрелковые полки!), про которых «не представляется возможным» — нет и того.

И другой Прудников — Дмитрий Семёнович, о котором лишь после войны стало известно, что он погиб в плену, не числился нигде: ни как пропавший без вести, ни как попавший в плен или в окружение.
Его гаубичный полк не погиб, однако в списке безвозвратных потерь 544 гап этот — куда-то всё же пропавший воин — не упоминается.
И вот из 16 бойцов Тюменской роты, без вести пропавших в 1941 году,— 15 (!),  это те бойцы, которых разыскивали родственники.
И только один (!) из четверых, сразу попавших в списки потерь своих частей с такой формулировкой по факту самой пропажи.
Но трое из этой четвёрки: Мосиенко И.А., Репетин В.П., Скажутин П.И. — оказались, как и Прудников Д.С., в плену, и впоследствии они из плена были освобождены в 1945 году, и хотя их последующие судьбы документально неизвестны, но они по факту оказались не «б.в.п.» 1941-го года, а, скорее — «ДМБ-45».
Это про неоднозначность восприятия различных формулировок в документах и статуса того или иного военнослужащего с учётом взгляда из сегодняшнего дня.

И ещё один удивительный показатель в строке 1941 года —  отсутствие умерших от ран.
Раненные в боях наверняка были, в медсанбаты и в госпитали их доставляли,… где же их учёт?
Никто из них не умер? Вряд ли. Конечно, в такую статистически маленькую выборку по числу солдат,— умершие от ран — могли и не попасть. 
Но можно предположить и другое, что большое число раненных бойцов умирало без медицинской помощи или «с помощью», но без документальных свидетельств по причинам, изложенным выше.
Кроме того, эвакуировать раненого в тыл зачастую не было никакой возможности, а в медсанбатах прифронтовой полосы было не до записей, успеть бы прооперировать безотложно нуждающихся…
Эти раненые, возможно, и составляют большую часть НЕИЗВЕСТНЫХ судеб.

А неизвестные — в большинстве своём, это те, кто погиб и умер от ран, но не опознан, не задокументирован.
Ведь никаких гражданских документов у военнослужащего не оставалось, они не просто изымались у него, но уничтожались после призыва: и паспорт и военный билет.
А что же полагалось иметь военнослужащему в Красной Армии?
И надо особо подчеркнуть, что в стране, которая всерьёз и долго готовилась воевать с сильным противником, в этом плане творилась непростительная неразбериха.

    Медальоны, предназначенные для опознания бойца в случае его гибели, появились в Красной Армии в 1925 году. (Приказ Реввоенсовета Союза ССР № 856 от 14 августа 1925 г. "О введении в действие "Инструкции по использованию медальонов с личными сведениями о военнослужащих РККА и РКВМФ").
До этого в РККА вообще не было никаких специальных отличительных знаков, по которым можно было бы опознать тело погибшего бойца.
   С 1925 года медальоны выдавались всем военнослужащим после прибытия в свою часть при зачислении их на службу.

    Конструкция и название медальона перешло в Красную Армию из царской, которая в 1-ю Мировую использовала медальон-ладанку в виде жестяной коробочки.
При этом медальоны предназначались лишь военнослужащим срочной службы, а у командного состава РККА имелось при себе соответствующее его уровню и месту службы удостоверение личности.
    В солдатский медальон вкладывался специальный бланк, изготовленный типографским способом на пергаментной бумаге, который содержал необходимые сведения о бойце: фамилию, имя, отчество, место и дату рождения, занимаемую должность.
    Использование пергаментной бумаги должно было защитить бланк от порчи при ношении медальона, но её, как правило, не было в частях.
    Порядок предусматривал, чтобы сведения в бланк заносились в воинской части лицом, заполняющим служебные удостоверения, писарем или командиром низшего звена,  и обязательно в двух экземплярах.
    Один бланк — для сдачи в штаб части, другой оставался при теле.
Медальон относился к табельным вещам. Срока службы медальон не имел, при утере заменялся новым.
 
     В 1937 году то ли из-за ненадобности и плохой сохранности записей (на плохой бумаге и в негерметичной конструкции), то ли даже по политическим соображениям, — эти солдатские медальоны упразднили, но в качестве удостоверения личности у бойцов оставались «Служебные книжки красноармейцев (краснофлотцев)» разных образцов, введённые в РККА с 1918-го года, а затем не раз менявшиеся по объёму и содержанию.

21.12.1939 г. Приказом НКО № 238
введён медальон и инструкция о порядке пользования медальонами в военное время.
Это уже был новый по конструкции (в виде пенала) и по материалу (бакелит, карболит), но с прежним названием — медальон.
     Медальон нового образца появился уже в финскую кампанию. Потери и затянувшийся сверх планов стратегов конфликт, вынудили пойти на это.
     Но есть сведения, что записи в нём производились на бланках с вертикальной зелёной полосой, которая должна была обозначить принадлежность бойца к погранвойскам или частям НКВД.

20.06.1940 г. Приказом НКО СССР № 171 введены «Служебные книжки для рядового и младшего начальствующего состава Красной Армии» нового образца, которые предусматривалось выдавать военнослужащим срочной службы после сдачи паспорта и военного билета, но в мирное время.
То есть на театре военных действий их полагалось изымать и сдавать в штаб части, и на войне, как таковой, бойцу иметь при себе Служебную книжку запрещалось.
Но тогда взамен книжки ему должен был (бы) выдаваться медальон.

09.12.1940 г.
введено «Наставление по учёту и отчётности в Красной Армии» Приказом НКО СССР № 450.

15.03.1941 г.
появился новый документ:
«Положение о персональном учете потерь и погребении личного состава Красной Армии в военное время».
Введено Приказом НКО СССР № 138 от 15.03.1941.
За основу документа взято положение приказа НКО № 238 от 21.12.39 г.

   Многие документы говорят о том, что введение в действие приказа №171 от 20 июня 1940 г. затянулось, и до начала войны «Служебные книжки…» даже не успели поступить в Красную Армию.

7.10.1941 года приказом НКО СССР № 330 — уже для военного времени — был введён новый образец «Красноармейской книжки» с фотографией владельца  (в дополнение к медальону).
И этого, в первую очередь, потребовала неконтролируемая ситуация в прифронтовой полосе, наводнённой диверсантами и прочими никак не опознаваемыми лицами в военной форме.

      Трудно сказать к какому времени красноармейской книжкой сумели снабдить всех фронтовиков, а вот медальоны «отменили» уже в ноябре 1942 года.
Приказ НКО № 376 «О снятии медальонов со снабжения Красной Армии»:
«С введением по приказу НКО № 330 1941 г. красноармейской книжки, содержащей все необходимые данные о бойце, надобность в дублировании этих сведений в медальоне отпадает.
Приказываю:
Медальоны с пергаментными вкладышами со снабжения Красной Армии снять и из табелей исключить.
Заместитель Народного комиссара обороны СССР
генерал-лейтенант интендантской службы А. ХРУЛЕВ».

Образовалась, мягко говоря, непонятная ситуация, когда солдата вообще лишили средств удостоверения личности и опознания тела.
      
   И я вновь процитирую запись (примечание) в списке безвозвратных потерь, сделанную начальником штаба 45 гв. сд,  оборонявшей город Ленинград, майором Казаковым:
«Из числа захороненных 6 552 трупов у 5 359 трупов никаких документов, удостоверяющих личность, не обнаружено».
Это моя выписка из «дела» Москвичёва Петра Павловича.
До сих пор идентификацию останков воинов иногда производят по надписям (гравировкам) на личных вещах погибших, а кто-то делал «медальоны» самостоятельно, используя гильзы и клочок бумаги с не всегда разборчивым текстом.
   
      Возможно, приказ № 376 стал «удобным» средством для государства в сокрытии истинных масштабов потерь на фронтах?
      И появились «санитарные захоронения», когда погибших хоронили скопом, не указывая при этом ни фамилий, ни званий.
      Историю появления и исчезновения «медальонов» можно изучать отдельно, материалов много, но я сделал свой вывод: государству, подготовившему к войне тысячи единиц техники: гаубиц, танков, самолётов и прочего «железа», было не до каких-то мелочей с идентификацией тел погибших солдат на линии фронта.
      Красная Армия должна была сокрушить любого врага быстро… и без потерь?
Видимо так, потому что из свидетельств поисковых отрядов известно, что очень редко владельцы найденных медальонов учтены как погибшие или пропавшие без вести в 1941-м году.
И мои цифры в скобках по строчке 41-го года это подтверждают весьма убедительно, как и один-единственный документально павший в бою воин армии, успевший отступить под натиском врага до самой Москвы.
    
