Сагалиен - любви родник. Часть 3. Главы 1-6

 
ГЛАВА 1
На Сахалине бушевала осень. Небо стало ещё глубже и синее, как будто тётя Настя, детсадовская прачка, опять пересыпала синьки, и бельё засверкало неистовым ультрамарином. Лина с грустью смотрела на эти треплющиеся кусочки небесной просини на верёвке, уже битый час. Мысли её путались. Из телефонного звонка она так ничего и не поняла, да и зачем ей всё это?  Сам факт исчезновения Артёма сразу же вывернул наизнанку её душу, тело, жизнь, а сердце просто разбилось на две половинки, и всё то, что она предчувствовала, вдруг встало перед ней уже сбывшееся и происшедшее. С первого взгляда Лина выглядела нормально: жила, училась, ходила на тренировки, успешно давала уроки в школе, готовила новый спектакль с Гертой Михайловной и детьми из театральной студии «Ласточка», так они решили её назвать. Но стоило ей остаться одной, как с Линой творилось что-то ужасное: ей казалось, что кровь в венах переставала пульсировать и она мгновенно замирала, как бабочка, погрузившаяся в спячку. Она часами сидела, уставившись в одну точку, и ничего не видела.
Вот и сегодня Лина приехала домой, вошла в комнату, подошла к окну, и всё остановилось.
- Лина! - услышала она настойчивый голос брата Юрки, - Лина к тебе
можно?
Она встрепенулась и ответила:
- Конечно, Юр, заходи!
- Я думал, ты спишь? – обеспокоено спросил мальчишка, - а тебе вот
такой привет, -  он развёл руки и сбил со стола зеркало.
- Юр, ещё не хватало, чтобы ты зеркало разбил!
- Я нечаянно.
- От кого привет?
- От Вовки, конечно…
- Какого Вовки?
- Ну, ты, Лин, даёшь! От Михайленко, конечно, он вечером зайдёт.
- Зачем? – равнодушно переспросила она.
- А я откуда знаю…
Юрка подумал, подвигал веснушками на носу и добавил:
- А что? Он классный парень! – но,  увидев безразличие сестры, выско-чил из комнаты и оттуда заявил:
- Я ненавижу этого Артёма, он предатель! Всё это враки, что он
исчез!
Лина вышла в коридор.
- Куда он исчез, скажи? Что он невидимка, что ли? Так не бывает!
Слёзы блеснули в глазах мальчишки. Лина прижала голову брата к груди и тихо сказала:
- Бывает, очень даже бывает. Тем более с такими, как Артём. Он же
хороший и добрый человек, и ты это знаешь. Всё будет замечательно,
он скоро приедет, вот увидишь.
Если бы не пристрастное состояние Лины, то она бы много чего могла заметить в связи с последними событиями. Дома на эту тему вообще не говорили. Незаметно для  неё вытащили столбы под навес, спрятали брезент, на окнах поменяли шторы и повесили привычные. В училище старались загрузить её работой, а девчонки тайком бегали к заветному почтовому ящику посмотреть на букву «А» письмо для Лины. Сама она к нему вообще не подходила. Татьяна Тимофеевна, как могла, поддерживала её и уверяла, что с Артёмом ничего страшного просто не может произойти, что скоро от него будут вести. Серёжка Козырев пару раз наведывался узнать: когда же будет свадьба, но  при виде Лины всегда терялся и удивлялся: « А что он ещё не приехал?»
Лина ничего этого не замечала. С одной стороны может и хорошо, потому что зачастую общественное мнение  усугубляло  такие ситуации.
Только Герта Михайловна с её непредсказуемостью, буквально, поражала Лину своими высказываниями:
- Вот, стервец, скрылся! Ничего, мы ещё лучше найдём, с такими-то данными!
Или:
- Да разве ж можно сбежать от такой красавицы? С ним точно что-то
случилось. Не горюй, девочка, скоро прилетит твой сокол.
Лина медленно шла по оврагу к морю. Вечер был тёплым. Цикады  ещё насвистывали свои прощальные песни. Октябрь начался жаркими днями и холодными ночами. Листва шуршала под ногами, пахло грибами и еловой свежестью: маленькие молодые пихты дружно зеленели на склонах оврага. Лина коснулась руками нежного шёлка хвои, вдохнула всей грудью терпкий аромат. Выйдя на бывшую стоянку геологов, она остановилась, медленно обошла её и села на лавочку у тропинки.
Вдруг она поймала себя на мысли, что ей всё приснилось, и вовсе ничего не было, так привиделось.  Она тряхнула головой и посмотрела на море.
 Да нет, же, всё было! Вон там мы бегали с ним, и он кричал: «я – бог
Сагалиен-анга-хата, а ты моя жрица!». Такое не может присниться!
- Ах, вот где ты прячешься? – услышала она голос.
- Я так и знал, что ты здесь. Юрка сказал: ушла в лес.
Перед ней из-за пригорка возник Михайленко Вовка:
- Привет, спящая красавица!
Лина молча мотнула головой.
- Я что хотел сказать: мы собираемся с батей на Тунайчу, поехали на выходные? Иван Михайлович просил тебя привезти, я тут ни при чём.
Лина подняла голову, и глаза её засветились радостью.
- Как он?
- Ждёт тебя, - обрадовался тот и сел рядом, - красотища, какая!
Сопки, как нарисованные разноцветными красками, аж, оторопь берёт!
Лина удивлённо посмотрела на парня. Был он ей знаком до каждой чёрточки и косточки, но сентиментальности у него она никогда не замечала. Из-под ресниц на неё глянули такие же синие глаза, только с рыжинкой, что придавало им лукавство.
- Лин, да не убивайся ты так! Он – солдат. А нас так просто не угробишь. Жив он, я чувствую, только вот положение у него не очень удобное.
- Это как, Вов?
- Ситуация бывает такая, что лучше молчать и ждать.
- Вот я и жду…
- И правильно делаешь, только про себя не надо забывать. Лин, ты
так совсем ослабнешь. Посмотри, худющая какая стала. Есть-то надо.
А то приедет твой принц Зигфрид, а ты вся усохла, чистая мумия.
