CIX. Княгиня Монако
— Скажите, де Гиш, — обратился Филипп к графу, — долго мы ещё будем лишены счастья видеть вашу сестру Катерину-Шарлотту у нас при дворе? Почему она ведёт образ жизни затворницы?
— Вы говорите о княгине Монако, Ваше Величество? — удивился граф. — Но ведь она отбыла в своё собственное княжество со своим мужем.
— Мне кажется, она не слишком сильно желала отбыть в эту глухомань, — возразил Филипп. — Ведь после свадьбы она продолжала жить при дворе достаточно долго, пока ваш отец, маршал де Грамон, не настоял, чтобы она покинула двор и уехала с мужем в это самое Монако.
— Согласен, Ваше Величество, мне тоже показалось, что ей очень нравилась жизнь при дворе.
— Так передайте, что я буду очень рад видеть её, — ответил Филипп. — Негоже такой прекрасной даме заживо хоронить себя в таком скучном, полагаю, месте, как княжество Монако.
— Ваше Величество изволит пригласить княгиню вместе с князем? — осведомился де Гиш.
— Разумеется, граф! — ответил Филипп. — Разве могу я приглашать только одного из супругов, не приглашая другого? Ведь муж и жена едины в двух лицах, согласно заповедям Господним. Как честный католик я не собираюсь отрывать жену от мужа. Впрочем, если князь имеет основания не принимать моё приглашение, это его выбор.
— Благодарю Ваше Величество за приглашение от имени моей сестры и моего шурина, — ответил граф де Гиш с поклоном.
Филипп кивнул и занялся государственными делами.
Катерина-Шарлотта не слишком охотно приехала в Париж, но всё же прибыла туда со своей свитой и явилась на аудиенцию к Королю.
Едва лишь Филипп увидел её, он понял, что вся его жизнь была прологом к этой встрече.
— Княгиня, я рад видеть вас при дворе, — сказал он благосклонным тоном монарха. — Ваше прибытие очень скрасит здешнее общество и привнесёт в него давно желанное разнообразие, — добавил он более мягко.
— Ваше Величество, благодарю вас, — ответила княгиня. — Вы всегда были добры к нашему семейству, но, мне кажется, во время моего последнего посещения Лувра я чем-то вас огорчила.
— О, эта нелепая выходка вашего брата, который сыграл с нами злую шутку, я о ней уже забыл, — сказал Филипп, который уже был осведомлён о причинах некоторой холодности Людовика к княгине.
История этой шутки состояла в том, что Король намеревался сделать княгине несколько комплиментов наедине, а брат княгини, де Гиш, проводив княгиню в комнату, предназначенную для таких бесед, запер двери, где находилась его сестра, а ключ унёс с собой. Король стучался в двери и просил княгиню открыть их, однако, она не могла этого сделать, что помешало галантному свиданию. Филипп был в глубине души очень благодарен де Гишу за то, что княгиня не услышала комплиментов, заготовленных ей Людовиком.
— Знаете ли вы, княгиня, что я много думал о вас? — спросил Филипп.
— Мне трудно понять причины такой задумчивости, государь, — ответила княгиня. — Я надеюсь, что она состоит не в том, что я каким-то образом провинилась перед вами?
— Нет, княгиня! Ни в малейшей степени! — воскликнул Филипп. — Мне кажется, что я знаю вас несколько лучше, чем вам кажется, и то, что я о вас знаю, заставляет меня думать о вас.
— По-видимому, несносный де Гиш рассказал вам обо мне всякие небылицы? — спросила княгиня.
— Нет, не то, — ответил Филипп. — Позвольте предложить вам руку и пригласить на небольшую прогулку по цветущему саду? Я обещаю, что ваша скромность не пострадает от такой прогулки.
— Вот вам моя рука, сир, — ответила княгиня, опустив глаза.
