CXIII. Блуа
Три недели спустя после описанной нами сцены два всадника проехали ранним утром через Блуа и распорядились об устройстве соколиной охоты. Король пожелал поохотиться в этой местности. Два всадника были королевскими ловчими, в чью обязанность входила подготовка к королевской охоте. Осмотрев местность, они стали обсуждать детали предстоящей охоты. Минуту спустя, к ним присоединился третий, с седыми волосами, с такой же седой остренькой бородкой и начинающими седеть усами.
— Господин д’Артаньян, — сказал один из ловчих, исполнявший функции начальника псовой охоты, — Это место вполне подходит для королевской охоты.
— Хорошо, — ответил д’Артаньян. — Давно я не бывал в этих местах.
— Вы, кажется, ездили в Пиньероль и только что вернулись? — спросил один из ловчих.
— Да, проведал там кое-кого, — ответил д’Артаньян.
— И как он поживает? — спросил его собеседник.
— Кто? — удивился д’Артаньян.
— Фуке, — ответил ловчий.
— Откуда я знаю? — пожал плечами капитан. — Господин Фуке находится не в Пиньероле, а в Бастилии.
— Кого же вы в таком случае навещали? — спросил любопытный собеседник.
— Господин де Прежан, вы ещё новичок при дворе, — ответил д’Артаньян, — но вам уже пора бы знать, что подобное любопытство не способствует крепкому здоровью и долголетью. Занимайтесь королевской охотой.
В этот момент вдали показался кортеж королевской охоты.
Мушкетёрами командовал старший лейтенант д’Аркур.
— Какие новости при дворе, д’Аркур? — спросил д’Артаньян после того, как кортеж последовал за королевскими ловчими.
— Скончалась Королева-Мать, — ответил старший лейтенант.
— Господь смилуйся над ней, — сказал капитан и перекрестился. — С ней ушла целая эпоха.
— Но Его Величество не слишком долго предавался горю, как видите, — ответил д’Аркур. — Прошло три дня и вот уже королевская охота.
— Что ж, это в порядке вещей, — ответил капитан. — Как поживает Королева Мария-Терезия?
— Как всегда ревнует, — ответил д’Аркур.
— Неужели по-прежнему к мадемуазель де Лавальер? — удивился д’Артаньян.
— Мадемуазель де Лавальер удалилась в монастырь, у Короля новая пассия, — ответил д’Аркур. — Сестра графа де Гиша, княгиня Монако.
Д’Артаньян пожал плечами и посмотрел вдаль, туда, куда устремился король и его окружение.
Один из всадников отделился от кортежа и поехал обратно, навстречу д’Артаньяну. Немедленно два других всадника, выполняющих, по-видимому, функции телохранителей этого господина, также поехали за ним следом.
— Кто это к нам едет, д’Аркур? — спросил д’Артаньян, который был готов поклясться, что узнаёт эту посадку всадника в седле. — Мне кажется, что это…
— Герцог д’Аламеда, посол Испании, — ответил д’Аркур.
— Арамис! — вскрикнул д’Артаньян и поскакал навстречу послу.
— Рад вас видеть, д’Артаньян! — воскликнул Арамис, когда они приблизились настолько, что могли спокойно разговаривать, не повышая голос.
— Я счастлив встретить вас здесь! — ответил д’Артаньян. — Какими судьбами?
— Я представляю интересы Испании при дворе, разве вы не знали? — спросил Арамис.
— Арамис, я рад за вас! — снова сказал д’Артаньян. — Я просто счастлив!
— Вы счастливы, д’Артаньян? — спросил Арамис. — Я бы тоже был счастлив, но моему счастью мешает вечное горе в моём сердце. Я так виноват перед всеми вами!
— Бросьте, Арамис! Что же самокопания! Улыбнитесь же! Что вас гложет? — спросил д’Артаньян.
— Портос… — проговорил Арамис.
