Записки начинающей контрабандистки

              З А П И С К И         Н А Ч И Н А Ю Щ Е Й

                К О Н Т Р А Б А Н Д И С Т К И


                Нас может быть и не поймут,
                тебе глоток еще победа,
                нам потепление не вредно,
                не за того берут.
                В Ледовитом до Чукотки
                паруса реют нашей лодки,
                как бы совсем не угореть
                и добрым словом прихватить
                такую серую, но нежную зиму…у-у…
               
                («Мумий Тролль «Контрабанда»)




                «Тяжела и неказиста наша жизнь контрабандиста»
    
                (Света-Принцесса)

               
                1
    Т а к у ю    с е р у ю    и   н у д н у ю    з и м у…

      
     Вернувшись  со своих греческих каникул в холодные и вечнопасмурные эстонские пенаты, я  долго не  могла примириться с окружающей действительностью. Ничто меня не утешало: ни деньги, которые я отсудила  через  комиссию  по  трудовым спорам с места последней работы, ни греческая попса, пачками  скачиваемая из ютуба и гоняемая по сто раз на дню.
     В октябре приехала из Афин моя подруга Лида, но ненадолго. Кирия Патра (госпожа Патра), бабушка, за которой она там ухаживала, успела к ней привыкнуть и отпустила только на неделю. Я же начала обход нарвских швейных фирм на предмет неофициальной работы, но с удивлением обнаружила, что все знакомые мне швейки давно  развалились, - двери некоторых были даже заколочены досками, - а те, что  остались, сами  сидят  без заказов. Оказывается, экономический кризис, которым  нас столько пугали, действительно наступил!..
      
     Перед  самым  Рождеством  я  немного поработала  дилером,разнося по квартирам водяные  фильтры-насадки «Aquafora», - меня хватило лишь на две недели: брали фильтры  в основном старушки, из жалости, и
любопытные люди, но таких было  мало. Чтобы проникать  в подъезды и квартиры,  приходилось врать, что я провожу  экологический опрос, за что мне  нередко  попадало, и  не только вербально, - одна бойкая седая ведьма неслась за мной по лестнице со шваброй до самых входных дверей, истошно вопя, что я совсем потеряла совесть и что она вызовет полицию!..
     Потом у меня тяжело заболел кот, и я ушла из этого дурацкого «DS-max»а.
    
     Где-то  в  середине  января  я  и  увидела в интернете некое объявление:"две женщины ищут помощниц для  своего бизнеса", - позвонила, мне ответил довольно приятный мужской голос, но работа, которую предлагал его носитель, - перевозить чемоданы  неизвестно с  чем  и неизвестно куда, - мне, порядочной женщине, хоть и с частичной потерянной совестью, показалась какой-то стремной. "Это очень просто, - убеждал меня мужчина с приятным голосом, - взять чемоданы и перенести, тем более что особо таскать их вам не придется: из аэропорта или вокзала до гостиницы мы, в основном, ездим на такси. Проживание, питание - все за наш счет. Я - мужчина полный, поесть люблю, - и не буду же я наедаться в одну репу - покупаю еду сразу на всех". - "Хорошо, я подумаю", - ответила я и вскоре устроилась на работу в маленькую, «семейную» швейную  фирму в Силламяэ.
   
     Силламяэ, приморский городок, построенный в 50-е годы вокруг химзавода по переработке уранового  топлива, выглядел ещё более запущенным с поры моего обучения здесь в Эколого-технологическом  колледже, напоминая застрявший в сугробах нелепый обломок корабля из смеси облезше-желтого советского классицизма и серых хрущёвок, - но, когда у нас в "Маримекке" появилась ещё одна швея из Нарвы: позитивная, умная, веселая, с пышной гривой пепельно-рыжих волос, православная верующая Люда Персидская, - вместе ездить в Силламяэ нам стало веселее.
     Если же Люда по какой-либо причине отсутствовала, я снова бродила  по безлюдному парку с высокими соснами, в которых гулял ветер, как мне когда-то казалось, прилетевший с Гудзонова залива.
    
     Ближе к весне, когда сугробы, тая, превратились в половодье, Люда меня бросила, и  я ездила  в Силламяэ одна. Пару раз, чтобы сэкономить  деньги, я съездила на работу на велосипеде, и, хотя на моих начальников, семейную пару Елену и Александра, мой измученный вид не произвел ни впечатления,
ни желания компенсировать дорожные расходы, две эти поездки впоследствии вошли в «Маримекке» в легенду, которую мне уже в  следующей швейке,   питоевском «Лигострелле»,  пересказывали так:»одна ненормальная, чтобы  сэкономить  деньги,  п о с т о я н н о   ездила  на  работу  из Нарвы в Силламяэ на велосипеде (расстояние  между  Нарвой и Силламяэ, на минуточку, 29 км)».  Ок. Я  привыкла  быть  знаменитостью местного масштаба,
а какая знаменитость без ореола легенды!
     Как-то солнечным апрельским днем, когда  я  в  одиночестве возвращалась из Силламяэ в Нарву, а автобус, высадив школьников в Синимяэ, разворачивался на основную дорогу, контрабандист по имени Станислав позвонил мне сам. «Ну как, вы уже нашли работу?» - «Да, нашла, но меня она не очень устраивает», - честно ответила я. «Хотите работать с нами?» - «Я подумаю».               
               

                2.

         D u d u    d u d u    d i l l e r i   l i k e r    l i k e r     i c m e l i
 
                g o z l e r i    d e r y a    d e n i z *
   
    
      В конце  июня я устроилась в «Юнону». Весь  жаркий  июль мы  шили спасательные  мешки для  полярников на толстом синтепоне, они  назывались «лодки». Домой  я  обычно  возвращалась  пешком, и, проходя  мимо фонтана «Лодочка» у д/к «Ругодив», даже отдаленно  не похожего на римскую Barcaccia, забиралась на оккупированный детьми парапет, пила воду, набирая ее в пригоршни и выливая на себя, а проходя мимо турецкой «Пиццы-кебаба», с замиранием сердца  вдыхала  идущий оттуда аромат,
словно привет с пропеченных солнцем и овеянных соленым морским ветром афинских улочек; и душа моя ныла от жажды приключений.
     Дома я сразу шла в душ, а потом включала «Dudu» или «Kuzu-kuzu» Таркана на полную громкость.
     Я  лишь  недавно  открыла  его для себя в ютубе, с удивлением обнаружив, что  киркоровский «Шикодам» - не единственная и не лучшая из его песен, и что он такой же талант, как и красавчик, затмивший в моем сердце всех  греческих исполнителей,  включая  Маноса  Пироволакиса, и  даже  мою последнюю нарвскую любовь - следователя Сергея Яковлева.
     Итак, все лето прошло под знаком зеленых глаз Таркана, хотя и поговаривали, что  это - линзы. Я даже начала учить турецкий, но что-то не пошло. В «Юноне» мы  перешли  с мешков «Арктика»  на  детские комбинезоны. Шить их было приятнее, но заработка они не давали никакого,и я снова позвонила Станиславу, теперь уже  твердо решившись  работать с ним, - тем более что он сказал – они перевозят обычные сигареты.
     «По-вашему, пронести лишнюю  пачку  сигарет  через границу в Ивангороде – это криминал?» - спрашивал он меня в смс.-"Хорошо, я согласна, - наконец дала я  себя  уговорить, - но у  меня есть  одна проблема – я боюсь самолётов» - «Ну это как раз не проблема, - отозвались на том конце, - при-
выкнете. Я тоже сначала боялся. А теперь мне кажется, что это самый безопасный и комфортный вид транспорта». Почему-то я ему  поверила. Не будет же «крутой наркодилер» полгода  вести  переговоры с лохушкой вроде
меня.
    
     Они подъехали на своей машине прямо к «Юноне», Станислав и его жена, оба в джинсовых куртках: он - взъерошенным  кудрявым  чубом и эксцентричными манерами напоминал  Карлсона  из советского мультфильма, только что был выше ростом, а его жена,Марина-девочку-отличницу в очках и с темными волосами, подстриженными каре с ровной челкой.
      «Это  вы здесь работаете? – Станислав задрал голову, осматривая осыпающееся старое здание из серого  известняка, бывшую  казарму рабочих«Кренгольма»,где размещалась «Юнона», - м-дя, Овсянников, скупил пол-Нарвы за пять копеек и живёт  припеваючи…» - живот его выпирал, пожалуй, даже сильнее, чем у  Карлсона, - скорее, как у фрекен Бок, - и холерический  темперамент заставлял вообразить  спрятанный на спине, под
джинсовой курткой, маленький пропеллер, но выражение лица было хмурым. Марина  же,  напротив, излучала доброжелательную улыбку и олим-пийское спокойствие.
     Прислонясь  к   капоту  машины, Станислав  списал  себе номер моего  паспорта, чтобы заказать билет, и  они  тут же укатили, подняв облако пыли и оставив меня обдумывать, как безболезненно сообщить мастеру Наде
о своем увольнении.
     Безболезненно, однако, не получилось, - миловидная и румяная брюнетка-толстушка Надя все равно обиделась. «Все ищите лучшего, а потом возвращаетесь», - пробурчала она себе под нос, подписывая мое заявление. Жить на 1500 эстонских крон в месяц ей, видимо, никогда не приходилось.

_    _    _    _    _    _    _    _    _
*«Она чиста, как глоток воды, глаза ее, как море» (турец.).
песня Таркана «Дуду».
               
                3 
                С о б и р а е м с я    в    о т р я д.
 
    
     В  тот  же день я встретилась со Светой Малаховой, правой рукой Стаса. Она тоже не  производила  впечатления «наркодилера» – спокойная, симпатичная дама  с  рыжими  волосами, прогуливающаяся  по проспекту Кангеласте с собачкой  и  красавицей-дочкой, высокой брюнеткой.
     Ее дочка давно и постоянно жила в Англии. «Не берите много одежды, - сказала она мне с улыбкой, - вся  их зима – как наша осень, если не теплее…» Света же сказала, что позвонит мне еще раз, чтобы уточнить время отъезда,
и мы попрощались.
     Но возвращаться-то  все  равно  придется домой, подумала я, приступив к сборам в дорогу, - и, на всякий случай, пихнула в сумку осеннее пальто и шапку.
     Через  два  дня  Станислав  с  Мариной уехали, а мы должны были прибыть второй партией, прямо в Брюссель.

     Я  пришла на автовокзал первой. Для конца сентября было еще довольно  тепло, я  одела  лишь  свитер  и  джинсовую  куртку. У меня была красная, с черной сеткой на боку, «кошачья» сумка Матроскина, снова сбытого
на руки подруге. Света сказала – взять только одну небольшую сумку, - и я решила взять эту, чтобы не покупать новую.
     На  скамейке сидел пожилой мужчина кавказской внешности, в кожанке, со светлой матерчатой сумочкой, словно  собрался в баню. В процессе ожидания   автобуса  выяснилось, что его  зовут Сергей, что он едет, как и мы, через Таллинн в Ригу, - и даже летит с нами одним рейсом в Брюссель,
где его встретит сын, живущий в северной Франции.
     Вот  и  подошла вторая из нас, Светлана - моложавая женщица с большими серыми глазами в загнутых ресницах, в приталенной курточке, легком шарфике и светлых  кудряшках, похожая на французскую актрису Мишель Ларок, игравшую учительницу в фильме «Опасная профессия», жену героя Депардье, - она и была по жизни учительницей, и я здесь так и буду ее называть - Ларок, хотя в процессе путешествия она получила от нас другое  прозвище - Принцесса.
     Третьей подоспела  и другая Светлана — Правая рука шефа, с провожающей ее дочкой, - и  самой  последней, запыхавшись, прибежала  Аня, -  полная, миловидная  русоволосая девушка, с ямочками на щеках, в легкой блузке в цветочек и с красной сумкой в цветочек, которую я видела вчера в магазине «Novalux» "Астри-кескуса", но не решилась купить.
     «О, вы все же купили эту сумку за 15 крон» - поразилась я, - а я пожалела денег...» - «Конечно купила, за 15-то крон!» - отозвалась Аня.

     Оказалось, что все мы трое — новички, и все летим первый раз, в полную неизвестность. Впрочем, Света – Правая  рука сразу раздала  нам по 50-евровой  купюре "командировочных", посоветовав  тратить  ее рационально, и сказала, что все билеты и гостиницы нам оплачены.
     И мы поехали.
    
     На  таллиннском  автовокзале  нам пришлось немного подождать
рижский автобус. К Светлане Ларок подошла грузинского вида девушка с мужем – ее дочка.
     В Ригу мы приехали ближе к утру, в  автобусе я сидела  с Аней, но  мы не особо разговаривали, так как обоих клонило  в  сон. Поспали в аэропорту, выпили  кофе в больших бумажных стаканчиках, причем и  Аня, и  Света  пытались мне  всучить  недоеденную еду, которую они набрали в дорогу.
(Я, имея некоторый опыт путешествий, такую глупость уже давно не делала).
     В самолете Rynaira, где я сидела у иллюминатора, и, как всегда, панически  трусила  перед  взлетом, рядом со  мной  оказалась  Света Ларок. Мало-помалу  мы  разговорились, и  все о  каких-то трансцендентных вещах, так что моя аэрофобия незаметно для меня самой отошла на второй план.
     Сначала Света поведала мне, что она - вегетарианка, заботится о  правильном питании, увлекается прана-йогой, - что ей очень помогает быть в гармонии с собой и миром, - и хиромантией, в подтверждении чего она тут же вызвалась погадать по моей руке. Оказалось, что жизнь у меня будет долгой, а судьба – прерывистой.
     Постепенно  выяснилось, что мы родились не только под одним знаком Зодиака, но и в один год, Обезьяны, - то есть  она была старше меня ровно  на 12 лет. «Это неслучайно, - сказала  Света, - это что-то должно означать», - и сочла  себя обязанной на всем протяжении нашего вояжа меня опекать и наставлять, ибо так повелела ей Судьба.


    

                4. Б Р Ю С С Е Л Ь С К А Я       К А П У С Т А

                «Легко позволить себе здоровую жизнь, когда
                в кошельке есть капуста. И не брюссельская.»
               