Кого он тогда будет целовать?
Лина засмеялась и прислонилась к плечу парня.
- Вот так-то лучше. А то я думал совсем дело плохо, пропала моя
партнёрша и станцевать не с кем будет на крестинах!
- Каких крестинах, ты это о чём?
- У Аньки дочка родилась, представляешь, я теперь дядька! Завтра
утром я заеду за тобой, и мы поедем к нам «обмывать ножки», так по-
моему говорят? Мать где-то попа раздобыла подпольного, батя сказал, что убьёт и её и этого дьячка. А мама знай своё гнёт. Я обхохотался над ними. На том и решили: всё будет скромно, без всяких ряс и паникадил.
Лина улыбалась, представляя Дмитрия Сергеевича в форме, борющегося со священником.
- А потом поедем на Тунайчу, сходим на рыбалку, кета ещё идёт,
мало правда, но есть. Лин, ты скажи что-нибудь, согласна или нет?
- Спасибо тебе, Володька.
- За что? Помнишь нашу клятву: и в радости, и в беде, в горести и
в труде, вместе всегда, как огонь и вода.
- Помню, мы тогда были детьми.
- А мне кажется – это было самое лучшее время в моей жизни, он по-молчал и сказал, - Лина, я,  наверное, скоро уеду с Сахалина.
- Куда? – встрепенулась девушка.
- Я возвращаюсь на службу, вернее в ансамбль, не могу я без этого.
Понимаешь, ловить браконьеров всю жизнь – это ужасно.
Лина опять засмеялась, вспоминая дорогу и озябшего Вовку у костра.
- Тебе смешно, а мне вот как надоело! – он провёл рукой по шее.
- Когда уезжаешь?
- Где-то, через месяц. Батя ничего не знает. Думаю, он меня убьёт.
Если что, молчи, Лина. А я тайком, потом пусть бесится. Мать жалко.
Лин, давай завтра на Тунайче потренируемся. Мне позарез надо, сама понимаешь, технику теряю.
- Ладно, Вовка, уговорил.
Они долго сидели на лавочке и смотрели на море. Вдруг, юноша встрепенулся и спросил:
- Лин, а ты совсем не можешь без него?
- Да, Володь, меня  нет без него.
- Это очень заметно.

ГЛАВА 2
Такого сильного тумана Лина не помнила. Вся долина была в густых клубах «ваты» и, глядя в окно можно было представить, что их дом стоит на облаке. Солнце не пробивало эту плотную массу, а лишь намечалось светлым пятном на востоке. Отец возник на крыльце из «белой каши» и поставил ведро с молоком на ступеньку. Из будки выскочил Джек, поскулил на воздух и опять спрятался.
- День будет очень жарким, а что, дочь, не пойти ли нам за ракушкой?
На море отлив, Юрка тоже собирался?
- Нет, папа, я приглашена на крестины к Вовке, а потом мы поедем
на Тунайчу.
- Что ты говоришь, Митька – дед? Ты смотри, обскакал меня! А как же
вы поедете, туманище  непроглядный.
- Он скоро рассеется, солнце выше поднимется и всё – конец мраку.
- Не думаю, это часа на три. Для Михалыча захвати аккумулятор,
а то он жаловался, что рация барахлит.
- Пап, а где Дарья Петровна?
- Уехала к дочке на Север, будет нескоро, а что ты спросила?
- Я давно не видела её, думала, может, что произошло?
- Нет, всё в порядке.
- Пап, ты извини меня за неё.
- Ну, что ты, дочка?
- Я не хочу, чтобы ты был один, это тяжело и больно.
- Лина, ну, будет тебе. Всё будет хорошо и замечательно: и у тебя,
и у меня, и у всех у нас. Мы же семья?
- Да, папа.
Они сели на крыльцо. Джек устроился на нижней ступеньке, обеспокоено заглядывая хозяевам в глаза.
- Что, брат, не видать ни зги, - шутил отец, - вот тебе и кисельные
берега, и молочные реки, как в сказке.
К своему удивлению через час Лина увидела подкативший к их дому
газик с огромными противотуманными фарами на кузове. На вопрос,
как он доехал? Неустрашимый Вовка включил фары. Лина схватила рюкзак, и через полчаса они были в Корсакове.
        Во время  этой опасной поездки,  она вдруг  поняла и почувствовала, что Артему сейчас, сию минуту очень тяжело и страшно. Лина закрыла глаза, прижала кулачки к груди и тихо зашептала:
- Артём, любимый, ты должен жить, обязан жить, иначе я умру, слышишь меня, я прошу тебя, выдержи всё и вернись ко мне.
- Лина, ты молишься? -  спросил Володька.
- Я не умею молиться, а жаль.
- Ты можешь на эту тему поговорить с моей мамой, она у нас верующая, хотя и скрывает это.
- А можно?
- А почему нет, она у нас очень добрая, многим помогает. Отец говорит, что у нас не дом, а приют для страждущих.
Лина давно не видела ни Аню, ни Тётю Клаву со дня их переезда в город. Месячную Татьянку уже окрестили, и она крепко спала в колыбельке. При виде спящего ребёнка у Лины сжалось сердце и ёкнуло так сильно, что она ойкнула.
- Ой, - сказала Лина, какой ангелочек. А где-то глубоко звучали
слова Артёма: « А ты не хочешь завести котёночка?»,  а вдруг ничего
уже не будет? – она подняла голову и встретилась с взглядом тёти
Клавы.
- Пошли со мной, милая,  Володенька  просил помочь тебе.
Она завела её в спальню, посадила на стул и стала что-то шептать, водить руками над головой, потом дала ей стакан с водой и попросила выпить и оставить немного для умывания.
- Скажи так, доченька: «святая водица, умой наши с суженным лица, спаси и сохрани нас от зависти и чёрных глаз, от горя и напасти, от скверны и тёмной власти, сделай нас такими, как прежде» - скажи так три раза.
Лина повторила простые и понятные слова, и с каждым разом ей становилось легче и легче. Когда же она умылась, на душе её стало светло и покойно.
