Прогулка в парке в тихий осенний день всегда с любовью хранится в нашем воображении независимо от времени года и жизненных обстоятельств.
Операционный корпус клиники, названной именем Саттера, швейцарского золотоискателя, положившего начало золотой лихорадке в Калифорнии, проживал именно такой тихий октябрьский день.
Молоденькая мексиканка привычно померила мне температуру, спросила о контактах с ковидными больными и, уточнив дату рождения, рост и цвет глаз, отвела меня в палату-“пенал".
На кровати меня поджидала просторная операционная роба о двух слоях. Не успела я в нее облачиться, как между слоями начали вдувать теплый воздух, превращая меня в фантастическое существо, готовое взлететь.
Пришел мой хирург Радж Кастори, получивший образование в Дели. У него было мягкое лицо волшебника и маленькие, почти крошечные ручки. Он спросил, знаю ли, почему я в этом “пенале”. Удостоверившись, что наши легенды совпадают, он улыбнулся и передал эстафету анестезиологу, высокому молодому парню с черной кудрявой бородой и острыми глазами. “Афганский горный стрелок,"- подумала я.
Он начал считать до десяти. На счете восемь я увидела себя идущей по березовой осенней аллее. В конце ее стоял “стрелок”, махал мне рукой, подзывая к себе. Я сделала еще один шаг и поняла, что аллея превращается в огромный золотой шар.
Выплывая из безбрежья наркоза, я услышала женский голос из соседнего “пенала”. Голос рассказывал “стрелку” краткий вариант своей жизни. Вышла по любви. Родила семерых. Разлюбила. Встретила свою главную лю…
Шелк слов рассыпался, и я увидела ее на каталке, скрывающейся за той дверью, из которой недавно привезли меня.
Медбратик ловко надел на меня платьице и всунул мои холодные ступни в любимые лодочки.
Дома уже трогательно суетился папа. Он плюхнул в бокальчик домашнюю простоквашу и уложил в вазочку из зеленого муранского стекла загорелые дольки запеченной с медом айвы.
Ночью в сад влетел испуганный собаками дежурный скунс и поставил «душистую» точку в этом осеннем дне.