CXLI. Лувр
— Ваше Величество, — сказал Кольбер Филиппу, — мне кажется, что необходимо провести тщательное расследование причин гибели принцессы Генриетты.
— Это уже делается, — холодно ответил Филипп, вглядываясь в лицо Кольбера.
— Следует особое внимание обратить на деятельность шевалье де Лоррена, — продолжал Кольбер. — Имеются весомые основания подозревать его причастность к этой смерти.
— Подозревать?! — воскликнул Филипп, который только и искал повода ссоры с Кольбером. — Разве подозрения могут лежать в основе судебных разбирательств? Если вы знаете что-то определённое, говорите! Если же вы ничего не знаете, молчите!
— Я именно такими принципами и руководствуюсь, Ваше Величество, — ответил Кольбер. — Поэтому я прошу расследовать, чтобы мы могли знать.
— Кольбер, оставьте де Лоррена в покое! — воскликнул Филипп. — Шевалье прекрасно организует королевские развлечения, и вас, по-видимому, раздражает, что я провожу больше времени в его обществе, чем в вашем! Но вы забываете, что хотя я и Король, я не перестаю быть человеком. Я нуждаюсь в отдыхе, в развлечениях, в веселье, в конце концов!
— Нам приходится готовиться к войне, Ваше Величество, — напомнил Кольбер. — Развлечения могут подождать до полной победы.
— До полной победы! — воскликнул Филипп. — Сколько придётся ждать? Вы знаете, что такое ждать, господин Кольбер? Вы ничего об этом не знаете. А я знаю! Да, да, я знаю, что такое ждать! Ждать, когда у тебя нет никакой надежды на то, что что-то изменится. Ждать, когда кажется, что проходят бесконечные дни, часы, месяцы… Вы не поймёте меня!
— Я понимаю, что Ваше Величество говорит о времени, когда кардинал Мазарини не давал вам должной власти… — пробормотал Кольбер.
— Вы ничего не понимаете, Кольбер! — перебил его Филипп. — Я не знаю, сколько мне выпадет времени! Я полагал, что я буду наслаждаться беседами с принцессой, и вот видите! Её уже нет. Быть может, завтра не станет меня! А вы говорите, чтобы я отказывал себе в маленьких развлечениях, отказался от отдыха, и думал только о политических делах?
— Ваш достопочтимый батюшка, Король Людовик XIII, не любил заниматься политикой, — припомнил Кольбер. — Он назначил кардинала Ришельё первым министром Франции, и кардинал неплохо справлялся с этим.
Филипп резко повернулся лицом к Кольберу и пристально взглянул в его глаза.
— Вы хотите быть первым министром? — сухо и жёстко сказал он. — Знаете ли вы, что Ришельё стал самодержавным хозяином страны, настоящим и фактическим Королём, тогда как мой отец стал формальным парадным придатком к кардиналу? Вы этого хотите? Вы желаете стать настоящим Королём Франции, отводя мне место придворного попугая, который расшаркивается с дипломатами и волочится за каждой юбкой? Чтобы я сузил свои интересы до гастрономических удовольствий, охоты, карточной игры, галантных похождений?
«Это итак уже почти произошло, — подумал Кольбер. — Занимайся политикой сам или позволь заниматься ей мне, или найди другого человека!»
— Что же вы молчите, господин Кольбер? — нетерпеливо спросил Филипп.
— Ваше Величество совершенно правы, что не хотите назначать первого министра, и я ни в коей мере не претендую на этот пост, — поспешил заверить Филиппа Кольбер. — Я лишь хотел бы, чтобы ваше внимание к проблемам государственного управления было чуть большим, а внимание к развлечениям, организуемым шевалье де Лорреном, чуть меньшим. При дворе уже говорят, что Король…
— Что же вы замолчали? — спросил Филипп. — О чём говорят при дворе? И кто смеет что-то говорить обо мне за моей спиной?
— Простите, Ваше Величество, я имел в виду, что некоторые вопросы государственного управления решаются слишком долго, или же не решаются вовсе, — сказал Кольбер.