                (Лучана Летиццетти)

     Шарлеруа–звучит по-королевски, но аэропорт был самым обычным, как и час пути на автобусе  до  Брюсселя. За  окнами  автобуса – зеленые поля и перелески, словно в средней полосе России, - только в августе, не сентябре. Теперь  я  сидела с Аней, человеком, судя  по всему, практическим:
     - Смотри, какие у них тут маленькие машинки, они все на таких ездят – это экономно, берут  меньше бензина! - Я посмотрела в окно повнимательней: действительно, почти все проезжавшие  мимо  авто  были одинаково миниатюрной формы, хоть и разных цветов.
     - Ты так хорошо разбираешься в машинах!
     - Водила когда-то, когда у меня была машина. Сейчас только права остались. (Только  потом  я  узнала, что  эти машинки назваются «смарт» или "купе").
    
     В Брюсселе мы прибыли сначала на Миди (Южный), потом, поездом, на  Nord-station. Сразу обратили  на себя внимание двуязычные надписи: на  французс-
ком  и  голландском  языках, хотя  вокруг нас  звучала, в основном, французская речь, что меня сразу очаровало. Я была не в курсе, что Брюссель, по преимуществу - франкоязычный город.
     Мы прошли  в туннеле ж-д моста, где скопилось много мусора, мимо  современных небоскребов, сверкающих  стеклом  и металлом, и, по старинной  мощеной  улочке поднялись в гору к  двухзвездочной гостинице «Albergo».
     В маленькой  прихожей  мы  обратились к турку, сидящему под старомодным портретом  своего  прадеда в белой чалме, основателя сети этих  гостиниц, спрашивая, забронирован   ли  нам номер. Cпрашивала  Света-Правая  нога, а  потом подсоединилась и я,«освежая» свой английский, но нашего общего запаса слов явно не хватало для общения с гордым потомком турецкого предпринимателя. (Причем я сразу решила, что Albergo — это фамилия прадеда, а оказалось - «гостиница» по-итальянски, - а
при чем тогда турки?)
     Либо Стас  не  забронировал  номер. Потому  что вскоре, устав разбираться со Стасом  по телефону, в чем дело, Света нажала на сброс и сказала нам: «Давайте оставим вещи и пойдем что-нибудь куснем».


               
       5. Б р ю с с е л ь - н о р д    -   м а л е н ь к а я    Т у р ц и я.

                «Я вчера сидел в гостях – что-то плавало во щах,
                я хотел его поймать, а оно - давай летать…»
               
                (грузинские частушки)

     Так  мы  и  сделали. Район, куда она нас повела, был  чисто турецкий, - привет зеленоглазому  Таркану! - как  одна большая  турецкая деревня, где  на скамейках  сидят степенные женщины в длинных платьях и платках, в основном - темного тона, из светлых - только лиловый и зеленый, - а все кафе  и  бистро заняли их мужья,чьи машины, казалось, навсегда  оставлены стоять на покатых мощеных улочках.
     Света-Правая нога косилась на турков с неприязнью и, вместе с пакистанцами и индийцами, называла  их «бабаи»:»Господи, одни бабайские 
кафе кругом, - сокрушалась она, - где же нам перекусить?» - задавала  риторический вопрос, но мы в ответ лишь пожимали плечами, - ты, мол, наш Сусанин, вот и веди!
     И мы все-таки зашли к туркам, сбылась моя летняя мечта идиота – побывать в турецком кафе.

     Над прилавком темного дерева висели аппетитные красочные картинки с ценами, похожие на макдональдсовские, и Света, посовещавшись с Аней, уверенно  показала  турку за прилавком на одну из них. Я попросила то же самое, чтобы не заморачиваться, но Света Ларок неожиданно проявила характер и заказала себе нечто вегетарианское.
     Мы сели за стол, и вскоре молодой турок принес нам троим по огромной тарелке картошки-фри с  кусочками мяса  и  салатом, а  Свете-Принцессе – подозрительный   суп, на  поверхности  которого  плавала  белая шкурка непонятно чего. Света храбро взялась было за этот суп, но хватило её ненадолго. Вскоре она с завистью стала коситься на наши тарелки, и мы, поняв намек, поделились  с ней картошкой и салатом, - ведь такие огромные порции нам все равно было бы не съесть.
    
     Потом  Света-Правая  нога  и  Аня-Вундеркинд, - как  я   ее  прозвала после  замечания  о  маленьких машинках  и проявленной в кафе и еще много раз впоследствии практической сметки, - отправились назад в гостиницу, а мы  со  Светой-Принцессой  погуляли  немного  по  окрестностям широкого  проспекта Руаяль (опять Королевский!), запомнив улицу,
которая, огибая  слева Ботанический сад, спускалась к нашей гостинице.
     Мой зоркий, вооруженный очками глаз заметил на гранитном парапете Жарден Ботаник недопитую бутылку «мерло», но я не рискнула предложить Свете ее допить, - тем более, что за пять минут до этого она, разглядывая витрину «Детского мира», советовалась со мной, можно ли ей истратить часть  командировочных  на сумочку «Hello Kitty», от бренда которой  угорает  ее  внучка. «У  нас  в  Эстонии  таких нет, у нас только кружки!» - сокрушалась   эта  заботливая, благовоспитанная   бабушка. А тут я со своим «мерло», оставленным неизвестно кем.
     По пологому склону мы  спустились  в  Ботанический  сад, гуляли по зеленым лужайкам, фотографировались у каждой покрытой  зеленой патиной статуи античных богов, богинь и  динозавров, любовались  прудами с бьющими из них фонтанами, возле которых  народ  гулял, пикниковал и  загорал. К длинной  лестнице  помпезного  Ботанического Музея то и дело подъезжали на авто фотографироваться  ослепительно красивые турецкие новобрачные: смуглая  кожа  и длинные  черные кудри невесты в  обрамлении   пышного  белоснежного  платья с длинным шлейфом и фаты.
 

     Вернувшись  в «Albergo», мы вчетвером отправились на Норд – встречать Стаса с Мариной, чтобы помочь им тащить вверх по мощеной улице тяжелые чемоданы. По  дороге  Стас сказал нам, что основные достопримечательности Брюсселя: Гранд-Плас и Писающий Мальчик, - находятся недалеко отсюда, и мы с Ларок сразу же намылились на обзорную экскурсию по столице Бельгии. Ведь другого времени не будет, завтра уже уезжаем.
     Хотя у меня был план города, взятый в «Albergo», сначала мы положились на совместную  интуицию, и  она  завела нас довольно далеко, аж к Обводному каналу на  окраине Брюсселя. Мы  устали, Света-Принцесса
распсиховалась, потеряла ко мне доверие и пошла домой.
     Но я, блюдя честь лицензированного  экскурсовода по Нарве, решила довести начатое до конца, снова раскрыла карту и направилась точно по ней. Не прошло и пятнадцати минут, как я уже стояла, обмирая, на  сказочно-красивой  Гранд-Плас, с  отсветами закатного неба на  ее стрельчатых  арках, порталах со статуями и розетками, в  сквозном  кружеве  устремленных  ввысь  башен, - пробуждающими в душе что-то грозное, древнее, тревожное.
     В боковых кулисах этого великолепия притаился Мальчик-Писун, показавшийся мне  совсем маленьким, отлитый  из  черного металла и одетый в черный  смокинг, белую сорочку  и  цилиндр (каждую  неделю его переодевали  в  новый  костюм, соответственно  новому  образу, - вот непыльная, наверное, работа!)
     Усталая, но  счастливая  я  вернулась  в  гостиницу, подоспев  как раз к проводимому шефом «инструктажу  новых  сотрудников». Первым делом Стас забраковал мобильники «самсунг», которые были у некоторых из нас, - в том числе у меня, настоятельно посоветовав нам их выбросить.
     Затем раздал всем английские  sim-карты и   начал  подробно объяснять, как вести себя  «на деле», в  самолете, аэропорту: тихо, скромно, законопослушно, не отсвечивать, проходить через «зеленый коридор» аэропорта по
возможности расслабленно, с улыбкой, что делать, если «дернут» и т. д. Судя по его менторскому тону, он был человек авторитарный, и любых, даже мелких, возражений не терпел.

     Утром Стас  и  Марина  повели нас вниз, на завтрак. Больше всего я любила  Бельгию  и   Голландию  за эти  утренние  завтраки, где  можно было брать все, что хочешь и сколько  хочешь и самому наливать себе дымящийся кофе из кофемашины (Набирая  про запас несколько  пакетиков сахара, мармелада и соли).
     Потом  мы потащили  чемоданы  в  другую  гостиницу, недалеко от первой, но  тоже  двухзвездочную  и  похожую  на первую по названию, «Альберт», на Руаяль-Сент-Мари.
     Стас с Мариной и  Светой-Правой ногой занялись переупаковкой товара, это было самой  сложной и трудоемкой операцией всей контрабандной деятельности, и Аня осталась, чтобы перенимать опыт старших, а мы с Принцессой благополучно слиняли, так как толку от нас все равно было мало.
    
     Я повела ее к Писающему Мальчику. Была  суббота, на Гранд-пляс играло несколько оркестров, у помпезного здания Мэрии проходили праздничные шествия с огромными надувными игрушками, на одной прилегающей улочке выступали королевские горнисты  в черно-белых костюмах с оборками, на  другой – шотландцы в своих  клетчатых  юбках. Я  тогда  еще не  знала, что  белги — те же кельты, и только удивлялась  красочной  пестроте  праздника, в  котором  туристы  и местные неразделимо слились в одно оживленное, ликующее целое!
     Народ  вокруг  покупал  голубые шарики, а может, их выдавали бесплатно, во  всяком  случае, Света-Принцесса уже успела такой приобрести. Я же ринулась отжигать на одной  из  танцплощадок под залихватский джаз, но кавалеры ко мне не присоединились, мне стало скучно, и я покинула танцпол.
     Потом мы гуляли по узким  мощеным  средневековым улочкам, изобилующим вафельным и шоколадным перфомансом в витринах так, что слюнки потекли бы у самой героини «Шоколада», в исполнении Жюльет Бинош. Мы тоже не
выдержали, купили одну горячую вафлю-гофре с кремом на двоих, и съели ее за деревянной стойкой, сломав при этом пластиковую ложку.
     Видели   мужика  с  огромной  собакой, перед  которой лежала шляпа и табличка, объяснявшая, как  она  дошла  до   жизни такой, что  вынуждена просить  милостыню, - между  тем, как ее  хозяин сохранял невозмутимое спокойствие.
     Походили  по  сувенирным лавочкам  и  магазинчикам, в одном из которых я купила футболку, - так как  не  представляла, что в Европе будет так тепло и ничего легкого с собой не взяла, - и усталые, но счастливые вернулись в «Альберт».

      6.  Г о л л а н д и я   -  с т р а н а   в е л о с и п е д и с т о в.      
    
     На следующий день мы поехали поездом в  Голландию, Стас же улетел обратно в Киев.
     Городок, куда мы прибыли, показался  мне таким чистеньким, уютным, современным  после  «маленькой Турции» в Брюсселе. Старина гармонично сочеталась в нем с новыми,свежими и  оригинальными архитектурными решениями, все было продумано для удобства  рядового обывателя, который, как мы поняли, предпочитал ездить на велосипеде, чтобы не загрязнять окружающую среду. Поэтому всюду  были велосипедисты, с двойными сумками на раме, большими корзинками  на руле или багажнике, - так же, как всюду тротуар делился на две половины: для пешеходов и
велосипедистов, а на проезжей части  выделялись  островки со множеством припаркованных велосипедов.   
     Но мы, не  будучи  рядовыми обывателями, вскоре испытали на себе и некоторые  неудобства  этого  города: по  мощеной  мелкой плиткой части тротуара для пешеходов  было непросто  катить тяжелые, дребезжащие, словно гремучие  змеи, чемоданы; равно как  и тащить их вверх по узким и крутым, покрытых красным ковром, лестницам старых гостиниц. Хорошо, когда для этого находился услужливый гостиничный работник, а когда нет? - вобщем, работенка оказалась не такой уж легкой, как Стас описывал ее по телефону, - мол, вы просто берете чемодан и отвозите в гостиницу.
    
     Вот и сейчас, едва затащив в номер наш «товар», мы успели лишь отдышаться и что-то перекусить из  нашей  походно-полевой кухни,-а уже надо было мне и Марине собираться на самолет. Меня, как самую провальную личность, - не знаю, почему Стасу так показалось, - решили послать в Лондон первой. В  лондонском аэропорту меня  должна была встретить Света Малахова, которая уже была там.
     До аэропорта нас вез комфортабельный зелено-белый автобус-гармошка, билеты в котором продавал громоздкий  черный аппарат, и так как Марина не смогла с ним  разобраться, а обратиться за помощью к водителю побоялась, то получилось, что мы ехали зайцами, грубо нарушив инструкцию Стаса.
     В аэропорту сразу прошли на  check-in, получили посадочные билеты, а наши чемоданы с разноцветными  брелками на замках, - однотонные, в клеточку,полосочку, - они, как и цвет перетягивающего чемодан ремня, служили нам опознавательным знаком при  получении багажа, - благополучно отправились  на погрузку по ленте транспортера.
     До  отлета еще оставалось много времени, и мы вышли на смотровую площадку, за  оградою  которой взмывали в воздух и совершали посадку небольшие бюджетные самолеты, так как  сам  аэропорт был небольшим,- но на которой, тем не менее, толпилось много провожающих. Марина тоже меня только провожала, давая последние советы и наставления. Из-за своей самолетобоязни я была рада, что лечу одна.
     Так и теперь: едва самолет стал  набирать скорость, как я вцепилась в подлокотники и побледнела с  лица, хотя, казалось бы, что там лететь до Лондона, меньше часа.
     В наступающих  сумерках  за  окном иллюминатора смутно виднелся
изрезанный  дельтами  рек  краешек Нидерландов и казавшаяся  бескрайней серая гладь Ла-Манша.
     Но вот наш самолет упруго упал  на  шасси, покатился по посадочной
и остановился. Пассажиры встали и начали снимать сверху свою ручную
кладь. Я тоже достала свою  «кошачью» сумку, и сидящая  рядом девочка радостно  спросила:»It is kitty?» - «no», - разочаровала я ее. Так началось мое знакомство с Англией и англичанами.

