CIV. Посол Испании
На следующий день Филипп посетил Королеву-мать.
— Матушка, знаете ли вы, что к нам прибывает посол Испании? — спросил Филипп. — Это некто герцог д’Аламеда. Несколько влиятельных лиц Европы настоятельно рекомендовали мне этого человека. Мне намекнули, что предложения, которые он привез нам, чрезвычайно выгодны для Франции.
— В таком случае, сын мой, этого посла следует принять подобающим образом, — ответила Анна Австрийская.
— Любого посла следует принимать подобающим образом, матушка, — возразил Король. — Но это человек никому не знаком! Не слышали ли что-нибудь об этом испанском дворянине? Я никогда ничего не слышал о человеке с таким именем, однако, судя по количеству поступивших рекомендательных писем, этот человек весьма незаурядный.
— Вы можете навести он нем справки, сын мой, с помощью своих министров и их шпионов, — ответила Королева. — Во всяком случае, Ришельё поступал именно так.
— Сомневаюсь, что во Франции вы сможете о нём что-либо узнать, — возразил Филипп. — Если вы, матушка, ничего о нем не слышали, и если моя супруга, также испанка, дочь Короля Испании, тоже не знает этого по всей видимости высокородного дворянина, что же мне могут добавить о нём шпионы первого министра? Ведь и я сам, собственно, наполовину испанец по рождению. Но приняв на себя бремя королевской власти, я стал полностью французом. Согласитесь, Королем Франции не может быть испанец на половину, или даже на четверть, или хотя бы на одну тысячную долю. Король Франции – это француз и никак иначе. Поэтому меня интересуют те условия, которые привез нам посол, если эти условия для нас выгодные, я приму в качестве посла хоть турка, хоть зулуса, если же условия неприемлемы, сам Карл II, Король Испании и мой тесть, не заставит меня их принять.
— Вы уже спрашивали об этом человеке у Королевы, сын мой? — спросила Анна Австрийская.
— Спрашивал, и Мария-Терезия точно так же, как и вы, матушка, не слышала этого имени никогда, — ответил Филипп.
— В таком случае, единственный способ узнать о нём, это принять его, — ответила Королева-мать.
— Я тоже так думаю, матушка, и так мы и поступим, — ответил Филипп. — Однако, прошу вас, во время аудиенции воздержаться от разговоров на испанском языке. Нас будут окружать наши подданные, и если вы, я и Королева будем разговаривать с послом по-испански, наши подданные могут на секунду забыть, что мы – представители правящей династии Франции, они могут вообразить, что у нас имеются секреты от них.
— Вашей супруге было бы приятно услышать испанскую речь, сын мой, — ответила Анна Австрийская. — Я тоже была бы рада услышать язык, на котором общалась всё моё детство.
— Мы побеседуем по-испански как-нибудь в нашем маленьком семейном кругу, матушка, — ответил Король. — Но в присутствии посла Испании мы должны оставаться французами.
— Я поняла вас, сын мой, — согласилась Королева-мать. — Поймёт ли вас ваша супруга?
— Она уже предупреждена, сударыня, — ответил Филипп.
На аудиенции присутствовали все знатные лица Франции, чьё участие в подобных мероприятиях предусматривал протокол. Кроме Анны Австрийской и Марии-Терезии присутствовали и Гастон Орлеанский с супругой Генриеттой, принц Конде, принц Конти, маршал де Грамон, виконт де Тюренн и прочие знатные особы.
Когда герцог д’Аламеда вошел в парадный зал, Королева-мать ахнула, тогда как Филипп лишь чуть более пристально посмотрел в глаза послу. Под этим именем в качестве посла Испании Филиппу был представлен Арамис, тот самый ваннский епископ, господин д’Эрбле, который, согласно целому ряду приказов Короля, объявлялся государственным преступником.
— Итак, герцог, вы дерзнули прибыть во Францию в качестве посла Испании, — ровным голосом произнёс Филипп.
— Я представляю Испанию, Ваше Величество, — ответил Арамис. — Все мои поступки следует в настоящий момент трактовать как поступки Испании. Если предложения, которые я вам привез, Ваше Величество сочтет дерзостью, вы в праве их отвергнуть. Тем не менее, я рекомендовал бы предварительно ознакомиться с ними.
