Синяя сумочка лежала посреди стола, красиво прислонённая к синей Милкиной вазе. В вазе царила одинокая элегантная роза.
Не отрывая головы от подушки, я похлопала глазами – сон, нет? Если сон, то он про мой день рождения. И надо будет Татке рассказать, как мне приснилась синяя сумочка, по которой я страдала ещё позавчера.
И тут зазвенел будильник. Ну, всё, сумка сейчас исчезнет, надо хоть её пощупать...
Я вылезла из-под одеяла.
Да нет, вовсе это и не сон. Наша комната. В ванной шумит вода. Всё как положено.
А синяя сумочка не исчезла.
С детским новогодним чувством я взяла её в руки. Надо же, почти такого же цвета, как сапожки мои... Лицо моё помимо воли расплылось в растроганную улыбку. Я открыла сумку – внутри был свёрнутый пакет, тоже синий, с каким-то английским возгласом. Татка… где ж она это всё раздобыла, подружка моя верная… Главное, и пакет в тон! Это ж надо было на рынок ехать… или куда там… В сумочке лежал ещё большой красивый новый блокнот с твёрдыми корочками. Ну, это явно уже из запасов кафедры утащено. Правильно, из моего уже начали сыпаться листки, я ж везде его с собой таскаю…
Шум воды прекратился, и Татка вывалилась из ванной. И заверещала, замахала руками, подхватила, закричала, заобнимала, запела на всю комнату: «Твой день сегодня, только твой день! Сегодня ты колдунья, ты колдунья, ты, никто другой!»
Мой день начался.
- Спасибо, спасибо, Наташка моя любимая, - бормотала я, чуть не плача. - Слушай, где ж ты её купила… И так скоро нашла? За один день? Да? Не понимаю! Как это?
- Я тебе открою страшную тайну, - таращила весёлые глаза Татка, - когда ты жаловалась, что тебе нечего носить с сапогами, она у меня уже была!
- Да ты что?
- Ну, я смотрю, весна началась, а у тебя сумки подходящей нет, а тут вдруг подвернулась. А я знаешь, где её прятала? На работе!
- То есть, ты меня там, на работе, специально разводила?
- Ну, конечно, специально!
- Ох… спасибо… Наташка моя…
Мой день сегодня, только мой день!..
И такой он особенно весенний и солнечный, и на работе так мило и трогательно меня поздравили и вручили подарок и денежки – как принято тут. Кстати, это первый служебный день рождения при мне - и он мой! Конечно, Татка и тут постаралась, нашушукала – и мне преподнесли красивущий альбом. Шёлковый, сиреневый. Тоже где-то постарались раздобыть. Теперь я все Юрины фотографии могу достойно содержать в порядке, а то они у меня кучей засунуты в пакет, никакой презентабельности. А теперь их можно будет красиво расположить, и красиво показывать, и красиво разглядывать...
И все сегодня со мной особенно милые, и шеф отдельно руку пожимал и выражал уверенность в моём успешном научном будущем. И даже Олежек отдельный подарок застенчиво преподнёс: «Я подумал… тебе это должно быть интересно… собрал тебе… подумал, может, пригодится…» Новенькую папочку с кучей ксерокопий всяких важных публикаций по моей теме. Я от полноты чувств расцеловала его, и он страшно смутился и сразу сбежал.
Ах, мой день сегодня, только мой день!..
Кладу деньги в новую сумку, весна так и сияет в сердце солнечными зайчиками. Сегодня меня, как именинницу, отпустят пораньше, и Татку тоже, поэтому она в спешном порядке делает свои делишки, вокруг неё все горит, кипит и испаряется, а я в блаженном расслаблении – слегка немножко даже неадекватная. Очень уж мне много внимания, даже непривычно.
И братец подбегал с утра, и тоже денежки передал от себя и от родителей.