— А что Портос? — удивился д’Артаньян. — Ну Портос. И что же?
— Ведь он погиб в пещере Локмария! — вздохнул Арамис. — Я никогда не прощу себе этого.
— Арамис, чёрт вас раздери! — воскликнул д’Артаньян. — Я думал, что у вас повсюду ваши эти, как их легаты, или шпионы, или как они у вас называются? Так вот, прогоните их всех, они очень плохо работают, если они не сообщили вам, что Портос жив.
— Портос жив?! — воскликнул Арамис. — Он жив? Это правда?
— Не сойти мне с этого места! — ответил д’Артаньян. — Жив, чёрт побери, и скоро вы его увидите.
— Не может быть! — прошептал Арамис. — Благодарю вас, д’Артаньян, благодарю!
— Благодарите его сильный организм и большое терпение, — ответил капитан. — И совсем немного – одного из его товарищей, который вовремя оказался поблизости.
— Д’Артаньян, я не перестаю вам удивляться, но это уже второй раз, когда я просто чувствую себя мальчишкой в сравнении с вами! — проговорил Арамис.
— А первый раз когда? — спросил д’Артаньян.
— Когда я увидел мизинец левой руки Короля, — ответил Арамис. — Без царапины!
— Послушайте, Арамис, — предложил д’Артаньян. — Охота меня никогда не занимала, равно, полагаю, как и вас. Между тем мы находимся в Блуа! Мы просто обязаны посетить Атоса.
— Атос в Блуа? — снова удивился Арамис.
— И у него теперь новые чудачества! — с улыбкой ответил д’Артаньян. — Знаете ли вы, что мы можем взглянуть на его могилу, в которую, дай бог, он ляжет ещё не скоро.
— Могилу Атоса? — ещё больше удивился Арамис.
— Разумеется! — подтвердил капитан. — Усилиями ваших агентов Атос и Рауль были спасены, но известия об их гибели были столь достоверными, что я и сам в них поверил поначалу. Документы об их гибели были составлены комендантом крепости Кандия. Там же было сказано, что тело графа забрали неизвестные люди, а тело Рауля погребено в траншее, занятой турками. Бедный Гримо так убивался! И он распорядился поместить в фамильном склепе два гроба, в которые положил какие-то личные вещи графа и виконта. Когда Атос приехал в Блуа, радости Гримо не было предела. Узнав о недоразумении, Атос решил оставить всё как есть.
— С какой целью? — спросил Арамис.
— Вы же знаете Атоса, — пожал плечами д’Артаньян. — «Господь ничего не делает напрасно, — сказал он. — Быть может, лучше было бы нам оказаться в этих гробах. Во всяком случае, мы не заставим себя долго ждать». Впрочем, меня не пугают подобные причуды. Во всём остальном Атос остался таким же Атосом, каким мы его знаем.
— Где, вы говорите, располагается этот склеп? — спросил Арамис.
— Мы увидим его по дороге, — ответил д’Артаньян. — Пусть Базен предупредит свиту о вашей отлучке. Д’Аркур! Принимайте командование! Я еду в замок Блуа посетить старинного друга!
Однако, д’Артаньян и Арамис не застали графа в его замке. Встретивший их Гримо сообщил, что граф получил какое-то письмо, после чего очень быстро собрался и уехал, не сообщив ни цели своего путешествия, ни места.
CXIV. Дипломатия и война
Через два дня Кольбер наведался в резиденцию герцога д’Аламеда, где к своему неудовольствию застал д’Артаньяна.
— Здравствуйте, господин Кольбер! — сказал д’Артаньян таким тоном, что со стороны можно было подумать, что он рад приветствовать старого друга.
Этот тон не обманул ни Кольбера, ни Арамиса.
— Рад вас видеть здесь, — ответил Кольбер таким же тоном и с таким же результатом.