     Итак, нововведённый восьмигранный пенал просуществовал в Красной Армии (чисто теоретически) с 15.03.41 г. до 17.11.42 г. и можно смело предполагать, что «Красноармейские книжки» подвезли не всем и не сразу.
     А из других документов, по которым можно было установить личность бойца, являлись лишь комсомольский или партийный билет, (если они были выданы).
Но это малая часть Действующей Армии. И страшно подумать какое число защитников Родины начали войну и погибли, не имея при себе документов, официально подтверждающих их личность и отношение к Красной Армии, в отличие от солдат противника, у которых имелись персональные металлические жетоны и солдатские книжки у каждого военнослужащего.

Теперь краткий обзор мобилизации по годам:

1941 год. Тюменькино.
Всего мобилизовано — 107 (с учётом довоенного набора), призывного возраста — 18, из них один — уже 1924 года рождения, но всего двое 40-летних, и никого старше 1900 г.р.

1941 г. Область.
Призыв в июне — выполнение мобилизационного плана по комплектованию 24-й армии и развертыванию на территории округа запасных частей;
призыв в июле — направление личного состава на большие учебные сборы на ДВФ;
призыв в августе-сентябре — направление в действующую армию старших возрастов в составе маршевых батальонов, а также для укомплектования новых формирований СибВО на месте;
последний квартал года — призыв военнообязанных 1922 и 1923 г.р. в период с 10 по 20 октября.
Призыву подлежали граждане, родившиеся в 1922 г. и раньше, ранее пользовавшиеся отсрочками по болезни, льготами по семейному положению и т.п., за исключением студентов пятых курсов вузов. 
В 1941 году и до первой половины 1942 года право на отсрочки имели учителя, которых до 1940 года вообще не брали на военную службу.


1942 год. Тюменькино.
Всего мобилизовано — 50, призывного возраста 19, из них один — уже 1925 года рождения.
При этом мобилизовано мужчин от 40 и до 45 лет (1896 -1901 г.р.) — 13, это почти половина от числа всех не призывного возраста.

1942 год. Область.
В период с 10 по 20 августа на территории области призывались все, годные к строевой и нестроевой службе граждане 1924 г.р. независимо от места работы и занимаемой должности.
При этом студенты 1-го и 2-го курсов всех вузов, вольнонаемный состав частей и учреждений НКО, НКМФ, НКВД призывались на общих основаниях.
Оповещение призываемых производилось повестками, без публикации приказа. Отправку в войска предписывалось провести с 20 августа по 5 сентября.
Поставка личного состава во втором полугодии находилась в прямой зависимости от потерь на фронтах.
В призывную кампанию 1942 года предоставлялись отсрочки комбайнерам и трактористам, занятым на уборке урожая, курсантам-речникам в навигацию.

И уже появился Приказ Народного Комиссара Обороны СССР о призыве в Красную Армию граждан, проживающих на освобождаемых от оккупации территориях (№ 089 от 9 февраля 1942 г.).

1943 год. Тюменькино.
Всего мобилизовано — 29, призывного возраста 18, из них 5 — уже 1926 года рождения.
Но при этом всего один мобилизованный старше 40 лет (1899 г.р.), то есть всех пригодных «старичков» уже выбрали раньше — в 1942 году.

1943 год. Область.
В начале января 1943 г. проводился призыв граждан 1925 г.р. Призыв не коснулся получивших отсрочку, работающих в оборонной промышленности и учащихся вузов. Порядка 5 000 чел. освободили не только по состоянию здоровья, но и по политико-моральным соображениям.

Смысл последнего посыла, взятого из областных источников, я долго пытался понять. По состоянию здоровья — это понятно, а политико-моральные соображения — каковы?
Чёткого понимания у меня нет. Могу предположить: из семей, где уже погибли на фронте кормильцы, и есть иждивенцы… или же не взяли особо ценные одарённые личности? Короче, не понял, что имелось в виду, а глубже копать не стал. Тюменькино это точно не касалось.

Хотя отсрочки предоставлялись в 1943 году студентам вузов и техникумов до окончания учёбы, а также учащимся 9-х и 10-х классов спецшкол Наркомпроса. Эти отсрочки сохранялись, хотя уже обозначилось истощение призывного контингента для армии на территории области.
Из всего объёма призывников (а не мобилизованных вообще) значительная часть направлялась в войска, но не на действующие фронты — Забайкальский и Дальневосточный. Остальные сосредотачивались в военных училищах, спецшколах и запасных частях.

И появился новый Приказ Ставки Верховного Главнокомандования № 0430 от 15 октября 1943 г. «О порядке призыва военнообязанных в освобождаемых от немецкой оккупации районах».
Причиной его написания стала пагубная, (если не преступная), практика бесконтрольного использования местных людских ресурсов в боевых действиях (без должного обеспечения и обучения).

1944 год. Тюменькино.
Всего мобилизовано 10 человек, призывного возраста — 7, при этом четверо 1927 г.р., даже до достижения 18 лет.
И на это существовало особое указание.

1944 год. Область.
Выполнение мобзаданий осуществлялось за счёт остатков призывников, получивших разного рода отсрочки в 1942-1943 годах и выполнения ряда мероприятий по изысканию людских ресурсов, (видимо, из числа прибывших в эвакуацию, а также мобилизация контингента, отбывающих срок наказания по ряду уголовных статей).
В постановлении Военного Совета округа «О работе областных, краевых военных комиссариатов округа» № 019 от 10 мая 1944 г. отмечалось, что при призыве 1926 г.р. «по состоянию здоровья было отсеяно и, следовательно, не додано фронту 15 тысяч призывников».
Поэтому в 1944 году дополнением стали призывники 1927 г.р. Призыв проходил с 15 по 30 ноября 1944 г. В ходе его 10,6% призывников получили отсрочки по причине физической недоразвитости.

В мае 1944 г. командующим СибВО отмечалось, что
«из месяца в месяц военкоматы области не выполняют план мобилизации людских ресурсов по комплектованию частей округа.
Это привело к чрезвычайно большому некомплекту в учебных и запасных частях и училищах округа и поставило под угрозу срыва план отправки пополнения фронту».
Только с изменением территориальных границ области мобзадания были уменьшены и стали практически выполнимыми.

1945 год. Тюменькино.
Призвано тех, кто успеет ещё повоевать, (а про остальных нам ничего неизвестно) — трое (и двое точно в январе):
Косенков Д.И. 1927 г.р. попал на ТОФ в морпехи и в августе должен был оказаться в боях с японцами;
Наумченко П.Е. 1915 г.р., сапёр, успел заработать «За отвагу» при форсировании Одера на 2-м Белорусском фронте.

О третьем (Купа И.А. 1927 г.р.) известно, что он, как и Наумченко П.Е.— награждён юбилейным орденом в 1985 году, но книга «Они вернулись с Победой» поведала лишь о морпехе, только вот указала дату его призыва в августе (!?), но вернулись домой все трое.

1945 год. Область.
Вообще призывы по мобилизации на территории Новосибирской области, начавшиеся 23 июня 1941 г., закончились 20 мая 1945 г. в соответствии с Приказом Новосибирского областного военного комиссара № 1/00765 от 21 мая 1945 г.
Это не касалось призывников 1927 г.р., у которых закончились отсрочки от призыва, но эти молодые люди уходили на службу уже мирного времени.

Демобилизация из Красной Армии, начатая с 1945 года, продолжались по одним данным до 1948 года, по другим — чуть ли не до 1953-го, а призыв приписного состава в вооружённые силы страны в 1946-1948 годах вообще не осуществлялся. Молодых людей направляли на трудовой фронт (стройки), на профобучение в различные учреждения ФЗО и в милицию — на борьбу с бандитизмом.

По мере того, как вырисовывались результаты мобилизации Тюменской роты, открывалась картина в некоторых частях неожиданная по сюжету.
Ну, например, количество прошедших войну «насквозь» из числа призванных в Красную Армию до 1941 года.
Из 36 человек, уже служивших в Красной Армии до начала войны (показатель взят без учёта строки 1941*), демобилизовались 28 и один досрочно по ранению комиссован.

Ещё поразило не просто количество призванных в 1941 году (107 человек), но и то, насколько призыв был всеобщим.
И такого массового охвата нет уже в следующем году: спад со 107 до 50 человек — более чем вдвое, и это противоречит областной картине, где явный максимум пришёлся именно на 1942 год.
Почему так?
 
