Я не успела осмыслить то, что почувствовала. Стихия вновь разгулялась. Кроны деревьев гнулись и стонали. Ветер рвал листья и бросал нам их в лицо. Дождь ударил крупными, редкими каплями, а потом стал поливать косыми струями. И хотя мелкие дождинки не представляли угрозу промокнуть, ожидание чего-то большего, заставляли меня нервничать. Я боялась не дождя, а того, кто крался, скрываясь в сумерках.
- Слышишь? В саду кто-то есть, - остановила я Эйлин.
Настороженная, молчаливая, готовая к любой неожиданности, умеющая постоять за себя, она остановилась и посмотрела на меня. Никого и ничего не боится, потому что боятся её.
Эйлин покачала головой: - Тебе показалось.
- У меня чуткий слух. Мы здесь не одни.
- Возможно, то призрак монахини. Именно на него меня сюда и заманили мошенники — Лука и его сестричка Мария в этот заброшенный дом.
Её догадка, как никогда оказалась близка к истине.
Я смотрела на неё и думала, смогу ли убить её, как тогда?
В той жизни она была ослепительной красавицей. Белокурые косы обвивали голову короной. Высокая, статная, похожая на римскую статую языческой богини. Неудивительно, что старый герцог Гильом потерял от неё голову и поспешил жениться через месяц после смерти супруги Ангельберги, дочери короля Прованса и вдовы короля Франции - Карломана. Несмотря на то, что королева Вилла, сестра Ангельберги, и её дети - Родольфо, король Верхней Бургундии и Вальдрада, графиня Болоньи всячески противились этому браку, помешать не смогли. Наш дядя полагал, что молодая супруга подарит ему много детей и годы супружеского счастья, однако через год скончался. Вдова собиралась править, покуда её малолетний пасынок не подрастёт, только придворные рассудили иначе. Так как покойный герцог оставил малолетнего сына - болезненного и хилого ребёнка, то все его владения унаследовал племянник покойного - Гильом II
Все помнили и любили нашу мать Аделинду, сестру Гильома I
При первой встрече с ней, герцогиня была облачена в длинный вдовий чёрный плащ с капюшоном. Когда она откинула его, то её красота поразила и обожгла меня холодом.
Ледяной взгляд зелёных глаз немного смягчился при виде моего восхищения. Никогда ранее не приходилось видеть столь прекрасной дамы. Бесстрастность покинула герцогиню Бертраду. На какое-то мгновение на лице её появилась мягкость, правда почти сразу сменилось на неприступное и напряжённое выражение.
- Мы могли бы подружиться, не будь ты столь прелестна, дитя моё.
Я была слишком юна, чтобы осознать эти слова, а герцогиня столь прекрасна. Тогда ещё не знала, что у зла бывает красивое лицо.
Зато Гильом, мой старший брат, ставший герцогом после смерти дяди Гильома I Благочестивого, сразу понял угрозу, скрытую в её словах, поэтому нахмурил свои густые брови.
Гильом, благодаря привлекательной внешности и весёлому нраву, ещё будучи лишь наследником старого герцога, нравился женщинам. Получив наследство и титул, он и вовсе стал объектом обожания, но лишь подсмеивался над стараниями придворных дам, местных дворянок и горожанок — вскружить ему голову.
Не удалось это и вдовствующей герцогине. Она не спешила покинуть наш замок, хотя, благодаря щедрости покойного супруга, имела в своём распоряжении несколько замков и поместий.
Почему не уехала, вскоре стало понятно. Понадеялась на свои чары. Когда её попытки соблазнить племянника супруга провалились, то Ариана возненавидела его, а заодно и меня.
- Почему ты не ответил на её чувства? - спросила брата.
- Она любит только себя и власть, - ответил Гильом, - к тому же я увлечён м-ль Бланкой де Нуар де Маллеран де Баржери.
- До этого ты ухаживал за м-ль Луизой де Круссоль, затем выказывал знаки внимания виконтессе Жанне де Мартемейль и графине Барбе д'Эстотвиль де Торси.
Ты слишком влюбчив, братец. Но почему-то избегаешь Бертраду. Хотя она поистине прекрасна. Сир де Вертейль закололся от любви к ней, когда герцогиня отказала ему.