И князь уже звонил и шептал в трубку всякие интимности о том, как он скучает и какая я прекрасная, и от его голоса я совсем уже окончательно потеряла голову и расплавилась. Наверное, со стороны решительно выгляжу дурочкой.
Я счастливая? Да, да, я счастливая. Счастливая дурочка. И ещё и богатая, как никогда, дурочка. И сегодня вечером все мои любимые друзья будут вместе со мной, сегодня я колдунья, я колдунья…
Смотрю на часы: ещё часик невменяемости – и мы помчимся встречать Милку. А пока листаю роскошный альбом и мечтаю, как я всё в нём оформлю...
Милка приехала с четырьмя сумками: одна была у неё на плече, вторую и третью мы забрали с подножки электрички, четвёртую – с возгласом «С днём рождения!» - она выволокла сама и тут же поставила на перрон - чтобы кинуться мне на шею. Пока мы обнимались и расцеловывались, Татка, качая головой, взвешивала сумки.
Пронести это добро через турникет в метро мы не рискнули, прошли сбоку, и на нас смотрели косо, а мы тихо прыскали – всем было весело.
- Колись, там у тебя собрание сочинений Льва Толстого? – спросила Татка, когда мы, наконец, плюхнулись на свободный диван, и вагон тронулся. .
- Ну, конечно, я его всегда с собой вожу, - засмеялась Милка, охорашиваясь. - Сейчас я вам всё расскажу про сумки, - обстоятельно начала она. - Значит, смотрите: вот здесь – всякие гостинцы для Костика и его мамы.
- Вот Костик-то пусть бы и пёр свои гостинцы, - не удержалась Татка.
- Нет-нет, так нельзя, - запротестовала Милка. – Вы что, я не готова его встретить! Я с дороги, запыханная, лохматая. Я даже не сказала ему, во сколько приеду. Сейчас приедем, и я ему позвоню. Когда буду готова.
- Костику одну сумку, – дотошно приставала Татка. - А эти две? Неужели всё ей? – она кивнула на меня.
- Да, вот эту, Вавка, всю тебе, самую большую. Самую тяжёлую. Там три банки – с огурцами, с компотом и с вареньем. А в этой – всякие вещи для меня. Ну, я же в гости еду, надо много с собой взять...
- Вот это вот на два дня? Всё будешь носить? – таращилась Татка на сумку. – Там что, бальные платья с кринолином?
- Ну, не кринолин, но… два полотенца, зубная щётка, домашние тапочки, пижама… Ну да, и платье красивое, я же всё-таки на день рождения приехала к подруге, не сидеть же Золушкой… А потом у Костика. Я же не могу у него за столом быть в вызывающем платье, нужна другая одежда.
- А, то есть, у нас ты будешь в вызывающем платье? – не унималась Татка.
- Ну да, - сделала глазки Милка. - У нас же молодёжная компания. А там будут взрослые. Другой стиль, другой взгляд. Первый раз нужно прилично выглядеть. Я у него за стол надену другое платье.
- Застольное, - уточнила Татка. – А в чём приехала – нельзя за стол?
- Я приехала в дорожном, - терпеливо объяснила Милка. – В дорожном уже нельзя за стол. Ну, вот и получается уже третья перемены одежды. Ну и так, на всякий случай, вдруг куда-то пойдём…
- А почему в дорожном за стол нельзя? - не отставала вредная Татка.
- Потому что пропитано пылью дорог, – не выдержала я.
- Вот именно, - Милка даже не улыбнулась. - Нечего тут иронизировать. Дорожное – это другая энергетика. В дорожном человек не сольётся с аурой дома. Он как бы на минутку зашёл, посидел за столом и должен скоро уходить. А вот если человек меняет одежду на другую, то он как бы совмещается с домом. Тема дороги уже исчезла, и он уже свой. Понимаете? – она значительно посмотрела на всех нас.
- Милка хочет у Кости навеки поселиться, что тут непонятного, – пояснила я Татке.