— Посмотрите, сколько времени мы с вами потратили на пустое препирательство! — отмахнулся Филипп. — Сколько бумаг я мог бы успеть подписать за это время!
— В таком случае, не будем терять время и приступим к рассмотрению самых срочных приказов, — сказал Кольбер, раскрывая свою папку.
— Хорошо, но прежде скажите мне, зачем вы посылали д’Эпернона в Пиньероль? — спросил Филипп.
— Я хотел, чтобы он привёз мне Фуке, дабы я мог переговорить с ним о тех вопросах, о которых я уже имел честь докладывать, — ответил Кольбер.
— Ложь! Вы отправляли его ещё до того, как я отправил туда Фуке! — возразил Филипп.
— Позвольте объяснить, — проговорил Кольбер.
— Вы пренебрегли моим приказом не совать нос, куда не следует! — продолжал Филипп. — Кольбер, я отправляю вас в отставку. Будьте любезны передать дела государственному секретарю Летелье. Я вас больше не задерживаю.
— Ваше Величество, вы совершаете большую ошибку, — спокойно произнёс Кольбер.
— Большую ошибку совершаете вы, Кольбер, — ответил Филипп. — Точнее, вы её уже совершили. И благодарите Господа за то, что я не отправляю вас в Бастилию.
Кольбер положил папку с заготовленными на подпись документами на столик Людовика, поклонился и вышел из кабинета Короля.
В этот момент Филипп услышал скрип дверцы и оглянулся. Дверца зеркального шкафа раскрылась и из шкафа вышел Людовик.
— Филипп, вы отправили в отставку Кольбера? — воскликнул Людовик. — Что же будет с Францией?
— Как вы сюда попали? — воскликнул Филипп. — Я вызову охрану!
— Не спешите, Филипп, — ответил Людовик. — Я тоже могу вызвать охрану. И кого из нас, по-вашему, они должны слушаться? Кого из нас они должны арестовать? Мы похожи как две капли воды. Мы находимся вдвоём в этом кабинете. В моём кабинете. Как я ждал этого момента!
— Я скажу, что вы – самозванец, — неуверенно сказал Филипп.
— Я скажу то же самое про вас, — ответил Людовик.
— Итак, мы будем соревноваться в том, кому больше поверят? — спросил Филипп. — Пролагаете, что наши шансы равны? Я легко докажу, что я – это я, поскольку я знаю, о чем говорил вчера, неделю назад, и месяц назад, тогда как вы…
— Я докажу, что я – Король Франции, — ответил Людовик, — поскольку я знаю многое из того, чего не знаете вы, что происходило год назад, два года назад, всю мою жизнь за исключением нескольких последних месяцев!
— Посмотрим, кто победит! — воскликнул Филипп, направляясь в двери.
— Постойте, брат мой! — удержал его Людовик. — Я знаю, что судьба сыграла с нами злую шутку, и я знаю, что на вашу долю выпало больше страданий, чем на мою. Я также признаю, что я слишком круто поступил с вами, направив обратно в Бастилию, а затем в Пиньероль. Я прошу у вас прощения за это. Но мы с вами обязаны думать о благе Франции. Сейчас только четыре человека кроме нас с вами знают о нашей тайне. Это — Фуке, капитан д’Артаньян, герцогиня де Шеврёз и ваннский епископ д’Эрбле. Фуке арестован и никому ничего не сможет сказать. Остальные трое будут молчать, я в этом убежден. Если вы сейчас откроете двери, через минуту об этой тайне будет знать ещё несколько человек, завтра об этом будет знать весь Париж, послезавтра – вся Франция, а через неделю – весь мир. Франция расколется на два враждебных лагеря, окружающие страны не преминут воспользоваться её ослаблением, чтобы отхватить себе лакомые куски. На Францию немедленно нападёт Турция и Голландия, затем Англия захватит наши северо-западные морские порты, Турция – южные порты, Испания также отхватит изрядный кусок. Восстанет Бретань. Страну ждёт хаос и гражданская война. Вы этого хотите?
— Я ничего не хочу знать об этом! — возразил Филипп. — Я буду бороться за свои права всеми возможными средствами.
После этих слов Филипп подошел к дверям и резко распахнул их.