— Помните ли вы, княгиня, несчастного мальчика, которого в юности встретили в лесной глуши под опекой двух престарелых дуэний? — спросил Филипп.
— Ваше Величество, откуда вы знаете? — спросила Катерина-Шарлотта и её сердце забилось сильней.
— Не находите ли вы, что этот мальчик чрезвычайно похож на меня? — спросил Филипп.
— Я всегда об этом думала и не могла понять причины столь удивительного сходства, — призналась княгиня.
— Думайте об этом, что хотите, но этот мальчик и был я, — ответил Филипп. — Вы мне верите?
— Вы хотите сказать, Ваше Величество, что сами добровольно жили жизнью затворника, будучи наследным принцем? — спросила княгиня с удивлением.
— Я не могу объяснить вам всех тонкостей этого события, но верьте мне, княгиня, — сказал Филипп, не решаясь рассказать княгине всей истории своей жизни.
— Ах, Ваше Величество, я ничего не хочу знать кроме одного, — ответила Катерина-Шарлотта. — Скажите мне лишь правду, когда вы были искренни, тогда ли, когда я встретилась с вами, не зная, кто вы, и ничего не зная о вашей судьбе, или тогда, когда, будучи Королем Франции, пытались сказать наедине мне несколько комплиментов, и, по-видимому, надеялись на продолжение этого разговора в таком направлении, которое может бросить тень как на девушку, так и на замужнюю женщину?
— Тот юноша, которого вы знали как Филиппа, который смотрел на вас влюблённым взглядом по той причине, что до этого никогда не видел ни одной другой молодой девушки, стоит сейчас перед вами, княгиня. Тот, кто теперь видел множество молодых девушек, готовых услышать от него любые комплименты, даже самые опасные, смотрит на вас теми же самыми глазами, и видит в вас по-прежнему самую очаровательную, самую красивую, и самую лучшую девушку в мире, — искренне ответил Филипп.
— Вы чрезвычайно смущаете меня, Ваше Величество, — проговорила княгиня с дрожью в голосе.
— Видит Бог, я этого не хотел, — ответил Филипп. — Давайте же просто насладимся красотой и ароматом цветущего сада, просто прогуляемся по этим чудесным аллеям и помолчим.
Княгиня сильнее сжала руку Филиппа, что могло означать лишь согласие.
CX. Канны
На прибывшую в Канны карету, сопровождаемую мушкетёрами, остановившуюся в одном из трактиров, обратил внимание один из мальчуганов, дежуривших в каждом трактире этого приморского городка. Согласно полученным инструкциям, он сообщил об этом человеку, который поручил ему доставить сведения о прибытии любой кареты.
Через час, когда путники успели лишь разместиться и утолить свой голод, в трактир явился человек, по виду похожий на морского офицера.
— Я хочу поговорить с главой этой экспедиции, — сказал моряк трактирщику. — Скажите ему, что к нему пришёл посланник от господина д’Эрбле.
Трактирщик взял с прилавка монету, предложенную ему за эту услугу, и поднялся по лестнице на второй этаж. Через пару минут он спустился в сопровождении бравого офицера.
— Кто передаёт мне привет от господина д’Эрбле? — спросил он.
— Господин д’Артаньян, это я! — ответил моряк.
— Рад видеть здесь посланника от моего друга! — ответил д’Артаньян. — С кем имею часть разговаривать?
— Я хозяин и капитан судна «Стремительный», капитан Журвиль, — ответил моряк. — К вашим услугам мой корабль, который доставит вас на остров Сен-Маргерит и обратно, либо туда, куда вы пожелаете плыть, господин д’Артаньян.
— Я очень рад такой помощи, капитан Журвиль! Что ещё, кроме сказанного вами, велел передать мне господин д’Эрбле? — спросил д’Артаньян.
— Он велел передать вам привет от того, кто когда-то уронил платок Мари Мишон и наступил на него ногой, — ответил капитан Журвиль.