               
                7. Л О Н Д О Н 

                «When I’m in Berlin you’re off to London…»
               
                («BWO»)

     Снаружи уже  было темно, и лил дождь, ручейки огней бежали по мокрому асфальту. От  радости, что долетела, я совершенно забыла про свои чемоданы  на ленте  транспортера, помнила  только, что на выходе из зеленого коридора мне надо искать глазами Свету-Правую ногу. Она стояла за ограждением, среди толпы встречающих, и, увидев меня без багажа, вытаращила глаза  и  шепотом спросила:»Где твои чемоданы?» - я ахнула и ринулась обратно.
     Выйдя во второй раз, с чемоданами, я снова подошла к ней, но она, промычав:«иди за мной, но не догоняй», - рванула вперед  и повернула в стеклянный проход, спускающийся налево и вниз, в широкий подземный переход. Я шла на несколько шагов сзади. Тут зазвонил мой телефон, со вставленной английской sim-кой:«Где эта б…., почему  она  трубку не берет?» - орал мне в ухо Стас. Б… - это была Света-Правая нога, почему она не брала трубку, я не знала, - возможно, телефон не ловил связь, - но такое обращение для меня  стало  неожиданностью. И,поскольку он продолжил общаться,
перемежая фразы русским матерным, я сказала,что не буду разговаривать, если он не прекратит материться.
     «Одна  б…. трубку не берет, другая  говорит, что я ху…во с ней разговариваю», - комментировал  он  потом. Дело  в том, что сидя в Киеве или на материковой части  Европы, дальше  которой он не мог ехать со своим паспортом, шеф  постоянно  мандражировал  и названивал нам по десять раз, когда мы прилетали в Лондон. 
     Что касается меня, он боялся совершенно напрасно. Вид у меня всегда был такой наивно-бестолковый,что ни один таможенный полицейский, - за исключением случая, если бы получил информацию из киевского аэропорта или мой паспорт был бы в «черном списке», -не принял бы меня за контрабандистку. Света-Принцесса  выглядела  примерно  так  же,  когда, мечтательно глядя перед собой, словно забывала о катящихся сзади чемоданах, - в этом  участвовали только болтающиеся сзади руки, а не она сама, нет, - вышагивала по зеленому коридору к выходу.   
     Это, впрочем,был единственный  раз, когда он смог мне дозвониться.
Потом я, по прилете в Лондон, постоянно забывала набирать решетку, поэтому никому не могла дозвониться сама, - но, к счастью, я летала не одна, и он скоро оставил меня в покое. Марина же, несмотря на то,что когда-то отсидела два  месяца  в  английской тюрьме, и попала в тот самый «черный список», вела себя в Англии, - как, впрочем, и  везде, - довольно беспечно, что бесило мнительного Стаса, а нам,  наоборот, нравилась эта легкость ее характера.
    
     И вот мы со Светой-Правой ногой садимся в аэропорту на автобус, довольно долго  везущий  нас до Стрэтфорда,северо-восточного,  бедного района Лондона, где мы потом постоянно  жили. В темноте я едва могу что-либо разглядеть, кроме вереницы двухэтажных  красно-белых таунхаусов, ярких огней и двухэтажных же красных автобусов-омнибусов.
     На конечной  остановке  нас  встречает высокий  молодой  человек по имени Георгий, на грузинскую  внешность которого Англия наложила отпечаток некоторой элегантной строгости: джинсы, серый пуловер, белый воротничок  рубашки, - впрочем, откуда  я  знаю, как одеваются молодые люди в Грузии и насколько смугла там их кожа в свете вечерних фонарей? - но Жоржик, как  я его сразу окрестила  про себя, похожий на Роберта де Ниро,  мне  определенно  нравится, - хотя  он   заявляет  Свете, что  берет лишь один наш чемодан с «товаром», а за другим  приедет завтра,  и   что  комнату в   «Формуле» для нас он снять не смог, а снял в другой гостинице, тут неподалеку, он нас довезет на автобусе.
     «А мог бы и на машине, перестраховщик!» - недовольно ворчит Света-Правая нога,придирчиво оглядывая гостиницу, куда он нас привез и тоже оставаясь ею недовольна. Впрочем, мы обе  так  устали, что нам было абсолютно все равно, где  переночевать одну ночь. 
     Мы попытались было
вскипятить чайник, чтобы поесть хоть супчик из пакета, но у нас не было переходника для английской розетки. Потом я решила постирать носки, но раковина была забита, и мои усилия прокачать грязную воду в ней успехом не увенчались. Нам оставалось лишь лечь спать, что мы и сделали, - но если Света, как солдат, засыпала мгновенно, в любых фронтовых условиях, то я еще долго ворочалась, пока она уже мирно храпела.
     Утро было пасмурным. Мы  остались без завтрака. Света поехала в аэропорт встречать  Аню. Я ждала прихода Жоржика  за вторым чемоданом и стояла у окна,  пребывая,возможно,под воздействием голода,в странной эйфории от всего, что вижу.
     Хотя  огороженный  дворик гостиницы, с парой облезлых кустов, выглядел довольно жалко, зато по улице со спокойным достоинством ходили, словно плыли, лосняще-смуглые индусы и индианки, завернутые, мужчины — в длинные белые  сюртуки, а женщины - в  сари  всевозможных цветов, - так как прямо напротив  гостиницы, на  другой стороне улицы был какой-то индийский  институт. Иногда прошмыгивала мусульманка  в  темном шелковом одеянии с длинными рукавами, сверкая глазами в узкие прорези хиджаба, как в пулеметный прицел.
     Проходили и обычные белые люди, но они не производили такого впечатления, как  элегантные смуглые индийцы в белых сюртуках и тюрбанах. Впрочем,в этом пасмурном пейзаже что-то еще было не так, - и наконец,до меня дошло – автобусы и машины ехали не в ту сторону, в какую они обычно едут. «А почему  это место такое странное место?» - подумала я словами Алисы Кэрролла, и ощущение эйфории, ирреальности, необыкновенной  свободы  уже не покидало меня, как основной фон, лейтмотив и канва, к которому каждый миг пребывания в этой стране и в этом городе добавлял новых  красок, звуков  и впечатлений, отпечатываясь в памяти, как никакой другой.
    
     Тут одновременно приехали Света с Аней, и Жоржик с деньгами. Пока Света разбиралась  с  грузинским Робертом  де Ниро, мы с Аней пошли в ближайший к гостинице английский магазин, затариться  продуктами и просто посмотреть. Больше всего меня удивили в нем огромные буханки  хлеба, которые  есть – не  съесть. Но Аня  взяла  только длинную французскую булку и нарезной черный хлеб, нарезку  колбасы, сосиски, длинный огурец в прозрачной упаковке.
     Так  мы  и  питались  постоянно, беря  в ближайшем магазине то, что подешевле, а из дома - украинские супы в пакетиках (особенно вкусным там был борщ, - вернее, его двойная порция в пластиковом стаканчике).

     Хотя  Аня  привезла  переходник  для английской розетки, поесть мы опять не  успели. Загрузили оставшимся  «товаром» багажник машины Георгия, потом он поймал для нас такси с улыбающимся пакистанцем за рулем, и, указав  ему на  безупречном английском адрес нашей новой гостиницы, был таков. А мы  из  Ист-сайда, восточной части
Лондона, поехали в противоположную — Вест-сайд, Харроу-роуд.
     Ехали довольно долго и так лихо, что меня укачало.Общительный и любопытный  пакистанец всю дорогу поворачивался к нам, выспрашивая, кто мы такие, откуда и зачем приехали, - мы через пень-колоду ему отвечали, причем, лучше всего это получалось у Ани, ни слова не знавшей  по-английски, но обладавшей удивительным даром устанавливать контакт с любым человеком.
     Несмотря  на  объяснения Жоржика, пакистанец  долго  не мог найти наш hostel, плутал  и  кружил  по  улицам, и за эти поиски хотел содрать с нас лишние 5 фунтов, но мы твердо стояли на первоначальной цене - 23 фунта, и ни пенса больше!
    
     Если прошлая  гостиничка  казалась  нам  пределом убожества, то теперь нам было с чем  сравнить, так как новый hostel, с симпатичной девушкой-малолеткой на рисепшене, был еще хуже! 
     Но зато он идеально соответствовал имени улице, на которой был расположен,  если, конечно, прочесть его, как  Хоррор-роуд: рядом – старое кладбище с покосившимися дольменами надгробий, небольшая рощица и пустошь, - вечером,  при  полной  луне, вполне  подходящее  местечко для  съемок "Собаки  Баскервилей", "Гарри Поттера" или "Чисто английского убийства".
     В туалетах – резкий   запах  дезинфекции, от  которого  можно  задохнуться. Двухярусные  кровати  ходят ходуном, так что стоило мне пошевелиться на  своей, как Ларок  внизу просыпалась и ворчала. Когда же  я, ввиду отсутствия лесенки, спрыгивала сверху, кровать рисковала просто завалиться.
     Стол  мы  контрабандой притащили с ближайшей кухни, сказав малолетке-администраторше, что он здесь так и стоял.
     Нам  постоянно хотели кого-то подселить,но мы стойко оборонялись.
В hostele жила в основном молодежь, и атмосфера была непринужденной. На следующий день, когда мы со Светой-Правой ногой ушли, а Аня осталась одна и мылась в душе, в  комнату вошел  индиец  в белом халате и чалме. Аня вышла к нему в  накинутом на голое тело полотенце,- оба испытали культурный шок, - Аня закричала, ошарашенный индиец, привыкший к женщинам, с ног до головы завернутым в сари, спасся поспешным бегством. Аня же, на всякий случай,забаррикадировалась столом, и так и ждала нашего прихода.
     Потом  мы втроем поехали  в знаменитый Praymark  на Оксфорд-стрит, потолкались там, причем меня больше всего поразило, что вещи роняются на пол - и  так  и  лежат себе спокойно на полу,и продавщицы не спешат их поднимать, - это было моим культурным шоком.
     Света купила себе кофту, Аня затарилась колготками, чтобы потом продать их в Нарве с наценкой, я купила кошелек и кеды, и то, и другое - за 5 фунтов, но не помню, в этот раз  или  другой. Но  нам надо было возвращаться, так как Света Малахова уже должна была ехать в аэропорт, встречать Свету Ларок. Она поехала на  автобусе в час пик, застряла в пробках.Стас нервничал и названивал  по  сто раз, теперь уже Ане, - так как общение с Правой ногой выводило его из себя,- по телефону.
     Мы ждали долго, не спали и тоже начали нервничать, не случилось ли чего. Но вот, наконец, приехали  обе Светы. Принцесса, едва  раздевшись, упала на  кровать, на  все наши вопросы отвечая:"Девочки, потом, потом,
я так устала…" -  и   отключилась, улетев в нирвану. Правая  Нога и Аня-Вундеркинд на радостях от удачного Светиного прилета проболтали еще полночи, так что
я из-за их разговоров еле-еле уснула под утро.

     Проснувшись и умывшись, Света-Принцесса первым делом спросила, куда спускаться к брэкфесту. «Вниз по лестнице, налево - сказали мы, - но лучше не стоит. Тосты там черные, ни сыра, ни колбасы нет, один мармелад и сахар из сахарницы».
     Но Света и ухом  не  повела, с достоинством настоящей леди спустилась вниз по лестнице, и  с  умным видом уселась за стол, среди чернокожих студентов, размеренно намазывая  на  подгоревшие  тосты масло и мармелад, - думаю, ей
тоже понравилась  непринужденная, молодежная атмосфера этого хостела. Проходя  мимо, мы позвали ее с собой в супермаркет «Теско», но она отказалась, сказав, что будет отдыхать и медитировать. Полагаю также, что, окажись она вчера на Анином месте, то не только не испугалась бы индийца в чалме, а с улыбкой пригласила его  присесть и побеседовать о кармических циклах, раскрытии седьмой чакры и техниках медитации.
     Вдоволь  нагулявшись по огромному «Теско», мы решили зайти в его просторное кафе, чтобы перекусить. Света-Правая нога долго
изучала  меню  у стойки, а  потом пыталась втолковать продавщице, что
они с Аней хотят заказать. Я благоразумно взяла кофе с пирожным.
     Мы пошли за столик. Минут  через десять  молодой человек в пилотке, похожий на Буратино, принес Свете и Ане по огромной, отваренной и располовиненной  картошке, внутри  которой было совсем  немножко рыбного паштета. Они долго возмущались, но поезд ушел.
     Допив свой кофе, и вдоволь полюбовавшись на зеленую лужайку, освещенную утренним солнцем воду канала, баржу и полукруглый железный каркас какого-то ангара за окном, я перевела взгляд на сидящую за  соседним  столиком  странную  пару: пожилой, совсем седой негр и женщина-даун с  косичками, поначалу  принятая  мною за девочку. Она широко размахивала руками, что-то  рассказывая ему, - отцу, мужу, другу или  просто  сопровождающему  помощнику? - но  вилкой  и ножом
пользовалась на удивление умело.
    
     Потом Света с Аней отправились в очередной рейд по магазинам, а я вернулась домой с  намерением подбить Ларок на обзорную экскурсию по Кэпитэл оф Бритиш эмпайр. «Ой, так неохота вставать и куда-то тащиться, - заныла она и  вдруг оживилась, - знаешь, а я вчера, когда летела, сочинила про нас  стихотворение» -  «Да ну?» - «Тяжела и неказиста 
наша  жизнь  контрабандиста!» - с  выражением  продекламировала она.
«Класс!.. - одобрила я, - но  вставать-то  ты собираешься? Мы же в Лондоне, але! Ты знаешь, сколько  здесь достопримечательностей
мирового уровня? - я потыкала ей в  лицо купленным в Нарве путеводителем. - Недалеко от  нас,  например,  находится  знаменитая
Бейкер-стрит, где жил небезызвестный тебе Шерлок Холмс…» - «И доктор Ватсон...- зевнула она, - ну ладно, ладно, сейчас…» - и нехотя  начала одеваться, а  потом  так же нехотя  поплелась со мной на ближайшую автобусную (сори, омнибусную!) остановку.
     Пока  я  рассматривала  карту-схему  под ее навесом, пытаясь определить, в какой стороне от  Бейкер-стрит  мы находимся и как лучше до нее добраться, пошел мелкий, противный дождь, - и плюнув на Шерлока, мы  сели в  автобус, идущий  до вокзала Виктория – поскольку это было
пока  единственное  место, которое  я знала в Лондоне, - вчера мы были там со Светой и Аней.

