СОН XII. ВАННА. 2013
Когда играет хорошая музыка, звучат отличные стихи – не всё ли равно, кто их написал, – слушаешь и слушаешь их…
Ванна наполнилась. Соль и пена.
На табуретке шампанское с виноградом.
Это блаженство ни с чем несравнимое после однообразной и тяжёлой работы.
Жена не понимает. Да и ей ли понять!
Клубы пара и – я закуриваю – дым ароматной вишнёвой сигариллы сливаются в один приятный туман.
Я засыпаю.
Во сне приходит Она… Она – не жена. Я улыбаюсь, и подмигиваю самому себе.
Мы в той же самой ванне, белой-белой, как райское облако или облако где-нибудь над полем в ясный день... Молодые и озорные…
Уходи, сказал я ей, и она испарилась.
Подумать только, кого в этой ванне только не было! Я не о женщинах, которых любил, нет. Я вообще, о людях, родных и знакомых, случайных собутыльниках, и животных…
Ванна – произведение Античности, сохранившиеся до наших дней в полной целости и сохранности! Ещё с нашим прибавлением золотых ручек и серебряных кранов!
– Ма-а-ам! – кричу я.
– Что тебе, мамин сын? – вместе с головой мамы в полуоткрытую дверь влетел прохладный воздух коридора. Но ненадолго.
– Я опять забыл. Принеси мне, пожалуйста, блокнот и карандаш, нет, ручку лучше, пришёл в голову рисунок один, набросаю эскиз.
Это был двоюродный брат. Из деревни. Скуластый и с широким лбом. И он говорил. Нет, конечно, не рисунок говорил, хотя и во сне такое возможно, а он сам говорил, – я слышал его голос. Он говорил про дядю Сашу. Почему-то он вспоминал дядю Сашу. Почему – я не знаю.
Брат – Сашка, тоже Саша как дядя Саша, был у меня часто. Купался в моей ванне. Но это было давно.
– Моё знакомство, уже осознанное, с дядей Сашей, – говорил брат Сашка, – началось, когда он приехал из Москвы жить в посёлок. С нами жила бабушка, и, конечно же, где не остановиться дяде Саше, как не рядом с мамой! Жили мы вместе. Да. Быт может убить многое... Быт коварен. Но, к счастью, я помню только хорошее, светлое и весёлое (в святые не набиваюсь, просто мне так жить легче!)
Я добавил несколько штрихов к портрету.
А Саша продолжал:
– Итак, приехал дядя Саша, и тут началось. Не знаю, чего хотел дядя Саша, но знаю, что мама, папа и бабушка хотели его нарядить и устроить на работу! Помню, как я, сопливый мальчишка, восхищался его нарядами новыми! Свитер в полоску, белый с синим, – это вообще моя любовь! Да и вообще впечатления были, что дядя Саша стройный, красивый, и наряды у него просто топчик на конец 80-х начало 90-х.
«Так, глаза. Вот здесь пожирней. Глаза самое сложное. Совет мой молодым художникам: пишите в ванне только ручкой – она не течёт быстро от влаги, как карандаш».
– Да, да! Саша, братишка, я тебя слушаю, что там дальше, продолжай!
– Потом дядя Саша решил искупать нашего кота Мурзика, которому уже лет так пять и он никогда ванну в глаза не видел! Попросил у моей сестры Юли ленточку из косички фиолетовую, повязал её как ошейник, налил половину ванны водой – и искупал! Только не кота, а Мурзик искупал дядю Сашу: вышел он из ванной комнаты весь мокрый и исцарапанный! Кот был практически сухой! Потом решил дядя Саша отремонтировать электрический самовар – его хорошенько шибануло током! Но самовар, стоит отдать должное дяде Саше, заработал. Ура!
Может ли кто сегодня вспомнить игру в пекаря? Ну, или городок? Так вот. Руки у дяди Саши были золотые! Он нам с сестрой сделал такие резные палки для игры, что все дети округи нам завидовали не по-детски, а мы ходили с этими палками высоко задрав нос.
Помню, как в деревне в маленький прудик, который папа нам соорудил (это в котором мы вместе с сестрой учили ежей плавать, и всем показывали, а тётя Римма больше всех испугалась, что ёж утонет, а он поплыл), дядя Саша запустил мелких рыбёх, а осенью они выросли, вода почти ушла, и дядя Саша в семейных труселях осень вылавливал их уже из ила огромных – на сковородку помещалось максимум два! И для нас он был герой!
– А я помню, – внезапно вдруг появился голос двоюродной сестры Юли, – как он довозил меня из школы на «Запорожце», и для меня был шок. Во-первых, я всегда была высокая девочка, и то, что колени практически закрывают уши – это специфическое ощущение! Не всем понять. А когда он сказал, что впереди багажник, а сзади двигатель – это вообще! Взрыв детского девчачьего мозга!