— Вижу, что вы тот, кем представились, капитан! Рад встрече с вами! — ответил д’Артаньян и крепко пожал капитану руку.
Через два часа корабль отплыл в направлении к острову Сен-Маргерит. Д’Артаньян велел обогнуть остров и зайти к нему с южной стороны. После того, как корабль пристал к берегу, он оставил Короля под присмотром Франсуа, д’Эльсорте под присмотром двух мушкетёров, а сам вместе с д’Аркуром направился по направлению к крепости, где повторил тот же самый маневр, который произвёл при первом посещении. Подойдя на расстояние мушкетного выстрела, он нацепил на шпагу белый платок и помахал им.
Навстречу ему на этот раз вышел сам де Сен-Мар в сопровождении двух стражников.
— Господин д’Артаньян, это опять вы? — спросил комендант крепости. — Надеюсь, что вы с добрыми вестями?
— Смотря что вы называете добрыми вестями, любезный де Сен-Мар, — ответил капитан.
— Жду с нетерпением королевскую комиссию, которая избавит меня от такого множества узников, — с сокрушением ответил Сен-Мар. — Аппетиты моих узников разоряют меня, в особенности, аппетит господина дю Валона.
— Быть может, мы привезли вам отличные новости, и уж наверняка избавим вас от ваших узников, — ответил д’Артаньян. — Хочу обрадовать вас. Я прибыл вновь по приказу Короля, поскольку люди, находящиеся на государственной службе, не прибывают в пограничные крепости ни по каким иным причинам, кроме этой. И со мной, действительно, ожидаемая вами комиссия. Предлагаю следующий порядок действий. Сначала я предъявлю вам приказ, на основании которого я прибыл к вам, затем вы предъявите мне приказ, на основании которого вы задержали господина дю Валона и его спутников, затем господин д’Аркур предъявит вам приказ, согласно которому он возглавляет ту самую комиссию, которую вы ожидаете.
— Пройдемте в крепость, господа, — ответил Сен-Мар.
— Чтобы у вас не возникло желания задержать меня там, я всё же предварительно хотел бы показать вам вот эту бумагу, — сказал д’Артаньян.
С этими словами д’Артаньян предъявил де Сен-Мару документ, написанный Филиппом, научившимся полностью копировать почерк Людовика. Документ содержал, как наши читатели, вероятно, помнят, следующий текст:
«Приказ Короля
Господину капитану королевских мушкетеров графу д’Артаньяну
Возвратить узника Марчиали в крепость Пиньероль и передать коменданту крепости господину де Сен-Мару под персональную ответственность.
В отношении узника соблюдать все ранее предписанные меры, а именно:
1. Носить железную маску во всех случаях контакта с какими бы то ни было людьми, вступающими в ним в контакт для обеспечения его питанием, питьём, одеждой, и иными надобностями.
2. Не вступать в какие-либо сношения с кем бы то ни было, в том числе не разговаривать, не переписываться, не подавать каких-либо знаков, и не обмениваться сведениями иными способами.
Узнику Марчиали разрешается чтение и разрешается снимать маску, когда он находится один и всякие контакты с иными лицами исключены, включая контакты через окна крепости.
Подписано: Король Франции Людовик XIV»
Королевская печать не давала повода усомниться в подлинности этого документа.
— Итак, я возвращаю вам узника Марчиали, господин де Сен-Мар. — сообщил д’Артаньян. — Он ожидает на корабле. Если вы сохранили карету, которую я вам подарил, я хотел бы ей воспользоваться.
— Я и не думал усомнится в ваших полномочиях, — солгал Сен-Мар. — Позвольте и я со своей стороны предъявлю вам приказ Короля.
После этих слов де Сен-Мар извлек из обширного кармана приказ, который, как помнят читатели, содержал следующий текст:
«Приказ Короля коменданту крепости Пиньероль господину де Сен-Мару.
