Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава: http://proza.ru/2022/11/02/38
Вера открыла дверь своим ключом, тихо вошла, сбросила с ног туфли.
Дверь на кухню распахнулась, выглянула мать.
- Верочка, ты? Хорошо, что уже вернулась, поможешь мне немного?
- Конечно, мама, только переоденусь.
Повесив на плечики костюм, Вера быстро натянула домашнее платье.
- А ты почему дома? – поинтересовалась она у матери, - ты же всегда в шесть возвращаешься?
- Отпросилась сегодня, ушла после обеда, - женщина улыбнулась, - хотела к Зине зайти, но в последний момент она позвонила, сказала, что Лера приболела немного, она к внучатам уехала, помогать. Я не стала на работе оставаться, раз уж всё равно отпросилась. Сейчас зато плюшек с тобой сообразим, я тесто поставила, как раз подошло.
- Понятно… Сообразим, конечно.
Разминая мягкое, пахнувшее сдобой, тесто, Вера думала о чем-то своём. Не расслышав, о чем говорит Светлана, в очередной раз переспросила:
- Прости, мама, ты что-то спросила?
- Я спросила, что у тебя случилось? Что-то на работе?
Женщина внимательно посмотрела на дочь.
- Ох, мама, кажется, я наломала дров… - призналась Вера, усевшись на стул.
Руки, испачканные в муке, автоматически продолжали растягивать в небольшую лепёшку мягкий, сдобный шарик.
- Так рассказывай, что произошло - две головы-то лучше, - предложила Светлана, отдирая от своих рук, успевшее прилипнуть, тесто и снова щедро сдабривая ладони мукой.
Вера рассказала о том, как познакомилась с классом, как они с детьми ходили к Ирине Алексеевне, а потом выяснилось, что та сразу отправилась не к завхозу, а побежала с жалобой к директору.
- Понимаешь, мама, я думала, что поступаю правильно.
- А теперь?
- Теперь я не уверена.
Вера шлёпнула на стол очередную лепёшку.
- Если честно, я была растеряна. Я ведь ничегошеньки ещё не умею. Ни с детьми справляться, ни с коллективом уживаться. Ирина сама пришла ко мне, первой, предложила свою дружбу, можно так сказать. А я… Мы с ребятами ввалились к ней вот так, сразу… Я-то рассчитывала, что мои дети не будут вести себя настолько кардинально, мы сначала просто предупредим, что заберем мебель, объясним, что именно хотим забрать, а парни сразу принялись всё выносить...
Вера в отчаянии посмотрела на мать.
- Я не знаю, что мне делать, они почти мои ровесники! Эти ребята выше меня на голову, почти все, я чувствую себя рыбкой, выброшенной на берег, честное слово. Когда Женька своей отверткой орудовал, я только воздух ртом хватала, молча, просто не нашлась, что сказать, как их остановить. Ещё Эллочка эта, вместе с Сашкой Васенковым…
Девушка замолчала и принялась сосредоточенно размазывать по лепёшкам подсолнечное масло, наливая его прямо из бутылки в чайную ложку.
Светлана оставила тесто, села напротив дочери.
- Вера, но ведь никто не говорил тебе, что будет легко. – Она приподнялась и чмокнула дочь в склоненную макушку. - Когда ты выбирала профессию, ты ведь предполагала, что будешь работать именно в школе? Вспомни себя – в классе всегда есть «красавица», есть общепризнанный «хулиган», так сказать, а то и несколько.
Конечно, Римма Васильевна была не права, на мой взгляд, когда вручила тебе классное руководство сразу десятым классом. Ведь Ирине этой, как я понимаю, достались пятиклашки?
Вера кивнула. Ложка в её руках дрогнула, часть подсолнечного масла пролилась на стол.
Светлана взяла салфетку, промокнула лужицу масла, взяла из руки дочери ложку, положила на блюдце.
- Вот это было неправильно, - женщина покачала головой. – Как я понимаю, Ирина уже работала в школе, она старше тебя?
- Да, она даже замужем, сын маленький у неё есть.