— Где же они, герцог? — спросил Филипп.
Арамис приблизился к Филиппу и протянул ему свиток пергамента, скрепленный подписью Короля Испании Карла II и его печатью. После того, как Филипп взял этот документ, Арамис поклонился и отошел на два шага назад.
Пробежав глазами документ, Филипп воскликнул:
— Однако!
После этого он снова и более внимательно прочитал каждое слово.
— Привезённые вами предложения, герцог, вселяют в нас оптимизм, — наконец ответил Филипп. — Мне кажется, что Испания, наконец, поняла, что мир с Францией для неё намного более важен и продуктивен, чем мелочные раздоры.
— От имени Короля Испании выражаю надежду на то, что и Франция поймёт то же самое, — с поклоном ответил Арамис.
— Позвольте спросить вас, господин герцог д’Аламеда, в какой мере имело место ваше личное участие в составлении этого документа? — спросил Филипп.
— Моё детальное знание Франции, её силы и слабостей, равно как и её интересов и чаяний, позволило мне принимать самое деятельное участие в составлении этого документа, — ответил Арамис. — Наиболее выгодные для Франции предложения записаны с моего черновика.
— Мы ценим добрую волю Испании и заверяем вас, что эти предложения не останутся без внимания. Со своей стороны Франция ответит Испании ответными предложениями, которые буду полезны для Испании и содействуют укреплению союзнических отношений, — произнёс Филипп. — Я ратифицирую это предложение, как и ваши верительные грамоты.
Арамис протянул верительные грамоты посла Испании, на которых Филипп поставил размашистую подпись Людовика XIV.
— Полагаю, что теперь Ваше Величество простит мне тот эпизод в замке Во, который имел место, — тихо произнёс Арамис по-испански.
— Говорите по-французски, герцог, — ответил Филипп. — У меня нет секретов от моих поданных.
После этих слов Арамис внимательно посмотрел в глаза Филиппу. Этот взгляд Филипп выдержал с самым безмятежным видом, после чего сказал по-испански без какого-либо акцента:
— Эпизод в замке Во, как вы его называли, является оскорблением Величества, тогда как ваши действия в качестве посла Испании являются действиями в интересах Франции в целом. Поэтому не столь важно, простил ли я епископа ваннского, или нет, для вас, герцог, в настоящим момент гораздо важнее тот факт, что я нахожу ваше посредничество в делах между Францией и Испанией полезным, и остаюсь заинтересованным в продолжении этой вашей деятельности и впредь.
После этих слов Арамис был потрясён и обескуражен.
— Ваше Величество, благодарю вас за ваш ответ, — сказал Арамис с поклоном. — Позвольте преподнести вам этот небольшой перстень с алмазом, который ваш тесть, Король Карл II, просил преподнести вам от себя лично. Также прошу оказать мне честь лично надеть этот алмаз на безымянный палец левой руки Вашего Величества.
С этими словами Арамис достал из кармана изящную коробочку, из которой извлек перстень с превосходным алмазом.
Филипп милостиво протянул Арамису левую руку.
Надевая перстень, Арамис украдкой взглянул на мизинец левой руки Филиппа, ожидая увидеть на нём отметину, которую Король получил во время похищения его из замка Во, и о которой он сам сказал, что глядя на неё, он всю жизнь будет вспоминать об этом оскорблении Величества.
Отметины, которую Арамис ожидал увидеть, на левом мизинце Короля не было. Итак, Арамис понял, что перед ним не Людовик, а Филипп.
— Ваше Величество, могу ли я просить вас о милости к одному заключённому? — спросил Арамис.
— Вы просите от себя лично, или от имени Испании? — спросил в свою очередь Филипп.
— От себя лично, Ваше Величество, — ответил Арамис. — Я прошу Ваше Величество простить капитана королевских мушкетеров господина д’Артаньяна.
— Господин д’Артаньян не нуждается в вашем заступничестве, герцог, — ответил Филипп. — В настоящее время он выполняет одно моё важное поручение.
— В таком случае, могу ли я просить вас простить господина Фуке, Ваше Величество? — спросил Арамис.
