На следующий день после урагана наш трудовой накал приуменьшился, мы, в большинстве своем, переключились на ликвидацию последствий шторма, благодаря чему у нас в паузах появились и свободное время.
Убрав в открытом сарае-складе ближний ряд мешков с подмоченным цементом, мы во время появившейся передышки занялись приведением и себя в порядок. Когда мы безуспешно старались вычесать из длинных по тогдашней моде косм причесок налипший цемент, кто-то притащил из своего рюкзака парикмахерскую машинку, предложив кардинально решить гигиеническую проблему. Большинство из нас все-таки ограничилось вариантами полубокса, но я и еще пара добровольцев решили, что для местных условий лучше всего подходит стрижка «под ноль».
Некоторую ошибочность этого мнения я понял, когда решил продолжить завязавшиеся вчера отношения с юной матершинницей. Увидев меня без роскошной прически, превратившей меня из кумира женской половины тогдашней молодежи Чингачгука (Гойко Митича) в мачевидного Саида из «Белого солнца пустыни», юная мать откровенно расхохоталась и отпустила несколько ярких замечаний из своего скабрезного лексикона. Выяснять непонятые мной тогда перемены в ее отношении я не стал, тем более, что подошедший ко мне приятель указал на появившегося верзилу (мол, это ее муж!)
Муж, не муж, но прихватив его за рукав рубашки, она потащила исполняющего эти обязанности в дом, откуда десятью минутами спустя вышла уже в полном составе «святого семейства», прибавив сюда и младенца.
Так как теперь она глядела на меня, как бы, сквозь, я решил отложить разборки до более благоприятного момента, в отсутствие этого «мужа». Тем более, что нас ждал уже грузовик, на котором мы должны были выехать к объекту запланированной на сегодня работы.
В тот день мы заливали бетоном ложе будущего силосохранилища. В стенки вырытой экскаватором ямы, размерами в несколько десятков метров, под нашитую дощатую опалубку, мы заливали бетон, привозимый с бетонно-растворного узла (БРУ) самосвалами и разравнивали его под опалубкой пневматическими вибраторами.
В конце этого дня мы еще потаскали мешки с цементом, привычно покрыв себя слоем цементной пыли. Уставшие за день сотрудники ограничились тем, что выбили запыленную одежду о деревянные столбы, я же, проделав эту процедуру, пошел к берегу пролива, чтобы еще и обмыться хоть и в холодной морской воде.
Пройдя десяток шагов навстречу набегающим волнам, я окунулся и немного проплыл, стараясь, впрочем, не особенно удаляться от береговой линии. Меня предупреждали, что на определенном расстоянии можно попасть в отливное течение, которое может унести в открытое море без надежды на спасение…Наученный горьким опытом с пожаром на крыше коровника, я теперь старался не противоречить советам более опытных в местных условиях товарищей.
Наплававшись, оттерев свою кожу, я вышел на берег и пошел к оставленной одежде, на которой сверху белели мои трусы. Некого было стесняться на безлюдном вечернем берегу и я, как обычно, бултыхался в море нагишом…Но безлюдном ли? В нескольких десятков метров от меня, на береговой песок, с поросшего осокой обрывчика, неторопливо спускалась весьма дородная дама из местных…
Она сделала еще несколько шагов, как бы, не замечая меня, потом, упершись взглядам в мои неприкрытые чресла, деланно ойкнула и игривой поступью засеменила обратно. Привычная здесь униформа – дешевые «треники» - распиралась мощными ягодицами - по ним, в сочетании с рубашонкой в синюю клетку, я узнал одну из тех завсегдатаек наблюдательного поста у подъезда жилого деревянного дома, где мы собирались на утреннее построение, где была и наша трапезная…
На эту даму, отличающуюся размерами и выпуклостью первичных женских признаков, я положил было глаз и только вновь открывающиеся обстоятельства, как то, флирт с немноголетней мамашкой, не давали мне сразу перейти и с этой к более активным действиям. Но мы при редких встречах здоровались и я с нескрываемым удовольствием бесцеремонно обшаривал ее плотоядными взглядами...
Здесь же, на пустынном берегу, мне, тем более, таиться было нечего. Я в три-четыре прыжка настиг ее и всем телом, с разбега, прервал ее кокетливый бег. От моего натиска она рухнула на колени, упершись руками о береговой бруствер. Почувствовав своими голыми бедрами жар ее плотных округлостей, я рывком сдернул с ее зада «треники» (так и есть – трусики тоже не надела!) и воткнул в ее безбрежное пространство свой, уже гудящий, "измерительный прибор"...
Окончив дело со мной, она, встала, деловито подтянула штанишки и удовлетворенно хмыкнув, зашагала к не видным отсюда зданиям поселка. Я, перед тем, как вернуться к оставленной мной одежде, окунулся еще разок в проливе. Чище буду… да и мало ли там чего!
Продолжения у этой истории у нас не было, хотя мы, бывало, встречались на ходу. Она отпускала поощрительные реплики, бросала нахальные взгляды, но я… И работы у нас было много – не оторвешься! И усталость в конце 16-часового рабочего дня была такая… Да и муж у нее, на как-нибудь, тоже имелся.