- В таком случае, она с десятиклассниками справилась бы лучше. И кабинет остался бы при прежних хозяевах, а так, получается, тень на плетень навели… Логичнее пятый класс отдать тебе, а не Ирине. Но ведь с этим решением начальства ты уже ничего сделать не можешь, верно?
Вера снова кивнула.
- Не могу. Я понимаю, что не смогла всё правильно объяснить ребятам.
Светлана понимающе взглянула на дочь.
- Вера, в таком возрасте у подростков всегда обостренное чувство справедливости. Они поступили так не потому, что плохие, или из чувства мести – дети решили, что иначе будет просто несправедливо! Ребята устранили несправедливость, как могли. Конечно, ты поступила неверно, фактически пойдя у них на поводу, не разъяснив обстоятельно, что хочешь предпринять. Но ведь в этой ситуации не ты одна не права: не права и администрация школы, не права Ирина, она ведь знала, чей кабинет ей отдали. Как человек с опытом, она первая должна была поинтересоваться у тебя по поводу мебели, школьная ли она? Она ведь в курсе, какое сейчас у школ финансирование, как родителям приходится ремонтировать кабинеты вскладчину… Однако она пришла к тебе, предложила дружбу, но об остальном просто смолчала, хотя наверняка понимала, что ситуация конфликтная.
Женщина помолчала, потом снова взялась за тесто.
- Думаю, что тебе не стоит так переживать. По сути, ничего особенно страшного не произошло. Ирине, конечно, стоило бы сначала наведаться к завхозу, а не бежать к директору. Хотя, если честно, сомневаюсь, что завхоз смогла бы предложить ей нечто большее, чем пара коробок мела и банка краски.
Вера мрачно оглядела стол, сплошь занятый сдобными лепёшками.
- Что мне теперь делать?
Светлана улыбнулась.
- Ну, что делать? Разговаривать, конечно. Поговорить с молодыми людьми, обсудить ситуацию, пояснить, что ты собиралась сделать на самом деле. Признать, что совершила ошибку, не смогла им всё правильно объяснить. Думаю, они всё поймут верно. С Ириной тоже поговори, извинись. К Римме Васильевне, думаю, вовсе не стоит ходить по этому поводу: в данном случае администрация просто умыла руки, сгрузив проблему на вас, рядовых учителей. Вот и разберитесь сами, между собой. Кстати, хочешь, я тебе кусок нормальной ткани дам, вместо скатерти? Отнесешь Ирине в качестве символа доброй воли. Всё равно на дачу собиралась отвозить.
- Было бы неплохо, - слабая улыбка озарила Верино лицо.
- Ну, вот и славно.
Вера взяла сахарницу и стала аккуратно рассыпать сахар на политые маслом кружочки теста.
- Скатаешь?
Девушка кивнула.
Каждый кружок привычными движениями она скатывала в трубочку, потом сгибала её пополам, делала маленький надрез и выворачивала. Наука бабы Нюры не прошла даром, стол быстро заполнялся сдобными «розочками», часть которых Вера уложила на подготовленный заранее противень, смазанный маслом.
- Только не знаю, как мне вести себя с Эллой, - задумчиво произнесла она. -
Девушка с характером, несколько девочек из класса её поддерживают. Да и Васенков – тот ещё фрукт…
- На то ты и учитель, - усмехнулась Светлана, - будешь учиться уживаться и с такими сложными учениками. Заодно - их уму-разуму учить. Посмотришь, как будут развиваться события дальше, что вперёд забегать?
Теперь вздохнула она.
- Сложную ты себе профессию выбрала, дочь, честно скажу… Я, признаюсь, надеялась, что ты всё же пойдёшь в аспирантуру.
Девушка упрямо замотала головой.
- Не хочу! Что всем далась эта аспирантура? Ещё несколько лет сидеть безвылазно в библиотеке, учить второй иностранный язык, хотя я и немецкого-то как не знала, так и не знаю, несмотря на годы учёбы. Не хочу!