Любых лиц, прибывших на остров Сен-Маргерит для каких-либо целей, задержать и содержать под арестом любой ценой до прибытия специальной следственной комиссии. Всех впускать, никого не выпускать. По возможности установить цели прибытия, используя отвлеченные беседы и видимость откровенного разговора до того момента, когда прибывшие попытаются покинуть остров или, тем паче, увезти с собой кого-либо с острова.
За невыполнение данного приказа виновный пойдет под суд.
Король Людовик XIV».
— Прекрасно! — воскликнул д’Артаньян. — Всё совершенно правильно, мы и есть та самая следственная комиссия. Лейтенант д’Аркур, пожалуйста, покажите коменданту ваш документ.
Лейтенант д’Аркур, в свою очередь, извлек и предъявил Сен-Мару документ, в котором комендант прочитал следующий текст:
«Приказ Короля.
Лейтенанту королевских мушкетёров господину д’Аркуру поручается в сопровождении четырех мушкетеров короля направиться вдогонку капитану королевских мушкетеров д’Артаньяну, сопровождающему узника в крепость Пиньероль на острове Сен-Маргерит. Лейтенанту и его мушкетёрам вменяется в обязанность оказать любую необходимую помощь капитану д’Артаньяну, в распоряжение которого он тотчас поступает. В случае, если с экспедицией капитана д’Артаньяна произошли какие-либо непредвиденные происшествия, лейтенанту д’Аркуру поручается произвести детальное расследование всех обстоятельств произошедшего.
Властям всех городов по пути следования господина д’Аркура предписано оказывать ему всяческое содействие как главе Королевской следственной комиссии.
Король Франции Людовик XIV».
— Вы увидели слово «комиссия», господин де Сен-Мар? — спросил д’Артаньян самым любезным тоном.
— Признаю ваши полномочия и полностью полагаюсь на ваше решение, — согласился де Сен-Мар. — Надеюсь, что вы заберёте у меня этих узников, и оставите в обмен одного только Марчиали.
— Так и будет, господин комендант, — ответил д’Артаньян, — можете не сомневаться, но, как всякая комиссия, мы должны сначала выслушать ваши объяснения о том, каким образом в вашей крепости оказались эти господа.
Выслушав краткий рассказ де Сен-Мара, капитан сказал:
— Господин комендант, вы действовали совершенно правильно и в точном соответствии с приказом Его Величества. Освобождаем вас от необходимости задерживать ваших гостей, прошу вас немедленно освободить их и предоставить им плыть туда, куда им заблагорассудится. Это не относится к господину дю Валону. Его я хочу видеть немедленно.
— Сию минуту вы его увидите, господин д’Артаньян, — ответил де Сен-Мар и, взяв ключи, направился вглубь крепости.
Спустя десять минут де Сен-Мар вернулся в сопровождении Портоса.
— Портос! — воскликнул д’Артаньян. — Я чрезвычайно рад тому, что вы не похудели!
— Д’Артаньян, вы тоже попались на удочку этого лживого коменданта? — воскликнул Портос. — Он, похоже, собирается запереть в своей крепости весь цвет французского дворянства?
— Не сердитесь на него, Портос, он выполнял приказ Короля, но теперь вы свободны, — ответил д’Артаньян. — Дайте же мне обнять вас, только умоляю, не обнимайте меня изо всех сил.
— Дорогой друг, как же я рад! — воскликнул Портос. — Наконец-то мы покинем этот проклятый остров!
— Не спешите, Портос, у меня ещё осталось небольшое дело, после чего мы вместе отбудем на побережье, поскольку, как я могу судить, вы не приняли моё приглашение в Шотландию.
— Шотландия – это так скучно! — ответил Портос. — К тому же сама судьба ополчилась против этой поездки сначала в лице осьминогов и креветок, затем в лице господина де Сен-Мара.
