Тема «Ташкент как родина научных открытий мирового значения» мало изучена и не систематизирована. Взять, для примера, интересный период конца 20-х годов прошлого века. В первую очередь, вспоминают Б.П.Грабовского (1901-1966) в 1928 г. продемонстрировавшего ташкентцам свое изобретение телефот, прообраз телевидения. Таинственным образом документация Б.П.Грабовского из московского Центрального бюро рационализации и изобретательства исчезла и, есть такие подозрения, что при посредничестве работавших там троцкистов с американскими паспортами, оказалась в США, где с нею ознакомился эмигрант В.К.Зворыкин, у которого в последующие годы изобретения следовали одно за другим. В течение века телевидение произвело революцию в сфере коммуникаций, но среди нобелевских лауреатов вы напрасно будете искать имена российского американца подпоручика В.К.Зворыкина, а тем более советского гражданина красноармейца Б.П.Грабовского.
Справедливо также вспоминают выдающихся ташкентских медиков. Сразу троим вполне можно было бы присудить нобелевскую премию по медицине. В конце 20-х и начале 30-х годов прошлого века нобелевские премии в области медицины присуждали английским и американским ученым за, откровенно говоря, второстепенные открытия.
В 1929 г. Ташкент был всего лишь административным центром Сырдарьинской области, столица УзССР находилась в Самарканде. Медицинский институт только формировался и пока еще был факультетом университета. Но в этом областном вузе уже работали медицинские светила. Кто же они?
Это, конечно же, патриарх туркестанской медицины Петр Фокич Боровский (1863-1932), военврач, направленный служить в Ташкент в 1892 г. На территории военного госпиталя начинающему хирургу и ученому выделили домик под лабораторию для его исследований по бактериологии. С собой из столицы, это был тогда Санкт-Петербург, молодой военный врач привез цейсовский микроскоп, оказавшийся первым в обширном Туркестанском крае. Несколько лет П.Ф.Боровский посвятил изучению возбудителей пендинской язвы.
Исследования врача-новоташкентца завершились успехом в 1895 г. П.Ф.Боровскому удалось обнаружить возбудителя пендинской язвы, им оказались простейшие одноклеточные организмы. Через три года после своего открытия, в 1898 г., П.Ф.Боровский сделал доклад об этом на заседании Русского хирургического общества в столице и подготовил статью для опубликования в «Военно-медицинском журнале». Однако открытие врача из далекого Туркестанского генерал-губернаторства подверглось резкой критике со стороны титулованного профессора и председателя Русского хирургического общества Н.В.Склифосовского (1836-1904), фактически похоронившего приоритет П.Ф.Боровского и страны в открытии возбудителя пендинской язвы на долгие годы. Н.В.Склифосовский вслед за другими европейскими учеными признавал только бактериальную природу пендинской язвы. Нобелевский лауреат 1902 г. Рональд Росс под впечатлением исследований английского врача У.Б.Лейшмана, оказавшихся по срокам более поздними, нежели открытие П.Ф.Боровского, дал названия этим простейшим — лейшмания, а заболевания, вызываемые лейшманиями, объединил под термином лейшманиоз. Ни Рональд Росс, ни У.Б.Лейшман не были знакомы со статьей В.Ф.Боровского в российском «Военно-медицинском журнале».
Критика Н.В.Склифосовского оказалась сильнейшим ударом по самолюбию П.Ф.Боровского, он вернулся в Ташкент и охладел к бактериологии, полностью посвятив себя хирургии. В 1909 г. П.Ф.Боровский был командирован в Европу и посетил клиники Берлина, Цюриха и Парижа. В 1910 г. он вышел в отставку и занял в Ташкенте должность главврача и хирурга больницы Красного креста.
Приоритет ташкентского врача в открытии возбудителя пендинской язвы удалось восстановить основателю советской школы паразитологии Е.Н.Павловскому (1884-1965) в 1925 г. при посещении Великобритании. Медицинская общественность этой страны согласилась с доводами Е.Н.Павловского, и пендинка, или лейшманиоз по-английски, теперь называется болезнью Боровского.
После революции П.Ф.Боровский стал одним из организаторов медицинского факультета Ташкентского университета, где в звании профессора заведовал кафедрой госпитальной хирургии. В 1927 г. правительство УзССР высоко оценило заслуги профессора П.Ф.Боровского в науке и организации здравоохранения республики, он был награжден орденом Трудового Красного Знамени, ему было присвоено звание Героя Труда. Официальное признание заслуг П.Ф.Боровского советской властью спасло его от больших неприятностей: его сын Павел был отправлен в командировку во Францию и отказался возвращаться назад, стал так называемым «невозвращенцем». Компетентные органы посоветовали П.Ф.Боровскому и его супруге Наталье Борисовне съездить в Париж и уговорить сына вернуться в СССР. Поездка оказалась безрезультатной. Профессор скончался в своем доме в Ташкенте на улице Гоголя, 75. О биографии его супруги никаких сведений нет. Позднее дом П.Ф.Боровского стал ректорским домом ТашМИ. Он был поделен на секции, в нем проживали ректор ТашМИ и преподаватели этого вуза. П.Ф.Боровский нашел упокоение на коммунистической карте Боткинского кладбища, могилу его венчает скромный памятник, свойственный эпохе социалистического конструктивизма. В советское время его имя носило медучилище и улица. Во времена независимости Узбекистана все напоминания о П.Ф.Боровском были стерты, дом его на улице Гоголя снесен. Сейчас о нем напоминает только могильный памятник в виде болта с надетым на него ведром на Боткинском кладбище.