— У вас, по-видимому, разговор к герцогу, поэтому я не смею вам мешать, — сказал д’Артаньян, между тем не сделав ни единого шага по направлению к выходу.
— О, что вы, что вы! — воскликнул Кольбер. — Разве может быть у министра Франции конфиденциальный разговор с иностранным послом, который нельзя было бы слышать капитану королевских мушкетеров? — продолжал он, чувствуя, фальшивость своего тона и своей фразы.
— У меня нет секретов от господина д’Артаньяна, никогда не было и никогда не будет, — не моргнув глазом сказал Арамис таким тоном, что даже д’Артаньян чуть было не поверил ему.
— Господин герцог, — сказал Кольбер Арамису, — Я не знаю причин вашего конфликта с Королем и не знаю причин установления между вами полного согласия.
— Это так, господин Кольбер, — улыбнулся Арамис. — Разумеется, я не смогу проинформировать вас в этом отношении без согласия Его Величества, даже если бы и хотел, но я и не хочу. Я также не думаю, что вам необходимо это знать для более успешного выполнения ваших функций. Кроме того, я и не предполагаю, что вы имеете право задавать мне вопросы на эту тему. Итак, вы сказали об этом просто лишь для того, чтобы оттолкнуться от этой ситуации, и, признав её, поговорить о том, как вы предполагаете строить со мной дальнейшие отношения, или, если быть точнее, вас интересует, как я предполагаю строить свои отношения с вами. Отвечаю: так, как будто бы ничего о том, о чем вы говорите, не имело место. Вас устраивает такой ответ на незаданный вами вопрос?
— Я всегда полагал, герцог, что дипломатия состоит в том, чтобы очень умело ничего не сказать, но вы сокрушили моё мнение, поскольку вы очень умело сообщили мне очень многое, — ответил Кольбер.
— Тем лучше, уважаемый министр, я слушаю вас, — холодно кивнул Арамис.
— Я полагаю, господин герцог, что теперь, когда мы внесли полную ясность в отношениях между нами, пришло время внести полную ясность также и в отношения между нашими странами, — продолжал Кольбер. — Скажите же мне, может ли Франция рассчитывать на нейтралитет Испании при решении наших кое-каких вопросов с Голландией?
— Господин министр, — отвечал Арамис, — если решением кое-каких вопросов с Голландией вы называете войну с этим государством, то Испания, полагаю, не встанет на сторону Голландии. Но Голландия – морская держава! Готова ли Франция к войне на море? Много ли побед она одержала в морских боях? Некоторые победы герцога де Бофора с Турцией были бы хорошим возражением на мои сомнения, но герцог, увы, пропал без вести при вылазке в одном из сражений, кажется, с турками же. Я не помню, к сожалению, точного названия этого места.
— Итак, вы полагаете, что война с Голландией может состояться, что она будет морской и что Франция не в состоянии вести морскую войну? Три столь содержательных ответа на мой вопрос? Благодарю! — сказал Кольбер. — А вы что думаете об этом, господин д’Артаньян?
— Я думаю, что, исход морских сражений решается, разумеется, на море, но исход войны, состоящей, в основном, из морских сражений, решается на суше. Поэтому для того, чтобы вести эту морскую войну, Франции потребуется сильная сухопутная армия.
— Как вы сказали? — удивился Кольбер, решив, что ослышался. — Почему сухопутная?
Арамис при этих словах лишь вскинул брови и улыбнулся.
— Потому что, если Англия не поможет нам, а она нам не поможет, нас побьют на море. — ответил капитан. — Следовательно, голландцы не упустят возможности захватить наши порты, а те, которые не захватят голландцы, захватят англичане. Если Франция лишится своих портов, она лишится всего королевства, в которое хлынут испанцы. Кроме того, Турция не упустит возможность взять реванш с юга.
— Почему же вы не допускаете, что Испания останется строго нейтральной? — поинтересовался Арамис.