     На конечной  автобусной остановке у Виктории  мы попытались зайцами сесть в какой-нибудь автобус, чтобы ехать дальше, до равно неизвестных нам  Westminster Abbey, Embankment, Vauxhall или Chelsea, но строгий водитель сразу потребовал у нас билеты, что ужасно смутило Свету, - хотя мы, как иностранные туристки, в приципе могли не сообразить, как или не успеть их купить. Но она рассердилась на меня, словно я ее подставила и вышла из автобуса.
     Ну ок, решила я, заплатила 2 фунта, и поехала куда-то, по мосту через Темзу, и вскоре оказалась на южной  стороне мутной, зеленовато-серой реки, впечатляющей не сама по себе, а видом по обоим своим берегам. 
     Погуляв  по  небольшому  садику, я вышла на набережную, фотографируя чугунных улыбающихся рыб на парапете и все, что мне казалось  интересным, пока вдруг не распогодилось, не выглянуло солнце, и Лондон  не  заулыбался мне, как  доброй  знакомой, представ во всем своем неповторимом  очаровании, гармонично  соединяющем  величие  и  изящество, мужественную суровость и женственную хрупкость. Мне почему-то  вспомнился  вид Кремля над Москвой-рекой, но кремлевские стены были  т о л ь к о  величественными, темно-красными и тяжеловесными по сравнению с этим ажурным серебристо-золотистым видением, парящим над зеленоватой Темзой.
     Фоткая все  и  всех подряд, я дошла до Колеса обозрения «Око Лондона», возле которого стояла длинная очередь. Скорее из любопытства, чем из  намерения  прокатиться, я зашла вовнутрь. У одной из стоек продажи билетов стоял  улыбающийся  молодой китаец. Я подошла к нему и спро-ла:«How  match  is  one  ticket?» - «Семнадцать  фунтов», - ответил он, не моргнув глазом. «Вы говорите по-русски?» - спросила я, оторопев то ли от самого факта, то ли от того, как легко он вычислил мою национальность. – «А что, вы  не   видели  китайцев, которые  говорят по-русски?» - бойко ответил он вопросом  на вопрос. - «Не-эт» -  пробормотала  я, все еще пребывая  в  шоке, под  прикрытием  которого  благоразумно удалилась. 17 фунтов было для меня too mutch.
     Тем более, что мне надо было еще, кровь из носу, попасть на Трафальгарскую  площадь. Это была давняя история — назначенное мною 6 лет назад виртуальное свидание некоему Жене  с «сайта знакомств» на майл.ру. Тогда в Лондоне ли, в Нарве или Москве кружилась снежная зима, и этот  Женя (Иван,Герман и пр.), заморочив меня обещаниями и выпив литры моей крови, в конце концов, бесследно растаял, - но я, желая доказать, ему ли, себе, что тогда не шутила, - нашла вышеназванную площадь и немного постояла под 46-метровой колонной адмиралу Нельсону, не столько ожидая, сколько представляя его высокую, заледеневшую за 6 лет ожидания фигуру в зимнем пальто, под зонтом, на который косо летел мокрый снег.
     Сейчас же Трафальгарская площадь, своей колонной напоминающая Дворцовую в Питере, а львами и каскадами фонтанов - Италию, была залита теплым октябрьским солнцем, по ней гуляли и сидели на широких ступенях пьедестала туристы и голуби.   
     Потом,с чувством исполненного долга, я села в автобус, как мне показалось, наш и вроде бы идущий в правильном направлении, - мне навстречу бежали те же двухэтажные красно-белые домики с застекленным входом-фонарем, те же парки и чернокожие ребятишки, гоняющие в футбол.
     Однако, выйдя  на  конечной остановке, я поняла, что очутилась в совершенно незнакомом районе. Чуть струхнув, я включила логику и села
в автобус под тем же номером, на котором приехала, но идущий в противоположном направлении. Позвонив Свете Малаховой, я узнала,  что ошиблась номером автобуса и уточнила его.
     Что ж, пришлось снова ехать до Виктории и там садиться в нужный автобус, но, на следующей же остановке у небольшого пыльного скверика с памятником Черчиллю я вдруг заметила идущую прогулочным шагом Свету-Принцессу. «Света-а!» - заорала я так, словно мы не виделись сто лет, и немедленно выпрыгнула из автобуса.
     Впрочем, мы тут же снова в него вошли, и  она принялась мне рассказывать, что делала после того, как мы с ней расстались.
     Сначала чуть-чуть поторчала в этом самом скверике у Парламента, а потом сообразила следовать направлению движения толпы и тоже вышла к Вестминстерскому аббатству и набережной Темзы. Посетила также и Колесо обозрения но, в отличие от меня, не пожалела 17 фунтов, чтобы поглазеть на Лондон с высоты  птичьего полета. Кроме того, она сходила на прилагающийся  к  этому  удовольствию бесплатный фильм
формата 3Д, о чем с восторгом и  докладывала. Ну что ж, я была рада, что у нее все сложилось даже более  удачно, чем у меня. Как говорится, ученик превзошел своего учителя!

                8. И   с н о в а   Г о л л а н д и я.
    
     В полдень следующего дня мы вчетвером поехали на Викторию. Наш автобус на Брюссель  уходил  только  в  восемь, и мои коллеги пошли гулять, оставив  меня  сторожить вещи, так как по Лондону я уже нагулялась выше крыши.
     Я наблюдала то за  мусульманской семьей на соседней скамейке: очаровательная женщина в элегантном шелковом брючном костюме и парандже, серьезный  усатый папаша  и  два сына-бутуза. То за негритянской, с тремя детьми, младший из которых был похож на  негритенка из советского фильма «Цирк». То за голубями, слетающими из-под крыши на грязный  каменный пол, за которыми кучерявый негритенок с визгом гонялся.
    
     В  автобусе  мы  сидели с Аней на переднем сиденье, а две Светы разместились сзади. Аня замерзла и попросила у шофера одеяло, разумеется, по-русски, с помощью жестов.
     Туннель под  Ла-Маншем в первый раз проезжать было стремно: автобус въехал на мост, откуда открылось пространство со множеством бетонных сооружений, крытых эстакадами и переплетениями железных балок, ведущих к рядам железнодорожных путей со стоящими на них специальными поездами, напоминающих один удлиненный вагон.
     Вскоре мы съехали с моста вниз и плавно нырнули в один такой поезд. Когда он тронулся, в окошках сразу стало темно, автобус покачивался, и казалось, что мы едем не по туннелю, а прямо по морскому дну. Уши заложило даже сильнее, чем при взлете самолета, и  я  все  полчаса-сорок  минут с   ужасом  представляла, какая толща воды сейчас над нами.
     На  европейском берегу стало веселей. Мы  познакомились  с русской женщиной из Нидерландов, сообщившей, между прочим, что «Привет!» по-голландсски звучит «Hoi!»

     В этот  раз  я, Ларок  и  Аня, втроем летели из Голландии  в  Лондон. Света-Правая нога улетела туда более ранним рейсом. У нас не было билетов на руках, только их номера, занесенные в  компьютер, и мы долго выясняли у девушки на инфопункте,как нам получить билеты.  Вернее,выясняла Аня,я ей  помогала  с английским, а Света-Принцесса сидела  поодаль  на  скамье  с выражением  лица:»Ах, оставьте  меня с вашими проблемами, я хочу просто путешествовать и получать удовольствие…»
     Наконец  нам  выдали билеты, и мы пошли на chek-in. Сдали чемоданы, прошли досмотр и стали ждать вылета. Время шло, но на табло почему-то не высвечивался наш рейс.
     Нам уже начало казаться, что посадку объявили, а мы  ее  не  услышали. Мы в панике метались от одного гейта к другому, не понимая, где же наш самолет, может быть, он уже улетел? -пока Аня не догадалась показать билет девушке на контроле, и та не сказала нам, что до вылета еще целый час – мы, дружно глядя  каждая на собственные часы, перепутали наше, эстонское, время с европейским!

     В Стенстед мы снова прилетели  вечером, нас встречала Света-Правая нога, а Марина ждала на остановке в Стрэтфорде.
     До гостиницы ехали на омнибусе, сложив бесчисленные чемоданы на специальную багажную полку, откуда при первом же повороте они дружно попадали  на пол, и улыбающийся негр помог нам водрузить их обратно, а  когда выходили из автобуса – снять и вытащить наружу, - что всю дорогу до гостиницы вызывало удивление моих коллег:«Надо  же, какой он молодец!» - как будто в основной массе негры-мужчины не ведут себя, как мужчины. (Ах, если бы он знал, что у нас в чемоданах!)

     Мы пришли в ту самую вожделенную «Формулу», - оказалась комфортнее предыдущего «Хоррора», но мне напоминала тюрьму: тяжелые  самозакрывающиеся двери, маленькая  комнатка с двухярусной  кроватью и окном, забранным решеткой.
     Мы со  Светой-Принцессой и Аней жили в одной комнате, а Света-Правая нога с Мариной – в другой, через две от нашей. Расположенные в конце коридора крошечные душевая и туалет, открывающиеся магнитной карточкой, были вечно заняты, и, чтобы помыться, нужно было одной рукой давить, не отпуская, большую круглую кнопку,а другой, собственно, совершать процесс мытья.
    
     На  следующий   день  Света-Правая   нога  показала  нам, как дойти до станции метро. Женщины  затарились в супермаркете «Теско» и пошли домой, а я гуляла по Бакинг-Хай-стрит, впервые  знакомясь с этим районом,который впоследствии стал для меня в Лондоне почти родным.      
     Фотографировала  лебедей, расположившихся целым семейством на зеленой траве по берегу канала. Нашла старинный парк с мрачной часовней св.Маргариты и
запущенным, покрытым еще прошлогодними листьями кладбищем, по которому белочки бегали, как кошки, а я бегала за ними, фотографируя их.
     В центр Лондона я  уже  ездила  одна, без  Принцессы, так как договориться с ней о том, куда идти, не было никакой возможности, - ей словно доставляло удовольствие постоянно мне противоречить и не доверять моей интуиции гида, - видимо, сказывался «брюссельский синдром». Но, несмотря на это, наши маршруты  странным образом совпадали, - не зря же мы родились под одним знаком Зодиака, и  весь  следующий вечер она, как и я, гуляла в Сент-Джеймском парке.
               
               

                9. П И З А
               
              (S u n s h i n e    i n     t h e     r a i n)

    
     Перелет в Италию, с авиакомпанией Wizzard, был долгим. Мы сидели рядом с Принцессой и,  когда взлетали, и я вцепилась в поручни мертвой хваткой, она поняла, что со мной что-то не так:»Тебе плохо?» - «Да нет, - отмахнулась я, - просто боюсь полетов, особенно, когда самолет взлетает».
     Она удивилась:»А мне, наоборот, нравится, когда взлетаешь – как будто мягко поднимаешься на подушке, все выше и выше, - и при этом такое чувство, что отрываешься от всего. . .Не знаю, как тебе, - продолжала она, - а мне эта наша поездка дана как очищение моей кармы.
     Когда человек  проходит  испытания, он  очищает  свою  карму и этим помогает общему духовному росту Вселенной. (Тут мне почему-то вспомнился мой виртуальный  Женя, вернее, один из его аватаров, Хрустальный Череп из Кембриджа, целью жизни которого была «борьба с неуклонным ростом энтропии Вселенной»). И  даже если наш самолет разобьется, мы умрем и  освободим  этим  место  кому-то другому!» - продолжала втюхивать  она, пользуясь моим расслабленным состоянием. «Ну да, ну да», - кивала я послушно, уныло думая  про  себя, что  еще  не  достигла Светиного уровня развития и морально не готова погибнуть в авиакатастрофе.
      Тут Света перешла на личное и поведала мне о своем первом браке с армянином, от которого у нее  родились двойняшки: та самая дочь,встречавшая ее на  таллиннском  автовокзале, и сын, давно живущий в Америке. (Куда делся армянин, она не уточнила, или я не запомнила).
     Сама Света жила в соответствии  со  своей буддистско-христианской философией, все события  жизни принимая с  благодарностью и, как оптимистка, предпочитая видеть стакан "наполовину полным", а не "наполовину пустым".
     Так, после  увольнения  с  должности чиновницы в «Narva Vesi», она смело двинулась на  заработки  в  Европу, а  теперь вот, наткнувшись на объявление Забойченко, снова решила попытать счастье, заработать денег и, как выяснилось, заодно «почистить карму» - похвальная практичность!

     Уже с высоты садящегося самолета мы увидели зеленую воду Адриатики и широкого устья реки  Арно, круглые, как большие белые  таблетки, производственные сооружения, ровно очерченные кварталы города и сине-зеленые холмы  на горизонте.
     Из осени мы на день прилетели  в  лето, щурясь на солнце, как новорожденные котята, а по летному  полю  ходили  загорелые парни в футболках. Тут  повезло  только Ане в ее всегдашней легкой блузке, мы же парились в своих теплых свитерах и с любопытством глазели по сторонам.
     В  аэропорту мы показали водителю автобуса адрес  нашей гостиницы, звучащий как песня: »Бонано Пизано, «Примавера» - хотя в  нем не  было ничего общего с бананами, как думала Аня (Бонано Пизано – имя архитектора знаменитой Пизанской башни, о чем я узнала, разумеется, после).
     Симпатичный  итальянский водитель довез нас почти до гостиницы. Света-Принцесса обратила  внимание  на  его красноречивый жест, когда встречный автомобиль загородил ему дорогу. «Вот в этом и проявляется национальный характер!» - прокомментировала она.
     Выйдя из автобуса, мы  на ломаном английском спросили  дорогу у проходящей мимо хрупкой пожилой итальянки – она ответила нам по-итальянски, тоже при этом активно жестикулируя, и итальянский в ее
устах звучал еще прекраснее, именно в силу своей будничной обыденности.
     Гостиница оказалась маленьким двухэтажным домиком, в патио
которого росла пальма, - мы все по очереди у нее сфотографировались, - а интерьер холла был в приятных зеленовато-голубых тонах, как и наша комната.
    