— Господин Фуке сам решил свою судьбу, герцог, — холодно ответил Филипп. — Этот вопрос закрыт навсегда.
Арамис поклонился и отошёл от Короля, вскоре аудиенция была завершена.
CV. Засада
Карета д’Артаньяна ехала сквозь сумрачный лес.
Внезапно кучер увидел, что поперек дороги лежит огромное поваленное дерево. Кучер остановил карету и вышел, чтобы попытаться сдвинуть бревно. В этот момент из леса стремительно выехали три всадника. Один из них приставил мушкет к голове кучера и произнес:
— Ни слова, милейший, иначе стреляю!
Двое других подъехали к дверце кареты, и, разбив стекло, направили свои мушкеты внутрь салона. Прозвучали четыре выстрела.
После этого один из всадников зажег какой-то свёрток и бросил его в разбитое окно. Внутрь кареты прогремел ужасающей силы взрыв, обе дверцы кареты слетели с петель.
Человек, бросивший ужасный свёрток, воскликнул женским голосом:
— Учись, муженёк, как надо решать проблемы!
Человек, приставивший мушкет к голове кучера оглянулся на взрыв, в этот момент кучер толкнул его, ловко перепрыгнул через бревно и устремился в лес.
— Стреляйте же, д’Эльсорте! — воскликнула Оливия. — Не упустите его, он нас сможет опознать!
— Стреляйте сами, сударыня, — грубо ответил д’Эльсорте. — Жаль тратить пулю на этого простолюдина.
— Чёрт вас раздери! — вскричала Оливия. — Разве вы не видите, что мой мушкет разряжен!?
С этими словами она подъехала к д’Эльсорте, выхватила у него их рук мушкет и выстрелила в том направлении, в котором скрылся в сумеречном лесу кучер. Сразу же после выстрела из лесу донесся короткий крик.
— Д’Эльсорте, идите и добейте его, — сказала Оливия.
Старший лейтенант, уже привыкший к тому, что в их троице командиром является жена капитана дю Трабюсона, взял в руки второй мушкет и пошёл в лес по направлению к кустам, откуда раздался крик.
Через несколько секунд из лесу донесся второй выстрел, после чего долгое молчание и полная тишина установились настолько долго, что Оливия потеряла терпение.
— Что вы там возитесь, д’Эльсорте? — воскликнула Оливия. — Дидье, сходи, посмотри, что там произошло?
Дю Трабюсон нехотя пошел в лес вслед за старшим лейтенантом д’Эльсорте, пока Оливия подъехала к развороченной карете и заглянула внутрь.
Четырьмя часами раньше в трактире Белая Лошадь состоялся следующий разговор.
— Послушай, друг мой, — обратился д’Артаньян к Франсуа в комнате, которую они сняли в этом трактире. — Нам нужен надёжный план. За нами следуют трое всадников с намерением убить нас, и хотя один из этих всадников – женщина, я нахожу её более опасной, чем двое остальных. Я могу скрестить с ней шпагу лишь для того, чтобы отражать её удары, и у меня не хватит решимости выстрелить в неё, тогда как она с лёгкостью нас подстрелит или проткнёт.
— Что же мы будем делать? — спросил Франсуа.
— Хороший вопрос, сынок, — ответил капитан. — Один раз я уже сыграл с ними шутку, подменив порох. Теперь они наверняка купили новый порох и новые мушкеты, а также готовы к тому, что я предприму разведывательную вылазку. Старые методы не годятся, нужен новый план.
— Вы говорите о своих проблемах так, как будто бы здесь нет меня! — капризно воскликнул Король.
— Вы правы, Ваше Величество, мы не можем забывать, что ко всем нашим проблемам добавляетесь ещё и вы, — согласился капитан. — Можно даже сказать, что вы и есть наша главная проблема.
— Нахал! — воскликнул Людовик.
— Ваше Величество, я был бы рад, если бы мы расстались, — отозвался д’Артаньян. — В этом случае вы несли бы сами ответственность за свою судьбу, а мы не были бы связаны по рукам и ногам.
— Спрячем его в этом трактире, — предложил Франсуа.