— Испания будет нейтральной, пока Франция будет сильнее противника или хотя бы равна ей по силам, — отвечал д’Артаньян. — Ни одна страна не сможет остаться нейтральной, видя у своих границ лёгкую добычу. Скорее я поверю, что стая гиен может не обращать никакого внимания на тушу антилопы, заваленную гепардом.
Кольбер, подавив восхищение, продолжил:
— А кто вам сказал, господин д’Артаньян, что Франция не имеет сильного флота?
— Что вы, я этого не утверждал. — рассмеялся капитан, — У меня был очень незначительный опыт военных действий на море, и я убедился, что главнокомандующий ничего не может поделать со своей флотилией, в особенности, когда у самого младшего морского офицера имеются в кармане письма, дающие ему полномочия большие, чем даны главнокомандующему.
Кольбер сделал вид, что не заметил шпильку от капитана.
— Моими усилиями наш флот за последние полгода обогатился тридцатью пятью военными кораблями, — сказал Кольбер гордо. — Это линейный корабли, быстроходные и оснащённые пушками согласно регламенту.
— Тридцать пять кораблей? — удивился д’Артаньян. — Этот род вашей деятельности мне нравится, господин Кольбер.
— Король в настоящее время имеет около двух тысяч пушек, — поклонился польщённый Кольбер. —Тридцать пять кораблей — это три сильные эскадры, но для войны с Голландией нам нужно иметь не менее пяти эскадр. До конца года Король будет их иметь.
— Где же вы взяли столько пушек? — спросил д’Артаньян.
— Я построил завод в Тулоне, — отвечал Кольбер.
— Вы построили оружейный завод? — спросил Арамис.
— Министр не строит завод сам, господин герцог, — ответил Кольбер. — Я нашел господина д’Инфревиля, а господин д’Инфревиль построил завод. Он умеет подобрать лучших мастеров и заставить их работать. Он отливает пушки в Тулоне и рубит корабельный лес в Бургундии. А господин Детуш строит корабли и спускает их на воду.
— Вы собрали значительные ресурсы, господин Кольбер! — восхитился д’Артаньян.
— Теперь пришло время заняться политикой. Мне нужен нейтралитет Испании.
— Если Англия окажет Франции помощь, я, пожалуй, смогу гарантировать нейтралитет Испании, — ответил Арамис.
— Если бы вы смогли гарантировать нейтралитет Испании, я бы смог гарантировать, что Англия поможет Франции, — ответил Кольбер. — Между прочим, на днях Король говорил, что ему было бы крайне приятно увидеть на вас ленту ордена Святого Михаила.
Арамис поклонился.
— Господин д’Артаньян, — продолжал Кольбер, — как вы относитесь к походу на Голландию. Вы умеете плавать?
— Как угорь, — отвечал д’Артаньян. — В особенности, на одном из пятидесяти линейных кораблей.
— Корабли доставят вас и ваших мушкетёров к берегу Голландии, — согласился Кольбер. — Но дальше вам придется идти через болотистую местность, где не всегда можно найти надёжные переправы. Даже лучшие пловцы нередко тонут в подобных местах.
— Моя профессия — умереть за Короля, — ответил капитан. — Но умереть в бою, а не в болоте. Поэтому мне просто придётся выплыть.
— Итак, — начал Кольбер, — вы ничего не имеете против Голландии?
— Лично я ничего не имею против, но если Король что-то имеет против этой страны, мой долг – объяснить им его правоту с помощью тех аргументов, которыми Его Величество меня снабдил, — ответил д’Артаньян и похлопал ладонью по своей шпаге.
— Король снабдит вас всем необходимым, это я вам как министр финансов обещаю, — сказал Кольбер.
— Следовательно, я поеду не только сам, но и поведу моих мушкетёров в бой, — ответил д’Артаньян.
— Под вашу руку поступят также и гвардейцы Короля, — ответил Кольбер.