— Не сердитесь же на де Сен-Мара и обнимитесь со старым сослуживцем, — ответил д’Артаньян.
На этот раз он умышленно не напомнил Портосу о том, что он должен проявлять осторожность, поэтому когда барон стиснул Сен-Мара в объятиях, которые по его пониманию были дружескими, комендант не мог ни охнуть, не вздохнуть, а лишь выпучил глаза и пытался схватить ртом несколько глотков воздуха.
— Довольно, Портос, довольно, — пришел на выручку коменданту капитан, когда увидел, что Сен-Мар уже получил достаточное возмездие за свою проделку, и если подобные объятия продлятся ещё несколько минут, бедному коменданту понадобятся услуги врача.
— Портос, скажите, дю Шанте был с вами? — спросил д’Артаньян.
— Да, и он тоже, полагаю, задержан в этой проклятущей крепости, — ответил барон.
— Господин комендант, принесите всем задержанным от имени Короля извинения и освободите их, как можно скорее, — напомнил д’Артаньян.
— Уже делается, господин капитан, — ответил де Сен-Мар.
— Портос, я прошу вас поехать со мной на корабль в карете, которую нам одолжит комендант, — сказал д’Артаньян. — Мы лишь заберём узника и вернём его на место, которое он должен занимать.
— Я предпочитаю пройтись пешком, — ответил барон. — Я столько времени провёл в этой проклятой камере, что прогулка на свежем воздухе мне не повредит.
— Прогуляемся вместе после выполнения нашей миссии, Портос, — ответил капитан. — Время не ждёт, а узник должен быть доставлен в крепость на карете.
— Едем, — коротко ответил Портос.
Уже через час в крепость Пиньероль был помещен узник, на голове которого была надета железная маска, а во рту у него был кляп.
— Напоминаю, господин де Сен-Мар, о том, что вы не должны позволять узнику говорить что-либо кому-либо, в том числе и вам, — сказал д’Артаньян. — Вы же прочитали это в приказе. Кроме того, помните, что этот человек – сумасшедший. Сохраняйте к нему почтительность в разумных пределах, но не давайте поблажек ни в чем, никогда и нигде. Вы за него отвечаете головой.
— Я всё понял, господин капитан, — ответил Сен-Мар, — и я благодарен вам за то, что избавили меня от всех моих случайных узников. Надеюсь, что вы доложите Королю, что его приказ был исполнен в точности?
— Непременно и только так! — ответил д’Артаньян. — Ваши действия безупречны, ваша служба и опасна, и трудна, хоть на первый взгляд, как будто, не видна. Ждите приказа о благодарности, премию и компенсацию непредвиденных расходов. Всего доброго, старина!
После этого д’Артаньян также попрощался с дю Шанте, с капитаном корабля, доставившего Портоса и дю Шанте на остров, и с его командой.
CXI. Судьба
Арамис сидел, склонившись над картой Европы и делал какие-то записи, когда к нему зашёл Базен.
— Монсеньор, по вашему распоряжению супруги дю Трабюсон доставлены, — сообщил он.
— Как всё прошло? — спросил Арамис.
— Как вы и распорядились, — ответил Базен. — С документом, подписанным Кольбером, я подъехал к начальнику охраны южных ворот. Он обещал направить карету с этими негодяями под конвоем мушкетёров к вам. Их привезли господа де Сигаль и де Трюффо.
— Пусть введут эту парочку в голубую залу, я сейчас пройду туда, — кивнул Арамис.
Завершив свои записи, прелат поднялся и прошёл в голубую залу, где его уже ожидали де Сигаль и де Трюффо, сопровождающие связанных супругов дю Трабюсон.
— Господа, благодарю вас, вы свободны, — сказал Арамис де Сигалю и де Трюффо. — Вот оправдательный документ, на основании которого я изымаю этих подследственных, прочтите. Можете передать его Его Величеству, что этот документ находится у меня, и я возвращу его по окончании своей миссии.