— Похоже, что другого выхода у нас не остаётся, — согласился капитан. — Ваше Величество, не обессудьте, я вынужден снова вас связать. Я не могу допустить вашего побега, и также я не могу подвергать вас опасности путешествия вместе с нами. Злодеи думают, что вы убиты, мы не будем их разубеждать в этом заблуждении.
— Негодяи! — возмутился Король. — Впрочем, я уже ничему не удивляюсь и уступаю силе, хотя я продолжаю верить, что Господь не оставит ваши преступления против вашего Короля безнаказанными, я верну себе корону Франции, и вас брошу в Бастилию.
— Это заметный прогресс по сравнению с обещанием лёгкой и быстрой смерти, Ваше Величество! — воскликнул капитан. — Наше совместное путешествие идёт обоим нам на пользу. Вы становитесь благосклоннее, а моя судьба становится всё мягче и мягче. Когда самым свирепым наказанием, которые вы для меня выдумаете, будет отставка, я, вероятно, смогу отпустить вас, но нет, я должен помнить и о судьбах Франции.
Король в негодовании замолчал, и д’Артаньян связал его по рукам и ногам достаточно щадящими, но надёжными узлами.
— Не советую поднимать шум, Ваше Величество, — сказал капитан. — Мы предупредим трактирщика, что везём опасного государственного преступника и о том, что вы безумны, а также предъявим трактирщику приказ Короля о том, чтобы доставить вас на остров Сен-Маргерит.
— И вы думаете, что трактирщик вам поверит? — рассмеялся Король. — Разве опасных преступников оставляют под присмотром трактирщиков?
— Он прав, Франсуа! — ответил д’Артаньян. — Трактирщик этому не поверит. Придётся мне оставить вас приглядывать за нашим пленником, а с этой троицей я буду разбираться сам.
— Я не отпущу вас, отец! — воскликнул Франсуа.
— Предложи другой способ и мы подумаем, годится ли он, — ответил д’Артаньян.
— Мы скажем, что наш спутник захворал и мы отправились за врачом, и строго запретим трактирщику заглядывать в эту комнату, — предложил Франсуа.
— Не годится, сынок, — возразил капитан. — Решено, я иду один, и хватит об этом. Напомню тебе, что в случае попытки побега ты можешь застрелить нашего пленника или заколоть его кинжалом. А также особенно следи вот за чем.
С этими словами капитан нагнулся к уху Франсуа и прошептал: «Даже и не думай его убивать или хотя бы ранить!»
— Ты понял, мой друг? — спросил он снова обычным голосом. — Можешь застрелить, или заколоть, или то, о чём я тебе сказал.
— Разумеется, отец! — ответил Франсуа. — Во всяком случае он не убежит. К вашему возвращению вы найдёте здесь нас обоих, либо он будет мёртв.
— Молодчина, сынок! — сказал капитан, хлопнул Франсуа по плечу и вышел из комнаты.
После этого д’Артаньян облачился в костюм кучера поверх небольшой кольчуги, спрятал в одеждах два заряженных мушкета, убедился в том, что его кинжал по-прежнему находится в правом сапоге, сел на козлы собственной кареты и поехал в ранее намеченном направлении.
Но вернёмся к драме, разыгравшейся в лесу.
Д’Артаньян, переодетый в кучера, умело избежал мушкетной пули. Воспользовавшись замешательством д’Эльсорте, он быстро скрылся в сумрачном лесу, где резко свернул влево и затаился. Оливия, выстрелившая по направлению, в котором он ушёл, разумеется, промахнулась. Капитан вскрикнул, словно раненый кучер и затаился. Он ожидал, что кто-то из нападавших пойдёт проверить, жив он или нет, и его ожидания оправдались. Когда д’Эльсорте проходил мимо, капитан с силой ударил его по голове рукояткой мушкета. Старший лейтенант упал, и д’Артаньян стремительно связал его руки, после чего сделал выстрел в воздух их мушкета д’Эльсорте. В ожидании следующего врага, капитан старательно вглядывался в сумеречные силуэты, его глаза уже привыкли к темноте, поэтому он издалека заметил направляющегося к нему дю Трабюсона и поступил с ним точно также, как с его предшественником, но делать ещё один выстрел в воздух он не стал.