— Следует им сообщить, что они будут подчинены мне, — улыбнулся д’Артаньян, — и я должен быть уверен, что у них не будет приказов, на основании которых мои полномочия могут быть оспорены или аннулированы.
— Ваши сомнения отпадут сами собой, — ответил Кольбер, — когда вы узнаете, что для вас уже изготавливается маршальский жезл.
«Чтоб ты провалился со своим маршальским жезлом! — подумал д’Артаньян. — Всякий раз, когда он упоминается, меня ждёт какая-нибудь крупная неприятность!»
— Что ж, во всяком случае хоть какое-то подспорье на переправах через болота, — сказал он, постаравшись сделать вид, что его заинтересовало это предложение.
— Бесспорно, — согласился Кольбер. — Я не знаю ни одного случая, чтобы маршал Франции утонул.
— Что ж, господин министр, — ответил д’Артаньян, — можете передать Королю, что первая битва под моим командованием окончится победой или моей смертью.
— В таком случае, — заявил Кольбер, — я прикажу, чтобы сегодня же начали вышивать золотые лилии, которые украсят собой ваш маршальский жезл.
CXV. Наследник
Молодой человек зашел в кабинет всесильного министра.
— Здравствуйте, дорогой Огюст! — радостно поприветствовал его Кольбер. — Когда же я буду иметь счастье видеть вашу уважаемую матушку и вашего дорогого батюшку?
— Мои родители куда-то пропали, господин министр, — ответил Огюст.
— Не может быть! — с показным удивлением воскликнул Кольбер. — Позвольте-ка! Припоминаю, что было какое-то сообщение о бандитском нападении на гвардейцев. Минуточку! — Кольбер позвонил в колокольчик.
Заглянувшему в двери секретарю он сказал:
— Мне нужна папка по делу о нападении у южных ворот Парижа.
Через минуту секретарь принес папку, в которой были разными почерками написаны показания, которые сам же Кольбер выдумал два часа тому назад.
— Вот оно в чём дело! — воскликнул он. — Здесь неправильно написана фамилия. Сказано, что дело о супругах дю Труа-Бессон, тогда как на самом деле речь идёт, видимо, о ваших родителях, Дидье дю Трабюсон и Оливии де Трабюсон! Ну конечно же! Как это я не догадался!
— Что с моими родителями? — тревожно спросил Огюст дю Трабюсон.
— Если здесь нет ошибки, и если речь действительно идёт о ваших родителях, то, боюсь у меня для вас скверная новость, юноша! — озабоченным и сочувственным тоном произнес Кольбер. — Эти люди схвачены у южных ворот Парижа по приказу капитана д’Артаньяна и увезены в его карете в неизвестном направлении.
— Прикажите ему вернуть моих родителей! — взмолился Огюст.
— Та-та-та, молодой человек, не спешите, я не всесилен! — притворно запротестовал Кольбер. — Знаете ли вы, что капитан королевских мушкетеров почти что приравнен к маршалу Франции. Если Король захочет меня арестовать, то господин д’Артаньян – именно тот человек, который выполнит этот приказ. Я не могу ссориться с таким человеком без достаточных оснований, а, кроме того, это показания свидетелей, которых мы не смогли найти. Иными словами, этим документам я не могу придавать большое значение, их как будто бы и нет. Я должен был бы их выбросить, поскольку эти показания никем не подтверждены. Я так и поступлю, но прежде из уважения к вашим достопочтимым родителям я дам вам ознакомиться с ними, только обещайте мне, что вы никому и никогда не расскажите о том, что вы здесь прочитали и тем более о том, что это прочитали вы здесь и у меня.
С этими словами Кольбер протянул Огюсту папку, полную клеветнических измышлений против д’Артаньяна, составленных им самим и записанных под его диктовку несколькими его писарями.
По мере чтения кулаки Огюста сжимались всё сильнее, а лицо его становилось бледнее.