В дверях он встретил капитана д’Артаньяна. Рядом с ним стоял герцог д’Аламеда.
CXLII. Выбор
С первого взгляда д’Артаньян безошибочно оценил ситуацию.
— Здравствуйте, Ваши Величества, — спокойно сказал он и поклонился обоим братьям.
— Добрый день, Ваше Величество и монсеньор, — сказал Арамис так, что не было понятно, которое из двух обращений относится к Филиппу, а которое в Людовику, после чего он закрыл двери кабинета изнутри на задвижку.
— Посмотрите, д’Эрбле, к чему привели ваши преступные действия! — воскликнул Людовик.
— Д’Артаньян, как вы допустили, что он бежал? — воскликнул Филипп. — Я прикажу повесить Сен-Мара!
— Де Сен-Мар ни в чём не виновен, Ваше Величество, — ответил д’Артаньян. — Я не привозил к нему Короля Франции Людовика XIV, поскольку не счел себя вправе так поступать. Король находился в аббатстве.
— Перестаньте называть этого самозванца Вашим Величеством! — воскликнул Людовик. — Сен-Мар, действительно, ничего не знал, и он ни в чём не виноват, — добавил он, обращаясь к Филиппу. — Повесить его было бы несправедливо. Это очень честный человек и исправный офицер.
— Господин д’Артаньян, арестуйте моего брата! — твердо произнёс Филипп.
— Капитан д’Артаньян, арестуйте моего брата, — сказал Людовик.
— Маршал Франции господин д’Артаньян, исполняйте приказ и арестуйте Людовика, — распорядился Филипп.
— Главный маршал Франции господин д’Артаньян, арестуйте Филиппа, — сказал Людовик.
— Первый министр Франции господин д’Артаньян, арестуйте Людовика, — вскричал Филипп.
— Подождите, господа Короли, — возразил д’Артаньян. — Главный маршал Франции только один, и пока ещё господин Анри де Ла Тур д’Овернь, виконт де Тюренн не оставил эту должность, насколько я знаю. Первого министра во Франции нет, и, надеюсь, не будет.
— Как не будет и двух Королей у Франции, — наконец-то подал голос и Арамис, который всё это время с интересом наблюдал за происходящим.
— Да, это так, — согласился д’Артаньян. — Я клянусь своей жизнью! Да что там! Я клянусь своей честью, честью Шарля д’Артаньяна, что из этой комнаты выйдет только один Король Франции.
— А что же будет со вторым? — спросил Филипп д’Артаньяна.
— Это будет решать первый, он же единственный Король, — ответил Арамис, хотя вопрос был задан не ему.
— Согласен, — сказал д’Артаньян. — Этот вопрос можно пока считать второстепенным.
— Он только обещал сделать вас маршалом, д’Артаньян, но так и не сделал, — сказал Филипп.
— Как и вы, — ответил Людовик.
— Некоторая необязательность вашего брата меня не раздражает, — сказал д’Артаньян Филиппу. — Он обещал меня заморить голодом в Бастилии вместе с господином д’Эрбле, он обещал меня повесить, также обещал меня сгноить в Пиньероле. Я предпочитаю, чтобы все обещания, которые дал мне Его Величество, не были исполнены, нежели чтобы все они были исполнены в точности.
— Я отправил в отставку Кольбера! — воскликнул Филипп. — Я могу вернуть Фуке!
— Вы отправили в отставку Кольбера? — в удивлении переспросил д’Артаньян.
— Вы согласны вернуть Фуке на должность суперинтенданта финансов? — с таким же удивлением спросил Арамис.
— Да, я говорю это совершенно серьёзно! — ответил Филипп.
— Монсеньор, именем Короля я арестую вас, — холодно сказал д’Артаньян Филиппу.
— Будьте любезны, надеть эту маску, — добавил Арамис, доставая из кармана тряпичную серую маску, закрывающую всё лицо.
— Ваше Величество, прикажете доставить арестованного в крепость Пиньероль под именем Марчиали? — спросил д’Артаньян Людовика.