«Кстати, о Юле. Сестрёнка, где ты сейчас? Не слышит. Ладно. Вот дорисую брата Сашу – и возьмусь за тебя. А пока продолжай, что там ещё про дядю Сашу?»
– А как они ремонтировали нашу и его машину с папой! Это отдельный вид искусства! Только с годами я поняла, что ни папа, ни он в этом особо ничего не понимали. Но как они приходили с улицы на обед, и пытались объяснить маме, тёте Вале и бабушке (светлая память!), что надо было всего лишь: «Эту питютюлину соединить с этой питютюлиной!» – то все на них смотрели сначала серьёзно, а потом искренне ржали над всем этим!
– А случай, – словно в один голос заговорили мои брат и сестра и также продолжили оба, – когда на 1-ое апреля папа его разыграл… Об этом часто вспоминаем. Может, кому-то покажется жёстко, но так было… Папа встретил его на дороге. Остановились покурить… И тут папа ему говорит, якобы тётя Валя с ума сошла и села на гнездо, цыплят высиживать! Ну, дескать, жизнь тяжёлая и психика не выдержала! И теперь не знаем, к каким врачам обратиться. Откуда такая идея родилась в голове у папы, он сам до сих пор не знает и удивляется, а уж, что дядя Саша поверит, он уж точно не ожидал и думал, что сразу расколит, что 1-ое апреля, и всё такое! Но дядя Саша поверил…Он так и поехал, и ещё кому-то из родственниковрассказал! А когда дошло, как до жирафа, когда понял, что розыгрыш, то приехал к нам с такими выпученными глазами, что взрослые тут долго, долго смеялись! И помню улыбку его, отчасти смущённую, детскую: он сам не мог поверить, как он поверил в такую ерунду!
Заканчивая портрет Саши и приступая к Юле, я подумал: как здорово, что есть кому помнить. С улыбкой. Мы тоже будем когда-то относиться к глаголу был-была. И хотелось бы воспоминаний только светлых.
Во сне у меня тоже было шампанское с виноградом. Я налил себе стакан. Закусил. Затянулся сигариллой. Всё как наяву. Забавно. Только голоса, голоса…
– Не помню, – продолжал брат Саша, – сколько мне было лет, но точно могу сказать, это было в посёлке, где тётя Римма с мужем снимали времянку, по-моему, на улице Крупской.
Это мои первые, детские, туманные, неосознанные воспоминания о дяде Саше. Мы игрались, и он как-то не посчитал силы, и мне стало немного больно. А всё равно было весело и классно с ним общаться.
Насколько я помню, знаю, дядя Саша работал водителем в каком-то секретном предприятии и возил из Москвы по регионам батарейки на 220 вольт. В очередной раз по стране он ехал из Москвы в Воронеж и остановился у нас. В те времена не было гаджетов и нам приходилось излагать мысли в тетрадке. Я нарисовал дяде Саше рисунок, как мог, от всего сердца. Он посмотрел и всё перечеркнул, – я расплакался… Он взял блокнот и из всего этого рисунка, добавив несколько штрихов, сделал лучше, чем было у меня. Потом сказал, что из любой ситуации всегда есть выход, не нужно расстраиваться, просто посмотри на это с другой стороны (конечно, я смягчаю, и кто его помнит, тот подтвердит, что он по-другому выражался). Но он был для меня личностью, авторитетом, лидером, человеком, на которого мне хотелось быть похожим. Я тоже АИ: Александр Иванович.
Волосы. Волосы у женщины – это значит передать уже пол красоты. Юля! Рисую тебя по памяти. Извини уж. Но я постараюсь. Так… вот здесь – принажмём.
А Саша продолжал:
– Потом он как-то приезжал к нам и привёз зефир и пастилу. Если не изменяет память, в то время он работал на фабрике «Красный октябрь». Я впервые попробовал пастилу. Потом был момент, когда я жил у него в Москве в коммуналке. Лучше всего из того времени мне запомнилась Булочная, а именно, хлебушек, который там продавали. В посёлке у нас такого не было. Мусоропровод прямо на кухне – ярко запомнился. А как застрял в лифте! Потому что я был лёгкий и лифт меня не чувствовал, долго сидел, и так хотел писать, что в штанишки надудолил. Потом лифт вызвали, я вышел и поднялся пешком, в мокрых штанах, по-моему, девятый этаж. Мне было стыдно, я хотел скрыть от него это происшествие, но дядя Саша отнёсся с пониманием: постирал мои вещи, и мы поехали на работу к тёте Ане. Она в то время проживала в Москве, работала в каком-то доме инвалидов, но это другая история.
