Утром, собираясь на работу, одевалась попроще, будучи особой женского пола, когда желательно было надеть штаны, никаких юбок, это неудобно, сверху в зависимости от погоды кофточку или свитерок, а лучше майку попроще, правда на шею надо всегда повязать какой-нибудь из любимых шейных платочков, это то, что должно было отличать её от принадлежности к среднему полу.
Никакого изящества, никакой женственности. И потому следом на ноги кроссовки, ей предстоит не близкий путь из подмосковного Реутова на Воробьёвы горы в Москве, туда, где она работала, имея звание кандидата каких- то там наук и трудилась на ниве экологии, защищая земной шар от загрязнения, тогда, когда мусорным отходам разного толка, как яблоку, уже негде было упасть, и надо было спасать случившееся положение дел, тем более, что и сама она, проживая в городе с плохой экологией, знала, что это такое, вдыхать пары от имеющегося в Реутове полигона, мусоросжигательного завода и от очистных сооружений нефтеперерабатывающего завода. А так как ещё и при перемещении воздушных масс с запада на восток, потоки ветра, не встречая искусственных преград, несли загрязнённый воздух из Москвы в её, всё же родной город, то она на полном основании могла себя даже не считать, а чувствовать москвичкой.
И вот под завязку своих ежедневных сборов она закидывала на спину рюкзак, не такой, как стало в одно время модно носить—маленький, аккуратненький даже с цветочками или ещё с какими - то женскими прибамбасами, а большой походный, как для поездки на рыбалку или охоту, и обязательно защитного болотного - зелёного цвета, чтобы кому не надо, не узнали, а кому надо, признали за свою, за москвичку.
Потому что это круто быть москвичкой, даже живя в Реутове, быть кандидатом каких- то там наук и преподавателем тех же наук студентам, и потому ни изящной женской сумочки в руках, этого просто не должно быть, ни туфель на высоких и вообще ни на каких каблуках, ни юбок и ничего того, что скажет о тебе, что ты женщина. Ты же москвичка! И это главное. С тем огромным не по росту, но для удобства, заплечным мешком, тем рюкзаком, которым ты сможешь, если что, прокладывать себе дорогу в метро, вежливо, по столичному раскидывая им преграждающих тебе дорогу пассажиров, чтобы тебе было удобно и комфортно.
Для этого и этот столичный прикид со штанами и кроссовками, и пафосная манера изъясняться на своём, на московском, суя всем в лицо свой статус москвички, каждый раз забывая про выражение, ставшее уже поговоркой, как на мостовой лежал кирпич и считал, что он москвич. И так было чаще всего... Кирпич... На мостовой... И тот самый москвич или москвичка, ещё и из тех, так называемых, понаехавших из российских регионов, ближних и дальних деревень с желанием ощутить себя тем кирпичом.
И потому как в обязаловку, если женщина, то обязательно весь тот крутой прикид и на закуску рюкзак рыбака или охотника, в который можно запихнуть всё и даже то, что не запихивается.
Ведь потом офисная работа, та, на Воробьёвых горах, в качестве начальника экологического центра, до которой она будет добираться обходными путями, поднимаясь на 5- й этаж не на лифте, у неё же рюкзак, а лифтовая кабинка маленькая, не рассчитана на рыболовов с охотниками и с их снаряжением, и потому не на лифте, а пешком будет она взбираться, как на Воробьёву гору, на нужный этаж, меряя лестничные пролёты кроссовками и вытирая пыль со стен охотничьим рюкзаком, ибо вписаться в ширину лестницы, это вам не вещи запихнуть в рюкзак ногами, это поди ещё попробуй и впишись.
И уже на финише этого безумного марафона с утяжелителем болотно-зелёного цвета, запыхавшись, вся красная и взмокшая она, эта реутовская москвичка со вздохом облегчения и затруднённым дыханием падала в своё кресло начальника и вытирала пот с лица тем своим шейным платочком, делающим из неё женщину.