     Мы  со  Светой, даже не поев, - она наелась в самолете, а мне от не преходящего восторга, - что самолет  не разбился, что, мамма миа, я в Италии, стране маминой хрустальной мечты! - есть не  хотелось  в принципе, я успела только помыть голову, - побежали искать Пизанскую  башню.
     К счастью, она была недалеко. Обжегшись в Брюсселе, я взяла в гостинице план города и больше не полагалась ни на Светину интуицию, ни на свою, а все время сверялась с картой.
     Пизу, впрочем, можно было  обойти за один день. Она вся тянулась вдоль набережной реки Арно (та же самая река протекает и во Флоренции) и  вокруг  Пизанского  собора, который  мне  понравился   больше пресловутой башни, невысокой, толстой и не так уж сильно накрененной. Возможно, изначально тут и была архитектурная ошибка вышеназванного Бонано, но, с течением времени наклон Пизанской башни стал обычным рекламным трюком для привлечения доверчивых туристов.
     А вот Собор, пышная базилика 13 в. из светлого  камня, покрытая
рельефными узорами, окруженная скульптурами ангелочков-путти и
остатками старой городской стены, был действительно прекрасен. 
     Вокруг Башни  и Собора вились толпы туристов. Вдоль городской
стены, под тентами с надписью «Кока-кола» тянулись лавочки с сувенирами, сумками, игрушками, Буратинами и буратинками разных размеров, карнавальными  масками и футбольными мячами.

     Мы съели по мороженому и счастливо брели вслед за толпой, когда вдруг начался дождь. Сначала  он  едва моросил, потом усилился. Мы пошли домой.
     По дороге нам настойчиво предлагали купить зонтик. «Зачем?» - недоуменно  спросила  я  продавца. «Так дождь  же  какой!» - показал он жестами. «Да  ерунда, - отмахнулась  я, - разве  это  дождь?» - Он вытаращил на меня глаза от ужаса, а Света уже покатывалась от смеха. Мы  спрятались  в какой-то супермаркет, по которому долго бродили, и Света купила целый пакет винограда.
 
         
     Вернувшись в гостиницу, мы  были  так  переполнены восторгами  и впечатлениями, что все-таки соблазнили наших бизнес-вумен тоже отправиться на экскурсию по Пизе, благо шеф еще не прибыл и заняться
им все равно было нечем.
     А позже и сами отправились гулять по второму разу. Дождь уже прекратился, спустились влажные душные  сумерки, наполненные  мошкарой, огнями  освещенных кафе  и  разноцветными отблесками фонарей на глади реки, медленно текущей под белыми арками мостов далеко, куда-то за горизонт. По ее набережной мы и гуляли, любуясь старинными домами и мостами. Иногда на пути вставала маленькая часовня, из того же белого, украшенного узорами камня.
     Раз мы зашли в церковь, внутри которой под высоким сводом располагались длинные прилавки с  разложенными на них украшениями ручной  работы, грудами  камешков, талисманов, ювелирными изделиями,
сумочками и стойками с эксклюзивной одеждой, все изумительной красоты. Мы долго бродили по этому импровизированному рынку-музею, даже не жалея, что ничего не можем купить, так как созерцание красоты само по себе - подарок.   
     Когда вышли на улицу, уже совсем стемнело. Опять пошел дождь, и негр-продавец  попытался  нам всучить очередной зонтик, но мы опять отбились. На обратной дороге нам даже удалось заблудиться  и мы, как всегда,  поспорили, какой улицей идти. В итоге Света пошла по направлению  своей  интуиции, а я по плану, - но к гостинице  подошли одновременно.

     Только  мы  улеглись  и  пытались  уснуть этим душным летним вечером, наполненным мошкарой, проникающей в комнату, несмотря на специальную сетку, и  рассказами  Светы-Правой ноги и Ани о всяких подходящих  случаю  страшилках: летучих  мышах, привидениях и т.д., как нам, словно снег на голову, - свалились  Стас и Марина, сбив  все наше
беззаботно-мечтательное итальянское настроение.
     Опять началась переупаковка  чемоданов и сопутствующая ей матерная  брань: Стас, Марина  и Света  перекладывали сигаретные блоки из больших чемоданов в  меньшие, мастерски их расфасовывая, утрамбовывая и дотошно подсчитывая количество.
     Рано утром Света-Правая нога с Аней  должны были ехать на поезде
в Рим, чтобы из римского Чампино, - который  Аня  сразу перекрестила
в Чипполино, - лететь в Лондон. Вслед за ними мы с Ларок вылетали из  Пизы, а Стас  с  Мариной  ехали  в  Рим позже, пустыми, чтобы пока остаться там.

                10. И з   Л о н д о н а    -   в   П о л ь ш у.

     Мы прилетели в Лондон почти одновременно, Света с Аней даже немного раньше. Аня  была  в восторге от Рима, поменявшись на этот раз ролями со Светой-Принцессой:«В Риме я влюбилась в Италию, как там невероятно красиво! как много камня!…(видимо, она имела в виду церкви, дворцы и статуи)…как итальянцы меня понимали с полуслова!» - повторяла она, стоя у чемоданов в своей полупрозрачной, в мелкий цветочек блузке, - ей все время было жарко, - и обмахиваясь теплой кофтой, словно веером.
     «Это неудивительно, Аня, ведь ты с ними – два сапога пара!», - отозвалась я. «Да, мы чем-то похожи…» - согласилась Аня, и я с тех пор перекрестила ее в Аню-Бамбино.
     Мы остановились в той же «Формуле». Света и Аня пошли на стрелку с Георгием, Принцесса  ушла в астрал, а я – просто гуляла по району Бакинга, благо погода была солнечная.
     Я не могла понять, почему Англию  всегда представляют хмурой, пасмурной, дождливой  и  туманной. По сравнению с Эстонией она кажется почти Узбекистаном. И местные жители, по крайней мере в  лондонском Стрэтфорде, соответствуют  этому  впечатлению. Беспечные африканцы  или  сам  английский характер способствуют безмятежной уравновешенности здешнего ритма жизни, который чувствуется во всем.
     Я снова пошла в свой  заброшенный  парк. Когда-то он, видимо, принадлежал этой маленькой  церкви, на  холме, и был окружен  полуразрушенной стеной. Со старого кладбища, тоже  отгороженного стеной, спускалась  вниз, на  зеленую  лужайку выщербленная  каменная  лестница.
     Слева за стеной располагались  больница и школа, где бегали чернокожие ребятишки в сине-бело-черной школьной форме. 
     Я  сидела  на скамейке и читала книжку, когда ко мне вдруг подошел щуплый негр в белом медицинском халате и обратился с какой-то просьбой. Видимо, он как раз вышел из серого здания больницы на перекур, - из потока его слов я выхватила только «light», - и спросил у меня зажигалку.
     «No  smoking», - ответила  я  и  продолжала  читать, а он продолжал что-то говорить. От смущения  или раздражения, что негры  понимают  английский  лучше  меня, белого  человека, я  встала и хотела  уйти. - «Don`t leave!» – воскликнул  негр  и  снова  я не смогла разобрать продолжения его речи и сочла за лучшее все-таки to leave. Так мое плохое знание английского лишило  меня  шанса  на  романтическое знакомство, пусть с рядовым и чернокожим, но лондонским жителем!
     Следующий день тоже принес  огорчение: Стас позвонил Свете Малаховой и сказал, что мы все летим  в Киев, о чем она нас и известила. Мы как-то сразу погрустнели, обрадовалась лишь оптимистка Ларок:«Это же здорово!–воскликнула она, - я еще не была в Киеве!»
   
     Назавтра мы сидели с ней вдвоем в лондонском аэропорту, и, в ожидании самолета, взяли по большому стаканчику кофе (в Англии маленьких стаканчиков кофе не бывает в принципе).
     «Я  сочинила  новое стихотворение, - обрадовала  меня Света, - вот, послушай:«И легка, и весела контрабандная  игра!» - «Ну да, в каком-то смысле это так..» - согласилась я, хотя рифма тут явно хромала.
     Потом наш разговор принял  философскую направленность, Света
опять  что-то  впаривала  мне про карму и работу над ней, я  аргументированно  возражала, и она  вдруг вспылила:«Все, я устала тебя наставлять на путь истинный! Что  бы я не сказала, ты все принимаешь в штыки или извращаешь. Живи,  как  хочешь!» - рассердилась она и замолчала, уткнувшись в  свой пластиковый  стаканчик кофе-американо. Я, в свою очередь, раздраженно  пожала плечами:«А разве я тебя просила меня наставлять на какой-либо путь?»
     В самолете нам попались разные места, и ссора забылась.
    
     В польском аэропорту в Катовице мы около часа ждали прилета Ани-Бамбино. Потом втроем пообедали в аэропортовской закусочной, где отрывались по полной, заказывая любые блюда, так как продавщица понимала по-русски, и в злотых все стоило сравнительно дешево. Другое дело, что эти злотые у нас как-то очень быстро закончились.
     Потом мы устроились поудобнее на скамье в зале ожидания, так как
самолет на Киев  летел  поздно  вечером. Света-Принцесса, подоткнув
под голову сумку и подтверждая свой принцип «расслабления&получения удовольствия в любой ситуации», мирно уснула, растянувшись  на полскамейки. А у нас с Аней это не получалось.
     Рядом со мной  сидело и  стояло большое польское  семейство, которое при всем моем желании не дало бы мне уснуть  своим оживленным разговором и непрестанными:»Цо? Цо?»
    
     Наконец, объявили посадку на Киев, – и все столпились у прохода на  досмотр, но вскоре выяснилось, что рейс задерживается.
     Однако  толпа  стояла, никто  и не думал расходиться, и сзади на нас уже напирали пассажиры следующего рейса. По этому хаосу и неразберихе, а также - внезапному побелению  кожи  окружающих нас пассажиров, - привычные для Европы турки и негры среди них почти отсутствовали, - мы поняли – мы уже почти в родных пенатах.
     Стоя около часа в этой очереди, мы познакомились с интересным украинским мужиком-предпринимателем, который  что-то  куда-то продавал и каждое Рождество, как он сказал, привык встречать в Италии. Как бывшие итальянцы, мы его хорошо понимали.
     Его украинский  знакомый  летел из Англии с другом-негром, с которым общался по-английски, – парень переводил негру все, что  объявляли по радио на польском и говорили вокруг, на польском  и  украинском. И, похоже, это был единственный негр на весь аэропорт в Катовице.
    
     В самолете народ вовсю  гудел и веселился, но нам уже было фиолетово, и злостные нарушители порядка во время перелета нас даже не раздражали, так мы устали.
     На  Киевской  таможне  нас спросили о цели нашего визита. Как нас научил Забойченко,мы отвечали: "Еду по приглашению подруги" - "Где остановитесь?" - "В гостинице"Русь". (Хоть  раз  побывать  бы в этой гостинице или хоть посмотреть на нее!)
     У аэропорта нас встретила Марина и отвезла на такси в Борисполь.


   11. Б о р и с п о л ь    и   К и е в  - э т о    д в е    б о л ь ш и е
                р а з н и ц ы.   
            
               
     Вечером, на  наше  счастье, мы его не разглядели, этот убогий городок в удобной близости от аэропорта, но без единой мусорницы во дворах. Квартира, которую снимали в нем Стас  и  Марина, была, впрочем, красивая и просторная, но находиться  в ней  вместе со Стасом было, мягко говоря, не особенно комфортно.
     Он оккупировал гостиную – проходную комнату, где постоянно был включен телевизор на одной и той же программе «Наша Раша».
     Сам шеф либо  спал  на диване, либо торчал в ноутбуке, стоящем на журнальном столике, выискивая подходящие варианты для наших рейсов, составляя  непростые комбинации дешевых перелетов и гостиниц, матерясь или повторяя как мантру:»Думай, Стас, думай!»
     Иногда, проходя ночью в туалет, я уменьшала звук телевизора, но выключить не решалась – Забойченко  мог  проснуться. После  первого инфаркта, перенесенного  им  в 36-летнем  возрасте, он  боялся  тишины и одиночества, - поэтому телевизор был постоянно включен и поэтому он был постоянно  окружен, как говорила Света-Принцесса, «челядью», то есть, собственно, всеми нами.
     Украинские  каналы, передачи, которые по  ним  шли, рекламу он называл  быдлячеством. Если западных, законопослушных людей он слегка презирал, считая  лохами, то  украинцев  почему-то ненавидел, - хотя его фамилия свидетельствовала об украинском  происхождении. Или именно потому, что он не слишком хорошо относился к самому себе? - загадка.
     Единственное, что он мог терпеть в Борисполе – дешевую  и качественную  водку, которую  он  заказывал  по  телефону  и получал на дом. Впрочем, в первый наш приезд он был «в завязке» и не пил.

     Следующий день был свободным, и мы со Светой-Принцессой, поменяв в Борисполе евро на гривны, сели на маршрутку  и отправились знакомиться со столицей Украины. Я, как и она, была здесь впервые, если не считать поездки с родителями на машине из Эстонии в Крым в пятнадцатилетнем возрасте, когда мы  обогнули  Киев  по  кольцевой дороге, почему-то решив в него не заезжать.
     Сев  в  маршрутку, мы  спросили  у  пассажиров, как  нам доехать до станции метро Левобережной, и миловидная  блондинка  показала нам, где выходить. Это была большая площадь с идущей поверх  нее  наземной линией.
     Мы  зашли  в  метро  и купили жетоны. Меня поразила толчея плохо воспитанной и плохо пахнущей толпы, - возможно, по контрасту с Лондонским метро, к которому я уже успела привыкнуть. Остановки никто не объявлял, надо было либо спрашивать, либо догадываться самому.
     Света же, наоборот, была  воодушевлена тем, что слышит вокруг русско-украинскую речь  и  ей  не надо напрягаться, чтобы что-то спросить. Впрочем, она и в Лондоне не сказать,чтобы сильно напрягалась: жизнерадостно  распахнув  огромные глаза и хлопая бабочками ресниц, смело обращалась к первому встречному на своем импровизированном английском, - и даже если  этому  встречному и  посчастливилось догадаться, о
чем его спросили и верно ответить, то Света едва ли понимала ответ.
     Я предпочла бы купить карту Киева, но ее почему-то нигде не продавали. Когда мы вышли на Хрещатике, вокруг были только постперестроечные ларьки и сомнительные лотки. Мы долго гуляли по Хрещатику  и Майдану Незалежности, я фотографировала Свету, но сама не находила вокруг ни одного здания или объекта, на фоне которого хотела бы сфотографироваться. Наконец, я устала и мне захотелось есть.