Оливия, дождавшись, когда дым внутри кареты рассеется, решилась заглянуть внутрь, чтобы убедиться в эффективности своих мер по устранению посланников Короля. Внутри кареты она ожидала увидеть трупы врагов, но салон был пуст. В этот миг она почувствовала, как к её спине приставили холодный ствол мушкета.
— Сударыня, не шевелитесь! — услышала она голос капитана мушкетеров. — Я не люблю стрелять в дам, но во имя моей миссии согласно приказу Короля я сделаю это без колебаний. Будьте послушны и останетесь живы.
Говоря это, д’Артаньян ловко обезоружил Оливию.
Отойдя от Оливии на три шага, он бросил ей верёвку.
— Свяжите себе ноги, мадам, и не вздумайте хитрить, — сказал он.
Исторгая ругательства в адрес капитана, Оливия три раза обернула веревкой свои щиколотки и зафиксировала веревку замысловатым узлом.
— А теперь, будьте любезны, протяните свои руки, — сказал д’Артаньян.
Он ловко набросил верёвочную петлю на кисти Оливии, после чего перекинул её связанные руки за голову, и привязал верёвку к её поясу. Затем он проверил узел на её ногах.
— Как не стыдно так обманывать капитана мушкетёров при исполнении им королевского поручения! — воскликнул капитан. — Ваш узел развязывается от малейшего движения ногами. Позвольте, сударыня, я наложу более надежный узел.
— Будьте вы прокляты! — проворчала Оливия.
— Это сколько угодно, я уже слышал на своём веку подобные замечания, — спокойно ответил капитан.
После этого д’Артаньян привязал трёх коней злоумышленников к обломкам кареты и распряг двух коней, впряженных в неё. Имея, таким образом, пять коней и трех пленных, он сложил каждого из нападавших на спину отдельного коня, сам сел на коня д’Эльсорте, и повёл оставшихся четырех коней с тремя пленниками на них в трактир Белая Лошадь. Дю Трабюсону достался конь без седла, поэтому капитан подложил под него наиболее целую подушку из своей кареты.
Когда караван капитана подъехал к гостинице, д’Артаньян соскочил с седла, привязал коней к изгороди и вошел в трактир, где вызвал Франсуа.
— Послушайте, д’Эльсорте! — сказал он старшему лейтенанту. — Мы давно знакомы с вами, хотя и не слишком хорошо. Я полагаю, вы исполняли приказы этой парочки. Если вы дадите слово возвратиться в Париж и не чинить далее мне препятствий при выполнении приказа Короля, я отпущу вас на все четыре стороны. Даёте ли вы слово дворянина не препятствовать мне?
— Я даю слово дворянина, что не буду чинить никаких препятствий вам и вашим спутникам и немедленно вернусь в Париж, если вам так угодно, сударь, — ответил д’Эльсорте.
— В таком случае вы свободны, но не попадайтесь мне на пути, пока я не завершу свою миссию, — сказал д’Артаньян.
— Вы возвратите мне мою шпагу? — спросил д’Эльсорте.
— Разумеется, ведь вы же дали мне слово дворянина не скрещивать её со мной, во всяком случае до моего возвращения в Париж, не так ли? — ответил капитан и внимательно посмотрел в глаза старшему лейтенанту.
— Излишне повторять. Слово дворянина, что я принимаю ваши условия, — ответил д’Эльсорте.
— Ступайте! Можете взять вашего коня, — ответил капитан, возвращая шпагу д’Эльсорте. — Франсуа, с двумя пленными мы, полагаю, управимся. Помогите мне их снять с коней, после чего мы разместим их в трактире и уточним наши последующие планы.
Едва лишь д’Артаньян повернулся спиной к д’Эльсорте, тот выхватил свою шпагу и со словами «Так умри же!» направил её в спину капитана.
Франсуа воскликнул «Осторожно!» и толкнул капитана в сторону, шпага скользнула вдоль бока капитана и, наткнувшись на кольчугу, со звоном сломалась. Обломок шпаги вошёл в горло коня, который захрипел и рухнул на д’Артаньяна.
— Негодяй! — воскликнул Франсуа. — Защищайтесь, или я убью вас!
