«Немыслимое», по счастью, так и оставалось немыслимым; там, наверху, пришлось перестраивать все идеи.
— Если мы ударим их, они же ударят нас... — иногда нервно бормотал адмирал Брэгг. — Или мы — их... Или они — нас...
«Быстрое и гарантированное» уничтожение Советского союза стало невозможно; это пришлось признать всем. Однако и сдаваться никто из «верхов» не желал.
— Да, теперь у них это есть. Значит, нам надо создавать ещё больше! Ещё сильнее! — слышал Роберт на очередном заседании. «Кто больше... Кто сильнее... Какая разница, если на финише — пропасть?..»
Но тем не менее работа протекала более спокойно. Времени хватало и на то, чтобы разобрать почту — и почтовый ящик опять был переполнен. Журнал для Китти, письмо от Хаакона, письмо от Сёрбера... «Как будто всё мирно...»
Жизнь руководителя принстонского Института перспективных исследований шла размеренно. Вашингтон нуждался в советах Роберта всё реже, так что Оппи смог вернуться к лекциям и конференциям. Студенты — хоть их и было меньше, чем раньше в Беркли, — по-прежнему охотно посещали его лекции, не замечая непроходящей усталости во взгляде их профессора; Китти хлопотала в оранжерее, пристроенной к их дому; Питер благополучно учился в частной школе. Благодать...
Роберт, как обычно, оставил журнал в гостиной, но затем, присмотревшись, нахмурился и пролистал несколько страниц. Нет, это, конечно, шутка; не может же быть это и в самом деле? Но ведь не первое же апреля сегодня... Нет, не первое, номер от семнадцатого октября 1952 года, как на обложке написано...
От одного только заголовка Роберту стало не по себе. «Небывалый аттракцион! Приезжайте в Лас-Вегас насладиться атомной мощью! Три доллара за билет!» Как это возможно? Это же... это просто немыслимо! Ведь уже было столько отчётов из Хиросимы... Нет, это какая-то выдумка, такое не может быть... Чушь какая-то.
— Привет, Оппи, рано сегодня!
— И тебе добрый день, Исидор... Слушай... Эта штука... — Роберт нервно открыл журнал на нужной странице. — Это ведь не всерьёз?
— Так это давно уже... — Исидор глянул на картинку. — Кажется, это приносит прибыль.
— Но ведь... Это же...
Роберт замолчал. Неужели... Неужели именно такую пользу должен приносить атом?..
— Идиотизм, — наконец обронил Оппи. — Творят, что хотят.
Роберт вздохнул. Похоже, опять скоро в Вашингтон, опять эти торгаши и чиновники. «Ядерный аттракцион» — придумают ведь! Нет, полный идиотизм...
...Но комиссия атомной энергии в Вашингтоне лишь ещё больше распаляла досаду. Были не все; кто-то, как и Теллер, готовились к триумфу водородной бомбы — испытания, кажется, наметили на ноябрь. Что до новых «фейерверков», то... Никто и не собирался обсуждать новые развлечения.
— Мы должны показать нашим гражданам, что наше оружие им не угрожает! Чем ближе эта наука будет ближе к людям, тем скорее её оценят! Разве вы бы не хотели того же самого, доктор?
Роберт слушал, выкуривая очередную сигарету. «На кой чёрт вообще эта комиссия нужна, если такие решения принимаются без нас? На кой чёрт в ней я? Уволиться, что ли?» Предложение пригласить русских на испытание водородной бомбы, поддержанное Робертом, и вовсе вызвало холодное недоумение чиновников.
— Во время холодной войны? Чушь!
Роберту оставалось лишь молча стискивать зубы под наигранной улыбкой. «Одно разочарование... Почти семь лет — а всё без толку... Поскорей бы обратно в Принстон — или к Фрэнку?..»
...Не только Оппи то и дело хмурился. Стросс также пристально подмечал всё — особенно слова Роберта. «Водородная бомба не нравится... Публичные испытания атомных бомб не нравятся... Гувер будет рад...» Оппи, впрочем, в хлопотах об Институте и думать забыл про Бюро и их бесконечные расспросы. Положение брата и то волновало больше.
Фрэнк, брат Роберта, перебрался на ферму в Колорадо — университеты, где Френк хотел устроиться, отказались от «коммуниста и сомнительного гражданина». Роберт невольно вздохнул — а ведь и у него не все друзья могли похвастаться «правильным» отношением к политике. Как же её стало много — даже в тихом Принстоне, где Оппи пытался совмещать преподавание у группы студентов и управление Институтом. Последнее выходило так себе: то математики недовольны, что слишком много историков и литературоведов приходит, то физики требуют себе новое оборудование — при том, что самым сложным оборудованием в Институте перспективных исследований Принстона последние лет тридцать оставались грифельные доски... Мрак. «Даже в Лос-Аламосе легче было...»
— Всё с политиками воюешь? — Абрахам Пайс, коллега Роберта из физиков, сочувственно поглядел на директора.
— Не спрашивай, — буркнул Оппи, шагая мимо, разумеется, опять с сигаретой в руках.
— Понимаю... Может, сходим фильм посмотрим вечером?
— Как хочешь...
Пайс всё же взял билеты; Роберт, по-прежнему угрюмый, даже пришёл в кинотеатр. Бесхитростная картина о Первой — тогда они ещё не знали, что первой — мировой увлекла Абрахама, и молодой человек обернулся к коллеге лишь когда вновь зажёгся свет. Обернулся — и с трудом заставил себя не пялиться так, словно увидел нечто невозможное. Впрочем, другой на его месте тоже бы удивился; чтобы у почти всегда раздражённого директора Института — и вдруг слёзы? «Расскажешь, не поверят...»