- Не тревожься, милая. Господь с вами, он не покинул вас. Вот тебе молитва «Отче наш», читай её, как душа попросит и всё уладится, даст  Бог.
Женщина опять что-то зашептала, перекрестила Лину и спросила:
- Ты крещённая?
- Наверное, крёстная у меня есть, только, когда мама умерла, она перестала к нам приезжать.
- А ты сама навести её, знаешь, где живёт?
- Да, на  Корсаковской.
- Обязательно сходи к ней. А теперь перекрестись.
- Я не умею.
- Научись. Сейчас, если не можешь, не надо. А потом, как сердце
подскажет. Смотри:
- Во имя Отца и Сына, И Святого Духа, Аминь.
- Мам, вы скоро там, - послышался голос Володьки.
- В таких делах не торопятся: когда душа больна, спешить уже некуда,- строго отчитала сына мать.
- Батя уже рвёт и мечет.
- Постой, Лина, живи с открытой душой, как жила раньше, думай о
хорошем и  береги себя.
- Спасибо, Тётя Клава, - она обняла женщину, и её обоняния коснулся
далёкий, почти забытый, запах трав чердака бабы Марфы и ещё чего-
то особенного и таинственного, -  вы пахнете моим детством...
Женщина улыбнулась и сказала:
- Вот видишь, и тебя не обошла Пречистая Дева Мария, Матерь Божья.
Проникнулась и ты, девочка моя, все мы мамы детей своих и ты скоро будешь.
Лина вскинула вопросительно глаза и пожала плечами:
- Как? Я?!
- А вот так, к яблочному  Спасу, и будешь, милая.
Слёзы градом полились из её глаз, она вздрагивала всем телом и стонала. Тётя Клава крепко прижала её к себе, гладила по голове и приговаривала:
- Слава тебе, Господи, Иисусе Христе, прорвало болезную, очистило душу и сердце. Плачь,  доченька,  плачь, выплачь всю   боль  и  горечь.
Как ни странно слёзы мгновенно высохли, веки даже не  опухли, и нос не покраснел. Лина с удивлением смотрела на себя в зеркало и на тётю Клаву.
- Что это?
- Божья благодать, девочка, теперь всё будет хорошо. Пошли, пора и о теле подумать. Исхудала, уж, больно, нельзя тебе, пора  о дитяти позаботиться. Как вынашивать будешь, сил-то, поди, совсем не осталось?
- Ой, как хочется, есть, правда!
За столом все давно уже приложились к чарке за здоровье новорожденной и закусывали. Лину посадили рядом с Анютой и её мужем, та сразу зашептала ей что-то на ухо и засмеялась. Володька внимательно посмотрел на Лину и спросил:
- Мам, что ты с ней сделала, у неё, наконец-то лицо появилось, а
то - одни чёрные глаза и те - пустые.
- Не болтай чего зря, ешь себе и не таращься. Пригляди лучше за ней сегодня. Плакать будет, пусть, не успокаивай.
- Володька, давай быстрей заправляйся, поехали, туман рассеялся! - торопил отец.
            Лина, наверное, в первый раз со дня злосчастного звонка, почувствовала вкус пищи. Вовка только успевал подкладывать ей в тарелку очередную порцию фаршированной кеты и знаменитого сахалинского салата с морской капустой и овощами.
Наконец, он решительно запретил ей есть:
- Хватит, Лин, я столько не съедаю за раз, плохо будет.
- Ну, хорошо, больше не буду.
Дмитрий Сергеевич посадил Лину рядом с Володькой. По дороге в машину набилась целая артель рыбаков. Ехали шумно, сыпали анекдоты на злобу дня, хохотали над Василием Ивановичем Чапаевым, проезжая одноименные «Чапаево-1 и Чапаево-2.
- Ну, как ты? - спросил Володька, - не тошнит от тряски?
- Нет, я качки не боюсь, - ответила Лина, - Вов, у тебя замечательная мама, такая светлая и умная. Откуда она? Так верит в Бога?
- Ты знаешь это тайна нашей семьи, но тебе я расскажу. Она дочь
сосланного священника, какого-то непростого. Мама очень образованная: знает латынь, кириллицу, старославянский язык, всё святое писание и народную медицину. Только она всё скрывает. Отец её забрал с собой из Уссурийска вместе с матерью. Бабушка умерла при мне уже. Ты бы видела, какой у неё иконостас в шкафу! И как ей удалось сохранить всё, поражаюсь.
- А я думаю, зачем она меня посадила напротив шкафа?
- А ещё она очень хороший лекарь.
- Знахарка по-народному.
- Нет, вот именно, что лекарь. Я сам видел, как наша учительница
к ней приходила со страшными чирьями на лице, так мама за неделю
вылечила её. Конечно, отцу это не нравится, он же коммунист. За
это могут, сама понимаешь, с работы снять.
- А как люди к ней относятся?
- Уважают и любят, я думаю. Она ведь в больнице детской нянечкой
работает в родильном отделении. Говорят, как она стала работать,
ни один ребёнок не умер.
- Она удивительная женщина. Счастливый ты, Вовка!
- Лин, а ты приезжай к нам чаще, ну, когда я  уеду.

ГЛАВА 3
Чем  ближе  подъезжали  к озеру,  тем  беспокойнее  билось  сердце Лины.  Каждый  пригорок  и  каждое  деревце  напоминало ей  об  Артеме.  Проехали  мост, тот  самый  к  которому  снесло  паводком  газик,  но  вот  он  бежит   опять  по  знакомой  грунтовке,  как  ни  в  чем  не  бывало.  Вдали показался дом рыбака и охотника  «Три  медведя». Одинокая мансарда возвышалась над ним и  уже  не радовала Лину, а пугала.
-  Артем,  где  ты  сейчас? - стучало  в  висках. Она  закрыла  глаза  и  увидела  его,  спящего, с  капельками  пота  на  верхней  губе,  там  наверху. И  почему  она  так  и не  поцеловала  его  тогда, а  ей  так  хотелось  сделать  это.
