Один иностранный, нет не агент, а просто писака по фамилии Шекспир когда-то сочинил некий сонет, получивший свой номер опуса Сто Второй. Вообще-то писал он не на нашем языке, что, впрочем, не умаляет его литературные достоинства. И вот чтобы мои соотечественники имели представление о предмете его труда и могли бы убедиться в том что сочинение это не содержит в себе признаки экстремизма, вообще-то распространённые в той части света, где проживал сочинитель – нашими товарищами было выполнено несколько вариантов перевода этого сонета.
А там говорилось о любви. Что особенно актуально по нынешним временам. А они, времена, таковы что чувство это, не противоестественное по отношении к особям противоположной гендерного вида, но как бы извращённое в применении к животным ли, предметам неодушевлённым, или вообще виртуальным – но тем не менее этаким верховым таёжным палом быстро распространилось в ментальной нашей сфере. Некоторые особо впечатлительные особы не только сами заявляют о вспыхнувшем с новой силой чувстве, но как-то по особенному стали взыскательны к чувствам других.
-Ты не любишь её - гневно обращают они свои инвективы с сторону людей, по их мнению, не только бесчувственных, но и злоумышленных.
Вот, например, один довольно впечатлительный мой собеседник, находит не только сомнительными мои поэтические откровения, много лет тому назад извлечённые на свет силами небесного происхождения:
Родимая земля! Как остров в океане -
Раскинула ты свой этнопустынный скит.
Европе мы чужды. И Азия не манит.
Не от того ль душа похмельная болит
От участи своей - нелепой, окаянной,
- Когда лицом мы припадаем ниц
К правителям своим – но с фигою в кармане!-
Душа же алчет воли без границ…
но и неподобающе непочтительными называет он их по отношению к родимой земле. При этом слово родина он обязывает меня писать с «большой» буквы. Если же я ослушаюсь этого доброго совета, то значит я таков, что мне следует это слово заключать в кавычки, таким нехитрым способом как бы подчёркивая сомнительность моей гражданской позиции.
Не знаю, какое дело этому доброхоту до моих чувств, но, видимо, «поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан».
Много чего ещё интересного происходит нынче на внутреннем фронте.
Вот, например, в нашем городе, после многих лет аморфных индивидуальных своих состояний, структурировалась группа товарищей из нашего союза писателей и принялась на дзене заявлять о том, что же говорят « Современные авторы с любовью о России».
А говорят они шершавым языком много такого, что можно бы выразить одной фразой некоего их автора, дескать: помолитесь за наших ребят.
Словно бы нам, собрав средства выживания бойца на поле боя, теперь только и остаётся что молиться.
Ну нет, ещё много поэтического публикуют эти современные авторы, типа: «опустеют поля и леса, ярким золотом вспыхнут луга… Мать-Россия ты мне дорога».
Захотелось и мне уточнить от чего же, в то время, когда опустеют поля и леса, то луга-то вспыхнут ярким золотом.
Так нет же. Строго сообщается мне что «автор публикации ограничил для вас доступ к комментариям»
А мне и в удовольствие не тревожить их торжество своим недостойным вниманием.
Тем более что Шекспир, как известно, не член нашего творческого союза, и, несмотря на то что он иностранец, но как-то задушевно выразился в сонете Сто втором:
Люблю,- но реже говорю об этом,
Люблю …,- но не для многих глаз.
Торгует чувством тот, что перед светом
Всю душу выставляет напоказ.
Это Сонет 102 в переводе Cамуила Маршака.
Я, конечно, далеко не Уильям, и даже не Самуил. Но что-то побуждает и меня удивиться тому обстоятельству, что за сотни лет до нынешних дней он угадал и мои представления, в существо которых я не впускаю каждого встречного, даже и не поперечного.
А когда же я впервые обнаружил существование структуры « современных писателей с любовью» на мой взгляд несколько неестественной, то невольно вспоминается в связи с этим их сообществом другой сонет иностранца в части тех, ради кого « Ребенка наземь опускает мать». Его номер Сто Сорок Три.
11.11.2022 22:01
Приложение:
Из сонета 143
Нередко для того, чтобы поймать
Шальную курицу иль петуха,
Ребенка наземь опускает мать,
К его мольбам и жалобам глуха,,
И тщетно гонится за беглецом,
Который, шею вытянув вперед
И трепеща перед ее лицом,
Передохнуть хозяйке не дает.