          
     Я  намекнула об этом Принцессе, но она пребывала в эйфории, как я давеча в Пизе, и  отмахнулась от меня, как от назойливой мухи, мол, ей  не до того, она хочет сначала вкусить духовные плоды.
     Я  все-таки   купила  с  лотка нечто, называвшееся «булочка-пицца». Как  я  смогла  доесть  эту жутко горячую и безвкусную булочку до конца, для меня остается такой же исторической загадкой, как и ненависть Забойченко к украинцам, но, видимо, эта булочка меня все-таки подкрепила, так как во мне проснулось чисто хохляцкое упрямсто.
     Я  непременно хотела дойти до Золотых ворот, которые глубоко врезались мне в память по  учебнику  истории за 4 класс и попутно прочитанной  исторической  книжке. Света  же  ничего такого  не помнила и, как буддистка-христианка, хотела только в Киево-Печерскую Лавру.
     - Хорошо, спустимся в метро и поедем до остановки «Печерская», -
пошла  я ей навстречу.
     - Нет, мы пойдем пешком, эта женщина же сказала, что здесь недалеко, и можно дойти пешком!
     - Она как раз сказала, что дойти можно, но это очень долго, полтора часа.
     - И что? Погуляем. Погода хорошая!
     - Хорошо, Света, гуляй,  наслаждайся погодой, но только без меня! - вспылила, наконец, и я, развернулась и пошла к метро. Сколько, в самом деле, можно искать с ней компромисс, пусть гуляет одна!
    
     Я  зашла  на  станцию  метро «Хрещатик». На площадке у одного из переходов играло трио  молодых  музыкантов: девушка со скрипкой и
два паренька – со скрипкой и  виолончелью. Может быть, это были выпускники  музыкального училища, но мне они показались мимолетным  видением чистой красоты, и я положила им монетку в раскрытый футляр.
     Вышла из  метро «Печерская»  на площадь Леси Украинки. Насколь-
ко хватало глаз, простирался одноименный проспект Леси Украинки с  рядом серых зданий в сталинско-советском помпезном стиле.
     Этот знакомый мне по времени учебы в Питере вид тут, в Киеве, подействовал на меня так  угнетающе, - чего, естесственно, не было в молодости, - что я, ни у кого ничего спрашивая, спустилась обратно в метро и снова поехала на «Хрещатик».

     На  этот раз мне повезло – на одном из лотков подземных переходов 
я увидела в продаже карту Киева, и тут же купила ее,        под  подозрительным  взглядом  продавщицы  (видимо, посчитавшей   меня  английской шпионкой). Теперь я могла хоть немного сориентироваться.
     Я дошла-таки до вожделенных с 4-го класса Золотых ворот, которые оказались весьма  скромным  сооружением, и совсем  не из золота, а из темно-розового кирпича. Я была разочарована.
     Рядом с ними находились  памятник князю Владимиру  и  японский  ресторан. Софийский  собор  на карте указан не был, поэтому я его даже не стала искать, а снова вернулась на Хрещатик.
     Мое везение продолжалось – на  Хрещатике я обнаружила «Макдональдс», где, наконец-то  смогла по-человечески поесть. И если киевское метро сильно проигрывало в  сравнение с лондонским, то «Макдональдс» - наоборот, здесь  царила   непринужденно-расслабленная,   интеллигентная атмосфера, было много студентов, разложивших на  столиках свои книжки-тетради-ноутбуки, и я тоже, развернув купленную  карту Киева, начала
внимательно ее изучать, отпивая кофе из бумажного стаканчика.   

     Я поняла, что нам со Светой  надо было доехать до станции метро «Арсенальная» и оттуда по ул.Ивана  Мазепы за пятнадцать минут дойти до Киево-Печерской  Лавры. Но где  теперь  та  Света? Мне же теперь, кроме Лавры, захотелось посетить  парк «Аскольдова могила», такой романтической древностью веяло от этого названия.
     Этот парк оказался настоящим лесом, даже бором, шумящим вековыми деревьями с темно-зеленой  листвой  на обрывистом днепровском  берегу, навевая  воспоминания  о  набегах княжеских дружин и мысли о тщете и суетности мирской славы.
     Слева к Аскольдовому парку  подступал  Мариинский, а сам он переходил в Парк Вечной славы, - все эти три, местами  очень запущенных, лесопарка тянулись вдоль крутого и  обрывистого левого берега Днепра, соединенного  с  пологим  правым тремя  мостами, а дальше, над зелено-золотыми куполами Лавры  возвышалась  золотая женщина с мечом, недавно возведенный памятник Украине-Матери.
       На фоне прозрачного осеннего неба и закатных розово-перистых облаков величественная река широко несла свои волны, с одинаковым  равнодушием  отражая  как  нежные и грациозные белокаменные церкви  Печерской Лавры, так  и  белизну высоток на противоположном берегу.               
     Какой-то нагловатый паренек жалостным  голосом  попросил у меня денег, я дала ему 5  гривен. В  сгущающихся сумерках  постояла еще у изможденной девочки  с  суровым  взглядом и  сложенными на груди руками - памятнику жертвам Голодомора, и пошла по направлению  к  метро, часа на два застряв в книжном магазине подземного
перехода.
     Когда я поднялась наверх, была  уже глубокая  темнота. Из пивного бара «Оболонь» доносились веселые  и  хвастливые голоса киевской молодежи, ну прям как в Нарве! Правда, у нас одноименный бар был давно закрыт из-за постоянных драк, доходящих до поножовщины и перестрелок.
     До  Борисполя  я  доехала без проблем, но в самом Борисполе заблудилась в темноте, никак не  могла найти нашу улицу, то ли Королева, то ли Гагарина, - пришлось  брать  такси  и платить 15 гривен, - хотя находилась она буквально в двух шагах от главного проспекта.

     Забойченко и мои коллеги уже начали волноваться, куда это я запропастилась.
     Но, едва я переступила порог и зашла  на кухню что-нибудь перекусить, как Света-Принцесса обрушила на меня  меня свои киевские впечатления, взахлеб  рассказывая, где она  побывала и как ей невероятно повезло, - как, разумеется, никому и никогда!
     Хотя побывала она все лишь на  экскурсии в Киево-Печерской Лавре. Но ей там  рассказали  так  много  интересного, о  чем она никогда раньше не знала, что она была переполнена  восторгом. Я  слушала ее вполуха, понимая, что своими скромными  прогулками делиться с ней не стоит - они ее не впечатлят!
     Из-за  всегдашней  бессонницы  я полночи ловила  музыку в радио
на мобильном, - была у  меня такая привычка во время путешествий, -
и была приятно поражена количеством и качеством и украинских передач, и звучавшей музыки, самых разных видов и направлений. Но, несмотря на  то, что  я слушала радио в наушниках, Свете это мешало спать, и мне пришлось отключиться. 
     Почти  весь следующий день мы просидели с ней  в нашей комнате. Света-Правая нога и Аня гуляли по бориспольским магазинам. Забойченко  с Мариной  занимались покупкой сигарет и упаковкой чемоданов, что сопровождалось всегдашней руганью и криками Стаса.
     Ехать снова  в Киев – означало тратить деньги, которых уже почти не было. Выходить из комнаты – наткнуться на нервничающего Стаса, - и мы сидели, уткнувшись каждая в свою книжку.
     Потом  Света вызвалась приготовить обед, - и, разумеется, не простой, а из особенным образом запеченного болгарского перца, - блюда,которому она научилась, когда  работала  в  люксембургской  семье. Я, от нечего делать, помогала ей, - но тут вернулись с покупками Света и Аня, и, забраковав нашу экзотику, быстро  приготовили  на всех суп и
тушеную цветную капусту.
     Не будучи любительницей кухонных разборок, я поела то, что было. Забойченко, по  большому  счету, тоже  было все равно, что есть, лишь бы этого всего было много и всегда под рукой.

     На следующее утро мы  с  Аней-Бамбино отправились на Киевский автовокзал, чтобы  оттуда  порожняком, - в чемоданы  были положены только наши полупустые сумки, - ехать в Брюссель.
     Было хмуро  и  дождливо. Бортпроводница  опоздала на полчаса, и, в компенсацию этого  довольно неловко пыталась изобразить европейский сервис, с  поломанным  кофейным  аппаратом. Аня возмущалась ею, мне же было  до лампочки, - тем более что гривны были у Ани, и кофе на них все равно было не допроситься, - всю дорогу до Брюсселя мы питались всухомятку.
     Зато, благодаря ее всегдашней общительности, мы познакомились с нашим замечательным водителем: беспечным, юморным парнем по имени Слава. Лет около сорока, брюнет с  карими глазами, он был типичным украинцем, не доверяющим  никому, кроме самого себя, но и не осуждающим придирчиво и агрессивно окружающий  мир, как это делают русские, - а как бы оставляющим зазор между миром и собой. Вобщем-то это просто была позиция зрелой личности.
     Так как на украинско-польской   границе, - перед   которой  один
предприимчивый  парень  распихал  в  сумки   половине  пассажиров
свои сигареты, - «вот  как  надо делать!» - подмигнула  мне Аня, - мы  стояли больше часа, - то успели обсудить со Славой всю текущую политику, экономику и большинство насущных проблем современности.
     Единственное, что мы забыли спросить, я, во всяком случае, – о его семейном положении. Только  потом  Аня  сказала  мне, что  он не женат, но было уже поздно – мы пересели в польский автобус.
    
     Как мы  проезжали Варшаву – я не помню. Мечта всего моего детства – увидеть Польшу, - странно  преломилась в призме европейских путешествий, по большей части связанных с работой: то я проезжала Варшаву ночью, под дождем, то, как сейчас,это даже не запечатлелось в памяти. А ведь мы обязательно должны были делать там пересадку.
     Зато я  хорошо  запомнила серое раннее утро, туманные поля до горизонта с похожими на шагающими нам навстречу и машущими белыми стальными руками великанами - ветряными  мельницами — Германию.

     На Брюссель-сентраль нас, едва живых, встретил ужасно раздраженный  Стас, из-за  спины  которого  выглядывала, как всегда, беспечная (или старающаяся такой казаться) Марина.
     Они  только что приехали автобусом  из Рима, где Стасу пришлось в аэропортовском туалете перепаковывать чемоданы и откуда  они  отправили в Лондон двух Свет.
     Они  оба  не спали и  очень проголодались, поэтому  первым  делом Стас потащил всех в турецкий «Макдональдс», как я уже окрестила турецкие закусочные-кебабы.
     Опять молодой турок принес нам  полные квадратные тарелки нарезанного тонкими кусочками мяса с  картошкой-фри и салатом. Но заказать что-нибудь попить Стас не догадался, и я сама купила себе банку фанты, - вот где пригодились сэкономленные евро.
     Потом  мы  поехали  на  автобусе в гостиницу, снова в «Albergo». Стас впихнул нас с Аней в  двухместный  номер, включил телевизор на французском канале, объявил:»Вот, учите французский! Приду – проверю!» - и удалился. Стас был  неравнодушен  к Франции, обожал Париж,но язык ему не  давался, отсюда этот благотворительный жест — пусть
не он, так хоть его подчиненные научатся! - ага, по телевизору!
     Аня сразу  оккупировала душ, я же упала на кровать с пультом от плоского телевизора и  начала  прыгать  по  всем  каналам, большинство из которых были французские, только несколько  голландских и скучнейший канал
BBC. Мне показалось, несмотря  на  трудности языка, что французские
каналы в разы  интереснее английских, которые мы смотрели в Англии, и нидерландских, которые мы смотреть не успевали вообще. 
     Это подтвердилось и реакцией Ани, вернувшейся из душа. Мы нашли выступление мимов с грустными лицами, которые танцевали  танец маленьких лебедей со сковородками. Сначала они сняли с головы кружевные  наколки,  потом, с  бедер, юбочки-пачки, прикрыв причинные места сковородками, причем  каждый стыдливо стремился прежде всего прикрыть это место у товарища, - и так с перекрещенными руками, держащими  сковородки на причиных местах друг друга, и нарочито серьезными лицами они и танцевали, -  а мы с Аней ржали, как кони.
     В довершении  длинный добыл себе маленькую сковородочку, которая держалась  на его причинном месте, не падая,и его лицо,наконец, осветилось блаженной  улыбкой. Но  тут  к  нам в номер пришла Марина и спросила, в честь  чего у  нас  такое бурное веселье и не хотим ли
мы пойти им помочь с переупаковкой чемоданов.

     Утром мы с Аней поехали в Голландию. При первой пересадке, долго ожидая поезда, в одиночестве на пустой, покрытой тонким слоем инея, блестящего в свете преломленных стеклянным куполом вокзала утренних лучей осеннего солнца, антверпенской платформе, - мы почувствовали, что здесь холоднее, чем в Брюсселе, у нас замёрзли руки и уши. 
     На  второй  пересадке, в  Розендале, еле  успели на поезд, пока я решилась у кого-нибудь спросить по-английски, как  перейти  на другую  платформу, - ибо у меня, в отличие от самоуверенной Принцессы, был  другой  недостаток – стеснительность и долгие колебания, прежде чем попросить о  помощи. Хорошо, что Аня, добежавшая  быстрее  с  двумя чемоданами, попридержала дверь вагона, пока я  поднимала по лестнице перехода сначала один, а потом другой.
     На Эйндховенском  вокзале  мы со своими чемоданами смогли вместиться лишь в  турецкую закусочную, где впервые заказали по дюрюму - завернутому  в лаваш  мясу,  капусте, белой и красной, луку, - вобщем, всему, что  лежало  в  железных  мармитах  витрины  и на что надо  было лишь  указать  пальцем. Мы  и  тыкали  во  все подряд, в том числе - во все соусы, которые  симпатичный  улыбающийся  турок и залил в наши аппетитные свертки.
     Опершись на  высокую  деревянную стойку и откусив по куску, мы только тогда обнаружили, что  влипли, так как от остроты добавленного в соус  перца  горело  горло, останавливалось  дыхание, мутилось в голове. Но было  уже  поздно, и  мы, превозмогая себя, со стонами, запивая каждый кусок «фантой», кое-как одолели турецкую экзотику.    