- Вон,  Михалыч,   смотри, Лин?  Встречает нас. Она открыла глаза  и  увидела  знакомую  фигуру  мужчины,  идущего  навстречу.  Из-за  яркого  солнца  она  не  могла  разглядеть  его.  Лина  выпорхнула из машины и бросилась в его объятья.
- Рыбонька  моя,   приехала. Дай-ка,  гляну  на тебя? - он  внимательно  осмотрел  девушку, -  а,  что?  Ничего.  Все  на  месте,  а  мясо  нарастет!  -  шутил  Иван  Михайлович,  -  где будешь?  У себя  в  номерах?  Там  все  готово.
Лина мотнула головой.
- Ну, тогда вперёд,  и  в  столовую.
Пока рыбаки разгружались, Лина решила сходить на озеро. Всё было по-прежнему, только вода стала темнее, а на глубине почти чёрная. От нее веяло холодом и тревогой. Она передёрнула  плечами  и  огляделась. На Медвежьем  увале  пожелтела  лиственница,  яркими  зелеными  пятнами  среди  них  светились  пихты  и  сосны.  Ближе  к  воде  пурпурно  горели  рябины,  видны  были  развесистые  гроздья  ягод.
- Это к сильным заморозкам, - подумала Лина.
- Нехорошо убегать одной никого, не предупредив - услышала она голос Володьки, -  грустишь?  Не  стоит.  Посмотри,  мир,  какой вокруг  -  загляденье.  До  чего  же  красив  наш  остров! 
- А  ты собрался уезжать?
- Я же вернусь, обязательно. А ты Лина?
- А я ещё не уехала и даже не собираюсь,- грустно добавила она.
- Лин, пошли, вон там я видел море брусники, - заторопился Володька,
она сейчас как раз подошла. Я люблю чуть перезревшую, - он взял её
за руку и силой повёл за собой.
Чуть заиндевевшая брусника была на самом деле хороша: крупные тёмно-бордовые ягоды отдавали терпким привкусом и сладостью.
- Сегодня-завтра её стукнет морозцем, и это будет что-то, - резюмировал Володька, - запихивая горсть ягод в рот.
Тут же попадались низенькие кустики сахалинской рябины: ярко- оранжевые гроздья свисали до самой земли. В отличие от обыкновенной среднерусской рябины, эти ягоды не горчили, были они раза в  три крупнее, а главное, их можно было, есть с куста. Лина очень любила рябиновое варенье и всегда варила на зиму.
- Володь, снимай свою кепку, будем рябину собирать, смотри её
сколько здесь!
Довольный парень извлёк из кармана тряпочную сумку:
- Я так и  знал, что тара пригодится.
Вдвоём они быстро набрали увесистую авоську и отправились назад.    В столовой рыбаки уже закусывали и торопились на вечерний лов.
- Куда вы запропастились? - сердился Иван Михайлович, - Митрофановну тоже надо пожалеть, она с утра готовила вам разносолы.
- Иван Михайлович, простите нас, это я виновата, не удержалась.
Смотрите, сколько мы рябины нарвали, угощайтесь.
- Вы идёте на речку? Или здесь остаётесь, - продолжал ворчать мужчина.
- Обязательно, у нас всё готово! - ответил Володька.
- Тогда быстро за стол. Специально для вас никто накрывать не будет.
Вечер не замедлил вступить в свои права, темнело рано. Уже дав¬но и не один раз звенели колокольцы на удочках. Кому везло больше, кому нет. Володька раскинул удилище на полреки, но поклёва не было. Одна небольшая горбушина лежала в траве, и та выглядела не лучшим образом. Недолго думая, он поднял её,  скептически осмотрел и бросил я в реку.
- Ты что делаешь? -  спросила Лина.
- Она ещё дышит, не везёт мне сегодня. Лин, скажи что-нибудь? Неужели, правда, остался?
- Кто?
- Я вот всё время думаю, способен он на это или нет?
- Кто? Артём?!! Что ты такое говоришь? Как это остался! Да он!-
она запнулась и замолчала.
- Ну, что он? Договаривай?!
-  Он - патриот. Он даже в армию пошёл, чтобы лучше узнать жизнь! Из университета, из МГУ, а ты? А как он пишет о Родине, о нашем острове, ты читал?
- Хорошо. Я согласен. А как долго ты знаешь своего патриота? Год?
Два? Может больше?
- Прекрати! Для того чтобы узнать человека, достаточно посмотреть
ему в глаза.
- Интересно. Ты у нас телепат? И что ты там увидела?
- Очень много, чтобы полюбить.
- Что-то я ничего там не нашёл для любви.
- А зачем тебе его любить? Смешной ты, Вовка.
- Нет, почему я ничего в нём не нашёл такого, за что можно было
бы так себя истязать?
- Ты просто не любил ещё никого...-  продолжала Лина, задумчиво глядя на реку, - скажи, у  тебя бывает так:  как будто всё, что с тобой происходит - это не сейчас и не здесь, а где-то рядом, в другом  измерении, чуть раньше, может на день-два, месяц. Я даже стихи  написала, словно пережила уже всё.
- Прочитаешь?
- Нет, не сегодня, потом обязательно, я предчувствовала ход событий. И вот, когда всё свершилось, я как будто оцепенела и  жду развязки, которую я тоже знаю.
- Знаешь? - удивился Володька.
- Да. Ты можешь смеяться,  но скоро, очень скоро мы будем вместе.
- Удивительно, просто дьявольщина какя-то. Мотивируй, докажи,
чтобы я поверил.
- Говоришь, доказательства  тебе нужны? Так получай!
Лина встала над рекой, раскинула руки, подняла голову, широко открыла глаза, напряглась, как птица, готовая взлететь. По телу её пошли вибрации и через несколько мгновений округу огласил радостный и торжествующий крик жизни. Было это настолько красиво и неожиданно, настолько сильно и ужасающе, что по деревьям пронёсся волновой всплеск, а птицы умолкли, и сразу стало так тихо, как перед грозой. В прозрачном воздухе вдруг высыпали близкие звезды, и ночь обрушилась на землю.