- Одним дураком стало меньше. Что делать, если мне нравятся юные, беззащитные девушки, и женщины, трогательные в своей слабости, а не властные и холодные дамы, - легкомысленно произнёс этот шалопай, беззаботно пожимая плечами.
Вскоре после этого в окрестностях замка появился зверь.
Стали находить истерзанные женские трупы. Голова у каждой была не тронута, зато живот распорот, а внутренности съедены.
По местности поползли слухи, что молодой герцог — оборотень. Это он убивает несчастных жертв. По времени убийства совпадали с его отлучками из замка. И убитыми оказались именно те девушки, которых привечал Гильом. Последней была Бланка.
Вначале брат смеялся над сплетнями досужих кумушек. Он в это время, когда происходили убийства, встречался со своими любовницами. Однако подтвердить этого они не смели, чтобы не запятнать собственную честь. Да и Гильом не мог признаться, что обесчестил чью-то жену, сестру, или дочь. Жениться на соблазнённой им девушке ему претило. Он не стремился под венец, отодвигая эту необходимость на потом. Когда же его возлюбленные одна за другой стали погибать, то назначил награду за поимку зверя и сам устраивал охоту за охотой на него.
Попытки убить зверя не увенчались успехом. Зато однажды я стала свидетельницей того, как Бертрада призывала его, когда мы в очередной раз собрались на охоту. Стоял ноябрь. Зябко кутаясь в синий бархатный плащ, я отъехала в перелесок, ускользнув от воинов, охраняющих меня по приказу брата. Там холодный ветер не так дул, застревая в ветвях кустарника. О звере не думала, полагая, что звуки охоты спугнули его и он давно убежал.
Затем туда подъехала герцогиня. Уже собиралась окликнуть Бертраду, однако что-то в её лице удержало меня от этого намерения. Из своего укрытия, заметила, как губы герцогини шевелятся, произнося заклятие. И появился он — крупный, ни на кого не похожий зверь, с огромными когтями и кроваво-красной зубастой пастью, с которой капала тягучая слюна. Этакая тёмная лохматая глыба - исчадие ада.
К счастью, ветер дул в противоположную сторону, благодаря чему чудовище не учуяло меня.
Замерев от ужаса, я смотрела, как Бертрада дала ему понюхать мою перчатку. Узнала собственную вещь, потому что сама расшивала её шёлком.
Зверь скрылся, только вскоре он вернётся, кружа по моему следу.
Надо срочно уезжать отсюда. Однако колдунья так и не тронулась с места, прислушиваясь к звукам охотничьего рожка.
Нельзя больше терять времени напрасно. Обогнув кустарник, я выехала прямо к ней.
По моему лицу Бертрада поняла, что я всё видела. Её рука скользнула к богатым ножнам на поясе.
Мы одновременно выхватили кинжалы. Она первой метнула свой, и не попала. Лезвие лишь скользнуло по моей левой руке, распоров её на ладонь выше запястья. Мой ответный удар оказался точен.
Кинжал по самую рукоятку вошёл ей в грудь. В детстве я тренировалась наравне с братом кидать кинжалы в цель, и зачастую преуспевала в этом занятии.
Бертрада, закричав от боли, упала на землю. С усилием вырвала смертоносное орудие из раны и отбросила в сторону. Хлынула кровь, обильно орошая мёрзлую землю.
- Зверь будет вовращаться каждые сто лет, а когда вернусь я, мы с тобой встретимся вновь, - с этими словами она умерла.
Объятая страхом, я резко дёрнула поводья, пуская лошадь вскачь. Оглядывалась назад. Всё казалось, что зверь отыскал мой след и сейчас провожает меня пристальным запоминающим взглядом.
Почувствовала облегчение лишь тогда, когда встретила, спешившего ко мне брата. Он ругал моих нерадивых стражей.
Приказав воинам отъехать в сторону, поведала брату о том, что произошло.
Когда мы с ним подъехали на то проклятое место, тела Бертрады там не оказалось. Лишь мой кинжал, обагрённый её кровью, по-прежнему лежал на земле.
Никаких других следов так и не нашли.
Зверь пропал из герцогства, а вместе с ним исчезла герцогиня.