Моё объяснение простое: в 1941-ом при крайне сжатых сроках выполнения заданий по отправке на фронт, выбирали в первую очередь с тех территорий, которые расположены ближе к городам и железной дороге, а в 1942-ом дотянулись до глубинки и до всех, прикрытых «бронёй оборонки» или же отсрочками.
А из сёл, непосредственно возле Новосибирска расположенных, выбрали ресурс в первую очередь ещё в 41-ом. Там тебе ни брони, ни отсрочек не полагалось.
Некого уже было особо брать в 42-ом, и поэтому заметно возрастание доли молодёжи призывного возраста, пока ещё незначительное, но в 1943 году оно в Тюменькино станет явным.
А пока в наборе 1942 года зачерпнули почти по полной программе из запаса на возрастном пределе до 45 лет.

Причину резкого уменьшения мобилизованных в 1943-1944 годах можно объяснить лишь одним:
исчерпывался мобресурс как Тюменкино, так и области в целом, они были не бездонными.
Воевать долго, да ещё на своей территории, да ещё отдав при этом врагу огромный кусок страны вместе с населением, никто не планировал. Такого развития событий не предвидели ни на фронте, ни в тылу.
Поэтому даже то, что подбиралось по сусекам области, ей уже не во что было качественно обмундировать, снабдить и вооружить по нормам. Выдавали плохо подготовленный недокомплект.
В этом причина того, что на освобождаемых территориях мобилизовали в Красную Армию широко и повально, как гражданских лиц, так и побывавших в немецком плену красноармейцев.
Последние весьма заметны в моём списке, а по картине 1943 года выявились в Тюменской роте ещё и те, кого мобилизовали из мест заключения или поселений (ссылок).


ДЕТАЛИЗАЦИЯ

Из общего числа (252) участников ВОВ упомянуты в «Книге памяти НСО» и «Они вернулись с победой», а также в книгах памяти:
Ленинграда, Москвы, Самары, Севастополя, Тулы,
республики Адыгея, Калужской, Новгородской и Томской областей — 124 воина,
при этом из числа не вернувшихся — 95,
из числа вернувшихся — 29.
Итого: 124 из 252 — менее половины.

Возрастные категории
Самые «старые»:
— Ермоленко Денис Григорьевич 1894, умер от ран в госпитале в 1943 году под Курском.
— Чистяков Иван Феофанович 1895 г.р., убит 28 июня 1944 года и похоронен в Ленинградской области.
— Тюменин Дмитрий Прокоп(ф)ьевич 1896 г.р., призван Кировским РВК 16.02.1942 г., умер от ран в декабре того же года в Саратове.

Вообще наибольшее количество возрастных военнообязанных из Тюменькино с годом рождения 1896 -1901 мобилизовано в 1942 году — 13, а всего их 17, (ещё 1 из кадров РККА, 1 — мобилизован в 1943 году, и 2 неизвестно когда, и это те самые погибшие воины — Ермоленко Д.Г. и Чистяков И.Ф.).
И всё-таки сам факт, что старше возраста в 45 лет никого не призывали вообще, для меня стал открытием.

Самый молодой — Скажутин Иван Фёдорович, родившийся 16.12.1925 г., призван в 17 лет (17 декабря 1942 г.), возможно где-то описка, возможно, сам себе добавил год?
По документам — так получается, но он единственный такой в призыве 1942 года, и он вернулся.

Та же картина у Москвичёва Василия Евстафьевича, 22.12.1927 г.р., призван в ноябре 1944 г., ДМБ-51.
— Никитин Иван Арсентьевич 1927 г.р., призван за 3 месяца до совершеннолетия в 1944 году, демобилизовался он 19.08.1958 г. лейтенантом технической службы.
Ещё по двое из призывов 1944 и 1945 годов, но их в бой сразу не бросили, и они все вернулись.
А вот про призывников 1926 г.р., призванных в 1943 году, такого не скажешь, и уж точно, из них вернулись — не все.

Качественный состав военнослужащих.
Офицеры  —  24, в том числе:
на штабных должностях и в административной службе — 4, интендантов — 2, техников — 2, медиков — 1.

Майоры:
1.Любченко Даниил Максимович 1901 г.р., ком. арт. полка до войны (из письма сына), в войну — интендант 3-го ранга;
2.Моисеенко(в) Фёдор Захарович 02.03.1917 г.р., в РККА с 1938 года, демобилизовался майором административной службы в 1962 г.;
3.Холопкин Георгий Георгиевич 1902 г.р, в кадрах с 1932 года, вырос до ПНШ-2, ДМБ 1946 г.

Капитаны:
4.Лунин Михаил Трофимович 23.07.1919 г.р., в РККА с 1938 года, миномётчик, ДМБ 1956 г.;
5.Москвичёв Николай Иванович 09.05.1908 г.р., кадровый военный с 1931 года с удивительной судьбой, насыщенной подвигами и передрягами;
6.Тюменцев Аркадий Дмитриевич 1915 г.р., кадровый военный с 1936 года, командир 299 отд. зенитного арт. дивизиона ПВО. ДМБ 1946 г.

Старшие лейтенанты:
7. Игонин Иван Федотович 1917 г.р., призван 14.07.1941 г., демобилизован 12 января 1945 г.
8.Матюшенко Иван Андреевич 6.03.1919 г.р., в РККА с 9 октября 1939 г.
Отслужил действительную рядовым и вновь призван лишь 25.05.43 г. в этом звании. На фронте с 18.07.44 г. Демобилизован старшим лейтенантом 7 января 1957 г.
9.Матюшенко Павел Васильевич – старший сержант, лейтенант, старший лейтенант, «Две войны».
10.Мосиенко Николай Петрович 04.02.1924 г.р. призван Новосибирским РВК 13.08.1942 г.
На фронте с 09.06.43 г.: гв. ст. лейтенант, командир сапёрного взвода дошёл до Берлина, ДМБ 1946 г.
11.Овчинников Николай Степанович 03.02.1924 г.р., призван  28.09.1941 г., старший техник-лейтенант. Судя по послужному списку, после артиллерийского училища служил на Дальнем Востоке и повоевал лишь там с Японией. ДМБ 1947 г..
12.Прудников Николай Семёнович, и.о. командира пулемётной роты. Погиб 8.03.1943 года под Старой Руссой.
13.Ткаченко Александр Еремеевич 29.08.1906 г.р., на фронтах с августа 1941 г., ст. гв. лейтенант интендантской службы в кавалерии. ДМБ 1946 г.
14. Утев Пётр Ильич 12.01.1913 г.р. гв. мл.-т., л-т мед/службы 36 гв. миномётного КОБхАН полка.
Демобилизован старшим лейтенантом в апреле 1960 года.

Лейтенанты:
15. Маломаленко Михаил Прокопьевич 10.10.1912 г.р., призван  Новосибирским РВК в мае 1941года.
Демобилизован 10.11.1945 г. гвардии лейтенантом.
16. Никитин Иван Арсентьевич 1927 г.р., лейтенант технической службы (вероятно, офицером стал после войны).
17.Ткаченко Георгий Максимович 1916 г.р., см. «Две войны».
18.Овчинников Александр Кузьмич 1907 г.р., призван в Красную Армию в июле 1941 года, демобилизован 25 июня 1945-го в звании лейтенанта административной службы (ДВФ).
19.Холопкин Николай Иванович 1923 г.р. призван в 1941 году. Младший л-т, л-т 1262 сп 380 сд (Калининский фронт). Комиссован 29.01.1943 г., по ранению.

Младшие лейтенанты:
20.Рябов Михаил Иванович 1923 г.р., призван в 1941 году.
Закончил 2-е Омское пехотное училище в январе 1942 г., командир взвода 740 сп 217 сд.
Погиб в бою 26 марта 1942 г. Похоронен в деревне Суковка Калужской обл.
21.Сухоносов Ефим Фёдорович 1917 г.р. служил по административной части в 138 сп 101 сд ДВФ. ДМБ-47.
22.Тюменин Василий Егорович 1922 г.р., в РККА с 1940 года, старший лётчик 957 штурмового авиаполка 257 отдельной смешанной авиадивизии 7-й Воздушной Армии. Не вернулся с боевого задания 14 июня 1944 г., погиб от зенитного огня противника.
23.Урванцев Павел Прокопьевич1918 г.р., на фронте с 15.01.42 г., командир стрелкового взвода, был тяжело ранен 29.02.42 г., но до победы дошёл и до юбилейного ордена Отечественной войны 1-й ст. в 1985 г. дожил.
24.Шатров Павел Васильевич 1912 г.р. (1914) призван Новосибирским РВК в 1941 году.
Мл. лейтенант 164-го отдельного танкового батальона. Пропал без вести 6 июля 1942 года.


