Если в сельве Амазонки вы встретили миссионера, будьте уверены, под его молитвами нечего бояться.
***
Наконец-то, плутая по сумеречным столичным улицам, мы выехали на единственную трассу, что соединяет столицу Гайаны Джорджтаун с большой землёй, и помчались с бешеной скоростью, выбрасывая чёрные клубы дыма из громогласных выхлопных труб автобуса. Надтреснутые хлопки где-то под днищем салона заставляли вздрагивать, пока народ не привык к резкому звуку. Пассажиры настороженно переглядывались, а мне было ясно, что будем стоять в болотной дремучести.
Нагоняя упущенное время, мчались по шоссе до транзитного городка Линден, а после него начнётся красная грунтовка., уходящая в амазонскую сельву однополосной колеёй, что не разъехаться с редким встречным транспортом. Она ухабисто тянется по болотистой почве более шестисот километров, аккуратно преодолевая хилые мосты и мосточки. И тут, при въезде на жестокий участок пути, когда ты обречённо ожидаешь неизбежных страданий всего организма, случилась такая штука.
Из непробиваемых дебрей нам навстречу выкатил второй рейсовый автобус. Он возвращался от бразильского кордона в Джорджтаун и обязательно должен был сделать остановку, чтобы передать нам бензопилу и канистру с бензином для непредвиденной ситуации на дороге. Так и было. Во время короткой стоянки водители обеих машин решили ими поменяться, то есть трескучий и задымленный пойдёт обратно, а «свежий» повезёт нас через чащу за сотни километров.
В ночи раздался клич:
— Разгружайся! Меняем автобус!
Все путники с недовольным ропотом принялись вытаскивать на обочину мешки и тюки, так удобно утрамбованные час назад. Пассажиры обратного рейса делали то же самое — люди, возмущённые обстоятельствами и обиженные на нас, вытащили свои саквояжи на пыльную придорожную кромку. В этот раз бензопилу с канистрой переносить не пришлось. А потом началась путаная суета.
Если машины могли бы при встрече осторожно разъехаться, то развернуться в противоположные стороны — ну просто никак! Только на бетонном пятачке у окраины Линдена можно было осуществить данные маневры, а он давно позади.
Тут без объявления положения дел два автобуса порожняком — один задним ходом, а следующий нос в нос — двинулись «паровозиком» в Линден.
Это сейчас я понимаю такую надобность, а тогда у одного и другого края возникла паника. Народ с неподдельным ужасом кричал и бежал вслед, думая, что всех оставили тут до утра, где чаща за нашими спинами сплелась единой зелёной массой, что руку туда не просунуть, а если просунуть, то её сразу кто-нибудь откусит.
«Свежий» шёл вторым, толпа стала ломиться в него с баулами или без них. Её неистовый гнев походил на сумасшествие. Туда запрыгивали на ходу самые резвые, и если получалось затащить чемодан, то его волокли с собой. Ездоки без резвости яростно колотили в железные бока салона, цеплялись за всевозможные выступы, нешуточно ломали двери.
В той толчее обладателям крепких локтей было всё равно куда и как их повезут. Ведь остаться в лесу тропической полночью, да ещё без света фар, который безнадёжно исчезает, это настоящее испытание на смелость.
Водитель «свежей» машины остановился, чтобы ненароком кого-либо не придавить. В него набились путники с двух рейсов, а наш транспорт в чёрном дыму и с жутким треском уехал, пятясь по ночной грунтовке.
Теперь уже и люди, и вещи оказались скопом в невыносимой тесноте. Но лучше тесно ехать, чем свободно стоять в кромешной тьме под прицелом москитов и всякой прочей живности. Меня радовала миниатюрная дорожная сумка, в который лежал самый необходимый набор вояжера. Мысленно похвалила себя, что умею отправляться в путь без излишеств.
Разразившийся среди пассажиров скандал забавлял. Ругань по-английски огласила скрывшиеся в темноте джунгли. Вот-вот народ передерётся! На «наших» напирали «чужие», обвиняя за неудачи, за багаж под ногами, за ночную чернь вокруг и даже за решение отправиться сегодня в приграничный с Бразилией городок Летем. Но впереди показались приближающиеся огни Линдена, и под колёсами мягко зашелестел асфальт.