     В  Лондон  летели  уже, как  к  себе домой. Это  было вечером, нас встретила Света Малахова. Мы снова поселилсь в «Формуле» и пошли затариться в «Теско», находящийся буквально в двух шагах от гостиницы.
     На следующее утро  приехали  Марина со Светой-Принцессой. Све-
та, еле живая, упала на кровать и, как всегда, улетела в  астрал. Только под вечер мы выяснили у  нее  подробности  ее пребывания в Риме, который она так мечтала увидеть.
     Оказалось, что  она  его  толком  и не разглядела: из  аэропорта  они сразу поехали в  пригород, где располагалась гостиница, которую искали больше двух  часов, под  непрерывную  ругань Стаса, поносившего Италию, Европу и своих  спутниц, «двух бестолковых  кошелок». А утром – обратно на такси до аэропорта – вот тебе и Вечный город!
     Кажется, эта поездка стала кризисом для Ларок, и  ее  беспечный турический настрой  был полностью исчерпан. Теперь она  хотела только домой и, ссылаясь на придуманные «семейные обстоятельства», попросила Марину  отпустить ее, - та  перезвонила  Стасу, и, надо отдать ему должное, он  без  разговоров  купил  Свете  билет на самолет «Лондон-Таллинн» на послезавтра. 
     Я  же  лишилась, хоть капризной  и взбалмошной, но единомышленницы и, в какой-то мере, сдерживающего фактора в непростых отношениях с коллективом и шефом.
     Итак, Света улетала домой, а мы - снова в Катовице, так как у Стаса начались какие-то сложности в Киеве.

               
                12. К И Е В С К И Й      К Р И З И С

               «Здравствуй, Польша, сколько лет я мечтал об этой   
               
                встрече,
                и небес неяркий свет, и костелов старых свечи.»
               
                (Александр Дольский)

                "Тяжела и неказиста....ну и так далее"               


     В окно везущего  нас из  аэропорта автобуса растворенный в сереньком дожде захудалый старинный польский городок казался грустным и унылым, но  один  высокий  костел, уходящий темно-серой стеной в сумеречное осеннее небо я все же заметила.
     По дороге с автовокзала мы зашли в небольшой склеп («магазин» по-польски), который  уже закрывался, и  служащая ездила перед  нами со своей уборочной машиной. 
     Аня, вся в слезах, названивала домой, где ее благоверный опять напился, и некому было забрать ребенка у свекрови. Мы трое, как могли, ее утешали:«вот коззел! Но, Аня, свекровь же не чужая, что может случиться с ребенком?» (ее  девочке  было лет 5-6) - «У свекрови какие-то дела, она ушла, в надежде, что  придет  Роберт и  ее заберет, а дочка целый день одна, голодная, может быть, она боится!» - рыдала Аня, начисто забыв, что она Вундеркинд. 
     Когда она немного успокоилась, Марина поймала под дождем такси
и мы  поехали в  какую-то стремную гостиницу, снаружи  похожую  на  студенческое общежитие, но с просторными комнатами,
обставленными в старомодном, почти элегантном стиле.
     Это было так непривычно после комнатушек в «Albergo» и лондонских тюремных камер, что мы, накрыв  круглый  стол  всевозможными явствами, почувствовали  себя  настоящими   польскими   паннами.  Не  хватало
лишь рояля, свечей и звенящих шпорами шляхтичей.
    
     Рано  утром  мы  поехали  на железнодорожный  вокзал. Там нам и встретился единственный шляхтич, худощавый пожилой мужчина, попросивший передать похожий на бандероль пакет своим друзьям в Киев.
     Поезд долго шел по пасмурной  Польше. В 11 вечера мы вышли в Пржемысли, чтобы пройти таможню и контроль и пересесть на другой
поезд.
    Шел холодный проливной дождь. Вокзал  был  на ремонте, но, к счастью, одна  русская  объяснила  нам, где находится таможня, и мы, успешно пройдя в унылом казенном домике досмотр и паспортный контроль, вышли к поезду прямо  на железнодорожное полотно, прячась под одним зонтом на четверых и увязая в раскисшей насыпи.
     Потом оказалалось, что в Катовице мы купили неправильные билеты, и Марине пришлось заплатить проводнику немалую сумму, чтобы он пустил нас в поезд.
     Наконец, мы  очутились в  отдельном купе, и, еле дождавшись постельного белья, сразу завалились  спать, - я, как всегда, на любимой
верхней полке, - так как вставать снова надо было рано.

     На Киевском вокзале нас  встретил  приятный молодой человек, которому мы и передали пакет от польского шляхтича.
     А в Борисполе дожидался  Стас, уже  изрядно заведенный и выпивший  несколько  бутылок «Хортицы».
     Это был его обычный  запой, который  мы  наблюдали впервые. Но, пребывая в неадеквате, Стас  не утрачивал деловой активности: не перестал  торчать  в  интернете, кому-то  названивать, давать  поручения Марине, обзывать лондонского  Георгия «штопаным гондоном», а своих киевских поставщиков  ли, подручных – «дебилоидами», и, разумеется, не перестал смотреть по телевизору «Нашу Рашу».
    
     За  дни  передышки  мы  узнали всю замечательную биографию Забойченко. (Хотели ли  мы  ее знать – нас  не  спрашивали). Стас начал свой теневой бизнес в лихие девяностые, когда наш злополучный русскоязычный эстонский регион, Ида-Вирумаа заслужил славу «бандитского».
     Я в то время жила с отцом, работала и училась, и была очень далека от криминального мира, а Аня-Бамбино, например, уже держала свой ресторан, и имела с ним не очень приятное знакомство, да и Света  Малахова, хоть  касательства до них не имела, была наслышана об этих "легендарных" личностях: Антон Летицкий (в народе известный просто как Антон), Самолетов, Витя Гордеев, на похороны которого собралась вся нарвская «козаностра».
     До  меня  же  лишь доходило эхо, например, в виде страшных рассказов маминой подруги, медсестры, об отстреле членов «козаностры» прямо в  больнице, на  глазах  перепуганного персонала. И мне этого было  достаточно  для характеристики и  того периода «криминального капитализма», и его бандитских персоналий. Но моему новообретенному коллективу доставляло заметное удовольствие вспоминать,смаковать и пережевывать события того сомнительного прошлого,- отчасти, конечно, поддерживая тему, заданную шефом.
     Стас  считал себя  везунчиком, так как, занимаясь этикетками, на-
копил на «BMW», которого не было даже у президента Эстонии.
«Вы представляете, что такое, по тем временам, 500.000 крон!  - бил он себя пяткой в грудь. - Я прятал эту машину у знакомых в Таллинне, чтобы ее не угнали!»
     Сам  же  он  однажды прятался от «дружков» в собственном доме, несколько  дней  пролежав на полу, чтобы  его  не заметили  из  окна. «Мне  просто  повезло, - удивлялся он, - все мои тогдашние  друзья уже на том свете, а я живу!»
    
     По-своему Забойченко,конечно, был неординарным человеком, -
этого я не отрицала, - но, увы, напрочь лишенным как чувства такта
по отношению к людям, - близким ли, далеким, - так и чувства юмора, что выяснилось в один из  ближайших вечеров, когда Марина накрыла «поляну», то ли ради «сплочения» нашего маленького коллектива, то ли чтобы «облагородить» запой  Стаса. Естественно, я  присоединилась  к их веселой компании, с рюмки-другой мне ничего не будет, а шефу все меньше достанется.
     Поначалу  все  шло  более-менее  гладко  и спокойно, пока мы не коснулись любимой  темы  шефа: «дебилоидов-иностранцев», в особенности, темнокожих и, в частности, негров.
     Негров не  любил ни Стас, ни Света-Правая нога. Марина и Аня
сохраняли нейтралитет или просто почувствовали, что в данном случае лучше  промолчать, - целее будешь. Но я, не чувствуя угрозы, вступилась за негров.
     - Между прочим,  мы все вышли  из Африки, - начала я свою лекцию, - первый  гоминид, homo erectus, появился именно  там, потом уже двинулся в Азию и Европу. Стас позеленел, словно я оскорбила его лично:
     - Что ты сказала?
     - Первый  человек  появился в Африке, - с упрямым педантством
недоучившегося  бакалавара  по  эстонскому языку и лицензированного гида по Нарве повторила я, - мы все родом оттуда. Африка – на-
ша прародина. Я читала, я же немного историк по образованию, - добавила я примирительно, но это еще больше разозлило шефа.
     - Ты, б…..дь,  историк по образованию, думай, что говоришь! Или  ты нарочно меня злишь?
     - Ну посмотрите в интернете, если мне не верите! – не сдавалась я.
     - Я посмотрю! – он  схватился  за  ноутбук  и начал рыться в гугле, - но если ты гонишь пургу, я  не знаю, что  я  с  тобой  сделаю! – Все  в  ужасе  притихли. Я  демонстративно  поставила  на   стол  недопитую стопку водки  и  ушла  в  нашу с  Аней комнату ждать приговора новоявленной экзаменационной (или, скорее, инквизиционной?) комиссии  в лице  Забойченко. Я уже  и  сама была не уверена, что права, так он меня  напугал  своей неадекватной реакцией на простое научное сообщение, и  первый  раз почувствовала в полной мере, и на своей шкуре, как  нелегко  быть  настоящим  ученым, отстаивающим свою гипотезу под угрозой жизни!... 
     И только слышала из-за дверей его возгласы:
     - Я не люблю, когда кто-то, кто еще тупее меня, начинает меня
учить! ...Первый человек…первый человек, вот, нашел!...Homo erectus, человек   прямостоящий…млин,  х..естоящий….появился предположительно (предположительно! – громко  подчеркнул он)  около двух миллионов лет  назад, в северо-западной Африке. По  всей видимости  (по всей  видимости! - снова  повторил  он повышенным тоном) оттуда он расселился  в  Азию  и Европу. Считается, что…
б..ть, почему у них все  только  предполагается  и считается? - наконец, взорвался он, - Ничего не могут  уверенно  сказать! Ученые, б…ть!... – У меня отлегло от
сердца.

     На  следующий  день  Homo  erectus был забыт, но  между нами уже пробежала черная кошка, и я с  опаской проходила через комнату шефа, где он все так же бухал, при этом не переставая выстраивать ходы своих шахматных  комбинаций, выискивая в интернете дешевые билеты и гостиницы:«А не  полететь  ли нам в Попенгаген? – или нет, лучше мы  полетим  в  Рим, а  этих  двух  кошелок я отправлю через Попенгаген…» - доносилось до нас из его комнаты.
     Либо, чтобы  отвлечься  и разочаровавшись в нас, подбирал в разделе «ищу работу» на  нарвском  портале  новые  кадры, или, как он говорил, «свежую кровь»,желательно   женского  пола («с  вами  проблем
меньше»), помоложе и посимпатичней, - а, впрочем, как повезет.
     «Если  я  тебя  обманываю, пусть твой муж набьет мне морду! - общался он по скайпу с очередной  кандидаткой в котрабандистки, - ладно, все, я  не  буду  тебя  уговаривать, корми  белочек!» - отключил  он скайп, но некоторое время продолжая с улыбкой смотреть на фото, где молодая кареглазая женщина кормила белочек в Усть-Нарве.
    
     Даже Света-Правая нога, идеальный, испытанный в боях кадр, вдруг стала его раздражать, именно своим непробиваемым хладнокровием.
     Это обнаружилось на следующий день, когда Марина с Аней улетели в Рим. Света поехала в аэропорт их провожать, а я, боясь оставаться со Стасом наедине, тем временем бродила  по  Борисполю, пытаясь 
в  нем заблудиться, чтобы подольше не возвращаться домой.
     Но  при  всем  желании  это  было невозможно,и я только нарезала круги вокруг нашего дома на улице Королева или Гагарина. Окно в нашей квартире было открыто  нараспашку, Стас курил. Я сидела на скамейке, дожидаясь Свету. Наконец  она приехала, и мы вместе вошли в
подъезд и поднялись в нашу квартиру.
     По  дороге  она  купила еды и теперь пыталась открыть  для  Стаса
банку консервов, но у нее ничего не выходило, и она бросила это занятие.
     Тогда шеф взял у нее банку и консервный  нож и  начал читать лекцию о тупоголовости и неприспособленности женщин вообще, и  Светы, в частности. «Зачем мне это нужно? - отмахнулась от него Правая нога, - У  меня  для этого есть муж…». Но Стас  не  отставал, все больше раздражаясь и заводя сам себя.
     Однако, чем громче он кричал, тем  спокойнее и безмятежнее она ему возражала все той же фразой:«Я не хочу учиться открывать консервные банки, у меня для  этого есть муж!» - их бессмысленно-однообразное препирательство длилось не менее сорока минут, пока, наконец, Стас не понял, что  Свету  легче убить, чем вывести из себя, и не отстал от нее.


          13.  З а в т р а   в  7.22   я  б у д у   в  Б о р и с п о л е...         

     На следующее, пасмурное и  серенькое, утро мы втроем: Стас, Света и я, летели в Попенгаген.
     На первом этаже бориспольского  аэропорта, где тогда еще не было
терминала D, мы долго  оборачивали целлофаном  все наши чемоданы
на специальной  платформе, а  потом  шеф провел последний инструктаж перед полетом, напомнив, что, при проходе паспортного контроля, на вопрос служащего:»С какой целью вы едете за границу?» - надо отвечать:«По работе».
     Мне на паспортном контроле попался молодой паренек, и, задавая
этот вопрос, он покраснел, - отчего я  подумала, что он, возможно, тоже состоит  в  доле со Стасом, - и  мне, в  свою очередь, стало стыдно за то, чем я занимаюсь, но до конца эту мысль я додумать не успела.
     На досмотре  я  с  сожалением выбросила в урну маникюрные ножницы, хотя проверяющие поверили мне на слово, что я  это сделаю, и
за мной не следили, - то есть я вполне  могла  незаметно сунуть их обратно в сумку, но из суеверия этого не сделала.