ВЫВОДЫ:
Майоры и капитаны, и вообще — КАДРЫ, сохранились, никто не погиб из 6-ти этих офицеров.

Из числа доросших до старших лейтенантов — 8, погиб лишь один. И это Прудников Николай Семёнович.
см. Часть 8.4. «Николай — от Медведно к Рейхстагу».

Из 5-ти лейтенантов лишь один комиссован в 1943 году. Остальные демобилизовались после войны, то есть вернулись все.

А вот из 5-ти младших лейтенантов вернулись двое, при этом один с административной должности на ДВФ.

Итого лишь четверо из 24-х офицеров погибли, и один комиссован — это неожиданный результат для меня.

Про остальных давать подсчёт погибли/вернулись сложно, слишком много неизвестных судеб, даже на заключительном этапе войны, но общие цифры известны, и если вычесть «благополучный» командный состав из суммарного результата, то можно увидеть следующее:

— 104 вернувшихся после изъятия 20 офицеров превращаются в 84,
— 148 не вернувшихся соответственно станет — 144, проценты считать не буду, но число погибших (достоверно или нет) превышает число вернувшихся в соотношении 144/84 более чем в 1,7 раза.
Если же вычесть ещё «благополучные» показатели по ДВФ (18 человек), среди которых не погиб никто, и лишь один условно комиссован, то получим 66 вернувшихся с фронтов Отечественной и те же 144 там оставшихся навеки.
А это уже совсем другое соотношение,— превышение числа павших над вернувшимися — более чем вдвое.
Если совсем приблизительно и образно, то на одного уцелевшего в боях Великой Отечественной войны солдата приходится два погибших.

И всё же посмотрим, как распределялся младший начальственный и рядовой состав среди воинов Тюменской роты, а также специализацию бойцов и командиров.

Сержанты и старшины — 40.
Рядовой состав:
стрелок, автоматчик (рядовой, ефрейтор) —  80, в том числе: пулемётчики — 3, лыжник — 1.    

Артиллеристы: (то есть люди при орудиях) в том числе в стрелковых полках и в кавалерии, включая ящечных и подносчиков — 25;
мастер-орудийщик — 2, механик ГАП — 1,
При этом зенитчиков (отдельно) — 9.

Авиация (лётный состав)  — 3, в том числе: лётчик-штурмовик — 1 (погиб), воздушных стрелков — 2, вернулись оба.
Авиатехник — 1, вернулся.

При средствах связи в разных родах войск:
связисты, радисты, телефонисты, линейный надсмотрщик, связист-кабельщик, старший радист, начальник рации, электромеханик-аккумуляторщик — всего 10,  и ещё один  просто «связной».

Шофёры — 8, здесь самое большое разнообразие (вариантов) фронтовых судеб,
Шофёр-слесарь — 3, из них двое на летучих автомастерских.
Танкисты —  5, один, израненный, но вернулся.

Сапёры — 5.
Разведка (во всех родах войск) — 5.
Ездовой, повозочный — 5.
Кавалерия  —  3.
Водитель-механик (БТР) — 2.
Санитар, санинструктор — 2, (здесь учтена Екатерина Чернозипунникова, умершая от ран).
Огнемётчики — 2, не вернулись оба.
Тракторист — 1, комиссован.
Коваль-кузнец — 1, погиб.

На Флоте (не плавсостав), в том числе: ТОФ  —  8, ЧФ — 1,  вернулись практически все.
Краснофлотец, матрос эсминца «Резвый» ТОФ — 1.
Морская пехота — 4, вернулись все.

НКВД:      
Конвойные войска — 1, охрана гос. объектов — 1; фронтовые судьбы обоих воинов туманны, как и войска, в которых им довелось служить.

Нестроевые — 6,
то есть признанные негодными к строевой службе, в том числе после ранений:
рабочая команда,  армсельхоз УТ3 (управления тыла), управления оборонительного строительства РГК, аварийно-восстановительная колонна штаба ПВО МВО, АТК (аэродромно-техническая команда), а ещё БАО (батальон аэродромного обслуживания) и даже «Главсевморпуть» — но судьба всех нестроевых в основном неизвестна, лишь  одного точного отправили домой по непригодности;
и один — чернорабочий полевой фронтовой хлебопекарни — погиб.
И стоит добавить, что из непризывного/нестроевого населения формировались строительные батальоны и рабочие колонны для Наркомата обороны, о которых ЦАМО не располагает данными. Их формирование шло через местные органы для нужд предприятий оборонки.


ВЫВОДЫ:
Охват родов и видов войск почти полный.
А точные цифры приводить на этот счёт почти невозможно.
У многих солдат фронтовые судьбы таковы, что им довелось служить не только в разных частях и на разных должностях, но приходилось порой менять и свою воинскую специальность, а сведения о таких событиях архив практически не хранит.
Кроме того, те же артиллеристы были в составе стрелковых и кавалерийских полков, поэтому отделить их по смыслу очень сложно.

Нет среди «тюменских» моряка-подводника, но флотские документы вообще закрыты в большей мере, чем армейские. Да ещё бойцов СМЕРШ и заградотрядов среди тюменцев не обнаружил, но это, может, и к лучшему.
Но ведь неизвестными остаются места службы и воинские должности (специальности) у 18 солдат Отечественной.
Так что и подводник, возможно, среди них есть и прочие редкие специалисты…

Да ещё почти наверняка кто-то из тюменских служил в каких-нибудь «органах», хотя бы в той же милиции, но архиву Министерства обороны о таких мобилизованных «служивых» ничего неизвестно.


Самые «извилистые» и загадочные фронтовые судьбы, мною до конца не разгаданные:

— Волков Николай Ефремович (Ефимович) 1924 г.р., в «Книге памяти НСО» названы двое, но их разные судьбы ставят нерешённый вопрос — один это воин или нет, погиб или вернулся?

— Любченко Даниил Максимович 1901 г.р. Документально он самый ранний по призыву в РККА — с 1919 года, у него даже значится местом рождения с. Тюменькино Яковлевской волости, бывшей В.Николаевской губернии.
Это единственный такой вариант среди всех,  но по смыслу правильный.
В Красной Армии он стал командиром и дорос до командира полка, что следует из письма его сына.
А войну он встретил интендантом 3 ранга и вскоре оказался в числе пропавших. Его искали жена и сын, а он служил уже снова в Красной Армии, успев побывать в плену.

— Масленко, он же Мосиенко — Иван Алексеевич, Масленко в числе без вести пропавших в Тульской области 20.11.1941 г.,  Мосиенко Иван Алексеевич освобождён из плена под г. Одессой в 1945 г.

— Матвеев Александр Алекс., гв. рядовой: плен?, ВТ?, Старобельский лагерь, погиб в дивизии Родимцева, похоронен, но жив!

— Москвичёв Василий Ефимович 1920 г.р., пропал без вести в 1941 году, дважды награждён, как партизан на Украине (но это без полного документального подтверждения, что партизанил именно наш боец).

— Суркин Анатолий Иванович 1915 г.р., судя по наградам (4), прошёл всю войну достойно, демобилизовался и получил ещё юбилейный орден в 1985 году, но какие-то сомнения меня одолевали в достоверности его фронтового пути.

— Ткаченко Михаил Фёдорович, красноармеец-краснофлотец: плен, трибунал, штрафбат, подвиг и гибель, упомянут среди павших в «Книге памяти города-героя Севастополя» и, возможно, вернулся?

— Чистяков Василий Семёнович, красноармеец: пропал без вести в 1943 г., умер в госпитале, разыскивался, погиб или всё-таки выжил? 

— Чистяков Николай Ив.(анович), он же Шестяков Николай Иванович 1914 г.р., призван Октябрьским РВК связной штаба 148 отдельной стрелковой бригады, убит 26.11.42 г. или пропал без вести 28.11.42 г., попал в плен и был репатриирован из Франции в 1945 году?

— Чистяков Пётр Захарович, гв. рядовой: похоронен под Ленинградом в 1943 году, но награждён в 1985 году юбилейным орденом.

— Чернозипунников Пётр Михайлович, сержант: погиб, дважды похоронен в Польше, но дважды награждался — в 1966 и 1985 годах.

— Шишма(е,и,о)нцев Пётр Григорьевич, сержант: плен, освобождён, осуждён?, убит, похоронен в Тульской области… и награждён «За отвагу» в 1958, и как ветеран в 1985 г., но много разночтений в написании фамилии.