«Да, другая история!» – подумал я: «О, сколько этих историй с каждым и с каждою, побывавшими в моей городской ванне!
Бабушка!
Клавдия Ильинична!
Помню русскую печь в деревне. Запах козяков, вкусно пахнет хлебом!
Играем на печи с бабушкой в дурака, с погонами. Дошёл до тузов!
Был случай, рассказывали, что я выпал из коляски, сел в дверном проходе между штор, спрятался, и сидел наблюдал, как бабушка туда-сюда бегает, меня ищет… Помню, помню хворостинку, лежала у неё под потолком, на гвоздиках. Да, именно, лежала, и, именно, на гвоздиках. Так она сама говорила, меня стращала: «Лежит у мя, вишь, хвороста на гвозди!» Больно было по заднице получать. Как-то я ту хворостину достал, поломал и – опять огрёб, новой веткой!
Помню, бабушка куда-то ушла. Залез к ней в шкаф, думал, одеколон, весь намазался, а то оказался – ацетон. Опять огрёб».
– Чуть позже, братишка, – снова появился голос Саши, – уже в подростковом возрасте, наша бабушка жила уже не в деревне одна, а у нас в посёлке. Ты со своими уехал в Москву, и, как оказалось, навсегда. Так вот. Уже не помню ситуацию, но что-то я с бабушкой поссорился и вывел её из себя. Она бросила в меня палкой, было больно, но не очень, но ревел я как ошпаренный. Бабуля! Если слышишь или видишь. Прости. Покойся с миром! Ты воспитала хороших детей и внуков! Я горжусь тобой!
– Москва! Москва! Дядя Саша! Совсем забыл про него сам Саша, отвлёкся, извините! – рассмеялся мой брат. – Помню ещё: время было рано, я принёс хлебушек, мы покушали и пошли. Дядя Саша всегда был похож на цыгана из фильма «Цыган»: всегда светлый костюм, и блестящие вьющиеся волосы. И, как мне казалось, в его глазах всегда была грусть, хотя, он её и не показывал. Дядя Саша зашёл в пивнушку, взял пару кружек пива, а мне купил «Московский картофель», который и по сей день продаётся… Так, я впервые попробовал чипсы, советские чипсы! И ничего вкуснее я до этого времени не пробовал. Потом мы долго пытались найти туалет, но так и не нашли, и дядя Саша тоже наделал в штанишки… Хорошо, что рядом оказался пруд с пляжем, и он прыгнул в пруд, в одежде… Мы долго плавали, купались и развлекались, пока сохла его одежда. Потом пошли на автобусную остановку – собрались в гости к тёте Ане. На остановке дядя Саша сказал, что без подарка как-то не удобно, я пошёл и нарвал цветов с клумбы, это заметил какой-то милиционер, и чуть не штрафанул, но дядя Саша сказал, что он из деревни, и у нас так принято. Я понимал, что это так надо было сказать, но всё равно было обидно и неприятно. Дальше не очень помню, но с тётей Аней мы встретились. «Голубчики! – встретила она нас. – Проходите!»
Были ещё встречи и общения, но хочу рассказать события 1991-го года.
Я тогда служил в Одинцово, и иногда приезжал на побывку к дяде Олегу и дяде Саше. Олег – брат его, родной. И в очередной раз встретился с дядей Сашей, Александром Ивановичем то есть. Он предложил солдату выпить. А в наличие не было, всё было по талонам. Он сказал, что сейчас всё уладим, и мы пошли в ближайший магазин. Он дал денег какому-то грузчику, тот вышел минут через пять, вернул деньги, сказал, что не смог взять выпивки. Мы пошли в другое место, и только там поняли, снова считая деньги, что тот грузчик нам вернул не всю сумму, несколько купюр не хватало. «Сука!» – ругнулся дядя Саша. Не помню уже как и где, но к вечеру бутылка у нас была в руках.
Ещё доподлинно известно, говорила вся родня, что когда дядя Саша, Александр Иванович, служил в Советской армии, и даже успел повоевать в Афганистане, где сбил два американских самолёта, то медаль за них получил не он, крестьянский парень, а чей-то высокопоставленный сынок…
Я заканчивал портрет Юли. Но вода в ванне остыла – и разбудила меня… Не было ни портретов, ни голосов Саши и Юли, ни мамы, а только недовольная, но горячо любимая мною жена за дверью…
Я налил шампанского, выпил, закусил виноградом… «В этой моей ванне, – подумал я, – кто только не купался, кроме одного человека, кроме дяди Саши, моего отца…»