- Тогда учись решать школьные проблемы, – Светлана сочувственно взглянула на неё, - к сожалению, эта ситуация у тебя первая, но точно не последняя. Не знаю, отчего так происходит, но чисто женский коллектив – всегда штука сложная. Жаль, что мужчины в учителя совсем не идут. Понять можно – мужчина должен семью содержать. Как он будет её содержать с такой зарплатой? Для женщины это ещё – зарплата, если муж есть, и то с натяжкой. А для мужика – просто «мышкины слёзки»…
- Мама, если ты так считаешь, почему не отговаривала меня от работы в школе?
Светлана пристально посмотрела на дочь.
- Во-первых, я надеялась, что это будет короткий период в твоей жизни: отчего-то уверена была по поводу аспирантуры. Думала, что педагогической практики с тебя будет довольно, но ты оказалась упрямой. Во-вторых, каждый наступает на собственные грабли, в–третьих – далеко не всегда человек всю жизнь работает по специальности, как там дальше сложится, одному Богу известно…
***
Визит к Ирине Алексеевне Вера отложила на первое сентября, рассудив, что торжественная линейка, нарядные ученики и цветы расположат коллегу к хорошему настроению.
Прихватив «скатерть», выданную Светланой, она нарядилась в новый костюм и отправилась в школу – на торжественную «линейку».
Едва спустившись по знакомой лестнице к школьному стадиону, она услышала привычное: «Учат в школе, учат в школе, учат в школе…»
Было восемь утра, учеников почти не было, хотя то тут, то там уже маячили одинокие черно-белые фигурки: парадная форма одежды предусматривала белые блузки и рубашки и темные брюки и юбки.
Через полчаса фигурки превратились в небольшие группы, а ещё через пятнадцать минут в школьном дворе плескалось черно-белое море, пестрящее разноцветными точками букетов. Едва ощутимый аромат осенних цветов плыл в воздухе, полном шума и гомона множества ребячьих голосов.
Найдя своих десятиклассников, Вера отметила, как внимательно те оглядели её с головы до ног. Молодые люди – с улыбками, девушки – с любопытством и интересом.
Но было ещё кое-что, не ускользнувшее от неё – явное пренебрежение во взгляде Эллы и её «приближенных». Она единственная не поздоровалась с новой учительницей, едва кивнув на приветствие.
Васенков, наоборот, был приторно вежлив.
Вере показалось, что вежливость была чересчур, напоказ. Улыбался он широко, но в то же время хитровато, как матёрый лис, собирающийся навестить знакомый курятник.
Ребята окружили её плотным кольцом, Вера-спортсменка протянула цветы, а Артём – небольшой пакет, за ними с цветами подтянулись другие. Вскоре руки Веры оказались заняты довольно большим букетом.
Она подозвала Евгения, оживленно разговаривающего с одноклассниками:
- Женя, будь добр, отнеси в класс цветы. Если не сложно, налей в пластиковое ведро воды и поставь в него букет, он большой, в банку не поместится.
- А почему я? – Женька недовольно сморщился.
- Потому что у тебя руки самые длинные, - улыбнулась ему Вера, вручая ключ от кабинета. – Сделаешь?
- Ладно, - Женька кивнул, перехватывая у Веры цветочную охапку, пахнувшую сладкой свежестью.
Он унесся в кабинет.
Всю линейку Вера простояла, ругая себя: она имела неосторожность надеть новые туфли и теперь мучилась, чувствуя, что натерла мозоли на обеих пятках.
Конечно, с костюмом эти туфли смотрелись очень хорошо: довольно высокий, изящный каблук, безупречная гладкость глянцевого носка, но ходить в них теперь было сущее мученье.
Надо было послушать совета мамы и, щедро протерев колодку водкой, немного разносить новую обувь.
Первоклассники, выведенные на ступеньки крыльца перед всей школой, вытаращив от волнения глазёнки, читали стихи о том, как хорошо быть первоклассниками.
Одна девочка, с огромными белыми бантами в заплетённых тугих косичках, без запинки прочитав своё четверостишье, вдруг громко заплакала – от волнительных переживаний.
Стараясь не думать о горящих пятках, Вера вспоминала, как сама точно также стояла с большим букетом среди первоклашек. А потом, когда всёх детей учительница повела в класс – она потерялась.