Обороняли Москву — 9:
Наумченко Сергей Афанасьевич 1909 г.р., умер от ран (Кн.п.М.);
медаль «За оборону Москвы»: Живоглядов В.Е., Истомин Ф.Е., Купа М.И., Маломаленко М.П., Ткаченко А.Е.,  Чистяков П.Ф;
а также Прудников В.С., Томилов Александр И.

Участники обороны Ленинграда,
воевавшие на Ленинградском, Волховском, Северо-Западном фронтах и погибшие в Ленинградской области:
всего — 37,
из них достоверно погибли, умерли от ран и пропали без вести — 23:
— Бобков П.М. убит 13.10.1941 г., первичное захоронение Ленинградская обл., Мгинский р-н, около  д. Вороново;
— Горохов Фёдор Павлович 1921 г.р., убит 08.10.1943 г. Первичное место захоронения: Киришский райн Ленинградской обл., у д. Малиновка, Кн.п.Л.;
— Гребенюк Василий Тимофеевич 1923 г.р. Погиб в бою 28 марта 1943. Первичное место захоронения: Ленинградская обл., Старорусский р-н, 1200 м восточнее деревни  Липовицы;
— Давкаев Николай Дмитриевич 1925 г.р. Убит в бою 19.07.1944 г. Первичное место захоронения: Ленинградская обл., Псковский р-н, д. Орехова Гора;
— Игонин Иван Федотович 1917 г.р. пропал без вести 26.06.1942 г., в Чудовском р-не у деревни Любино;
— Истомин Яков Захарович, погиб 30.01.1942 г., Погостье; 
— Кистанкин Иван Тимофеевич 1898 г.р., умер от ран под Ленинградом 21.03.1942 г. Кн.п.Л.;
— Ковалевский Семён Тихонович 1923 г.р. Погиб в январе 1943 г. Похоронен в м. Верхние Никуляси Ленинградской обл., Кн.п.Л.;
— Москвичёв Евстафий Николаевич 1903 г.р. Погиб в бою 3 мая 1942 г., место его захоронения: Ленинградская обл., Полавский р-н,  у деревни Стрелица;
— Москвичёв Пётр Павлович 1899 г.р., пропал без вести весной 1942 г.
— Наумченко Пётр Афанасьевич 1911 г.р., тяжело ранен в череп, попал в госпиталь 475 ОМСБ, умер и похоронен 08.07.1942 г., Ленинградская обл., Залучский р-н, с. Сущево.
— Прудников Николай Семёнович 1923 г.р., убит 8 марта 1943 года под Старой Руссой.
— Сухоносов Семён Иванович 1903 г.р. Погиб 16 января 1943. Похоронен в Рабочем посёлке номер 1 Кировского р-на Ленинградской обл;
— Тюменин Василий Егорович 1922 г.р.. Погиб 14 июня 1944 г. Похоронен в д. Старополье Сланцевского р-на Ленинградской обл.
— Тюменин Николай Павлович 1918 г.р., пропал без вести 6 ноября 1941 г. в Подпорожском р-не Ленинградской обл.;
— Тюменцев Анатолий Иванович 1923 г.р., умер от ран 18.08.1942 г., первичное место захоронения: Ленинградская обл., Парголовский р-н, п. Песочная;
— Тюменцев Пётр Владимирович 1926 г.р. Убит 16.06.1944 г., первичное место захоронения: Ленинградская обл., местечко Лейслиля (или п. Бойково), Кн.п.Л.;
— Чернозипунников Василий Митрофанович 1902 г.р. Рядовой 1274 сп 384 сд 11 Армии Северо-Западного Фронта, умер от ран 06.03.1942 г., похоронен: Ленинградская обл., Старорусский р-н, д. Чертицко.
— Чернозипунников Семён Николаевич 1912 г.р., Ранен 11.01.43 г., умер от ран 29.01.43 г. Похоронен на воинском захоронении гражданского кладбища в д. Новая Деревня, Ленинградская обл., Молвотицкий р-н;
— Чистяков Иван Феофанович 1895 г.р., убит 28 июня 1944 года, похоронен у деревни Гриханиха Островского р-на Ленинградской области, упоминание в Кн.п.Л и медаль под вопросом (есть тёзка);
— Чистяков Михаил Афанасьевич 1906 г.р. Погиб 18 января 1943 года. Первичное место захоронения: Ленинградская обл., Мгинский р-н, Синявинский с/с, р.п. № 7, Кн.п.Л.;
— Шишманцев Н.Г. 1923 г.р., умер от ран 04.02.1943 г. в ЭГ3412. Первичное место захоронения: Ленинградская обл., Тихвинский р-н, р.п. Бокситогорск, Кн.п.Л..
— Яценко Василий Владимирович 1920 г.р. Убит 31.01.1942 г. под д. Гридино.

Получили ранения и увечья 9: из них один комиссован, судьба двоих неизвестна:
— Мамонов Дмитрий Иванович 1924 г.р., тяжело ранен, прошёл через Ленинградские госпитали: СЭГ 1170, ЭГ 2015, на излечении находился до начала декабря 1944 г, медаль «За боевые заслуги» на Ленинградском фронте;
— Мамонов Иван Леонтьевич 1903 г.р., ранен, госпиталь 1146, Едрово, Ленинградская область, апрель 1942 года;
— Матюшенко Александр Родионович 1899 г.р., ранен тяжело, эвакуирован в тыл, январь 1943 года;
— Пономаренко Александр Зиновьевич 1923 г.р., ранен дважды: легко 9.10.43 г. и тяжело 12.03.44 г.;
— Тюменин Александр Владимирович 1897 г.р., ранен, госпитали: ЭГ1170 и 1443. Из госпиталя 01.09.1942 г. убыл в 36 зсб ЛенФ, а 4 декабря на фронт. Письменная связь прекратилась 1 января 1943 г., Кн.п.Л.;
— Тюменин Иван Яковлевич 1910 г.р., ранен 15.11.41 г., эвакуирован в тыл, Кн.п.Л.;
— Тюменцев Павел Фёдорович 1896 г.р., тяжело ранен, эвакуирован 30.08.42 г. в госпиталь ЭГ3747 г. Первоуральск, впоследствии комиссован;
— Чернозипунников Павел Дмитриевич 1911 г.р., тяжело ранен, прошёл через Ленинградские госпитали, но судьба неизвестна;
— Чистяков Пётр Захарович 1919 г.р., есть в списках убитых и похороненных в 1943 году, но я утверждаю, что он выжил в 43-ем и в 44-ом переживёт ранение, но будет воевать до Победы и вернётся, медаль «За оборону Ленинграда» 07.07.1943 г., Кн.п.Л..

прошли Ленинград «без отметин» — 3:
— Косенков А.Ф., медаль «За оборону Ленинграда» 22.12.42;
— Головин Евгений Фёдорович 1925 г.р.;
— Томилов Александр Иванович 1909 г.р.

Совсем неизвестна судьба ещё двоих:
— Люшуков Фёдор Леонтьевич 1922 г.р., 10 декабря 1942 года был осуждён на 10 лет Ленинградским ВТ;
— Овчинников Василий Максимович 1907 г.р., с 6 апреля 1943 года поступил в распоряжение 67-й Армии ЛенФ.

Ещё при сборе данных, частые упоминания Ленинграда и Ленинградской области, как мест гибели или ранений бойцов, обращали на себя внимание, но итоговые цифры (и ведь не полные, если помнить список 45 гв. сд из дела Москвичёва Петра), — поражают.
Понятно, что период боёв за этот город самый длительный в истории войны. Сражение началось ещё летом 1941 года, а продолжалось и после прорыва в январе 1944 блокады города, ставшего жертвой и заложником не столько стратегических замыслов противостоящих сторон, сколько умыслов и чьих-то непомерных амбиций.
Кроме того, Ленинградская область была территориально значительно обширнее до лета 1944 года, когда ряд её районов отошли вновь образованным Новгородской и Псковской областям.
А в «Книгу памяти блокадного Ленинграда» (пометка Кн.п.Л.) вписана меньшая часть имён даже из этого списка, ну а медаль «За оборону Ленинграда» — совсем уж редкая награда в Тюменской роте, и это — несправедливо.

Защитников Сталинграда — 5:
Никитин Г.Е. — погиб, Овчинников С.И. — пропали без вести; Горохов С.П. — медаль,
и ещё двое с загадочными судьбами — Матвеев А.А., Ткаченко М.Ф.

