После зноя обжигающего солнца Нью-Мексико Калифорния, хоть и наступил июнь, казалась по-весеннему прохладной. На улицах среди домов, громадных, пристроившихся друг к другу, Роберт с непривычки то и дело ёжился — совсем не то, что в Лос-Аламосе с его пустырями, заваленными кирпичами, древесиной или кусками жести.
Уже прошло несколько месяцев после того, как там, где стояла частная школа-ранчо и улочка одноэтажных домов школьных работников, вовсю рыли бульдозеры, расчищая землю под фундамент лаборатории и общежития для ученых. Там, где раньше можно было встретить лишь школьников и их учителей, теперь сновали парни в песочной военной форме или в синих рубахах и джинсах.
— Медленно, — хмурился Гровс, разглядывая городок, уставленный строительными лесами.
— Зато уже работает кинотеатр и парикмахерская, — отметил Роберт.
— Мы здесь не развлекаться собрались. Заканчивайте с вашей лабораторией и приступайте уже к делу.
Легко сказать — «приступайте к делу». Сёрбер, конечно, молодец, вовремя брошюру выпустил — чтоб не тратить время на объяснения; но слишком много оставалось неизвестным. Требовались опыты — а значит полигоны и материалы. И к июню нынешнего, сорок третьего, года, инженеры только-только нашли хорошее место для полигона. Экспериментаторы ждали лаборатории; Роберт вникал то в план города, то в формулы. Лишь здесь, в Сан-Франциско, Роберт отложил на потом хлопоты о Лос-Аламосе. «За пару дней там ведь ничего не могло произойти? А бюро уже не дремлет... Или кто на сером „Форде“ делает вид, что просто едет с нами в ту же сторону?»
Улицы сменяли друг друга. Роберт поджёг очередную сигарету, отвернулся к стеклу. Джин... Неужели всё ещё любит?..
Последняя их встреча была более чем три года назад. Джин отвергла — уже во второй раз — его предложение; Роберт не настаивал. Иногда они случайно встречались на вечеринках — «мир тесен», шутил Оппи. Цветы, последнее короткое, словно полёт пули, свидание вытеснялось другими событиями.
Встреча с Китти — не столь изящной, как Джин, но искренней в своей пылкости, — вскоре перетекла в их свадьбу; их сын, Питер, ждал Роберта в Лос-Аламосе. Там же, в Нью-Мексико, Роберт нашел дело, от которого никак нельзя отказываться. То головокружительное предложение работы заставило Оппи изменить свой привычный стиль жизни: вставать приходилось не позднее пяти утра, бумаги в кабинете больше не лежали беспорядочно, как Роберт привык в Беркли, а тщательно убирались в ящики; и приезжать-то приходилось медленнее и с удостоверением — Роберт однажды умудрился забыть про регламент и влетел на полной скорости мимо пропускного пункта, и военный, не забывший свои инструкции, выстрелил по колёсам. И вот, пока Оппи осваивался в Лос-Аламосе и свыкался с новым распорядком, словно гром в ясный день в его жизнь ворвалось письмо от Джин... Полузабытый осколок прошлого пробудил былую тоску — и тут как раз удачно подвернулась поездка в Сан-Франциско — и к ней...
...За окном квартиры медленно темнело небо, окрашиваясь в лилово-синий. Тёплый ветер, не охлаждённый даже ночью, колыхал занавески за распахнутыми окнами; но двое в гостиной и не думали их прикрыть.
— Как поздно темнеет, — тихо прошептала Джин, крепче прижимаясь под пледом к Роберту.
— Да... Июнь же, — отозвался её кавалер. Разговор не клеился; оба замолчали. Костлявые пальцы Роберта перебирали тёмные пряди волос Джин; та придвинулась к любимому ближе.
— Ночь такая ясная, — вдруг улыбнулась Джин. — Почти как тогда, в Беркли...
— К нам ещё Сёрбер тогда заезжал, — тихо добавил Роберт. — Он ещё бампером на дерево наехал...
— А Шарлотта сендвичи делала, с джемом... Она тоже там, в... Вашем том городе, о котором тебе нельзя рассказывать?
— Да... Сёрбер сразу отозвался, согласился... — Роберт улыбнулся, кашлянул.
— Опять с сигаретой?
— Э... Вовсе нет! То есть... Правда нет...
Оба вновь замолчали.
— Когда училась на врача, пила много кофе, чтобы дольше не спать, — Джин провела ладонью по плечу Роберта. — Помогало не всегда.
— Китти ругается, что я его много пью, — усмехнулся Роберт, но тут же спохватился:
— Прости...
— Не нужно. Так лучше... Жаль, что сейчас не декабрь, — Джин посмотрела в окно на тёмное синее небо. — Фрэнк тоже там?
— Нет, кажется, работает с радарами... Он всегда с приборами здорово справлялся, не то, что я.
— Хороший он, не забывай его.
— Как забуду? — Роберт на мгновение отвёл руку от волос Джин. — Он же брат мой.
— Вот и не забывай.
— Непременно.
...Короткая, даже слишком короткая июньская ночь заканчивалась. Двое так и задремали, прижавшись друг к другу, не вспоминая про «город, о котором нельзя говорить» и в который должен был уже утром улететь Роберт.
Ученому в самом деле пришлось оставить Лос-Аламос на пару дней; «но там всё равно ещё исследования толком не начать, ни лаборатории, ни оборудования», лихорадочно думал Роберт, пока автомобиль ехал к аэропорту.
Машина наконец остановилась; но и Джин, и её пассажир оставались внутри. Молчание казалось слишком неловким; Роберт скомкал потухший окурок, достал новую сигарету, поджёг её. Слова не лезли в горло.
— Всё куришь...
Роберт пожал плечами. Джин осторожно коснулась кольца на пальце мужчины.
— Ты счастлив с ней?
— Я... У нас с Китти сын, Питер... Ему уже почти три года, только вижу его не так часто...
— Это из-за того секретного проекта? — Джин слегка улыбнулась и, заметив, как Роберт собрался что-то сказать, поспешно добавила:
— Нет, не рассказывай. Это ведь секретный и важный проект.
— Важный... — тихо повторил Роберт, повертев пальцами чуть дымящуюся сигарету.
Оба молча вышли из машины.
— Тебе ведь пора... — Джин положила ладонь на плечо спутника. — А это ещё что за автомобиль тут? — она ненадолго прищурилась, разглядывая серебристый «Форд», который остановился метрах в ста от них.
— Наверно, Федеральное бюро, кто ещё... — Роберт тоскливо усмехнулся. Джин покачала головой.
— Будь осторожнее. И...
Джин прикрыла глаза, порывисто прижалась губами к его губам, не думая о запахе табака — и наконец отступила, поправила воротник пиджака на его плечах.
— Прощай.
— Прощай...
Он скрылся в здании аэропорта. Джин долго глядела ему вслед, тихо прошептав, хоть он и не мог услышать:
— Прощай, любимый...
...Насладиться полётом у Роберта не вышло. Курить не дали; ещё и один из пассажиров неотрывно разглядывал учёного. «Опять бюро... И там в аэропорту наверно тоже ждут...»