С этими словами Франсуа небрежно бросил шпагу де Трабюсона старшему лейтенанту д’Эльсорте рукояткой вперёд, затем выхватил собственную шпагу и бросился на него. Зазвенели шпаги, завязался яростный бой.
Д’Артаньян высвободился из-под хрипящего и истекающего кровью коня, достал из седельной сумки мушкет и выстрелил коню в голову. Конь тут же затих, после чего капитан направил собственную шпагу на д’Эльсорте.
— Вашу шпагу, живо! — воскликнул он. — Я считаю до пяти, после чего насажу вас как каплуна на шампур. Один!
— Двое на одного? — прокричал д’Эльсорте. — Это подло!
— Два! — сказал капитан. — Не искушайте меня! Три! Я сделаю то, о чем говорю. Ну же! Четыре!
— Я сдаюсь, — ответил д’Эльсорте и бросил шпагу на землю.
— То-то же! — проговорил капитан. — Я не бросаю слов на ветер, при счете «Пять» я проткнул бы вас, можете не сомневаться. Франсуа, заберите шпагу и сломайте её.
— Это бесчестно! — попытался протестовать д’Эльсорте.
— Вы дали слово дворянина, вы его нарушили, — спокойно возразил д’Артаньян. — Стало быть, вы не дворянин. Правила чести на вас не распространяются, и шпага вам больше не понадобится. Мне же ваша шпага не видится желанным трофеем. Чёрт побери, такой конь! Вы негодяй, д’Эльсорте. Вы мой пленник и я не обещаю вам ничего хорошего.
В этот момент пятеро всадников стремительно подъехали к трактиру.
— Что здесь происходит? — крикнул их предводитель.
— Сержанта д’Аркур! Какими судьбами? — воскликнул д’Артаньян.
— Капитан?! Лейтенант д’Аркур прибыл в ваше распоряжение, капитан! — ответил д’Аркур, узнавший своего капитана, и вручил д’Артаньяну документ, полученный им от Филиппа.
— Здесь темно, лейтенант, скажите кратко, что в нем сказано? — спросил капитан.
— Этот документ стоит того, чтобы его прочитать, капитан, а если кратко – я уже сказал, я в звании лейтенанта прибыл в ваше распоряжение с четырьмя вашими мушкетёрами.
— Что ж, я рад видеть вас здесь, друзья! — воскликнул капитан. — Господа де Паризо, де Сигаль, де Трюффо, де Файоль, рад видеть всех вас! Забирайте этих голубчиков и несите их в трактир, мы их там пристроим. А мы пока пройдём к свету, я должен прочитать приказ. И прошу вас быть аккуратнее с дамой во всех смыслах, она очень хитра и опасна.
Подойдя к фонарю у входа в трактир, капитан развернул приказ и прочитал:
«Приказ Короля.
Лейтенанту королевских мушкетёров господину д’Аркуру поручается в сопровождении четырех мушкетеров короля направиться вдогонку капитану королевских мушкетеров д’Артаньяну, сопровождающему узника в крепость Пиньероль на острове Сен-Маргерит. Лейтенанту и его мушкетёрам вменяется в обязанность оказать любую необходимую помощь капитану д’Артаньяну, в распоряжение которого он тотчас поступает. В случае, если с экспедицией капитана д’Артаньяна произошли какие-либо непредвиденные происшествия, лейтенанту д’Аркуру поручается произвести детальное расследование всех обстоятельств произошедшего.
Властям всех городов по пути следования господина д’Аркура предписано оказывать ему всяческое содействие как главе Королевской следственной комиссии.
Король Франции Людовик XIV».
— Прекрасная бумага, д’Аркур! — воскликнул д’Артаньян. — Пока эта троица ещё тут, сообщаю вам, лейтенант, что я дважды подвергся нападению со стороны де Трабюсона, д’Эльсорте, де Лорти и этой дамы, которая лично выстрелила в голову сопровождаемого мной узника. Таким образом, мне пришлось защищаться, вследствие чего эти трое взяты в плен, что касается де Лорти, он погиб в перестрелке, когда мы пытались защитить себя и своего узника. Таким образом, вам остаётся доставить эту троицу прямиком в Бастилию, а там если королевский прокурор решит их казнить, с моей стороны возражений не будет.