Участников Курской битвы — 6:
— Ветров Александр Григорьевич, награжден медалью «За отвагу» в бою за село Сырцово;
— Гамазов Иван Афанасьевич, умер от ран 6 августа 1943 г.;
— Ермоленко Денис Григорьевич 1894 г.р., умер от ран 14.08.1943 г.; 
— Живоглядов Василий Евдокимович 1917 г.р., медаль «За боевые заслуги», 23.08.43 г.;
— Лунин Пётр Алексеевич 1924 г.р., погиб 22.07.43 г., похоронен у д. Житные Дворы Болховского р-на Орловской обл.;
— Томилов Павел Ларионович 1911 г.р. убит 20.07.1943 г. Первичное место захоронения: Курская обл., с. Аркадьевка.


Крым, Севастополь — 2: Ткаченко М.Ф., Суркин А.И.

Освобождали Польшу — 5:
Мосиенков А.З., Уваров Н.М., Чернозипунников П.М.? — убиты; 
Медаль «За взятие Варшавы»: Москвичёв Н.И. (ранен) и Мосиенко Н.П..

Восточная Пруссия, Кенигсберг — 8:
медаль «За взятие Кенигсберга»: Маломаленко М.П., Скажутин В.Н.;
Тюменин Н.А. — погиб 27.01.45 г.;  Холопкин И.Г. — ранен;
Матюшенко А. В. и Чистяков Г.Д. — закончили войну;
Степаненко А.П. дойдёт до Берлина, а Ткаченко Г.М. отправится бить японцев.

Германия, Берлин — 11:
Кучменко А.И. погиб в Берлине,
Кучменко Леонид Иванович 1926 г.р. — погиб 24 апреля 1945 года в Берлине. Место захоронения – кладбище Венсензеепарк.
Медали «За взятие Берлина» получили Мосиенко Н.П., Репетин В.Н., Степаненко А.П., Тюменин А. Г., Урванцев П. П. и закончили войну,
а воздушному стрелку Тюменину А.Г. ещё предстояла Прага.
Германия: Лунин М.Т., Кучменко Н.А., Скажутин А.Ф., (по Германии статистика не полная, награждённых медалью «За победу над Германией…» много, но их нельзя всех засчитывать, как до Германии дошедших).

Чехословакия — 3:
Купа А.И. — убит 11.10.44 г., похоронен в м. Керешмезе, Раховский район;
Кистанкин М.И. — пропал без вести у д. Чалока 4.12.44г., хотя есть надежда, что не пропал;
в Праге — закончил войну Тюменин А.Г., медаль «За освобождение Праги» 09.07.45 г.

Венгрия — 3:
Сенников М.П. тяжело ранен в декабре 1944 г.,  Москвичёв А.П. тяжело ранен в январе 1945 г.,  Кучменко В.А. закончил там службу.
 
Румыния — 2:
Ковалевский В.П., в августе 1945 года умер от ран; Матюшенко С.В. тяжело ранен в декабре 1944 года.

ДВФ — 18, это те, кто сразу оказался на Востоке, а не на Западе:
Волков А.М., Головин Н.Ф., Гребенюк Н.Т., Ермоленко С.Д., Косенков Д.И., Кучменко В.А.(1917 г.р.), Матюшенко П.В., Москвичёв В.Евст., Овчинников А. К., Овчинников Н.С., Рябов А. К., Сухоносов Е.Ф., Тюменин В.Ф., Тюменин Г.П., Тюменцев Н.М., Утев М.И., Фомичёв М.Ф., Холопкин Г.Г.

Понятно, что СССР опасался нападения со стороны Японии, и надо было держать в продолжение всей войны с немцами значительные силы на Востоке.
И всё же этим солдатам пришлось куда легче. Самураи так и не решились перейти границу, а когда уже СССР сам напал на Квантунскую Армию, то на помощь подъехали обстрелянные части, прошедшие войну с Германией.
И среди них четверо «тюменцев» из когорты прошедших «Две войны».

Трудно выделить именно дальневосточников,— кто, в чём отличился. Тут ведь не только моряки и морпехи, но и береговая оборона, пограничники, штабисты-администраторы, шофёр-посыльный, ездовой комендантской роты, кладовщики,…а война — короткая.
Известен лишь один раненный в бою — Головин Н.Ф. (Манчжурия), но пострадал он серьёзно.
Героически отличились в ратном деле Рябов А.К. (орден «Красной звезды») и Утев М.И. (медаль «За отвагу»).

А из подоспевших на помощь стоит особо выделить Ткаченко Г.М., раненного в бою под г. Нинань и заслужившего «Красную звезду» в довесок к наградам с другой войны, в том числе «За взятие Кенигсберга».

И ещё наши тюменские освобождали Корею, известны двое: Чистяков М.П. (Сейсинская операция), Матюшенко П.В.

ПРОШЛИ ВСЮ ВОЙНУ:
Игонин Иван Федотович, Ипатов Андрей Евгеньевич, Истомин Павел Захарович, Истомин Фёдор Елизарович, Кистанкин Григорий Малафеевич, Кистанкин Михаил Иванович, Косенков Александр Фёдорович, Купа Митрофан Игнатьевич, Кучменко Валентин Александрович, Лунин Михаил Трофимович, Любченко Фёдор Павлович, Маломаленко Михаил Прокопьевич,  Матюшенко(в) Александр Васильевич, Матюшенко Иван Андреевич, Матюшенко Семён Васильевич, Овчинников Николай Иванович, Сенников Михаил Петрович, Сергиенко Фёдор Евдокимович, Скажутин Александр Фёдорович, Ткаченко Александр Еремеевич, Тюменин Фёдор Владимирович…

Этот перечень, возможно, не полный, и он не учитывает ДВФ, с которого на Запад, если судить по Тюменской роте, никого так и не перебросили даже в самые напряжённые моменты.
Как показатель военной статистики, количество воинов, прошедших всю войну, приведено в таблице 1, но есть ещё особая «когорта» воинов Тюменькино, прошедших ДВЕ ВОЙНЫ, в составе которой я насчитал четверых, получивших медаль «За победу над Японией» в довесок к наградам «За победу над Германией…»:

— Зверев Фёдор Николаевич 16.05.1923 г.р. призван 06.10.1941 г., разведчик миномётного дивизиона, прошёл с боями и наградами от Карельского фронта до Дальневосточного;

— Моисеенко(в) Фёдор Захарович 02.03.1917 г.р., кадровый военный, возможно начавший свой путь ещё с финской кампании и закончивший ратные дела на штабной должности ДВФ, а потом ещё служивший в ГСВГ, но вот точную запись его фамилии указать невозможно;

— Ткаченко Георгий Максимович 1916 г.р., воин тоже с достаточно запутанной биографией, прошёл путь по многим горячим точкам с наградами и ранениями, ступив из действительной воинской службы в войну, вырос от политрука до и.о. начальника разведки дивизиона, где совершил подвиг;

—  Чернозипунников Иван Прокопьевич 1925 г.р., водитель БТР отдельной разведроты 8 гв. механизированной Молодеченской бригады, а после окончания ВОВ переброшен на ДВФ, где участвовал в разгроме Квантунской Армии в ходе Маньчжурской операции.

Ещё на территории ДВФ оказался и
— Москвичёв Николай Иванович, но нет документального подтверждения его участия в боевых действиях на Востоке.