Вторым кандидатом на мировое признание ученых заслуг был профессор И.П.Михайловский (1877-1929). Но у заведующего кафедрой физиологии медфака САГУ судьба была очень тяжелой. Это про него можно сказать, что гениальность и безумие пограничные состояния. О самом профессоре И.П.Михайловском лучше прочитать в Большой медицинской энциклопедии, где пишут, что он — автор 49 научных работ, в том числе пяти монографий, а также является «пионером теоретического обоснования метода гемосорбции». Кроме того, военврач И.П.Михайловский в свое время был участником русско-японской войны, где заслужил воинские награды. Это был, безусловно, гениальный ученый, идеи которого на десятилетия опередили свое время.
В 1924 г. у профессора И.П.Михайловского умер от скарлатины сын Игорь, что явилось причиной развития душевной болезни несчастного отца. Физиолог И.П.Михайловский верил в Бога и был воцерковленным человеком. Смерть малолетнего сына он воспринял одновременно и как кару Божью, и как незаслуженное наказание, что спровоцировало его на богоборчество. Обезумевший отец мумифицировал труп сына и несколько лет держал его на кафедре, покупая умершему одежду и конфеты. Это психическое расстройство однако не мешало профессору И.П.Михайловскому плодотворно трудиться в научной сфере и заниматься преподавательской деятельностью. Смерть близкого человека подтолкнула И.П.Михайловского к концентрации интеллектуальных усилий на изучении гематологии и опытах с переливанием крови. Несомненно, он бы еще сделал много открытий, но, не выдержав его помешательства, от него ушла жена. В 1929 г. он неудачно женился на лживой и двуличной 23-летней студентке Е.С.Гайдебуровой, к тому времени уже бывшей беременной от отчима. Личная жизнь профессора И.П.Михайловского зашла в тупик, и через несколько месяцев он решился на самоубийство.
Третьим ташкентским медицинским авторитетом этого периода был хирург и епископ Ташкентский и Туркестанский Лука, профессор В.Ф.Войно-Ясенецкий (1877-1961). О нем сейчас издано очень много книг, биография и научная деятельность его очень хорошо изучена. Но удивительно, профессор В.Ф.Войно-Ясенецкий также оказался одним из пострадавших по делу о самоубийстве профессора И.П.Михайловского. Дело в том, что по канонам православной церкви отпевать самоубийц запрещено, и вдова И.П.Михайловского Е.С.Гайдебурова обратилась к В.Ф.Войно-Ясенецкому с просьбой выдать справку для священника храма Александра Невского на Боткинском кладбище о том, что ее муж был психически неуравновешенным человеком. В.Ф.Войно-Ясенецкий по доброте душевной такую справку с заочным диагнозом написал, но она попала в руки милиции, чекисты заподозрили в действиях Е.С.Гайдебуровой и В.Ф.Войно-Ясенецкого сговор и заинтересованность в устранении профессора И.П.Михайловского. Шел уже 1930-ый год, началась борьба с религией и ее служителями. Следователи подверстали под действия В.Ф.Войно-Ясенецкого политический подтекст: якобы И.П.Михайловский был близок к выдающемуся «открытию, подрывающему основы мировых религий» (И.П.Михайловский на самом деле в своих исследований касался темы границы между живой и неживой материей),- и пресловутая тройка ГПУ отправила В.Ф.Войно-Ясенецкого в ссылку в Архангельск. Так Ташкент лишился великого хирурга, медицинский факультет — маститого профессора, а верующие — своего пастыря. В 1932 г. коллегия ОГПУ дело пересмотрела, и смерть И.П.Михайловского была признана самоубийством. Но легче от этого никому не стало.
В это время В.Ф.Войно-Ясенецкий как раз готовил к изданию главный труд своей жизни «Очерки гнойной хирургии», впервые вышедший в 1934 г. За нее В.Ф.Войно-Ясенецкий был удостоен Сталинской премии первой степени в 1944 г.
Ни Б.П.Грабовский, ни П.Ф.Боровский, ни И.П.Михайловский, ни В.Ф.Войно-Ясенецкий ташкентцами по рождению не были. Б.П.Грабовский родился в Тобольске, П.Ф.Боровский — в Черниговской губернии, И.П.Михайловский — в Харькове, В.Ф.Войно-Ясенецкий — в Керчи. Но свои труды написали и научные открытия они сделали в Ташкенте, обогащая научную ноосферу города, и ташкентцы долго будут помнить их имена. Они были бы вполне достойны присуждения нобелевской премии, но уже шла всемирная тенденция политизации науки и отсутствовала реклама научных достижений советских ученых.