— Нет, в Бастилию, под именем Эсташ Доже, — ответил Людовик. — Приказ я сейчас напишу. И вот ещё что. Де Безмо отправляется в отставку. На должность коменданта Бастилии я назначаю де Сен-Мара, который должен прибыть в Бастилию с двумя своими заключенными, Марчиали и Фуке. Оба они должны содержаться в Бастилии в одиночных камерах. Правила содержания Эсташа Доже – такие, какие были закреплены моим предшествующим приказом относительно заключенного Марчиали. До прибытия де Сен-Мара господин де Безмо сохраняет свою должность коменданта Бастилии, но под контролем господина капитана королевских мушкетеров д’Артаньяна, который будет нести дежурство в Бастилии до прибытия де Сен-Мара. Господин герцог д’Аламеда, на сегодня я вас больше не задерживаю, у вас, полагаю, много дел по решению множества дипломатических вопросов для дальнейшего укрепления военного сотрудничества Испании и Франции. Лишь одна небольшая просьба: господин Кольбер возвращается на свой пост, решение о его отставке отменяется, я прошу вас, сообщите ему об этом, господин герцог. У меня сейчас очень много других срочных дел.
Д’Артаньян и д’Эрбле поклонились Людовику и положили правые руки на эфесы своих шпаг. Увидев этот жест, Филипп надел предложенную ему маску и, склонив голову, вышел из кабинета Короля в сопровождении д’Артаньяна и Арамиса.
После того, как они ушли, в двери зашёл секретарь Короля, Юбер.
— Ваше Величество, к вам пришёл шевалье де Лоррен, — сказал он.
— Пусть убирается, — отмахнулся Людовик. — Мне не до него.
CXLIII. Мост Пон-Нёф
В ночь, предшествующую описанному в предыдущей главе событиям, два дворянина не спеша прогуливались по мосту Пон-Нёф, пристально вглядываясь в темноту.
— Глядите-ка! — воскликнул тот, что был заметно выше ростом. — Кажется, то, что надо.
— Приятель, постойте-ка! — воскликнул второй. — Не спешите с этим делом! Прежде уделите нам пять минут.
— Идите вы ко всем чертям! — ответил голос из темноты.
— Мы уйдём, непременно, и не будем мешать вам закончить начатое! — ответил тот, что повыше. — Но нам кажется, что у нас есть предложение, которое может вас заинтересовать.
— Ну что ещё вам надо? — недовольным голосом спросил человек, которого окликнули эти два дворянина.
После этих слов к ним подошёл бродяга в рваной одежде.
— Простите, ради Бога, — сказал высокий. — Нам показалось, что вы решили спрыгнуть с этого моста.
— Кому какое дело, что я решил сделать? — грубо ответил бродяга. — Я сам могу распоряжаться своей жизнью.
— Это, безусловно так, — ответил второй. — Но, быть может, вы согласились бы выслушать наше предложение относительно другого варианта?
— Я сыт по горло этой жизнью и решил её закончить здесь и сейчас, — ответил бродяга. — Мне надоела нищета, в которой я пребываю. И я не желаю удлинять эту постылую жизнь ни на один день!
— Если бы мы предложили вам провести ещё некоторое время в тепле, так, чтобы вас кормили изысканными блюдами, вы носили тончайшее мягчайшее бельё и весьма пристойную одежду, и это вам ничего бы не стоило, то и в этом случае вы отказались бы с нами разговаривать и предпочли бы прыгнуть с моста в Сену? — спросил тот, что был ниже ростом.
— А в чём здесь подвох? — спросил бродяга. — Что вы мне предлагаете?
— Просто не прыгать с моста и не умирать хотя бы некоторое время, — ответил высокий. — Если наши условия покажутся вам обременительными, вы сможете вернуться к своей идее покончить жизнь в любой момент, и, поверьте, вам никто не будет в этом мешать!
— А что я должен буду за это сделать? — недоверчиво спросил бродяга.
— Всего лишь сесть в тюрьму, — ответил второй. — Вам надо будет заменить одного человека, которому там не место.
— В тюрьму?! — воскликнул бродяга. — Вы хотите упечь в Бастилию ни в чём не повинного человека? Это же беззаконие!