Вера невольно улыбнулась.
Как ни странно, она не испугалась, просто ходила по огромному коридору и заглядывала во все двери подряд, надеясь увидеть женщину, которую ей показали, как учительницу.
Конечно, она никого не нашла, потому что в поисках забрела на другой этаж. Зато на неё наткнулась строгая тётенька с прической, похожей на волосы темнокожего певца из группы «Boney M».*
Чёрные, каким-то невообразимым образом причесанные, они напоминали шарик, облитый лаком для волос «Прелесть».
Тётенька отвела её в комнату, которая не была похожа на класс, потом Вера узнала, что это была учительская. Там, выяснив её фамилию, по спискам определили, в каком классе должна учиться «потеряшка».
Всё та же тётенька, взяв её за руку, отвела в нужный кабинет.
***
- Вера Викторовна, мы следующие! – из воспоминаний выдернул юношеский голос.
- Что? – Вера не совсем поняла, о чем говорит ей Васенков.
- Замечтались? – Васенков усмехнулся, - уже в школу все заходят! Мы идём за девятыми классами!
- Хорошо, - Вера кивнула, махнула рукой, - ребята, заходим в школу, идите за мной!
***
Первым делом, войдя в класс и схватив пакет с учительского стула, Вера устремилась в «лаборантскую» Никиты Михайловича. Тот был на месте, но уже собирался уходить.
- Что за вторжение? – удивился он, с интересом поглядывая на смущенную Веру.
- Никита Михайлович, простите великодушно, можно я у вас переобуюсь? Не хочу это делать на глазах учеников, а новые туфли жмут ужасно.
Мужчина понимающе улыбнулся.
- Конечно. Прошу!
Жестом гостеприимного хозяина он махнул в сторону собственного одинокого стула.
- Спасибо!
Вера тут же плюхнулась на него с грацией усталого бегемотика.
Достала из пакета старенькие, довольно потрепанные туфли, быстро переобулась, бросив обреченный взгляд на натёртые пятки. Пластырь она наклеит потом, когда ученики уйдут по домам.
Выйдя из «лаборантской», Вера начала классный час.
Продиктовала расписание уроков на следующий день, озвучила требования к собственному предмету, попросила приобрести атласы и контурные карты.
Послышался недовольный гул, но Вера, не обращая на него внимания, продолжила говорить.
- Ребята, я хотела извиниться за свою ошибку.
- Ого! Это что-то новенькое, - не сумела смолчать Элла.
Молодые люди зашумели.
- Да, я считаю вполне допустимым признавать свои ошибки, это нормально. – Вера посмотрела на Эллу в упор, девушка, после секундного колебания, отвела взгляд. – Я хотела бы извиниться за то, что не объяснила суть происходящего, когда мы ходили к Ирине Алексеевне.
- Что, жалеете, что мы вещи у неё забрали? – выкрикнул кто-то с задней парты.
Класс снова зашумел.
- Нет, конечно. Дело не в этом. – Вера обвела взглядом класс. – Я не объяснила вам подробно план действий. Сначала нам следовало предупредить Ирину Алексеевну о том, что именно мы хотим забрать, пояснить, почему вы считаете возможным это сделать. Нужно было дать ей время, чтобы она всё обдумала, привлекла родителей своих учеников к подготовке класса, и только потом можно было идти в её кабинет с отвертками. Но вы настолько шустрые, что я ещё и не сумела вас вовремя остановить.
Она помолчала, молодые люди, притихнув, внимательно смотрели на неё.
- Я не сумела правильно всё объяснить, в результате вы поступили необдуманно. Постараемся больше не повторять ошибок. Давайте на этом «разбор полетов» закончим, предлагаю разойтись по домам. Завтра жду всех к первому уроку! Без опозданий!
Ребята зашумели, кинулись к выходу.
К Вере подошёл Евгений.
- Вы, Вера Викторовна, тоже простите. Мы просто очень расстроились, что наш кабинет отдали другому классу.
- Я понимаю, Женя, поэтому и решила объяснить, что в данной ситуации мы сделали не так.
- До завтра, Вера Викторовна! – Женька улыбнулся и вышел из класса вслед за другими.