- Лучше бы ты у нас навеки поселилась, - сказала Татка с нескрываемой завистью. – Порядок был бы везде, кастрюльки чистые. Вот это был бы подарок судьбы.
- Ой, девочки, я вам и так подарок везу, - засияла Милка. – Такую красоту…
- Я чувствую, эта красота была в моей сумке, - немедленно сказала Татка. – Мешок картошки.
- Нет, - засмеялась Милка, - не мешок, но мы сейчас будем этим заниматься и надо быстрей, пока не пришли гости. Когда наша станция?
- Станция скоро, - сказала Татка, - но ещё на троллейбусе ехать.
- Ой, как вы далеко живёте! - удивилась Милка. – Так непривычно. То ли дело у нас: семь минут – и я уже на работе.
- Вот выйдешь замуж за своего Костика, будешь тут жить, тоже побегаешь по Москве, как гончая псина…
С шутками и прибаутками, хотя и не без чертыханий, мы доволокли сумки, наконец, до дома, но радоваться было рано. Нас припахали сразу, едва мы ввалились в комнату. Занавески! Как же я могла о них забыть!
Милка окучивала эту идею, как только узнала о том, что мы живём с голыми окнами. По её мнению, девушкам нельзя жить без занавесок, это совершенно неприлично.
Татку откомандировали на поиски утюга. Мне было велено застилать столы мягким. Гладить занавески Милка нам не доверила, поэтому нас бросили на продукты – извлекать из сумок и приводить в надлежащий вид.
Я разрыла поклажу и повеселела. Кроме солений, компота и майонеза, мама прислала ожидаемую колбасу и сыр – о котором мы с Таткой только подумали, но, конечно, так и не купили. Ещё было важное – уже готовое картофельное пюре, которое нужно было только немного погреть. И уже готовый салат с горошком, который нужно было только выложить из банки. Дальше шли два пирога - с капустой от Милки, и сладкий - от мамы.
С каждым свёртком я кричала на всю комнату «девчонки, ура!».
Милка, теперь уже без суматохи, с торжественным выражением на лице подарила красивые стаканы, пожелала, чтобы они не пустели, и сообщила, что они уже помыты с содой и можно ими сервировать стол.
Я спешно кинулась в ванную – оттирать тарелки с мылом. Татка остервенело натирала сбережённую морковку. Жизнь кипела.
Потом, разувшись, мы втроём забрались на наш письменный стол и дружно повесили шторы.
Наконец-то! Наконец-то наш дом стал похож на дом...
Милка отвела нас подальше от окна к стеллажу и велела любоваться.
- Вот теперь у вас всё как положено.
Ткань я узнала сразу – она была из того же бабушкиного сундука, откуда получил путёвку в жизнь мой синий сарафан. Я её отлично помнила - прочная шторная ткань в полоску по кремовому фону. Её было неимоверно много – два дома можно было обвешать шторами, и Милка сломала всю голову, куда бы её пристроить. Хорошо подвернулись мы с Таткой – бесхозные, бездомные, не имеющие понятия о том, как прилично должны жить молодые девы.
- Сразу другой вид, - мечтательно сказала Милка, оглядывая результаты труда. - Теперь в этой комнате есть где сфотографироваться. Ты говорила, у тебя есть знакомый мальчик с фотоаппаратом. Он придёт? Вот будет нас сегодня фотографировать. Мы все сядем на стол, а сзади будет красивый фон.
Мы с Таткой быстро переглянулись через Милкину голову. Мой взгляд был просительный: я волнуюсь, ты знаешь, ты обещала. А Таткин - успокаивающий: не волнуйся, я всё помню.
И я глубоко, облегчённо вздохнула, вновь любуясь убранной комнатой.
Да, Милка права – если встать туда, к столу, или даже влезть на стол с ногами, очень удобно будет фотографироваться.
Только не мальчика с фотоаппаратом я так взволнованно, с замиранием сердца, ждала сегодня.
Нет, не его…