Мы не виделись с Атарбеком почти три года. Я исчез внезапно для него, не имев тогда возможности приехать и попрощаться. Он догадался, что я получил какое-то новое назначение и полагал, что больше мы с ним уже никогда не увидимся.
301-й танковый полк, в который я был назначен из Отара на должность командира танкового батальона, дислоцировался в Сарыозеке. Теперь полк по железной дороге прибыл на Отарский полигон. Находясь поблизости от знакомой кошары, я нашел время и возможность заскочить к своему старому другу.
Атарбек в этот раз был неприветлив, но за чашкой чая сказал, что теперь полностью прекратил охоту на волков.
Во-первых, с мои исчезновением у него опять не стало напарника. Но не это главное. Несколько раз он в одиночку выезжал на приваду, добыл в разное время несколько волков. А после одного случая понял, что дальше заниматься этим делом становится невозможно.
В ту ночь Атарбек, как обычно, замаскировался в кустах, недалеко от выложенной ранее привады. Каждый раз, устраивая засаду, он долго и тщательно определялся с ветром. Охотник знал, что если волки причуят человека, то на приваду не выйдут. Так было и в тот раз.
Пролежав в засаде несколько часов, волчатник не дождался хищников и решил, что пора собираться обратно. В этот момент в ночной тишине он услышал сзади лёгкий шорох. Охотник буквально почувствовал затылком, что на него кто-то смотрит в упор. Перебарывая охвативший его страх и понимая, что в этой ситуации нельзя делать резких движений, Атарбек начал медленно поворачиваться набок и лишь затем повернул назад голову.
Сзади, на тропе, буквально в пяти шагах от охотника, стоял волк. Взгляды их встретились.
Если зверь решит атаковать его, развернуть ружье, которое лежало перед ним, волчатник в любом случае не успевал.
Так продолжалось несколько мгновений, затем волк, низко опустив голову, чтобы еще раз принюхаться к запахам, быстро и ловко, одним неуловимым движением, развернулся и исчез за кустами.
Теперь уже, вскочив на ноги, охотник держал ружье наготове. Но больше никто не появлялся в поле зрения.
Добираясь быстрым шагом до мотоцикла, чабан постоянно оборачивался, крутил головой, опасаясь внезапного нападения.
Только потом, анализируя произошедшее, он понял, что это был не волк. Это был тот самый волкособ, второй кобель, который убежал с соседней кошары несколько лет назад. Он завел себе пару и основал новую, как оказалось впоследствии, очень опасную стаю.
Сам матерый, проживший больше года среди людей, не опасался никаких запахов. Запах человека был для него привычным. Он не боялся и запаха пороха, которого всегда боятся настоящие дикие волки.
Поэтому он, причуяв человека, не стал убегать, как это сделал бы настоящий волк, а спокойно подошел с подветренной стороны к лежащему в засаде волчатнику.
Нападать на Атарбека одичавший сукин сын, видимо, не собирался, а просто проявил любопытство.
Но с тех пор этот волкособ, увязавшийся в ту ночь за чабаном, стал часто наведываться к его кошаре. Алабаи его не прогоняли, он по-дружески обнюхивался с собаками. Возможно, старая проб…дь Айна, как ее стал называть чабан, узнала своего сына.
Приходить он стал не один, а приводил с собой своих переярков, которые тоже носили в себе собачью кровь. Все это становилось по-настоящему опасно. Никто не знал, как поведут себя эти потомки собак и волков в той или иной ситуации.
Перестрелять их не удавалось. Егеря, которые откликнулись на просьбы чабанов избавить их от назойливых ночных посетителей, устроили облаву. Действительно, удалось добыть одного молодого волка, но стая ушла, чтобы потом появиться вновь.
У Атарбека испортились отношения с остальными чабанами, которые теперь уже открыто обвиняли его в разведении волкособов, хотя сами тоже виноваты в случившемся. Когда они в тот злополучный год забрали у него прибылых, надеясь воспитать из них настоящих охранников, все вместе допустили ошибку. Плюс ко всему, если уж решили воспитывать волкособов, должны были держать их на цепи, это ведь не собаки. Чабаны сами позволили этим кобелям убежать.
-Да, говорил мне дед, что ни в коем случае нельзя разводить волкособов, это всегда заканчивается плохо, - сетовал чабан, - надо было тогда уничтожить молодняк, а я пожалел их.
Как развивались события дальше, мне не известно. Вскоре я уехал из Казахстана и потерял связь со своим другом. Навсегда.
1991