С этими словами Арамис передал им документ, подписанный Кольбером. Де Сигаль прочитал его и удовлетворённо кивнул, после чего оба мушкетёра покинули Арамиса.
— Итак, господин Дидье дю Трабюсон, — сказал Арамис после ухода мушкетёров, — вы позволили себе подло обмануть меня. Вы предательски убили моего агента д’Оне, вонзив ему в спину шпагу, когда он этого не ожидал. Вы напали на конвой, выполнявший приказ Короля, вы попытались убить капитана д’Артаньяна, и вы убили узника, которого он конвоировал по приказу Короля!
— Я ни в чём не виноват! — воскликнул дю Трабюсон. — Я действовал по приказу Кольбера! Я буду жаловаться господину Кольберу! — воскликнул дю Трабюсон.
— Это сколько угодно, господин дю Трабюсон, — ответил Арамис. — Но прежде не желаете ли ознакомиться вот с этим документом?
С этими словами Арамис взял со стола документ и показал его дю Трабюсону так, чтобы он имел возможность прочитать его. Документ гласил:
«Предъявитель сего документа герцог д’Аламеда волен забрать супругов Дидье и Оливию дю Трабюсон для наказания за совершенные ими злодеяния против Короля и его солдат.
Подписано: министр финансов, глава судебной палаты Жан-Батист Кольбер»
— Герцог д’Аламеда – это с недавних пор моё имя, — продолжал Арамис. — Итак, господин Кольбер открещивается от ваших деяний и передаёт вас мне, поручая и доверяя наказать вас за совершенные вами государственные преступления.
— Я не виновен! — продолжал отпираться дю Трабюсон. — Это всё она, Оливия! Она заставила меня убить д’Оне! Это она стреляла в узника, и она бросила бомбу в карету д’Артаньяна!
— Будь бы проклят, ничтожество! — проговорила с ненавистью Оливия и плюнула в лицо дю Трабюсон.
— Мы уже обсуждали возможные действия с моей стороны, господин дю Трабюсон, в случае вашей измены. Если вы помните, на корабле у капитана д’Аржансона, мы имели обстоятельный разговор на эту тему, не припоминаете? — спросил Арамис. — Вы обещали мне послушание, и я предупредил вас, какая участь может ожидать вас в случае, если вы вздумаете обмануть меня.
— Я ничего не хочу знать и ничего не хочу вспоминать! — воскликнул дю Трабюсон.
— Покайтесь в своих грехах, расскажите мне всю правду и примите свою судьбу как подобает католику, — предложил Арамис. — Выпейте и успокойтесь.
С этими словами Арамис взял один из трех кубков, стоявших на столике перед ними, и поднёс его к губам дю Трабюсон.
— Я не хочу умирать ни как католик, ни как гугенот, ни как еретик, ни как мусульманин! Я не виноват ни в чем, и вы обязаны меня отпустить! — не унимался дю Трабюсон. — Я не буду это пить!
— Я не собираюсь вас убивать, дю Трабюсон, — ответил Арамис, пожимая плечами.
После этого Арамис выпил до дна из того кубка, который он предлагал дю Трабюсон.
— Уверяю вас, дю Трабюсон, напиток, который я вам предлагаю, может лишь облегчить вашу судьбу, — улыбнулся Арамис. — А вы, сударыня, не желаете испить из этого кубка?
— Давайте, — холодно сказала Оливия. — Надеюсь, это – яд.
После этого она хладнокровно выпила предложенное ей питьё.
— А вы, дю Трабюсон, предпочитаете претерпеть все заслуженные вами мучения? — спросил Арамис.
— Чёрт с вами! — воскликнул дю Трабюсон, видя, что с его женой ничего страшного не произошло, она лишь погрузилась в состояние лёгкого опьянения.
Арамис поднёс к губам дю Трабюсон кубок, который Дидье опустошил в три глотка.