— Мы не виновны! — закричала Оливия. —Мой муж выполнял приказ Кольбера!
— Послушать её, так Кольберу больше нечем заняться, чем препятствовать исполнению приказов Короля! — воскликнул д’Артаньян. — Этак любой разбойник начнёт клеветать на первого министра Франции.
— Я могу доказать, у меня есть доказательства! — закричала Оливия.
— Где оно? — спросил д’Аркур. — Я возглавляю следственную комиссию, и в случае, если у вас имеются доказательства вашей невиновности, комиссия примет их к сведению.
— Оно будет! Я предъявлю вам его в Гренобле! — торопливо сказала Оливия.
— Так значит, сейчас у вас никаких доказательств ваших слов нет? Понятно, — ответил дАркур.
— Я клянусь вам, что я предъявлю вам его в Гренобле! Отвезите нас в Гренобль! — продолжала причитать Оливия.
— Что же такое вы сможете нам предъявить, мадам, в Гренобле? — спросил д’Артаньян.
— Я передам вам письмо, которое получу от Кольбера с голубиной почтой! — торопливо проговорила Оливия.
— Лейтенант, полагаю, это письмо, если оно существует, может представлять некоторый интерес, — сказал д’Артаньян. — Но за ней следует хорошенько приглядывать, эта хитрая бестия может удрать при малейшей оплошности. Возможно вся эта выдумка с письмом – всего лишь уловка для того, чтобы улизнуть при первой же возможности.
— От меня они не убегут! — воскликнул д’Аркур.
— Хорошо, — сказал д’Артаньян. — Едем в Гренобль. Нам понадобятся две кареты. Одна – для пленников, другая для нас с Франсуа. Я получил небольшую рану, поэтому предпочитаю ехать в карете.
— Как скажите, капитан, — согласился д’Аркур. — Де Паризо, де Сигаль, де Трюффо, заводите этих в трактир. Мы ночуем здесь. А вас, де Файоль, прошу переговорить с трактирщиком и узнать, где мы сможем арендовать или купить две кареты.
— Вы серьёзно ранены, капитан? — озабочено спросил д’Аркур.
— Нисколько, лейтенант! — ответил капитан. — Просто у меня имеются причины ехать в закрытой карете, и я не хочу раскрывать эти причины перед нашими пленниками.
— Слава Богу! — улыбнулся лейтенант. — А то я уже подумал, что же это за рана, которая не позволяет капитану д’Артаньяну ехать в седле?
— Это должна быть очень серьёзная рана, лейтенант, — улыбнулся капитан. — Но сегодня Господь в лице Франсуа отвёл от меня предательский удар. Хотя чертовски жаль коня! Между прочим, лейтенант, познакомьтесь с Франсуа. Это мой сын.
— Раз познакомиться с вами! — ответил д’Аркур, протягивая руку Франсуа.
— Франсуа, это лейтенант д’Аркур, мой заместитель, — продолжал д’Артаньян. — Когда я уйду на покой, я с радостью передам ему свою должность капитана королевских мушкетеров, если Его Величество одобрит моё ходатайство.
— Для меня большая часть познакомиться с вами! — ответил Франсуа.
— Пленников, разумеется, удобнее перевозить в карете, хотя это удлинит время нашего путешествия, — продолжал д’Аркур. — Для чего же вам нужна вторая карета, капитан, если это не секрет?
— Видите ли, д’Аркур, узник, которого я везу на остров Сен-Маргерит, несколько пострадал от нападения, — ответил капитан, — но нападавшие думают, что он убит. Я не хотел бы развеивать их заблуждение.
— И вы совершенно правы, капитан! — согласился лейтенант. — Поскольку они подследственные, их не следует посвящать во все детали дела.
— Именно так, лейтенант, — подхватил д’Артаньян. — Помните, что моего узника не должен видеть никто. Что касается наших храбрых мушкетеров, им не обязательно знать, что я везу узника. И мы оба знаем наших людей, они не любопытны, когда необходимо выполнять приказ.
— Для них достаточно будет знать, что во второй карете едете вы с Франсуа, — согласился д’Аркур.