***
Когда класс опустел, Вера достала пластырь. Заклеив уже образовавшиеся волдыри, вытащила «скатерть», врученную ей Светланой.
Это был кусок зелёной, плотной материи, похожей на сукно, которое обычно использовали для обтяжки бильярдных столов. Вера хорошо помнила эти столы – на турбазе, где она, будучи маленькой, часто отдыхала с родителями, был бильярдный зал, и отец пару раз даже учил её играть.
Вере очень нравилось наблюдать, как играют взрослые, а ещё нравился глухой стук друг о друга тяжелых, жёлтых бильярдных шаров.
Она подошла к кабинету Ирины Алексеевны и осторожно заглянула в дверь.
«Англичанка» была на месте. Сидела за партой, теперь служившей ей письменным столом, и что-то писала.
- Ирина, привет, можно войти?
- Конечно, входи, - молодая женщина оторвалась от своей работы и махнула Вере рукой.
- Я пришла извиниться, - начала Вера.
Ирина Алексеевна улыбнулась.
- За разгром?
- Да, - Вера вздохнула. – Понимаешь, когда мы к тебе пришли, я хотела только сказать, что именно мы заберем. А мальчишки мои тут же принялись стеллажи выносить. Это моя вина, я должна была всё правильно им объяснить, как учитель, как взрослый человек. У тебя в кабинете я растерялась, не смогла остановить парней, наговорила всякого…
Ирина покачала головой.
- Вера, на самом деле, я всё понимаю. Ты тоже меня извини, я так разозлилась, что к директору пошла. На эмоциях, конечно.
- Я тебе скатерть принесла. – Вера протянула женщине пакет.
- Скатерть? – Ирина заглянула в него с интересом. – Ух, ты! Здорово! Откуда?
- Из маминых запасов. Только не спрашивай, откуда этот кусок в запасах взялся, я и сама не знаю, а мама и вовсе не помнит. У меня родители привыкли не выбрасывать хорошие вещи, давняя привычка: «Вдруг пригодится?». Пригодилось!
Ирина вынула ткань, сгребла в одну стопку бумаги со стола, расстелила её, разгладила руками.
- Слушай, здорово! – она оглядела преобразившуюся парту, - ткань длинная, края парты хорошо закрывает, а то я всё переживаю, куда во время уроков ноги девать, их же ученикам видно!
Вера рассмеялась вместе с Ириной.
- Представляешь, когда у меня стола не было, я думала о том же самом!
Они снова расхохотались.
Домой Вера отправилась прихрамывающая, но довольная.
Началась её «другая школьная жизнь»…
***
Игорь бездумно смотрел в телевизор.
На столе, поблескивая стеклом в слабом свете настенных светильников, стояла начатая бутылка водки, в тарелке лежала аккуратно нарезанная, но уже подсыхающая закуска: кружочки колбасы и ломтики сыра, шпроты в открытой консервной банке на блюдце, источали резкий аромат, присущий этому знаменитому продукту прибалтийской пищевой промышленности.
Игорь болезненно сморщился.
Голова болела нещадно.
После развода с Ольгой в марте 1987 года прошло девять лет.
Дочери Ольги теперь почти шесть, скоро пойдёт в школу…
Игорь зло ударил кулаком по спинке дивана.
Если бы она не была такой своенравной тогда, девять лет назад, это была бы его дочь! Их дочь!
Он так и не женился больше.
Встреча с Верой была откровением, окном в новый, чужой для него, мир.
Он был уверен, не вмешайся тогда всё та же Ольга и вся эта «правильная» семейка родственников Веры и их друзья, их ждало просто прекрасное будущее!
Вера уступчивая, сострадательная натура, она была как раз в том возрасте, когда можно было вылепить из этого «пластилина» прекрасную жену. Но не удалось.
Потом были ещё встречи, женщины, свидания, даже страсть, но те чувств, которые он испытывал когда-то к Ольге или к Вере, больше не возвращались.
Жизнь стала скучной и пресной.
Надоели кутежи в ресторанах, надоели приятели, которым были интересны только эти кутежи.