Вскоре увидели нашу машину в развёрнутом положении по направлению к столице. «Свежий» транспорт сделал разворот и встал носом к лесу.
С учётом того, что гайанцы не могли мирно разобрать свои пожитки, всем снова предстояло сойти с грузом, чтобы рассесться согласно купленных билетов и ничего не спутать. А ведь с самого начала надо было так и поступить.
На все эти передвижения ушла масса времени, я радовалась, что приеду на границу с Бразилией днём, но никак не по темноте, а это просто замечательно.
Поездочка как по заказу! Приключения мне дарят радость. Осталось ко всем нашим перипетиям упасть под колёса дереву, чтобы хором его пилили и растаскивали по сторонам, а вокруг бы прыгали пипы суринамские с икрой на собственных спинах и сновали изумрудные лесные игуаны. Было бы здорово!
После последнего и окончательного размещения рядом со мной на сиденье устроился чилийский миссионер и начал разговор, как с давно знакомым и вместе пережившим «схватку народов» товарищем. Как-никак на тот момент я ему со своим испанским стала ближе англоязычных гайанцев, или единственного туриста из Швеции. Чилиец заметил:
— Поездка очень эксклюзивная, я ведь в Джорджтаун прилетел самолётом, а о проезде через лес только наслышан и очень переживаю по этому поводу. В свободе не ограничен, но мне не хотелось бы застрять где-нибудь в парящей болотами сельве.
Я искренне удивилась заявлению о перелёте, считая, что все иностранцы должны ездить к Карибскому берегу, где сосредоточено почти всё культурное наследие страны и успешно развита её инфраструктура, только через эти бескрайние зелёные массивы и ничего не пропустить мимо глаз, поэтому почти вскрикнула:
— О! Так Вы не знакомы с Гайаной? Сегодня её познаете. Этой ночью Вы узнаете какие тяготы способно вынести Ваше тело. Дорога в Амазонии — это не асфальт в Джорджтауне! Но здесь она хотя бы есть. А Вы молитесь. Будут не только трудности, но и неповторимые нюансы на нашем пути. Поверьте!
Так и случилось. Автобус летел по ямам, как самолёт чилийца, перебирался по бесконечным и чуть живым мостам, доски на которых вставали дыбом, он разбрызгивал лужи, распугивал лягушек с игуанами, и, наконец-то, встал.
— Ура! Пилите джунгли! — так и хотела воскликнуть.
К моему восторженному удивлению под сводом сомкнувшегося лесного тоннеля повисло старое дерево, замотанное в лианы. Оно висело так низко над дорогой, что нам под ним никак не проскочить. Синие баттерфляй с крыльями-воланами запорхали на месте, остановившись вместе с пучками света от мощных фар. По обе стороны беспорядочное нагромождение обхвативших деревья лиан.
Да уж… Это вам не цирк с конями.
Водители не долго собирались. Вытащили бензопилу, и она заработала в ночи, вспугивая сонных птиц звучным рёвом. Лиановые канаты подпилили скоро, и трухлявый ствол рухнул на проезжую часть, рассыпавшись прахом. Несколько мужчин быстро раскидали в стороны уцелевшие обломки, занесли агрегат в салон и мы двинулись дальше.
Пока стояли среди дороги, липкая жаркая пелена окутала людей, одежда и без того влажная сразу взмокла, а лёгкие наполнились водянистым густым паром. Такое испарение в болотистой зоне при высокой температуре сравни газовой камере. Только в процессе движения дует в окна слабый ветерок.
Кроме того впереди нас ещё поджидала паромная переправа, а с зарёй индейцы карибас выйдут на тракт караулить рейс, чтобы подъехать до только им заметной тропы, что невидимо уходит в однообразно мелькающую за стёклами чащобу. Попугаи ара и какаду взлетят с рассветом, орхидеи цветными пятнами засияют на сучьях деревьев.
Миссионер громко вздохнул, было понятно без слов, он в ту минуту мечтал о самолёте.