Но потом ведь снова... Рюкзак на плечи, в конце или середине рабочего дня, когда она помчится, шурша кроссовками по тёртому асфальту на какой- нибудь семинар или конференцию, куда пригласили в качестве важного участника, где она сможет сказать, не вспоминая даже, что она тот кирпич со столичной мостовой… “Я, знаете ли, как представитель федерального чиновничьего класса…” а сама тем временем, во время своей речи будет вытирать чиновничий стул на том собрании таких же, как она сама, важных лиц, своими надетыми поутру какими-нибудь штанами и всем остальным. Надетыми для соблюдения столичного этикета, это удобно и она же москвичка, не важно, что из Подмосковья, другие так и вовсе, вон, из дальних регионов такие же москвичи, так что...
Так что, ей, что называется, и сам Бог велел. Реутов же всё ж таки, даже наукоград, а она кандидат каких-то там наук при этом граде.
И потому походный рюкзак, как нельзя кстати, как столичный прикид, как вишенка на невкусным торте, потому что потом, возможно, придётся промчаться ногами в надетых кроссовках по всем существующим и несуществующим столичным магазинам, в качестве вечернего послетрудового моциона и заехать к маме с папой, живущих в Люберцах, тоже, как видно, москвичам, и отвезти им купленные после рабочего дня продукты, и ехать уже дальше в свой Реутов, где ждала её семья в составе трёх человек, если не считать саму москвичку — мужа, сына и невестки и ещё трёх, вечно орущих и вечно пакостящих от постоянного одиночества и скуки, котов, и уже обслужить заодно и всех их.
Так у неё сложилось, у этой москвички, что не только огромный рюкзак таскала она на своей спине, но и взрослое семейство, сохраняя при этом важный статус — я москвичка.
Потому, чтоб его не терять, на выходные она с такими же москвичами и с такими же рюкзаками загрузится в поезд и поедет на дачу, к огородам и грядкам, к садам и совсем не к чеховским и не Вишнёвым, учитывая то, как она будет проводить там свои выходные, погрязнув по уши в этих грядках с овощами и в теплицах с ними же, где и впрямь не нужны будут ни женские сумочки, ни туфли на высоких каблуках, ни даже те пресловутые шейные платочки, так любимые ею, где ты полностью забудешь, что ты женщина, вооружившись граблями и тяпками, лопатами и тачками и, наденешь на себя что- то получше того тулупа, сделанного из обносков собственного же гардероба, и подаренного тому огородному чучелу, стоящему посередине не чеховского Вишнёвого сада и отпугивающего нежеланных пернатых гостей, гораздых поклевать ягоды и попортить плодовые деревья заодно с созревшими овощами на бесчисленных грядках.
А это уже вам не штаны и кроссовки, это гораздо хуже, но все равно по московски круто.
И потому раз круто, то при всем этом ты всё равно будешь ощущать себя москвичкой, тем более, что трясясь в электричке с такими же, как она сама московскими дачниками, москвичами, обременёнными такими же рюкзаками, как у неё самой, как у всех москвичей, иначе ты даже на тот кирпич с мостовой не тянешь, и сидя среди уже не дачников ты сможешь с возмущением, глядя на них свысока, выглядывая из-за того рюкзака, сказать подруге в телефонную трубку:
"Ну, ты понимаешь... мешают тут... не поговорить нам с тобой, как всегда. Вечно тут желающие уйти в себя и не вернуться..."
Это же тоже по столичному культурно, как рюкзаком в метро прокладывать себе дорогу для комфорта, говорить по телефону, не считаясь с тем, что рядом ещё люди, а сама ты не в личной и не в арендованной электричке к себе на огород или с огорода едешь, с уже не отмытыми до конца руками и неочищенной до конца грязью под ногтями, но при этом считать, что никому не мешаешь.
Просто так принято у большинства москвичей, а она ведь, как никак москвичка!
10.11.2022 г
Марина Леванте