Инвалиды (комиссованы) — 15:
— Головин Н.Ф. 1924 г.р., ампутирована рука, 1945 год, ДВФ;
— Кучменко В.И. 1922 г.р., тяжело ранен, госпитали: ЭГ 3444, 1366, 4422, 1727, 1325:  Киров-Горький-Камышлов-Свердловск, с 19.07.43 г.р. «не годен»;
— Матюшенко А.Р. 1899 г.р., тяжело ранен, эвакуирован 21.01.43 г. из-под Ленинграда в тыл, находился в госпиталях ЭГ 923, 2012, 218, 1727. Номер свидетельства 226/580,  датировано 21.02.1943 г. Вероятно, вернулся, но нет данных;
— Наумченко В.Е. 1923 г.р., сапёр, тяжело ранен, хирургический пациент в госпиталях: 303 медсб, ППГ 4391, ППГ 287, ЭГ 1915. Это Курская, Воронежская, Тамбовская области. Признан НЕ ГОДНЫМ 09.06.1943 г.. Дальнейшая судьба неизвестна. В книгах памяти НСО не обнаружен;
— Наумченко М.С. 1902 г.р., был тяжело ранен под Мурманском, проходил лечение в госпитале там же, признан «не годным» 10.08.43 г., далее неизвестно;
— Наумченко М.А. 1918 г.р., после второго ранения, признан не годным к дальнейшей службе в госпитале г. Камышлов 29.08.44 г.;
— Скажутин М.И. 1903 г.р., в сентябре 1941 г. тяжело ранен под Ельней в живот и в поясницу, госпиталь г. Кустанай, в январе 1942 г. комиссовали, вернулся;
— Прудников В.С. 1910 г.р., мобилизован в июне 1941 г., комиссован в 1943 году, госпиталь г. Барнаул, вернулся;
— Тюменин А.П., тяжело ранен 6 января 1943 г. в правое плечо и в левую руку;
— Тюменцев П.Ф. 1896 г.р., эвакуирован 30.08.42 г. из Ленинграда в госпиталь г. Первоуральск, где 13.10.42 г. признан «не годным», отбыл домой. 
— Холопкин Н.И.1923 г.р. призван в 1941 году, л-т. Дата окончания службы: 29.01.43 г.;
— Чистяков П.Ф. 1915 г.р.,18 августа 1945 года, пройдя всю войну, признан не годным к воинской службе, находясь на излечении в г. Горький;
— Чернозипунников Н.П. 1912 г.р., призван в мае 1941 г., «Уволен по месту жительства» 22.01.44 г.
— Чугунов Гаври(и)л Павлович 1907 г.р. призван в 1941 году, был тяжело ранен и признан «Не годным» 31.01.1942 года. Госпиталь ЭГ 2774 (г. Кузнецк, Пензенская обл.).
— Яценко И.С. 1907 г.р. На фронте с 15.09.43 г., тяжело ранен, 15.01.44 г. признан не годным. Эвакогоспиталь ЭГ 2497,  г. Ленинск-Кузнецкий (Кемеровская обл.). Упоминаний по НСО нет…
      Последняя фраза, к великому сожалению, справедлива для подавляющего большинства комиссованных.

Умерли в госпиталях от ран и сопутствующих болезней — 14:

1942 год
— Кистанкин Иван Тимофеевич 1898 г.р., под Ленинградом 21.03.1942 г. доставлен в госпиталь (100 омсб 139 сд) мёртвым (сквозное пулевое ранение грудной клетки и осколочные ранения обеих ног);
— Наумченко Пётр Афанасьевич 1911 г.р., тяжело ранен в череп, попал в госпиталь 475 ОМСБ, похоронен 08.07.1942 г., Ленинградская обл., Залучский р-н, с. Сущево.
— Тюменин Дмитрий Прокопьевич 1896 г.р., в госпитале ЭГ 1683 г. Саратова 6.12.1942 г. Похоронен в братской могиле военнослужащих на Воскресенском кладбище.
— Тюменцев Анатолий Иванович 1923 г.р., умер от ран 18.08.1942 г., первичное место захоронения: Ленинградская обл., Парголовский р-н, п. Песочная;
— Чернозипунников Василий Митрофанович 1902 г.р., поступил в ППГ 469 3.03.42 г., сквозное пулевое ранение грудной клетки и перелом правого плеча, умер 06.03.1942 г, похоронен: Ленинградская обл., Старорусский р-н, д. Чертицко.

1943 год
— Гамазов Иван Афанасьевич. Похоронен близ п. Пены Курчатовского р-на Курской обл. 6 августа 1943 г.;
— Ермоленко Денис Григорьевич 1894 г.р., скончался 14.08.43 г. в госпитале ЭГ 4495. Похоронен Курская обл., Чернянский р-н, п. Чернянка, станция, кладбище, могила № 8. 
— Косенков Пётр Степанович, 1916 г.р. 6 сентября 1943 г. в ЭГ-3024. Похоронен в д. Топорово Сандовского р-на Тверской обл.
— Наумченко Сергей Афанасьевич 1909 г.р., в госпитале ЭГ393 умер 7.10.43 г., кремирован, прах захоронен на Донском кладбище Москвы;
— Чернозипунников Семён Николаевич 1912 г.р., Ранен 11.01.43 г., умер 29.01.43 г. Похоронен на воинском захоронении гражданского кладбища в д. Новая Деревня, Ленинградская обл., Молвотицкий р-н;
— Шишманцев Н.Г. 1923 г.р., умер 04.02.1943 г. в ЭГ3412. Первичное место захоронения: Ленинградская обл., Тихвинский р-н, р.п. Бокситогорск, Кн.п.Л..

1944 год
— Ветров Николай Григорьевич 1923 г.р., умер 25.09.44 г. в госпитале. Место захоронения неизвестно;
— Матюшенко Иван Александрович 1926 г.р. Ранен в живот 11.9.44 г., умер 15.09.44 г. Похоронен в Латвии, в 200 м северо-восточнее хутора Брутены.

1945 год
— Ковалевский В.П., в августе 1945 года умер и похоронен в г. Фокшаны, Румыния.


Я не привожу здесь отдельно общего списка погибших воинов, ведь тогда, по справедливости, надо назвать поимённо и всех без вести пропавших, и всех тех, о ком ничего конкретного сказать невозможно, но они не вернулись с войны, на которую ушли, чтобы защитить Родину.
Так или иначе, я пытался рассказать обо всех, — мобилизованных, призванных и оказавшихся на фронтах Отечественной войны.
Но те же Книги памяти довольно избирательны, в них почти совсем нет упоминания имён тех, кто оказался в плену или под судом, и в завершении я назову именно их.

Всего находились в плену 13 бойцов,
освобождены — 11:
Ткаченко М.Ф. (41/41), Тюменин П.А. (41, под Борисовом/45), Матвеев А.А. (41-42)?, Мосиенко (он же Масленко) И. А. (41, под Тулой/45, под Одессой),  Репетин В.П. (41, под Полтавой/45?), Истомин И.П. (41, под Ельней/45, Германия), Скажутин П.И. (41, под Вязьмой/45), Любченко Д.М. (42?/44?), Чистяков (он же Шестяков) Н.И. (42/45, Франция), ШишмОнцев П. Г. (41/42), Истомин Л.И. (44 на реке Днестр/44).

Дальнейшие судьбы солдат, освобождённых из плена в конце войны, сложились по-разному, а сведения из гражданской жизни есть лишь у одного:
— Тюменин Пётр Алексеевич, бывший боец разведбата, в 1985 г. получил юбилейный Орден Отечественной войны II степени. 
По остальным счастливый финал можно лишь угадывать и на него надеяться:
— Истомин Иван Прокофьевич после проверочно-фильтрационного Сокольницкого пункта НКВД зачислен в 28 зсп 12 зсд. и 13.11.45 г. и отправлен в г. Челябинск в составе 28 ро, а далее следы обрываются;
— Истомин Леонид Иванович 1918 г.р. 13.01.45 г. направлен в спецлагерь НКВД СССР №48, станция "Шахтная"… далее неизвестно;
— Мосиенко Иван Алексеевич упоминается в составе 26 зсп 12 зсд 8.03.1945 г.;
— Репетин Василий Петрович 22 мая 1945 года отправлен в 236-й АЗСП «для прохождения дальнейшей службы»;
— Скажутин Пётр Иванович находился на 44-ом Армейском пересыльном пункте 3-ей гв. Армии в период с 22.05. по 1.06. 1945 г..

Погибли в плену (от истощения) — двое:
— Попов Д.М. (41?/43, Шталаг-352, Масюковщина, Белоруссия);
— Прудников Д.С. (41 под Ельней/41, Шталаг-321, Германия).

И всё-таки 11 выживших и освобождённых из 13 — это неожиданный показатель, тем более что половина пробыла в плену практически всю войну, а освобождены они, кроме одного — советскими войсками.
А вот об освобождённых союзными войсками и репатриированных в СССР, (это лишь один Чистяков Н.И.), данных явно недостаточно, особенно на фоне общего числа неизвестных солдатских судеб.

Окруженцы:
Прудников Дмитрий Семёнович 1906 г.р., 3.10.41 г. под Ельней, оказался в плену.
Томилов Александр Иванович 1909, октябрь-ноябрь 1941 г., 22 дня с выходом к своим.

Осуждены военным трибуналом — 4:
1941 г. — Ткаченко М.Ф.;
1942 г. — Любченко М.М (в Майкопе), Люшуков Ф.Л. (в Ленинграде), Матвеев А.А..
В чём обвинялись воины неизвестно, и судьбы осуждённых — неизвестны и загадочны.

Осуждены по УК РФ до войны и призваны на сроке отбывания наказания:
март-апрель 1943 г.: Овчинников А.Ф.(ст.169), Овчинников В.М.(ст.109);
видимо, уже после срока наказания — Яценко Д.Ф (ст.111).
Их фронтовые судьбы различны, двое первых канули в неизвестность, а Яценко Д.Ф. вернулся и с почётом.