После этого Арамис вышел из голубой залы. Дидье посмотрел ему вслед с ненавистью, и вдруг почувствовал, что голова его становится тяжёлой, все предметы перед его взором поплыли, он почувствовал глубокое успокоение и погрузился в долгий сон.
Дю Трабюсон сквозь сон услышал голоса, которые, казалось, ссорились на незнакомом ему языке.
Он почувствовал, как кто-то мягко пнул его, затем ему на лицо вылили ведро холодной воды. Отфыркиваясь, он с трудом разлепил глаза и огляделся.
Перед ним стоял турок в богатых одеждах.
— Просыпаться негодный человек! — сказал турок на ломанном французском языке. — Ты будешь есть мой евнух. Моя люди научить тебя, что ты обязанный делать. Этот женщин будет пополнить мой гарем.
Дю Трабюсон посмотрел туда, куда указывал пальцем турок и увидел свою жену.
— Да, да, я быть твой гарем! — улыбнулась Оливия и ласково посмотрела на турка, после чего с ненавистью взглянула на Дидье и снова плюнула в его сторону.
— Стойте! Так нельзя! — воскликнул дю Трабюсон. — Я не согласен! Я не могу быть евнухом!
— Моя знать, что ты ещё не готов быть евнухом, — ответил турок. — Моя распорядись что твоя будет хорошим евнухом. Моя люди сделать тебя евнухом. Хасан, делать это человек евнух!
— Будет сделано, повелитель! — ответил тот, к кому обратился богато одетый турок, и погладил рукой кривой кинжал, висящий у него на поясе.
CXII. Стремительный
Корабль «Стремительный» отплыл от острова Сен-Маргерит. Д’Артаньян подошел к капитану Журвилю и сказал:
— Капитан, мы едем на остров Сент-Онора.
— Слушаюсь, господин д’Артаньян, — ответил капитан Журвиль.
После этих слов д’Артаньян спустился в трюм и обратился к своему узнику.
— Ваше Величество, как видите, ловушка, которую вы приготовили мне на острове Сен-Маргерит, не сработала. Я благополучно отбыл с этого острова и вдобавок забрал с него своего друга, которого вы, по-видимому, узнали.
— Вы солгали мне, д’Артаньян! — воскликнул Людовик. — Барон дю Валон вовсе не погиб!
— Он жив, Ваше Величество, и это – большая удача не только для него и для меня, но и для вас, — согласился д’Артаньян. — Если бы он погиб, тогда я упрятал бы вас в крепость Пиньероль навсегда. Судьба позаботилась о нём, и о вас, оставив барона в живых. По этой причине я не испытываю к вам той ненависти, какую испытывал бы, если бы он погиб.
— В чём же состоит улучшение моей судьбы? — спросил с недоверием Король.
— Я должен был доставить узника в Пиньероль, и я его доставил, — ответил д’Артаньян. — Я должен был оставить в крепости одного заключенного, и я это сделал. Но я рассудил, что негодяй д’Эльсорте больше заслуживает участи бессрочного узника, чем Ваше Величество. Поэтому я надел на него железную маску и передал его коменданту крепости же Сен-Мару под именем Марчиали. Имеете ли вы, Ваше Величество, возражения против моего решения?
— Я его полностью одобряю, капитан, — кивнул Король. — Но что же будет со мной?
— Мы едем на небольшой островок Сент-Онора, Ваше Величество, — ответил капитан. — Здесь на нём имеется отличное место, называемое Леринское аббатство. Я предлагаю Вашему Величеству поселиться здесь и посвятить свою жизнь молитвам. Разумеется, мне придётся попросить аббата совершить обряд пострижения вас в монахи.
— Это насилие! — возразил Людовик.