— Мы просто предложили вам альтернативу, — ответил тот, что пониже. — Ваша воля согласиться или отказаться. Если вам кажется самоубийство более привлекательной перспективой, воля ваша.
— Да кто вы такие, чёрт бы вас побрал? — воскликнул бродяга.
— Мы волонтёры, которые по своей прихоти решили уменьшить количество самоубийц в Париже, — ответил высокий.
— Вы бы лучше уменьшили число бандитов и грабителей! — возразил бродяга. — Прогуляйтесь к мосту Менял. Там полно убийц, грабителей и насильников. Берите любого и увозите в Бастилию.
— Что ж, благодарю за идею, — ответил тот, что пониже, и вложил бродяге в руку кошель.
— Что это? Золото? Мне? — спросил бродяга. — Да меня же с ним упекут в вашу Бастилию! Не надо! — и он вернул кошелёк
— Тогда возьмите это, — сказал высокий и положил на руку бродяге кошелек побольше. — Здесь серебро, мой друг. Оно не вызовет никаких подозрений.
— Просим прощения за то, что помешали вам исполнить ваше намерение, — сказал тот, что пониже. — Вы можете вернуться к реализации своих планов ночного купания.
— Зачем? — удивился бродяга. — Я теперь богат! Я выкуплю Мадлен из борделя и женюсь на ней!
— В таком случае, если вам через некоторое время придёт в голову вернуться к своей идее ночного купания, мы просим не винить нас за это, — сказал тот, что пониже. — Идёмте, Портос. Этот человек сам выбрал свою судьбу. Нам надо поспешить к мосту Менял.
Подойдя к мосту Менял, наши друзья, Атос и Портос, которых, вероятно, наши читатели уже узнали, действительно, вскоре услышали крики двух женщин, призывавших спасти их от уличных грабителей.
Выхватив шпаги, друзья кинулись на помощь к несчастным. Трое грабителей также были вооружены. Они попытались оказать сопротивление, вследствие чего завязался бой, в котором Портос быстро проткнул одного из негодяев, а Атос, другого.
— Сдавайтесь! — воскликнул Портос третьему.
— Аккуратней, Портос, не проткните его! — напомнил Атос.
— Я сдаюсь, сдаюсь! Только не убивайте! — закричал грабитель, видя, что двое его подельников уже не смогут больше никогда заняться своим подлым ремеслом.
— Не жалейте этого негодяя, господа! — воскликнула одна из женщин. — Эти трое – подлые убийцы! Они убили мою сестру и матушку!
— На них столько крови, что их не отмоет никакая река, — подхватила вторая. — Надеюсь, что эти двое уже никогда никого не убьют.
— Сударь, вы заслужили жестокое наказание, — сказал Атос оставшемуся в живых негодяю. — Вас следовало бы убить, как и этих двух негодяев, но ваша судьба будет немного легче. Вяжите его, Портос.
— Ах, господа! — воскликнула первая женщина. — Как мне отблагодарить вас?
— Сударыни, не прогуливайтесь больше в таких местах в такое позднее время, вот всё, чего мы от вас хотим, — сказал Атос.
— Надеюсь, среди них нет той самой Мадлен, о которой говорил этот бедолага на посту Пон-Нёф, — проворчал Портос.
CXLIV. Карета герцога
Д’Артаньян и Арамис вывели из Лувра человека в серой тряпичной маске и завели в большую карету с гербом герцога д’Аламеда. Капитан ещё раз развернул приказ Короля, написанный Людовиком собственноручно.
— Всё верно, — сказал он.
— Едем в Бастилию, — сказал Арамис кучеру, и карета помчалась по булыжной мостовой по направлению, указанному герцогом.
Проехав две улицы, карета остановилась рядом с другой такой же каретой.
— Прошу вас выйти, монсеньор, — сказал д’Артаньян. — Мы поменяем карету.
Филипп повиновался и вышел из кареты. Войдя в другую карету, он увидел, что в ней сидят три человека в масках.
— Кто вы? — спросил он.
— Не бойтесь, монсеньор, — сказал д’Артаньян. — Двое из этих людей – наши друзья, а третьего мы забираем.