Володька с изумлением взирал на происходящее, ошарашено уставившись на девушку, которая ему больше напоминала птицу, а не человека, где-то он уже видел    в русских народных сказках  таких птиц с головами девушек. Он стал судорожно сматывать удочку, не зная к чему всё это, отнести:  к  мистике  или к сверхспособностям.
- Boв, - позвала его Лина, - ты что испугался? Ну, послушай, - она
принялась имитировать голоса птиц, - я умею подражать им всем, понимаешь? Ты не мог знать, это произошло случайно, я сама не догадывалась.
Володька положил удочку и сказал:
- Что-то я не  припоминаю первого голоса, кто это был?
- Это я.
- Понятно. И кто вы? Судя по звукам - не человек, я так понял.
- Ну, может быть...-  она подумала и твёрдо сказала, - это феникс.
- Кто?!!
- Птица такая,  возрождённая из пепла.
- Ну, знаешь, такую птичку я не слышал никогда и, заметь, ни разу
не видел. Пошли, уже темно.
У входа в дом Володька взял Лину за плечи и повернул к себе.
- Я тебя очень прошу, не пугай меня больше так. Мне показалось,
что ты говорила с небом.
- Да это так и есть.
- Лина, я же просил тебя.
- Но я на самом деле говорила с небом, я ещё могу облака  разгонять.
- Всё! Хватит с меня! Я - атеист и материалист и ни во что такое
не  верю!
- Ты не веришь?! А может, ты не видишь, что на небе звёзды? И какие они притягательные и таинственные, и как они красиво и очень
правильно разбросаны, нет, скорее очень точно распределены над
головой? Ты можешь быть кем угодно: атеистом, материалистом, альтруистом и пацифистом, но небесных светил ты не можешь не замечать! И то, что ты с ними связан, не можешь не чувствовать! И то, что питаешься этой звёздной или космической энергией ты тоже ощущаешь, потому что ты, я и все мы - дети этого мироздания. Только ты этого не признаёшь и отстраняешься, а я живу этим каждую секунду. Неужели ты так слеп?
- Лина, давай приземляться. Мне от всего такого жутковато,
- Ты - тёмный человек!
- А, Артём, - светлый? Да?!
- Артём - светлый, он тоже с небом говорит.
- Куда нам до вас?  Тёмным и невежественным? -  злился Вовка.
- А ты откройся, и всё встанет на свои места.
- Я вам не платяной шкаф, чтобы открываться и закрываться!
- Володь, давай, завтра встретим рассвет, ты сам всё поймёшь.
- Спокойной ночи, жар-птица!
- Я тебя разбужу, слышишь? - продолжала Лина, поднимаясь по лестнице в мансарду.

Глава 4

Ещё звёзды мерцали холодным ледяным светом, а на востоке уже появилась лазоревая полоска. Лина крепко спала, уткнувшись в угол стены. Ночью она гладила рисованное полотно, как Артём в тот их последний день на Тунайче. Ей казалось, что тепло его рук ещё хранят холсты Ивана Михайловича. Она чувствовала запах тела Артёма и жадно вдыхала его в себя.
- Любимый, ты должен всё выдержать, всё перенести, я с тобой, помни, я с тобой.
Ей снился странный сон: как будто они с Артёмом плавали в аквалангах на Тунайче, но более того, она совсем не ощущала тяжести снаряжения. Словно рыбы они ныряли и резвились в изумрудно - голубой воде озера. Потом он вдруг исчез. Лина кричала и звала его, но чем громче она кричала, тем тише был её голос. Она стада задыхаться и уже перед тем, как проснуться, она увидела чёрную зловещую сеть и Артёма в ней. Он пытался освободиться, но сеть, словно змея тащила его в тёмную бездну.
Она резко села, схватившись, за горло и закашляла. Нащупав стакан с водой, Лина залпом выпила его и смочила потное лицо. Потом включила свет и хотела встать. Но одно обстоятельство заставило её замереть: прямо перед ней на паутинке висел паучок - мизгирь.
- Ну, давай же, спускайся ко мне, миленький, ко мне ползи, ну,
давай помоги, хоть ты нам.
Она всегда помнила наказ мамы: «мизгиря нельзя убивать, накличешь горе в дом, смотри куда ползёт, если к тебе - хорошие вести, от тебя - плохие».
Паучок резво шевелил лапками, паутинка дрогнула, и он начал спускаться вниз. Лина перевела дыхание и подставила ладошку, паучок остановился, но затем приземлился на руку. Она осторожно встала и подошла к углу комнаты, опустила руку и зашептала:
- Паучок, паучок, иди в уголок, забейся в щелку, открой мне дверку, уведи напасти, подари мне счастье, завяжи горе в узелок и вернись к себе на потолок. Спасибо, тебе, ты самый лучший мизгирь на свете. Мне надо срочно домой, меня ждут хорошие новости.
Она быстро собрала свои вещи и спустилась вниз.
- Нужно разбудить Вовку, он должен отвезти меня домой.
Лина посмотрела на часы.
- Только семь. Да, я же хотела разбудить его! До восхода солнца ещё полчаса.
Она поднялась наверх, бросила рюкзак на лавку у комнаты, где спал Володька с двумя рыбаками. На её радость те уже собирались  на  рыбалку, кроме Вовки, конечно. Они пересмеивались между со¬бой:
- Эй, горе-рыбак, смотри, кабы  мы твою невесту не увели!
- Какую невесту? - вскочил тот и уставился на Лину, - она мне не
невеста, а друг и партнёр по ансамблю, -  он снова упал на подушку.
- Это теперь так называется, - не зло заметили мужчины.
- Вовка, быстрей одевайся, через двадцать минут солнце взойдёт,
рассвет прозеваешь, - сказала  девушка, не обращая внимания  на  рыбаков.
- Нет, ты видел? Романтики, -  съязвил один из них.
- За туманом едут только дураки... -  поддержал другой.
Лина, словно споткнулась об эти слова. Она повернулась к мужчинам и тихо сказала:
- Берите, берите, хапайте, рвите, жгите, насыщайтесь! Но всё
равно вы будете бедны! Но самое страшное, вы нищие душой. А по
счетам всё равно придётся платить и очень скоро!
- Но ты, девочка, не заговаривайся, а то, смотри!
