Я, поминаю добрым словом,
В молитвах имя старика,
Что приютил под своим кровом
Поэта, славного в веках.
Что был тот кров? Сосновый барский
Уютный дом да мезонин.
Не в сте;нах суть, в хозяйской ласке
Доброжелательных седин.
Хозяин был провинциалом
Уже ушедшим на покой.
Служил, и воевал бывало,
За рубежом страны родной.
В своем сельце он поселился
После войны, хлеба растил.
И на красавице женился,
Что из Европы прихватил.
И так, в житейской благодати
Он проводил свои деньки.
Он зачастую ездил к братьям,
(Не далее земель тверских).
Ему Господь не дал потомства.
Печально. Все же не скучал.
Он рад был встречам и знакомствам,
Гостей радушно привечал.
Однажды в Вульфову обитель,
(Что звали Павловским сельцо)
Приехал Пушкин, сочинитель,
Прелюбопытное лицо.
Он в окружении прелестных
Девиц и молодых людей
Был весел. И гостил у местных
Помещиков, его друзей.
А меж весельем, вечерами,
Застольем, да игрою в вист,
Поэт трудился над стихами
Тесня пером слова на лист.
И было всем приятно, лестно,
Хороший оказать приём,
Чтобы похвастаться: известный
Поэт гостил в дому моём.
А Павел Вульф, ко всем приветлив,
Улыбкой светится лицо.
И фонари у дома теплит
Для тех кто всходит на крыльцо.
Им Пушкин запросто был принят
В уютный дом, семейный круг,
Поэт хозяину отныне –
Как давний и хороший друг.
А через год, когда с Кавказа
Поэт держал обратный путь,
В местах уже знакомых глазу
Велел он к Вульфу завернуть.
Октябрь, холод, тёмный вечер.
Горят приветливо огни.
Хозяин рад нежданной встрече,
И обнимаются они.
Хозяин молвил: Александр
Поотдохни у нас, побудь
До снега, ну а там и санный
Куда приятней будет путь.
Вояжем долгим утомленный,
И чтоб друзей не огорчать
Поэт отнёсся благосклонно
К таким заманчивым речам.
И начались осенние досуги.
И долго длились вечера.
Блуждания по павловской округе,
Да в шахматы неспешная игра.
Казалось, скука: серые строения,
Темнеют пашни, голые леса…
Ан нет – поэту вдохновенье,
Поэту надобность писать.
И он творил: кавказские мотивы,
Воспоминанья о седых горах,
Суровых горцах и конях ретивых,
Ущельях гулких и ветрах.
И прочее. А вот уже Онегин
Вспомянут, пишутся слова
О путешествии-побеге –
Романа знаменитого глава.
А между тем, ноябрь наступает.
И в ночь одну сугробы намело.
Морозцы, и уже не тает.
И радостно, и зябко и светло.
А в доме жарко топят печи.
В окне – бело на многие версты.
И дышится как будто легче,
И помышления как снег чисты.
И окрылённый новою зимою
Поэт напишет стих, иль даже песнь,
Как плод житейского покоя:
«Мороз и солнце; день чудесный!..»
И может быть хозяин Павел
Иванович, добрейший друг,
Услышал первым, он был вправе,
За теплый кров и дружеский досуг.
И мы, теперь, за это добрым словом,
Друзья, помянем имя старика,
Что приютил тогда под своим кровом
Поэта, славного в веках.
(о тверском друге А.С. Пушкина П.А. Вульфе)