После этого Арамис и д’Артаньян взяли под руки человека в серой маске, сидящего между двумя другими, и вывели его из кареты, а на его место предложили сесть Филиппу.
— Кто вы такие и что вам от меня нужно? — спросил Филипп.
— Я – граф де Ля Фер, — сказал один из них, снимая маску.
— А я барон дю Валон де Пьерфон де Брасье, — сказал второй.
— Куда вы меня везёте? — спросил Филипп.
— Монсеньор, мы с вами покинем Францию, мы поедем в прекрасное место в Шотландии, которое называется Монквиль, — сказал Атос. — Там вы сможете вести жизнь спокойную, счастливую, и радостную. Вы не будете узником Бастилии, потому что так решили мы. Мы считаем, что тюрьма, любая тюрьма – не место для принца, сына Короля Людовика XIII и внука Генриха IV. Подобная судьба оскорбляет всю королевскую династию.
— А кто же этот другой человек, который сидел здесь до меня? — спросил Филипп.
— Это разбойник, который грабил и убивал беззащитных женщин вблизи моста Менял, — сказал Портос. — Его следовало бы убить за его злодеяния, но мы решили, что он сможет посидеть в крепости вместо вас.
— Наши друзья отвезут его в крепость Пиньероль, монсеньор, — сказал Атос. — Если, конечно, вы не возражаете против этого плана.
— Планы изменились, мы отвезём его ближе, в Бастилию, — сказал д’Артаньян, заглядывая в карету. — Отныне имя этого негодяя – Эсташ Доже. Ну что, монсеньор, вы не передумали? Куда вы предпочитаете направиться? В Бастилию или в Монквиль?
— В Монквиль, разумеется! — ответил Филипп.
— Ну что ж, нас это устраивает! — ответил д’Артаньян. — Встречаемся у Планше!
После этого Атос приказал кучеру второй кареты ехать к заведению Планше.
— Арамис, поезжайте к Кольберу и порадуйте его, что он не уходит в отставку, — сказал д’Артаньян. — С этим негодяем я справлюсь сам.
— Не взять ли вам хотя бы пару мушкетёров? — спросил Арамис.
— О, не беспокойтесь, моей шпаги достаточно, чтобы этот негодяй не улизнул от меня, — ответил капитан. — Поезжайте, Арамис, и постарайтесь помириться с Кольбером! Вам это пригодится!
— Непременно! — воскликнул Арамис и помахал д’Артаньяну рукой.
CXLV. Планше
Д’Артаньян отвез преступника, захваченного накануне Атосом и Портосом, в Бастилию и передал его на попечение де Безмо. Негодяй не сопротивлялся, поскольку ему пригрозили, что если он окажет хоть какое-то сопротивление, его предадут суду за свершенные злодеяния и тогда уж ему не избежать повешения. Приказ, подписанный Королём, который д’Артаньян передал де Безмо, гласил, что узник Эсташ Доже должен пребывать в одиночной самой большой камере Бастилии, на него выделялось довольствие по высшему разряду.
— Это ни дать ни взять новый Марчиали! — воскликнул Безмо.
— Вы не представляете, насколько вы правы, господин маркиз, — согласился капитан. — Знаете ли, к этому заключённому тоже нельзя никого допускать никоим образом, кроме как по личному приказу Короля, вот здесь есть приписка на этот счёт.
Сбыв с рук разбойника, д’Артаньян сел в карету и направился к Планше.
— Дорогой мой Планше! — сказал д’Артаньян, заходя в его заведение. — У меня к тебе просьба.
— Всё, что прикажете, господин д’Артаньян! — ответил добряк Планше.
— В связи с предстоящей военной кампанией прошу тебя сохранить моё завещание, копия которого хранится в Блуа у мэтра Дювалье.
— К чему такие мрачные прогнозы, господин д’Артаньян? — спросил Планше.
— В военной службе всякое бывает, — ответил капитан. — Раньше мне было нечего завещать, да и некому. Теперь ситуация изменилась. Видишь ли, друг мой, судьба изменчива. Мои дорогие друзья, барон дю Валон и граф де Ля Фер, хотя они, как ты сам видел, живы, но, согласно документам, оформленным по всем правилам закона, они как бы умерли.