Окончив чтение, он вернул папку и воскликнул:
— Я убью его!
— Ни в коем случае, юноша! — возразил Кольбер. — Если вы предпримите такое действие, вас самого казнят. Кроме того, вы не справитесь с ним, не забывайте, что он всегда отлично вооружен и владеет своим оружием лучше кого-либо во Франции.
— Я нападу на него ночью, когда он не ожидает, — упрямо проговорил Огюст.
— Уже лучше, но всё равно не то, — продолжал возражать Кольбер. — Для того, чтобы убить человека, совсем не обязательно убивать его лично, собственными руками. Гораздо надёжнее собрать против него такие сведения, которые убьют его руками королевского палача. Кроме того, ведь вы хотели бы вернуть ваших родителей? А убив его вы ничего о них не узнаете. Нет, юноша, вам необходимо, чтобы капитан д’Артаньян оказался в ваших руках, чтобы вы могли диктовать ему условия. Тогда вы сможете и вернуть родителей, и отомстить ему так, как считаете нужным.
— Я сделаю всё, что вы скажите, господин министр, — ответил Огюст дю Трабюсон.
— Вот это уже совсем хорошо, — кивнул Кольбер. — Но прежде мы избавимся от документов, которые нам совершенно бесполезны и даже вредны, и которые вы, я надеюсь, прочитали достаточно внимательно, настолько внимательно, чтобы никогда не забывать, что в них написано.
С этими словами Кольбер швырнул папку в пылающий камин.
— Между прочим, у капитана д’Артаньяна был один сообщник, имя которого я пока не могу вам назвать, — продолжил Кольбер. — Но позже мы разберёмся и с ним тоже.
Таким образом, Кольбер получил ещё одного шпиона, имея в своём распоряжении несколько десятков подобных людей, каждый из которых был привлечен на его сторону не только деньгами, но и похожими методами, что позволяло Кольберу быть вполне уверенным в их послушании.
Через час секретарь доложил Кольберу, что приглашенный к нему господин д’Эпернона прибыл.
— Входите же, дорогой герцог! — воскликнул Кольбер. — Я рад видеть у себя отпрыска столь блистательной фамилии! Я наслышан о подвигах вашего достопочтимого и благородного отца, герцога Жана Луи де Ногаре де Ла-Валетта д’Эпернона! Отпрыск такой замечательной фамилии! Я полагаю, что вы по праву должны занимать должность капитана королевских мушкетёров! И где же мы вас видим? Гвардейский лейтенант! Это мало, позвольте мне сказать со всей ответственностью!
— Я никогда не проявлял рвения в военной карьере, — ответил герцог, старший сын своего прославленного батюшки, титулы которого потрудился перечислить министр. — И военная Фортуна не для меня.
— Бывают такие минуты, когда сама Фортуна рвётся к тому, кто достоен ей овладеть, — с энтузиазмом сказал Кольбер. — Франция нуждается в таких героях, как вы, герцог! И Франция не замедлит с тем, чтобы оценить своего героя по достоинству! Пост капитана королевских мушкетёров будет вашим!
— Куда же вы денете господина д’Артаньяна? — с недоверием спросил д’Эпернона.
— Он полагает, что он будет возвышен до маршала Франции, на самом же деле он будет унижен до Бастилии, это говорю вам я, Кольбер!
— Звучит неплохо, — согласился д’Эпернона, — когда вакансия, о которой вы говорите, освободится, я к вашим услугам.
— Погодите, дорогой герцог! — возразил Кольбер. — Вакансии не освобождаются сами по себе, кроме тех случаев, когда тот, кто их занимает, безнадёжно стар или неизлечимо болен.
— Следовательно, вы даёте мне обещания, которые откладываются на неопределённый срок, — усмехнулся д’Эпернона. — Это меня не вдохновляет.