У Игоря водились деньги, только к чему они теперь, когда их не на кого тратить?
Да, он может позволить себе жить с комфортом, у него есть нужное «покровительство», но для чего это всё?
Для очередной пустышки, которая только и будет, что стараться вытянуть из него побольше?
Ему уже тридцать восемь лет, почти сорок.
Да, он по-прежнему привлекателен, даже красив. Но не для молоденьких девушек.
Изменился овал лица, появились едва заметные мешки под глазами, морщины на лбу. Возраст всё равно давал о себе знать. Как там говорилось раньше? «Сорок – это возраст женихов». Увы, но не в конце двадцатого века.
Теперь на него обращали внимание дамы постарше, как правило, всегда обремененные прошлыми браками и детьми от этих браков.
Кто придумал дурацкую фразу: «Если любишь женщину, то должен любить и её детей?»
Вот уж, точно - дурость. С какого перепуга он должен любить чьих-то сопливых отпрысков? Большинство женщин не понимали разницы. Он может их содержать, может даже хорошо к ним относиться, но любить… Ничуть не обязан!
Он устал от этих пустых отношений.
Как только он знакомился с очередной претенденткой на его сердце, вскоре выяснялось, что это опять, скорее всего, претендентка на его кошелёк, мечтающая пристроить на его шею своих детишек.
Дольше всего продержалась Марта.
Она въехала в соседнюю квартиру после смерти Антонины Сергеевны.
Вот вредная была старушенция!
Игорь злорадно ухмыльнулся. Это ведь она тогда помогла Ольге сбежать. Даже чемоданы её у себя оставила. Ещё ловко «отбрила» его, когда он попытался выманить у неё эти самые чемоданы…
После кончины старушки в квартире поселилась Марта, её младшая дочь, симпатичная, фигуристая, похожая манерами и внешностью на Мэрилин Монро.
Оставшись одна, как водится после развода, с единственным сыном десяти лет, она сразу обратила внимание на одинокого, симпатичного соседа.
Сначала зачастила с визитами: то пирожками домашними желала угостить, то просила помочь лампочку вкрутить.
Игорь не отказывал: Марта была женщиной весёлой, округлости её тела – аппетитными, а сын – тихим и похожим на привидение. Если просили: беззвучно сидел у себя в комнате, возясь с какими-то железками.
Довольно быстро эти визиты переросли в связь, довольно приятную и необременительную.
- Зачем мне новое замужество, - смеялась Марта, когда Игорь, «прощупывая почву» их отношений, вскользь заводил о таком разговор, - была бы шея, а хомут найдётся! Игорёша, я вовсе не стремлюсь замуж. Меня всё устраивает!
Он соглашался, дарил ей милые, приятные пустячки, давал деньги, всегда приходил с подарком ребёнку.
Больше всего его устраивало Мартино понимание, что её сын ему абсолютно безразличен.
Да, он дарил ему подарки, вежливо спрашивал пацана: «Как дела?», но не более того. Никакого интереса к мальчику мужчина его матери не проявлял.
На тот момент, Игоря тоже всё устраивало, ровно до тех пор, пока он не выяснил, что ловкая Марта «доит» не только его, а ещё двоих любовников.
В пылу ссоры он дал ей пощечину.
Замахнуться второй раз не успел, Марта перехватила его руку, зло заглянув в глаза, отчеканила:
- А что ты хотел? Что ожидал? Мой бывший муж бросил нас, алиментов не платит. Моя работа – копейки, а ребёнка содержать надо. Тебе Максим не нужен, я это понимаю. Он никому не нужен, кроме меня. Мужиков может быть сколько угодно, а сын у меня один.
- Мне-то какое дело до твоего сына?! – заорал Игорь, чувствуя, как гнев захлестывает всё его существо.
- Вот именно, что никакого. – Марта скривила губы. – Вы, мужики, когда уходите от женщины, уходите и от собственных детей, считая, что дети – это теперь только женская проблема. Вот я и решаю эту проблему, как могу. Я что, прошу тебя жениться на мне? Может быть, я прошу тебя усыновить моего сына? Нет! Я просто сплю с тобой и беру у тебя деньги, которые, между прочим, ты всегда давал мне добровольно. Я не твоя жена и не обязана вести себя так, как нравится тебе. Так в чем дело?