15 самых трагически коротких боевых биографий:
— Прудников Иван Анастасьевич, шофёр «отстал от части» 22 июня 1941 года под г. Каунасом;
— Чистяков Филипп Афанасьевич, последняя открытка домой пришла из-под г. Минска, а город был сдан противнику 28 июня 1941 года;
— Тюменин Николай Павлович, призван 22 сентября 1939 г., 28 июля 1941 года выписан из госпиталя в Донецке, и с этого времени с ним не было письменной связи;
— Матюшенко Алексей Михайлович, мобилизован в апреле 1941 г., письма пропали с 5 сентября 1941 г.;
— Попов Георгий Андреевич, рядовой. Призван 9 июня 1941 г., почтовая связь с военнослужащим прервалась в сентябре 1941 г.;
— Прибыльцов Василий Павлович, 24 июня 1941 г. призван, пропал в октябре 41-го;
— Кистанкин Михаил Кузьмич, мобилизован 26 июня 1941 г., писем не приходило совсем, считается пропавшим без вести с сентября 1941 г.;
— Лопаухов Михаил Ульянович,— 26 июня 1941 г., последнее письмо от 30 сентября 1941 г.;
— Мушкарёв Виталий Григорьевич,— 26 июня 1941 г., письменная связь прекратилась в октябре;
— Томилов Антон Иванович, мобилизован 12 июля 1941 г., кавалерист, связь пропала в августе 1941 г.;
— Чистяков Андрей Николаевич, мобилизован 3 сентября 1941 г., письменная связь прекратилась с 16 октября;
— Томилов Григорий Ильич,— 3 сентября 1941 г., числится пропавшим без вести с декабря 1941 года;
— Ткаченко Дмитрий Семёнович, мобилизован 22 сентября 1941 г., последнее письмо 8 ноября с дороги;
— Тюменцев Дмитрий Васильевич, призван Кагановичским РВК г. Красноярска 12 ноября 1941 года, письменная связь прекратилась в декабре 1941 года;
— Тюменцев Георгий Григорьевич, мобилизован 11 января 1942 г., в июне 42-го пропал без вести, позже переучтён в погибшие;
— Овчинников Николай Фёдорович, призван 2 мая 1942 г., убит в бою 18 августа 1942 г.

Основная масса таких сюжетов произошла на начальном этапе войны. Но здесь только та их часть, которая выявилась из-за наличия документов. Двое из перечня — первый и последний, были соответствующим образом указаны в списках потерь своих частей, а остальных разыскивал кто-то из ближайших родственников.
      А вот те, кто числятся в неизвестных судьбах, видимо, никем не разыскивались. И тут две причины: или воин вернулся с войны, но следа этого возвращения нет в архиве, или же он сгинул навеки, и все приняли это, как его неизбежную участь.

Мы увидели, что воины — выходцы из небольшого села Новосибирской области, участвовали на протяжении семи лет во многих исторических событиях, начиная от советско-финской компании, затем в присоединении западных территорий накануне ВОВ и до освобождения Маньчжурии и Кореи от японской армии.
А в самой Отечественной они воевали на всех фронтах, протянувшихся от Заполярья (Мурманск) до Крыма (Севастополь) и Кавказа.
С самого первого её дня, когда 22 июня под Каунасом «отстал» от уходящей в тыл части красноармеец Прудников Иван Анастасьевич и до 23 августа 1945 года, когда в госпитале румынского города Фокшаны умер от ран рядовой Ковалевский Василий Петрович 1923 года рождения.

Они участвовали во всех основных битвах: в Смоленском сражении, в стратегических операциях под Ельней и Вязьмой, затем под Москвой.
Большое число «тюменцев» полегло под Ленинградом, Старой Руссой, в Прибалтике и в Восточной Пруссии.
Они освобождали земли Украины, Молдавии и Белоруссии, стали участниками Сталинградской и Курской битв.
Затем настал черёд Европы, и мы видим их присутствие в Румынии, Венгрии, Чехословакии, Польше.
Дошла очередь и до Германии и столицы рейха — Берлина, которые будут повержены в итоге.
Да, вернётся намного меньше, чем ушло. И не только гибель в бою поджидала воинов, но и смерть от ран, болезней, трагических случайностей.
Они попадали в окружение и в плен. Их подвергали после этого проверкам, и судьбы многих неизвестны после освобождения из плена, потому что были ещё приговоры военного трибунала, штрафные роты, спецлагеря НКВД…

Если бы возможно было собрать всех выживших вместе и записать их рассказы, то открылась бы удивительная повесть-правда о Войне.
Но ничего не расскажут никому и никогда — не вернувшиеся, безвестно пропавшие…
Конечно, «Тюменская рота» существует, только как список (уверен, не полный), а её бойцы были уже изначально широко разбросаны по стране ещё до призыва в РККА и до мобилизации на войну.
Они разошлись во времени и в пространстве. Их уже никогда не собрать всех вместе даже в масштабе подобного исторического очерка-исследования.

Самой большой загадкой для меня осталось то, что среди Тюменской роты я не обнаружил ни одного бойца 24-й Армии, сформированной в Новосибирске в первую неделю Отечественной войны.

А за первую неделю войны среди военнослужащих, указанных в областной Книге Памяти, было призвано 5 567 человек.
Пик мобилизации приходился на 25 июня. Полученная в этот день директива Ставки предписывала перебросить 24-ю армию на запад, а погрузку частей армии начать уже 26 июня.
И директива была исполнена: сформированная из войск Сибирского военного округа 24-я армия, штаб которой и находился в штабе СибВО, 26 июня 1941 года начала отправку на запад.
В состав 24 А первого формирования вошли следующие стрелковые дивизии: 91-я, 107-я, 119-я, 13-я, 178-я, 166-я.

О трагической судьбе этой Армии я упоминал лишь вскользь в очерке, посвящённом боевому пути Прудникова Д.С. (Часть 8.5. «Дмитрий Семёнович — Выйти из строя»).
544-й гаубичный полк, в котором он начал войну, был сформирован тоже в Новосибирске и приданный неравными частями двум стрелковым дивизиям 24-й Армии сначала освобождал Ельню, а потом попал в огромный котёл окружения.
24-я Армия, находясь в окружении, оказалась единственным соединением Резервного фронта, способным стойко противостоять немцам и сковала значительные силы группы армий «Центр» на главном направлении удара — на Москву.
И есть большие основания считать, что в «Вяземском котле» оборвалась значительная часть Неизвестных судеб из мобилизованных в июне 41-го, в том числе и НЕИЗВЕСТНЫХ по именам.
Но нет этому предположению никаких документальных свидетельств.
Отчасти это происходит и потому, что полевое управление 24-й армии было расформирована 10 октября 1941 года, когда армия ещё яростно противостояла пяти немецким дивизиям,… но по факту оказалась уже списанной по логике Ставки, расформировавшей уже и Управление Резервного фронта, объединив его с Западным под командование Жукова.
Поэтому сохранившиеся и выжившие подразделения были расформированы, а новые армейские формирования под номер 24 с родоначальницей из СибВО уже не имели никакой кровной связи.

И в завершении немного о «возможно тюменских».
Кроме тех, о которых я написал в части 8.2, у меня уже накопился материал ещё на десяток бойцов, у которых возможна родственная связь с Тюменькино.
Есть очень интересные судьбы, например: Гущин Иван Андреевич.
Такой «самостоятельный хозяин» проживал в Тюменькино, так как числился в «налоговом перечне» 1928 года, но без указания года рождения.
Так вот архив МО хранит данные о трёх Гущиных Иванах Андреевичах 1910 г.р., которые очень противоречивы, но уводят от Заельцовского РВК до далёкого и экзотического Тегерана, где 17.09.41 г. рядовой Гущин И.А. захвачен в плен,
и тут же приводятся данные на пленного из лагеря №6 г. Выборг, тоже рядового, пленённого с этой же датой 17.09.41 г., но в Свири под Ленинградом.
И есть ещё их ровесник в звании старшего лейтенанта с неизвестной судьбой.
А в «Книге памяти НСО» упомянут Гущин Василий Андреевич, погибший в 1943 году на Украине под Полтавой.
Такой вот «узелок» сам просто просится, чтобы его «развязали», только документов пока мало,… но не исключено, что появятся новые, ведь работа по рассекречиванию и предоставлению доступа к архивным материалам продолжается.
Вот только бы эти документы не оказались среди уничтоженных ретивыми службистами…


P.S.
Наша область потеряла за годы войны около 180 000 чел., из них^
79 300 – погибли, 18 300 – умерли от ран, 80 700 – пропали без вести, 1415 – погибли в плену.



Для иллюстрации использованы
фотографии с Яндекс-портала