— Вы можете ускорить этот срок совсем не подвергаясь опасности, дорогой герцог, для этого достаточно лишь выполнить одно небольшое моё поручение, — сказал Кольбер. — Я дам вам четырех гвардейцев, вы поедете на остров Сен-Маргерит с моим приказом, и на основании этого приказа привезёте мне узника, который содержится в крепости Пиньероль. Это простое поручение откроет вам дорогу к той вакансии, о которой мы говорим, поскольку я почти уверен, что этот узник сообщит нам нечто такое, что позволит нам убрать мешающего мне и вам капитана д’Артаньяна в Бастилию.
— И где же это письмо? — с недоверием спросил д’Эпернона.
— Вот оно, читайте, — ответил Кольбер и положил перед герцогом бумагу.
В этом документе герцог прочитал следующее:
«Приказ министра г. Ж.-Б. Кольбера
Коменданту крепости Пиньероль выдать господину д’Эпернона узника Марчиали, коего господину дЭпернону надлежит доставить в распоряжение г-на Кольбера, сохраняя все меры предосторожности по отношению к этому узнику.
Подпись: Ж.-Б. Кольбер».
На приказ была наложена печать министра.
— Что ещё за меры предосторожности? — спросил герцог.
— На лице маска, во рту кляп, — улыбнулся Кольбер.
— Значит, не разговаривать с ним и не слушать, — кивнул герцог.
— Именно так, — радостно согласился Кольбер.
— А что если этот узник Марчиали нам и в Париже ничего не скажет? — усомнился д’Эпернона.
— Вам он ничего и не должен говорить, мало того, я не просто прошу, а очень настоятельно прошу, я приказываю вам с ним молчать и не задавать ему никаких вопросов по дороге в Париж. Это именно и есть самая сложная часть моего поручения, и я в этой части могу довериться только вам, — продолжал Кольбер. — Я знаю вас как человека не любопытного.
— Абсолютно не любопытен! — согласился герцог. — Если он не может мне прямо сказать, что я должен сделать, чтобы стать капитаном мушкетёров, нам с ним разговаривать не о чем.
— В том-то и дело, что он вам ничего такого прямо сказать не может, — согласился Кольбер. — Я вам скажу больше. Многое указывает мне на то, что этот человек не в своём уме, поэтому разговаривать с ним не следует, и не надо даже позволять ему что-либо говорить. А если он что-нибудь и скажет, не следует принимать это всерьёз. Я сам поговорю с ним, я и только я. У меня свои методы. Я смогу отличить правду от того бреда, который он может нести при общении с любым человеком. И, поскольку вы получите его в маске, пусть же не снимает её ни на миг.
— Всё это видится как-то сомнительно, господин министр, — засомневался д’Эпернона. — К тому же не настолько я и хочу быть капитаном королевских мушкетёров, чтобы ввязываться в какие-то интриги.
— Я не ввязываю вас ни в какие интриги, вы просто поедете и заберёте того, кого вам отдадут по моему приказу и привезёте ко мне, — продолжал свои уговоры Кольбер. — Вам даже не придётся нести расходы. Все дорожные расходы покроет вот это.
С этими словами Кольбер достал из ящика стола кошелёк с деньгами, в котором были не только золотые монеты, но и серебряные тоже, вследствие чего он казался несколько более платежеспособным, чем был на самом деле.
Д’Эпернон, не нуждающийся в деньгах, но и не собирающийся расходовать собственные средства в угоду каким-то там министрам, оценил этот поступок Кольбера вполне благосклонно.
— Что ж, в конце концов я ничего не теряю, — ответил он. — Прогулка к морю за ваш счет, хотя бы развлечёт меня.
— Берите ваших четырех гвардейцев, оставьте вместо себя заместителя и завтра же утром выезжайте, — сказал Кольбер, подводя итоги.
— Я вернусь с вашим Марчиали, — ответил д’Эпернон, надел шляпу и вышел.