- Ну, ты и … - с губ Игоря сорвалось непечатное слово.
- Не хуже тебя, - тут же парировала Марта.
Больше они не разговаривали, а встречаясь на одной лестничной площадке, старались не замечать друг друга, смотря в разные стороны.
Вскоре Марта, заперев квартиру и забрав своего тихого сына, уехала в неизвестном направлении.
Через месяц в квартиру въехали новые жильцы: молодая семья с ребёнком и злобным, нелюдимым бульдогом. Марта квартиру сдала.
***
Игорь стал пить.
Он всё также ходил на работу, решал свои тайные «дела», приторговывал всем, чем можно, но вечерами, оставшись один в пустой , красиво обставленной квартире, с тоской понимал, что жизнь идёт мимо.
Недавно, совершенно случайно, он встретил на улице Ольгу с дочерью.
Они выходили из какого-то магазина.
Маленькая девочка, одетая в светлое, лёгкое осеннее пальтишко, то весело шагала, крепко держась за руку матери, то останавливалась, пытаясь подбросить концом ботинка ярко-жёлтые, опавшие осенние листья.
Смешные косички с голубыми бантами забавно подпрыгивали.
Она напомнила Игорю картинку из детской книжки, которую он читал в далеком детстве: «Пеппи Длинныйчулок».**
Ольга не заметила бывшего мужа, увлеченная игрой «в слова» с дочерью.
Игорь долго шёл вслед за ними, слушая, как девочка, оглядываясь по сторонам, звонко выкрикивает: «Автобус!»
- О! Автобус! Хитренькая какая… Я как раз хотела оставить это слово «про запас»! Ну, ладно… Тогда… «Светофор!»
- Рука! – тут же выкрикнула девочка, указывая пальчиком на проходящего мимо них прохожего, и засмеялась. – Если этот дядя здесь идёт, значит, это слово тоже можно говорить! Он же здесь и мы его видим!
- Ладно, договорились. – Ольга, остановившись, наклонившись к дочери и поправив у девочки бант, чмокнула её в макушку, - тогда моё слово: «Автомобиль!»
Игорь смотрел в спину удаляющейся Ольге, смотрел, как смешно подпрыгивают детские косички и вдруг осознал, что… тоскует.
Тоскует по такой домашней, непримечательной жизни, где есть своя женщина, есть дочь и общий дом, в который можно возвращаться, а главное – тебя там ждут.
Он всегда считал, что выше всего этого, выше того, что в определенных кругах звалось презрительным словом «мещанство».
Но теперь ему подозрительно остро хотелось этого.
Хотелось уютных дорожек на полу вместо дорогого паркета, простых кухонных занавесок «в цветочек», отдыха в Крыму с семьёй, футбола у телевизора по выходным.
От ощущения потерянности он доставал из холодильника очередную бутылку и пил в одиночестве, заедая горькую деликатесной закуской, которую мог себе позволить.
Даже коньяк с традиционной долькой лимона ушёл в прошлое.
Коньяк нужен был для куража, для ощущения своей причастности к некоей «богемной» жизни избранных, для пыли в глаза знакомым.
Когда пьёшь в одиночестве, от понимания того, что жизнь проходит мимо, а ты смотришь на неё со стороны, как на какой-то черно-белый, иностранный фильм, в котором даже говорят на чужом языке, коньяк не годится.
Игорь перевёл взгляд с потолка на полупустую бутылку.
Пить снова не хотелось, да и лоб ещё ломило после выпитого накануне.
Он нехотя встал, взял тарелку с потемневшими кусочками колбасы, отнес её в холодильник. Подумав, убрал туда же и бутылку. Засохший сыр и консервную банку просто выбросил.
Аккуратными движениями мягкой тряпочки, чтобы не царапать полировку, мужчина смёл со стола крошки. Следуя давней привычке, поставил тяжёлую, бронзовую пепельницу аккуратно посередине стола.
Чем бы заняться?