     Мы  сидели   втроем  у одного  борта, Света -  у  окна, я - у прохода, Стас - между нами. «Пожалуйста, отключите  мобильные  телефоны!» - помахав руками и продемонстрировав  надевание  кислородной маски, сказала немолодая, с типичной скандинавской внешностью стюардесса – высокая, светловолосая, с массивным подбородком.
     «Всё это ерунда, ничего самолету не будет  от  включенного мобильника», - просветил нас Забойченко, - но я все равно, из суеверия, всегда отключала телефон при взлете, хотя и не всегда — при посадке.
     Мы взлетели. Света смотрела в иллюминатор, я нашла в мобильнике фоторедактор  и  начала  улучшать  и видоизменять сделанные фотогра-
фии, а Стас принялся  рассказывать  о своей давней поездке в Америку:
«Это совершенно  другой  мир, в котором все по-другому, не только время…» Потом мы долго философстворвали  на тему мужских и женских профессий, - мол, почему так мало пилотов-женщин, хотя, иногда, и попадаются. Потом я, - не помню уже, по какому поводу, - стала наезжать на мужчин в принципе, и  обидчивый  Стас, как  выяснилось впоследствии, этот наезд запомнил.
    
     Аэропорт в Копенгагене показался мне огромным и супер-пупер-современным. Перед глазами  мелькали  то  китайские иероглифы, то реклама «Незабываемый тур в Грецию».Мы налегке шли за Стасом, который, будучи высокого роста, со  спины, скрывающей огромный живот,
своей  энергичной, самоуверенной походкой походил на первого парня
на деревне, - не хватало  только косоворотки и заломленной фуражки с
красным цветком.
     Потом  сидели  на  креслах в зале ожидания. Стасу стало плохо, он пригоршнями  глотал  таблетки  и  вспоминал  жуткие  истории  о том,
как во время  путешествия у него прихватило сердце или как они оста-
лись с Мариной в Киеве без копейки денег.
     Наконец  мы сели в самолет, где стюардом был немолодой мужчина, тоже типичной скандинавской внешности, словно брат стюардессы с первого самолёта,  а впереди нас бурно веселились сильно бухнувшие скандинавские девицы, одна – в  шлеме с рогами.

     В Брюссельском аэропорту «рогатую» девушку встречали родители, а нас – Марина и Аня, уже отловившие свои чемоданы. Аня – все в той же полупрозрачной кофточке  в  мелкий цветочек, все такая же счастливая после мимолетного пребывания в Риме. Стас с Мариной тем временем пересчитывали чемоданы. Вроде бы все были на месте.
     Отловив чемоданы, мы отправились ловить такси. Ночной Брюссель изобиловал огнями  и  пробками. Пока  мы доехали  до  гостиницы, где-то на краю города, меня так сильно укачало после  двух перелетов и от постоянных толчков машины, что в гостиницу, опять по крутой лестнице, я еле вползла.
     Стас снял номер на четверых, но сам, будто бы помогая нам донести чемоданы, тоже незаметно остался в нем. Аня потом сказала, что я спала бурно и колотила ногами об стенку.

     Утром мы вышли оттуда, даже не позавтракав, и  направились на автобусную остановку. Стас  вертел  в руках карту, взятую из гостиницы, пытаясь определить, где мы находимся:«что за дурацкий город, ничего в нем не понимаю, то ли дело – Париж!» - ворчал он. Потом мы все же  сели на какой-то автобус  и  долго  ехали  до Брюссель-миди, и я фоткала серые громады средневековых церквей.
     На Миди Стас и Марина оставили нас в  зале ожидания, пристегнув всех троих ремнем вместе с чемоданами, а сами пошли  покупать билеты. Мы, как наказанные дети, не знали, чем заняться, так как взятые с собой кроссворды были уже все разгаданы, и от скуки рассматривали проходящих людей. Мое внимание привлекали  то  экзотические негритянки с косичками-дредами, то закутанные в  платки и юбки до щиколоток  албанские  монахини, - рассмаривать пеструю европейскую вокзальную толпу можно было бесконечно.
     Наконец  явились  наши  благодетели – с билетами и полным пакетом еды. «Я покупал не глядя, что  под  руку попадется», - сказал Стас. Под руку ему попался длинный багет и йогурты, которые все тут
же начали уминать. Я поначалу закапризничала, - мне, как всегда, хотелось кофе, - но на меня шикнули, что отель «Риц»программой не предусмотрен, и  мне  пришлось смириться – откусить кусок булки и запить из общей бутылки молочным йогуртом.
    
    
          14. Р о к о в а я    в р а щ а ю щ а я с я   д в е р ь
   
              и   п е ч а л ь н ы й   с р ы в   к а р ь е р ы.

     Потом мы, как всегда, ехали несколько часов в поезде с двумя пересадками, до   маленького  голландского  городка  с аэропортом. Днем здесь казалось так тепло и солнечно после пасмурного  и дождливого Киева.
     Стас и Марина оставили  нас сидеть на стульчиках уличной кафешки, - ремнем, правда, на сей раз не привязав, - а сами поехали в аэропорт, откуда Марина должна была улетать первой.
     Я сторожила чемоданы, а Света с Аней по очереди фотографировались у облезлой статуи какой-то мифологической женской героини. Не знаю, чем она их так  привлекла, я  лично предпочла бы выполненное в абстракционистском стиле металлическое яйцо-ракету, видневшееся через дорогу от нас, на
площади перед супермаркетом.
    
     Потом  вернулся  Стас, и  мы  направились  все  в  ту же гостиницу, «King Albert», по  дороге  к которой он  прицепился  ко мне из-за того,что я неправильно везу чемодан с поставленной сверху сумкой. Я объяснила, что везу  так, как мне удобнее. «Ты  должна  везти не как тебе удобнее, а как я тебе говорю!» - орал он.
     В  гостинице он, запыхавшись, с болезненной одышкой, втаскивал
по узкой крутой лестнице самые тяжелые чемоданы.
     Стас поселился  в  маленьком одиночном номере,набрал в раковину воды, замочил  в  ней  свои  носки  и тут же пришел к нам, в соседний номер, похвастаться   этим  и  спросить, замочили ли мы, каждая, свои носки.
     «Нет, еще не успели», - ответили Света и Аня. «А я вобще не собиралась», - отозвалась  я, - «Это  почему?» - поинтересовался  шеф. - «Потому что они еще вполне чистые». «Да ладно! - не поверил шеф, - просто ты - неряха!» - я молча проглотила это обвинение, еще не остынув от конфискованной на досмотре в Борисполе пилочки для ногтей.
     Стас же, не  покидая  нашего  номера, - который, впрочем, так же
был и его  номером, - начал  названивать  сыну, покупавшему сейчас в Германии подержаную машину.
     «Найди  там  кого-нибудь, кто  знает немецкий, ну какого-нибудь
нищего студента, заплати, пусть он тебе поможет…», - советовал он
находящемуся на том  конце  Олегу, - и его тон звучал так пренебрежительно по  отношению  к тем, кто  не имеет денег, что я не выдержала и ляпнула:«Думаете, за деньги  всех  можете купить?!» - «Что? - взорвался он, - Ты совсем ошалела? Я с сыном разговариваю, какого х… ты меня перебиваешь?» - я замолкла,поняв,что,действительно, лезу не в свое дело.
     А он, между тем, вышел  на улицу, и его громогласный разговор
по мобильному с  лондонскими  клиентами  слышали уже  не только
мы из открытого окна, но  и весь голландский городок, нежащийся в
солнечных лучах тихого и теплого вечера.
     Мы, поржав  над  шефом, улеглись  втроем на сдвоенную кровать, и Света с  Аней  долго  уговаривали  меня перестать  лезть на рожон. Мол, чем женщина умнее, тем она меньше должна это показывать и т.д. Все это я прекрасно понимала и без них, но, куда было деть мой дурацкий  характер, заставлявший  меня  поступать непредсказуемо даже для себя самой? Все  же, засыпая, я дала себе обещание: завтра ни в коем  случае  не  вступать в споры  с шефом, молчать, как рыба, на все его провокации. 

     C  утра все шло более-менее. Мы  позавтракали в гостинице, кроме Стаса, который не ел из-за  своего  диабета. Я везла сумку на дребезжащем по  мелкой  плитке  чемодане так, как он мне показал.  На автобусе мы доехали до аэропорта и направились к его входным две-
рям.
     Но тут  случилось нечто непредвиденное. Стас со Светой  и Аней  направились  к  вертящимся стеклянным  дверям, которые  я  видела  впервые, - видимо, прошлые разы мы заходили с другой стороны, - и принцип их действия мне был непонятен, но, поскольку  шеф всю дорогу меня торопил:«не отставай! не отставай!» - я, желая сделать,как лучше, тоже втиснулась туда за ними следом,- что оказалось роковым как для дверей, - куда, вместе с нами, набилось уже с десяток человек, - так и для меня.
     Двери застопорились – не хотели ни   открываться,  ни закрываться, ни ехать. Стас тут же начал орать, как потерпевший, и я каким-то образом вылезла обратно, и зашла уже с другой  партией. Но он уже не мог успокоиться и  катил  на  меня такие  тридцать бочек арестантов, нес такую ахинею, припомнив и то, что я не уважаю мужчин, - что я в ответ тоже не могла промолчать, крича, что он вообще никого и ничего, кроме денег, не уважает!
     И так, почти час до отправки самолета мы  орали друг на друга и
сыпали нелепыми обвинениями, - и хорошо, что  по-русски. Света и
Аня просили то его, то меня успокоиться, но  без толку. Наконец мы все-таки пошли на check-in и на досмотр, уже без Стаса.


         15. Л о н д о н,  п р о щ а й,  я    з д е с ь   ч у ж о й...

     В  лондонском  аэропорту, вернее, в  подземном  переходе к остановке автобусов, долго ждали Свету, - она почему-то долго не могла отловить  свои  чемоданы. Шел  дождь, но  все равно было тепло, и Аня, как всегда, была одета в свою легкую блузку с длинными рукавами, в мелкий цветочек.
     Мы поселились втроем в одну камеру «Формулы». Приехавший
за «товаром» Жоржик, как всегда, был по-английски подтянут, сдержан и красив. Я, как  всегда, долго  гуляла  по   любимому  парку  у
кладбища, так  что  Света с Аней успели переселиться в соседнюю
гостиницу, похожую на «Формулу» как две капли воды.
     Когда я нашла их в этой новой «Формуле», или как уж она там называлась, - Света-Правая  нога отсчитала мне  зарплату в английских 
фунтах и спросила, не обидел ли меня Стас. «Нет, не обидел, - пожала я плечами, - получила  даже  больше обещанного». - «Мы сегодня вечером  возвращаемся  в  Киев, автобусом, - продолжала она, - а
ты, с вокзала  Виктория  поедешь в  Лютен, - ты легко найдешь этот
автобус рядом с couch  station, - и в Лютене, в аэропорту, купишь билет до Таллинна, поняла?» 
     И вскоре они собрались, и я пошла проводить их до метро. На обратном пути я  долго гуляла по Бакингу, ощущая  странную легкость
и  свободу  от  того, что  я одна, и целый вечер мой, и в гостиничном
номере весь  вечер  буду одна, и никто не  будет компостировать мне
мозги. 
     Я зашла в турецкий  кебаб, - редкий на Бакинг-Хай-стрит, и заказала у усатого турка  дюрюм и «фанту», попросив:«please no spicy!», а потом долго  гуляла  по магазинам, покупая подарки домой и мысленно прощаясь с этой  «маленькой Афро-Азией», к которой успела привязаться.
     Только в гостинице  до  меня дошло, что для подарков нужна от-
дельная сумка, - тогда свою мне придется сдать в багаж и за нее доплатить, ну что ж.

     Солнечное утро. Метро. Виктория.Автобус  до Лютена  с  двумя юношами в еврейских кипах впереди и девушкой сзади меня, всю до-юрогу трындящей по мобильному, раздражает меня не столько самим
трындением, сколько непониманием почти ни  слова из него, - надо,
надо учить английский!
     Зеленые луга и перелески, в начале ноября.
     В аэропорту мне было легче  общаться, так как я говорила сама и
знала тему разговора. Поэтому ответ служащей за окошком, с типичной английской внешностью: крупный  нос и выдающаяся челюсть,бледная кожа и светлые, закрученные в пучок волосы, - я поняла уже со второго раза.
     Купила билет, сдала  в багаж свою «кошачью» сумку и долго гуляла в dirty-free. Лондон, гудбай, я здесь чужой.

     Самолет летел в Ригу. Какое  счастье, что я догадалась  в туалете
рижского аэропорта хотя бы поддеть  под  брюки  колготки. Когда  мы приехали в Таллинн, было уже пол-первого ночи, и автовокзал  был  закрыт.
     Может быть, коллеги и предупреждали меня, что таллиннский автовокзал работает до двенадцати, и на ночь закрывается, но у меня
это давным-давно выветрилось из головы за долгий месяц контрабандистских приключений.
     Мои колготки мне помогли только в начале. К середине ночи я, напялив на себя все, что было теплого в сумке, уже начала стучать от холода зубами.
     На мое счастье, рядом сидела бомжиха, причем, довольно приятного, чтобы не сказать - интеллигентного, вида: длинные светлые волосы забраны под платок, открытый лоб с добрыми серыми глазами, полноватая, в осеннем пальто, чулках и туфлях, - ее словно только сегодня выгнали из дома. Мало-помалу  мы  с  ней  разговорились, и она очень спокойно рассказала о том, как лишилась работы, потом квартиры. «Но ведь можно переночевать в ночлежке?» - спросила я. - «Можно, но там  не держат  постоянно, только три месяца». Так, в разговорах, мы  скоротали ночь.
     Ее стойкость и терпение  вызывали у  меня  двойственные чувства:с одной стороны — уважение,  а с другой - они были слишком похожи на безропотную  покорность. Как так, ничего не предпринимать для изменения судьбы и просиживать холодные ночи на автовокзале? - а что она будет делать в середине и конце ноября в этом пальто и туфлях?
     Сейчас же она даже подбадривала меня, мол, осталось немного подождать, в  пол-шестого  придет первый  автобус  из Питера, и вокзал откроют. Так и получилось. Напоследок я дала ей 5 евро, потом пожалела, что не 10.
     Когда я села на шестичасовой автобус на Питер, - поскольку у меня не было заранее купленного билета, я просто дала шоферу 20 евро, и он меня взял, - то ещё целый час пути мои зубы выбивали чечетку. Несмотря на то, что помощник шофера принес мне кофе. Наконец я согрелась. Над  полями, покрытыми инеем, вставало  холодное и родное северное ноябрьское солнце.

          январь 2012 г.