— Да, Ваше Величество! — ответил д’Артаньян. — Но это намного меньшее насилие, чем то, которые вы намеревались учинить над моими друзьями, бароном дю Валоном, епископом д’Эрбле, графом де Ла Фер, виконтом де Бражелоном и мной, вашим верным слугой. И это меньшее насилие, чем то, которое вы намеревались учинить над всеми жителями замка Во и над всеми жителями крепости Сент-Ив. И это меньшее насилие, чем вы учинили над господином Фуке. А также, я настаиваю на этом, это меньшее насилие, чем вы учинили над собственным братом, Филиппом де Бурбоном, законным сыном Короля Франции Людовика XIII, имеющим точно такие же права на французский трон, как и вы, Ваше Величество! Разве я не прав?
— Вы не боитесь, что я выберусь с этого проклятого острова и верну себе трон? — спросил Людовик, в голосе которого слышалось больше отчаяния, чем злости.
— Это у вас не получится, Ваше Величество, — ответил капитан. — Вы будете пострижены в монахи, в вас никто не признает Короля.
— Волосы могут отрасти, — сказал Король упавшим голосом.
— Не отрастут, если их регулярно стричь, Ваше Величество, — возразил капитан.
— Если я убегу и не буду стричься, я смогу отрастить волосы на голове и явлюсь в Лувр двойником Короля, и потребую, чтобы придворные признали во мне своего законного Короля Людовика XIV.
— Это могло бы получиться с небольшой вероятностью успеха, если бы вы были как две капли похожи на самого себя, Ваше Величество, но не льстите себя надеждой, вы уже не похожи на того Короля, которого знают ваши придворные, — возразил д’Артаньян. — Взгляните в это зеркало.
С этими словами капитан вручил Людовику небольшое зеркало.
— Что это такое? — воскликнул Король, с удивлением разглядывая две широкие черные отметины на своем лбу. — Откуда это взялось? Это можно отмыть?
— Когда мадам Оливия дю Трабюсон выстрелила в вашу голову, на которой была надета железная маска, эта маска приняла на себя удар пули и спасла вам жизнь, Ваше Величество, — ответил д’Артаньян. — Но небольшой удар передался на ваше лицо. Вы получили две неглубокие, но очень широкие раны, после чего немедленно вытерли кровь моим платком. Я не предупредил вас, что этим платком я завязывал бочонок с неким порошком, по виду напоминающим порох. Этот порошок индусы применяют для того, чтобы делать на коже несмываемые узоры, называемые у них татуировкой. Для того, чтобы сделать такой узор, достаточно лишь слегка повредить кожу и втереть в неё этот порошок. Мадам Оливия способствовала получению Вашим Величеством двух широких ран, а вы сами без какого-либо насилия с моей стороны вытерли эти две раны платком, на котором содержались мельчайшие крошки этого порошка. Эти две широкие татуировки на вашем лбу, Ваше Величество, делают вас мало похожим на Короля Франции. И не трудитесь их сводить, поскольку в этом случае на этом месте останется два глубоких шрама, которые также не позволят вам выдать себя за двойника Короля, который в настоящее время сидит на троне Франции.
— Негодяй! Вы это специально подстроили! — воскликнул Король.
— Слово дворянина, это вышло случайно! — ответил д’Артаньян. — Но, согласитесь, судьба проявила к вам небольшую благосклонность. Вместо того, чтобы сидеть в каземате с железной маской на лице, вы будете относительно свободно жить в аббатстве, будете ближе к Господу, чем ваш брат, а впереди у вас, вероятно, вечная жизнь, которая пройдёт в раю уже хотя бы по той причине, что у вас не будет возможности совершить те грехи, которые бы закрыли перед вами эту возможность. Подумайте: вечное блаженство в обмен на интриги двора! Вероятно, вы предпочли бы второе, но у вас нет выбора, уже нет, поверьте.
— По крайней мере, развяжите мне руки, — сказал Людовик усталым голосом. — Я устал бороться. Пожалуй, мне, действительно, пора обратиться к Господу.