- Хватит, я сказал, - рявкнул Володька, округлив и так большие
серые глаза, - вы, что сегодня не с той ноги встали? А то пешком
пойдёте у меня.
- А что она? Бедные, нищие! Умная очень!
- Лина, подожди, я быстро.
Когда он вышел, девушка бросилась к нему.
-   Володь, мне срочно нужно домой!
-   Поедем вечером, как договорились.
-   Нет, мне надо сейчас, понимаешь?
-   А что случилось?
-   Ничего такого, но мне надо...
- Пока не скажешь причину, не поеду. А потом, мы же хотели потренироваться, -  обиженно добавил он.
-   Мне был знак.
-   Какой знак?
-  Мизгирь спустился на меня, а  это к хорошим новостям.
-   Опять?!! Я же просил тебя, только без этих всяких штучек!
-   Володь, ну, правда. Это все знают, чего ты удивляешься.
-  И что? Из-за этого я  должен  чуть свет ехать куда-то? А до вечера  нельзя подождать?
-  Нет, нельзя. 
-  Сегодня воскресенье. Всё закрыто, откуда эти хорошие новости прилетят к тебе?
-  Будет звонок в часть.
-  Нет, посмотрите на неё, откуда ты знаешь, тебе паучок сказал?
-  Папа дал дяде Васе телефон части.
-  Лина, а до вечера подождать никак невозможно?
- Нет, Володя, нельзя, а вечером мы с тобой спляшем в клубе, я тебе обещаю.
-  Точно?
-  Клянусь.
-  Тогда я мигом.
Когда они вышли из дома, солнце уже взбиралось на небосвод. Огромное красное, оно выкатывалось из-за сопки, словно пробиралось сквозь пылающие жёлтые лиственницы и удивлялось: откуда столько золота высыпало? Только одна ночь прошла, а осень уже тут как тут. Юноша и девушка стояли, заворожено глядя на сказочный миг восхождения. Косые лучи достигли их глаз: они зажмурились, пропуская их через себя на дом, на мансарду, на лес и сопку и вот уже алый рассвет запылал во всю ширь. Ночь спешилась на запад, а солнце оторвалось от верхушек лиственниц и величаво взмыло в небо и стало, вдруг желтеть, остывая после праведных трудов.
- Скажи, так бывает каждый день? - спросил Володька.
- Когда ясное небо, да. Но это миг нового дня и он бывает единожды, и повторить его невозможно и пережить заново тоже, как нельзя время повернуть вспять.
-  Такого рассвета я ещё никогда не видел.
-  Я же тебе обещала и это - второй знак.
-  Лин, ты стала суеверной с некоторых пор.
-  Я просто загадала на тебя.
-  Как на меня?
- Утро должно было поразить тебя, и это произошло, значит, всё будет хорошо.
- А ты, всего-навсего, притворяешься или боишься быть открытым ко всему прекрасному.
-  А танцы? Это ведь тоже искусство! Красивое, между прочим.
-  Танцы, Вовка, - это твоё призвание. Поехали?
В машине Лина считала по пальцам, который час в Москве.
- Ты что там шепчешь? - спросил Володька, с интересом наблюдая за её манипуляциями.
-  В Москве сейчас ночь, - огорчённо ответила Лина.
- Я же тебе говорил - воскресенье, все отдыхают, а ты сорвалась. Может, вернёмся?
-  Нет, я чувствую, что-то должно произойти, именно сегодня утром.
- Хорошо, хорошо будет, по-твоему. Лин, да не волнуйся ты за него, ничего с ним не случилось, - он помолчал и добавил, - лишь бы не было войны, а остальное ерунда.

- Ну, что опять произошло, Лина, мы уже подъезжаем.
Парень мчал газик по Корсаковскому плато, не обращая внимания на колдобины в грунтовой дороге. Танки окончательно разбили короткий единственный путь от восточного до западного побережья Тонино-Анивского хребта. Наконец, они пересекли военный полигон и через полчаса выехали к офицерскому городку.
-  Тебя к дому?
-  Нет, на КП, я к отцу, он с ночи сдаёт дежурство.
-  Лин, я зайду вечером?
- Не надо, Володь, приходи в клуб, я буду к восьми, обещаю, чтобы не произошло.
Девушка прошла через проходную КП и ходко направилась к белому зданию, которое прижалось к подошве сопки. Там же на плацу уже занимались солдаты: слышны были разговоры и хохот молодых здоровых парней.
Володька положил голову на руль, наблюдая за удаляющейся фигуркой Лины, последняя его надежда гасла с каждой секундой, он опоздал.
- Значит не судьба, - сказал он и нажал на газ.

ГЛАВА 5
Ноги сами несли Лину на командный пункт, она не давала объяснений своим поступкам, она просто чувствовала, что так надо. И кто руководил всем этим, ей было всё равно, потому, что это касалось Артёма. Провидение, рок, силы космоса или сам Создатель ведут её по жизни - всё едино.
Проходя мимо строевого плаца, она опять вспомнила маму и их занятия танцами у большого выпуклого зеркала, увидела, вдруг, чётко и ясно её улыбающееся лицо.
- Мама, мамочка, помоги нам. Это же третий знак, - подумала Лина, и сердце её забилось радостно и тревожно, предчувствуя хорошие события, - не может быть ничего плохого,  мы любим друг друга, а любовь всесильна, главное, не оборвать эту ниточку, которая соединяет нас, но она становится всё тоньше и тоньше из-за сомнений. Да, нет же, я никогда не пожалею ни о чём, а разлука - это накопление чувств и нежности. Артём, ну, где же ты? Отзовись!
Она ворвалась в кабинет к отцу.
- Лина, что случилось, на тебе лица нет?
- Папа, никто не звонил?
- Нет, пока, а кто должен позвонить?
- Дядя Вася.
- Вы с ним договорились?
Лина немного подумала и решительно ответила:
- Да, мы с ним договорились, сегодня.
- Так почему ты меня не предупредила, а вдруг бы я ушёл?
- Я сама хочу.
Отец внимательно посмотрел на дочь и спросил:
- Ты же уехала на Тунайчу с Володькой или нет?