— То-то я их вчера угощал бургундским! — ответил Планше. — А господин барон так уминал окорок, что и не всякий живой с ним в этом сравнится.
— Да, это так, — ответил д’Артаньян. — Так вот, оба моих друга оставили всё своё имущество Раулю.
— Так господин Рауль теперь богат! — воскликнул Планше. — У господина барона было преизрядное имение!
— Точно так, дорогой Планше, — подтвердил д’Артаньян. — Но по документам выходит, что и он тоже погиб, и оставил, согласно завещанию, всё свое имение мне. Надо бы обратить всё это в деньги и вернуть покойникам, но некогда было этим заниматься.
— Такие дела быстро не делаются, — согласился Планше.
— Ну так вот, как видишь, Планше, я в одночасье оказался владельцем огромных по моим меркам капиталов, но все в недвижимости, — продолжал капитан. — А между тем я человек военный. Я в любой момент могу предстать перед Создателем. И что же будет с имениями моих друзей?
— Нет ли у вас, господин капитан, каких-нибудь родственников? — спросил Планше.
— Знаешь ли, Планше, а ведь Франсуа оказался моим племянником! — ответил д’Артаньян. — Это достоверно, можешь не сомневаться.
— Франсуа – ваш племянник? — удивился Планше. — Кто бы мог подумать! То-то он на вас так похож!
— Ты же знаешь, что он мой земляк? — спросил капитан. — Мы разговорились о местах, где мы оба выросли, затронули общих знакомых, и вот, оно выяснилось, что он мой племянник. По материнской линии.
— У вас была сестра? — спросил Планше.
— Можно и так сказать, — пожал плечами д’Артаньян. — Хотя мне приятнее было бы называть её кузиной. Ну ты понимаешь, друг мой, мы не были настолько близки, я имею в виду родство, чтобы это помешало нам сблизиться больше, чем это могут позволить себе брат и сестра.
— То есть Франсуа – ваш самый близкий родственник, если у вас нет более близкой родни? — спросил Планше.
— Ты же знаешь, Планше, я никогда не был серьёзно женат! — продолжал д’Артаньян. — В том смысле, что никогда не имел жены. Во всяком случае, своей собственной. Ни боже мой. Поэтому у меня и нет законных я бы сказал детей. А вот законный племянник, если можно так выразиться, имеется. То есть абсолютно мой племянник. Иными словами, я хочу завещать всё Франсуа, кроме той части, которую я завещаю тебе, друг мой Планше.
— Вы вспомнили и обо мне, господин д’Артаньян? — воскликнул Планше.
— А как же! — улыбнулся капитан. — В завещании не обойдены ни ты, ни Базен, ни Гримо. К несчастью, бедный Мустон уже отошёл в мир иной, а то бы и он не был забыт. Так вот, завещание хранится, как я уже сказал, у мэтра Дювалье, а в этом конверте его заверенная копия. Передашь её Франсуа, когда я… Когда меня… Одним словом, тогда, когда это будет необходимо. И я очень хотел бы, чтобы он унаследовал моё родовое имя. Там об этом сказано. Как полагаешь, хорошо ли звучит – Франсуа д’Артаньян?
— Имя д’Артаньян отлично звучит в любых сочетаниях, господин капитан! — воскликнул Планше.
— Сегодня, друг мой Планше, все мы будем ужинать у тебя, — сказал польщённый д’Артаньян. — Как в добрые старые времена. И почившие в бозе Атос и Портос, и ныне здравствующий Арамис, а также монсеньор, который уже однажды у тебя обедал и ночевал.
— Милости прошу, господин капитан. Принимать ваших друзей господина графа, господина барона и господина герцога для меня всегда большая часть и большая радость.
— И монсеньора тоже, Планше! — добавил д’Артаньян. — Но об этом молчок!
— Вы же меня знаете! — улыбнулся Планше. — Когда речь идёт о коммерческой тайне, я нем как могила.
— Вот именно о коммерческой, Планше! — подмигнул д’Артаньян.