Однако, жизнь продолжалась и во время каторжного труда на Сахалине,в первую очередь, если речь шла о сексуальных похождениях. Хотя мои мысли были поглощены той студенткой, которой я неким образом помог пройти экзаменационное сито на факультете...
Но 2 месяца без женщин на краю земли – это не обо мне...
Первую жертву там я наметил, еще когда в первые дни после приезда мы вынуждены были прервать работу из-за урагана, который внезапно налетел на остров. Мы, укрывшись на складе, с уложенными там мешками с цементом, наблюдали из относительной безопасности, как ураганный ветер, со скоростью 35 метров в секунду, срывал черепицу со старых строений, до долу гнул деревья, носил над поселком, как воздушного змея, 10-метровую крышу нашего бетонно-растворного узла из фанеры и рубероида.
Двухэтажное деревянное здание, около которого мы собирались на построение, было расположено перпендикулярно к направлению ветряным потокам – все, что можно было с него сорвать, по мелочи, было уже сорвано и мы укрылись от стихии с наветренной стороны, понимая, что из-за непогоды придется брать дневной отгул. Рядом, на скамеечках по навесом, примостилась пара-тройка жительниц уже неинтересного для нас возраста, которые, тем не менее, выползли, не опасаясь непогоды, поглазеть на молодых мужиков-«москвичей».
Они настолько неприкрыто проявляли этот свой интерес, что не заметили, как со ступенек подъезда буквально скатился двух-трехлетний малыш и, пользуясь секундной временной паузой урагана и безответственно предоставленной ему самостоятельностью, проковылял к сарайчику, который находился позади нас…Малыш уже успел скрыться за дверью сарая, как из дверей дома выпорхнула, не побоюсь этого слова, русоволосая красавица, где-то на рубеже 20 лет, и в нерешительности застыла, обшаривая взглядом окрестности. Потом она повернулась к теткам, сидящим на скамеечке и о чем-то спросила.
Судя по дружным жестам в нашу сторону, было понятно, что ее интересовал этот малолетний беглец, укрывшийся в сарае. А мы синхронно язык проглотили, когда она поравнялась с нами, глазея на ее точеную фигурку, небрежно прикрытую засученными до коленок трикотажными «трениками» и расстегнутой на верхних пуговках клетчатой ковбойкой.
Наше восхищенное глазение провожало ее до той двери сарая, за которой скрылся малыш, но потом нам стало не до безмятежного любования. Из сарая донеслись звучные шлепки, сопровождаемые двухголосым визгом. Но если младенец просто вопил на верхних регистрах, понятно, от боли, то визг его юной мамаши складывался из самых страшных ругательств, которые доводилось мне слышать в нашей среде.
Она перебирала прозвища, тут же сочиняемые ей для характеристики того уё…ша, которому зря она свою п …ду подставила, а теперь возись с этим ё…ным куском говна, которого лучше было бы придушить и на …й, и в п…ду. Нелестно поминала и свою несостоявшуюся свекровь, б…довитую мать этого бросившего ее ублюдка и заодно всех его п..доватых родственников.
Первым, в этом потоке ругательств, из нас пришел в себя я. Пробормотав, что надо остановить эту истеричку, которая иначе непременно убьет ребенка, я рванулся на эти вопли к двери сарая. И вовремя – она, очевидно отбив о младенца свою руку, уже прихватила немалое поленце, занеся его для решающего удара.
Я успел перехватить ее карающую руку, частью приняв не получившийся удар на себя. Полено упало на утрамбованную землю, а я, страхуясь от повторения ее атаки, прижал истеричную красавицу к себе…
От попытки выскользнуть из моего захвата, ее рубашонка, теряя пуговки, еще больше расстегнулась, сумеречный свет пропущенный из-под полузакрытой двери сарая позволял мне вполне отчетливо разглядеть ее совершенной формы небольшую грудь... и мои мысли потекли совсем не в том направлении, что привело меня сюда.
Постреленок, поняв, что опасность для него отодвинулась, спрятался в нескольких шагах от нас в какой-то мягкой рухляди. А мои же товарищи так и не сдвинулись в нашу сторону из-под навеса...
Движения ее тела в попытках высвободиться все больше возбуждали меня – обстановка способствовала…
Более свободная моя вторая рука, опустившись вдоль упругого ее тела, скользнула под резинку ее треников и я, набравшись наглости, продолжил ее движение…Трусиков под ее тренировочными штанишками не было, и я тут же ощутил ее желание…отнюдь не освободиться!
Работая уже обеими руками, двумя движениями я приспустил ее «треники» и расстегнул свои джинсы, прижимая к свеженьким ягодицам освободившийся «аргумент». Она, нисколько не возражая, движением снизу даже помогла ему быстро продвинуться в нужном направлении и, уцепившись обеими руками за подпирающий потолок столбик, стала отбивать нежным задиком сводящий меня с ума встречный ритм.
Все закончилось так быстро, что ни мои друзья за стенкой, но, кажется и я сам, не смогли бы определить, что же, все-таки, произошло. Она, соскользнув с меня, поддернув штанишки, тут же безошибочно обнаружила, где прятался ее пацанчик и, набросив на него какую-то висевшую на стенке дерюжку, смело выскочила из сарая под потоки хлынувшей с низко закрытого тучами неба холодной воды. Прижимая к себе младенца, в несколько грациозных прыжков влетела она в подъезд дома и, глядя ей вслед, наблюдая нежные и осторожные движения, которыми она опустила мальчугана на пол, совершенно невозможно было представить ее, яростно проклинающую этого ребенка пять-десять минут назад.
Я же не стал покидать это наиболее надежное для меня убежище и, выглянув из сарая, широким жестом пригласил товарищей сюда, под более надежную крышу.
© Copyright: Никола Недвора, 2020
Свидетельство о публикации №220032000071