- Я приехала.
Алексей Васильевич помолчал и добавил:
- Интересно, на чём? Не на метле ли со ступой? Такая взлохмаченная, сущая панночка, не хватает только Фомы?
Лина засмеялась.
- Это Володька меня привёз, никакой не Фома, - она снова засмеялась, вспоминая сонного Вовку, орущего на рыбаков и машущего руками, словно отгоняя кого-то.
- Ну, вот и славно, а то я думал, у тебя сердце выпрыгнет из груди. Венки на висках ходуном ходят.
- Папка, какой ты... Всё ты видишь, замечаешь.
- А как же? У меня же, вон сколько их! Это я на вид строгий, а иначе нельзя. Дисциплина - залог нормальной военной службы. Ну,  рассказывай, что там Михалыч?
Отец позвонил в столовую и попросил крепкого чая. Лина успокоилась, только глаза её постоянно натыкались на телефон, который молчал уже целый час.
- Дочь, а, на какое время вы договорились?
- Что? - переспросила она.
- Время переговоров помнишь?
- Девять утра...- неуверенно сказала Лина.
- Так уже десять, пошли домой, а то Зиновий Иванович не заходит, может, думает, что мешает нам.
- Зиновий Иванович! - позвал отец в окно,  - вы, почему не заходите? Лина поднялась и направилась к двери, и вдруг телефон зазвенел, так громко и заливисто, как будто Джек летел со своей гремящей цепью из оврага и лаял на не прошеного гостя.
- Алло, майор Азаров у аппарата, слушаю вас. Да, да, Василий Алексеевич, она здесь, - он протянул трубку дочери, но она стояла, как вкопанная и немигающими глазами глядела на отца.
- Говорите, я слушаю. Так, всё понял, передам.
Тут Лина бросилась  к телефону и закричала:
- Дядя Вася, где Артём, он жив?
Зиновий Иванович застыл в дверях, при виде странной картины.  Ещё три минуты назад отец и дочь мирно беседовали и вот, пожалуйста: дочь рыдает на груди такого же плачущего отца, который махал рукой, выпроваживая его, как будто совсем  не звал только что.
- Папа, он жив и сегодня прилетит домой, это правда? Я ничего не
путаю?
- Да-да, я это тоже слышал. Поздравляю тебя, милая, вы победили.
Всё хорошо, всё просто замечательно. Ну, а теперь и нам пора. Зиновий Иванович в недоумении, надо его обрадовать, пошли, пошли,
дочка.
Командир части отчитывал какого-то нерадивого солдатика за плохо начищенные сапоги и не заметил, как на него налетело радостное плачущее существо и зацеловало его в щёки и пышные усы.
- Лина, да что происходит, я ничего не пойму, вы, хотя объясните,
что вообще всё это, значит?!
- А то и значит, дорогой вы наш, Зиновий Иванович, скоро свадьба!
- Ну, слава тебе, Георгий, наш  Победоносец, нашёлся?
- Да! Сегодня в Москву прилетает.
- Так, что же произошло?
- Пока не знаем. Потом всё, потом, а сейчас домой и спать.
Лина не шла, а плыла с сопки в прозрачном осеннем воздухе. Мир засиял и заиграл яркими красками, засветился радужными огнями и бликами. Море переливалось, соревнуясь в синеве с небом. Душа её пела в унисон с этим великолепием  природы и  растворялась в сладкой неге тёплого осеннего дня.
- Он жив, он где-то в этом мире рядом со мной, а больше мне ничего не надо, - думала она, и предчувствие скорой встречи  подкатило к сердцу и защемило от новых предвкушений судьбы, теперь уже радостных.
Отец еле поспевал за дочерью, и снова Лина заметила то самое забытое выражение его лица, когда Артём просил её руки и сердца. Оно было улыбающимся  и растерянным, словно он опять вытащил не выученный билет.
- Папка, я тебя люблю, ты самый лучший, ты слышишь меня? - крикнула она и сделала сальто прямо на дороге.
- Лина! Прекрати сейчас же! Это же опасно!
- Я люблю тебя, папка, - опять крикнула Лина и прошлась колесом.
- Я тебя тоже, милая, - тихо прошептал отец.
Вечером в поселковом клубе было людно и шумно. Минимум три Пади были здесь, потому что их и было три: Первая, Вторая, Третья. Ко всему этому люду прибавились и солдатики с увольнительными в нагрудных карманах, увешанных всякими значащими значками, мол, смотри¬те, какие мы.
Лина, недолго думая, нарядилась в светлые брюки и блузку с широкими рукавами, распустила волосы, накинула мамину цветастую шаль и отправилась в клуб. Настроение, наконец-то, посетило её. За последние два месяца она в первый раз появилась на танцах, вызвав большой интерес к себе. Её сразу же обступили. Посёлок жил одной общей жизнью: все обо всех всё знали. Несостоявшаяся Линина свадьба была на слуху каждого, кто понимал, что это нехорошо. И вот Лина в клубе. Это означало одно: свадьбы не будет, а она пришла за новым кавалером. Да, многие девушки занервничали. Ещё бы! Такая соперница им ни к чему: стройная кареглазая девчонка с длинными каштановыми волосами могла понравиться каждому здесь парню. Но, к радости всех присутствующих, к ней подошёл Михайленко Вовка, милиционер. Кто его не знает? Многим кровь испортил со своим папашей. Интерес к ним сразу же пропал. Танцы начались. Нет, это были не танцы, а бенефис Вовки Михайленко. То, что они вытворяли с Линкой Азаровой, не входило в программу вечера отдыха. Многим пришлось ретироваться и стоять с открытыми ртами, наблюдая за выкрутасами этой парочки. Только рок - нн-ролл они танцевали раза три по просьбе желающих научиться также.
В придачу ко всему они отплясали: гуцульский танец, «цыганочку», «Краковяк» и ещё кучу всяких танцев из старой программы, Лина была в ударе. Такое состояние у артистов называется - кураж. Она веселилась на всю катушку. Подвязав платком талию, девушка выплясывала все народные, какие только предлагал Вовка. Тот был на вершине счастья, несмотря на длительный перерыв, их движения были слажены, ни одного прокола. Развеселившаяся публика пошла отстукивать кто во что горазд. Но вот пластинку сменили и погаси¬ли свет. Видно кто-то очень сильно устал или надоело смотреть бесплатный Вовкин концерт.