Читать не хотелось, телевизор надоел, магнитофон тоже. Позвонить приятелям? Но те снова потащат его в ресторан, надеясь, что он угостит их за свой счет. К черту таких приятелей! Полы, что ли помыть?
Игорь оглядел чистый паркетный пол.
После развода ему пришлось заниматься уборкой самому, но врожденная педантичность сыграла ему на руку. В квартире было чисто, как в операционной. Даже пил Игорь аккуратно.
Переливчатая трель звонка застала его врасплох. Он вздрогнул.
Кого это принесло? Гостей он не ждал.
Ещё раз оглядев, ставший безупречным, стол, он вышел в прихожую. Не заботясь заглянуть в глазок, распахнул дверь.
В глаза бросилось смутно знакомое женское лицо, изуродованное огромным сине-желтым, уже сходящим кровоподтёком, с большой, почти зажившей, ссадиной на лбу.
У ног женщины стояли два чемодана.
- Вы к кому? – его лицо удивленно вытянулось.
- Здравствуй. Не прогонишь? – вдруг сказала женщина таким знакомым, но еле слышным, шелестящим голосом.
- Дашка?! – его брови поползли вверх.
Он машинально отстранился, пропуская сестру в квартиру.
Та зашла, затащила чемоданы, сняла обувь, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, совсем как в детстве, когда не знала, в каком духе сегодня будет отец, и сильно ли ей влетит за порванный подол платья.
- Проходи. – Игорь сухо кивнул в сторону комнаты.
Сестра вошла, оглядела её, удивленно и настороженно, зябко повела плечами.
- Не узнал меня? – она попыталась улыбнуться, но вышла лишь кривоватое подобие улыбки.
- Честно? Не узнал. – Игорь уселся на диван, радуясь, что вовремя убрал со стола. Не хватало ещё, чтобы Дашка заподозрила, что он тут пьёт в одиночестве.
- Ты живешь один? – сестра напряглась. Игорь понял, что она опасается услышать отрицательный ответ.
Он усмехнулся. Женщины… Они такие предсказуемые.
- Я один.
Она выдохнула с облегчением, немного выпрямилась, почувствовала себя свободнее.
- Сколько мы не виделись? – он посмотрел на сестру, которая постаралась сесть так, чтобы скрыть половину лица, затянутого синяком.
- С твоей свадьбы. - Даша помолчала, что-то подсчитывая в уме. – Выходит, что десять лет.
- Надо же… - Игорь присвистнул. – Ну, и как ты жила всё это время? С родителями?
- Ну, почему же, - Даша вздохнула и взглянула на брата, - пять лет назад я вышла замуж. Приглашение на свадьбу тебе высылала, но ты так и не приехал.
В её голосе почувствовалась застарелая обида.
- Не приехал, значит, не мог. Только это не объясняет твоего неожиданного визита теперь. От мужа ушла, я правильно понимаю?
Даша кивнула, сцепив пальцы на коленях.
Уставшее лицо, впалые щеки, тусклые глаза. Сколько же ей лет?
Игорь напряг память. Она моложе на пять лет. Значит, сейчас ей тридцать три.
Он внимательным взглядом окинул худенькую фигурку.
Мда… А дашь ей все сорок. Хотя, это, скорее всего, из-за синяка. Кого когда-нибудь украшали кровоподтеки? Тем более, женщину…
- Ты так и не сказала, чем я обязан такой внезапной вспышке родственных чувств?
Даша подняла на него умоляющие глаза.
- Мне больше некуда идти, помоги мне! - тихо сказала она и заплакала…
____________________
* Boney M. (Бони Эм.) - диско-группа, созданная в 1975 году в ФРГ известным западногерманским музыкальным продюсером Фрэнком Фарианом. Все привлечённые к проекту исполнители родились за пределами Германии, на Карибских островах, перебравшись в Западную Европу в подростковом возрасте.
** Пеппи Длинныйчулок (Пеппилотта Виктуалия Рульгардина Крисминта Эфраимсдоттер Длинныйчулок) — главный персонаж одноимённой повести шведской писательницы Астрид Линдгрен.
Продолжение следует...