В сумеречный зал полилась щемящая и очень популярная «Восточная песня» Валерия Ободзинского: «Льёт ли тёплый дождь, падает ли снег, я в подъезде против дома твоего стою...» Володька крепко обнял Лину и шепнул ей на ухо:
- Спасибо тебе, партнёр, за прощальный концерт, я его никогда не
забуду.
- Володь, мы же ещё встретимся. Если ты не придёшь на свадьбу,
я обижусь на всю жизнь.
- Конечно же, я приду. Только ты будешь очень далеко от меня, ты
будешь с ним.
- А хочешь, я тебе что-то скажу?
- Скажи, надеюсь, что это не какие-нибудь там знаки, а то я начинаю подозревать кое-что из паранормальных явлений.
- Нет. Просто я уверенна, что мы часто будем встречаться с тобой.
- С чего ты взяла? Опять предчувствие? Или в параллельные миры
ныряла?
- Вроде этого.
- Тогда ответь, пророк? Что со мной будет в будущем?
- Нет, этого я не знаю, Володь. Только поверь мне: всё у тебя будет хорошо, потому что ты талантливый и упрямый.
Парень положил голову на плечо Лины, что было весьма трудно при его росте, она обняла его и поцеловала в щёку. В этот момент включили свет в зале, песня закончилась, а эта странная пара продолжала свой замысловатый фокстрот, словно не было никого вокруг, кроме них.

ГЛАВА 6
Ночью Лина долго не могла уснуть. Может быть, впервые за всё время она пожалела, что не уехала вместе с Артёмом,  сегодня она бы встречала его там, в далёкой, незнакомой и очень знакомой Москве.
- Если он вечером прилетит, то завтра даст о себе знать, - думала
Лина, засыпая, - завтра, скорее бы оно наступило.
Но прошло долгожданное завтра и послезавтра, а никаких вестей от Артёма не было. Если раньше неизвестность остановила время, то появление любимого вновь разбудило часы - и, они затикали, зазвенели, застучали в сердце Лины, отсчитывая секунды, минуты до желанной встречи с единственным и самым нужным ей человеком, но радость перешла в тревогу и новая саднящая и возрастающая  боль вошла в её душу.   
- С ним что-то случилось! Он болен, нет,  может, он ранен? Он попал в аварию... Я же ничего не знаю, где он был всё это время, все дни. Предчувствие беды опять овладело всем её существом. Она пыталась заняться делом: надо было подготовить урок в третьем классе. Ли¬на и Татьяна Тимофеевна решили подключить кинопроектор и показать фильм о природных зонах. Она хорошо знала эту аппаратуру и могла пользоваться ею. Только и этот показательный урок требовал подробного конспектирования. Как ни старалась Лина сосредоточиться над материалом, в голову не приходило ни одной мысли. Отбросив всё в сторону, она спустилась на первый этаж и подошла к почтовому ящику. С замиранием сердца она просмотрела письма, находящиеся в первой ячейке: ей ничего не было.
- Нет, этого не может быть! Уже вышли все сроки!
Лина перевела взгляд на настенные часы, и ей показалось, что стрелки вообще не  двигаются, а время превратилось в тягучую вязкую, непроходимую массу, давящую и обволакивающую её со всех сторон.
- Всё больше не могу, скорее, отсюда домой, к морю!
Через час она была уже в  Третьей Пади. Минуя посёлок, Лина спустилась по тропинке через старую конюшню на дамбу, опоясывающую весь берег, предохраняя от разрушения морем железную дорогу. Лина села на первое попавшее бревно и заплакала. Чайки надрывно кричали и толпились на берегу, предвещая штормовую погоду. Серое свинцовое небо опустилось на Камышовый хребет и от этого вида  ей стало ещё тревожней и больней.
- Артём, милый, отзовись, иначе я сойду с ума...
Потом обида за себя выплеснулась из неё в бушующее море.
- За что мне всё это? Я умру от этой боли! Для чего? Жила спокойно и вот он пришёл и всё, всё перевернул и исчез, куда?! Я ничего не знаю.  Ненужно мне больше этой жестокой любви, она мучает меня! Это какая-то страшная болезнь! Не хочу!!!
Пришедшая мысль привела её в изумление. Она вдруг представила, что Артёма нет, и не было в её жизни. Слёзы сразу высохли, она чуть не задохнулась от ужаса,  поняв, что без Артёма её нет. Но сердце Лины стучало, глаза смотрели, а тело помнило его ласки, его поцелуи и объятья и жаждало его близости, только его. Лина хотела его страстно, сиюминутно, сейчас, потому что тосковала так, что не могла справиться с той женщиной, которую разбудил он - единственный и любимый. Она достала конспект урока, перевернула страницу и написала: «Плач женщины».
Милый мой, милый мой, милый мой, славный мой,
Почему душа болит, почему печальна я?
Почему не мил мне день и не в радость вечер мне,
Словно я обручена и ещё не венчана
Словно я повязана горькою разлукою
И навек заражена сердечною мукою.

Милый мой, милый мой, милый мой, гордый мой,
Как мне боль свою унять, как мне стать твёрдою,
Как забыть твои глаза, уйти от отчаянья,
Неужели я одна, а любовь нечаянна?

Милый мой, милый мой, милый мой, нежный мой,
Позови меня с собой, полюби грешную,
Позови в любую даль, утоли страдания
Без тебя льют дожди в чашу ожидания.

Милый мой, милый мой, милый мой, ласковый,
Отведи мою печаль, подари счастье мне,
Подари себя на миг до боли и радости,
Ещё раз полюби все мои слабости.

Милый мой, милый мой, милый долгожданный…

Она судорожно писала, словно боялась не успеть за потоком чувств, которые  выплёскивались из наболевшего сердца. Потом Лина долго сидела, молча, глядя в нависшее хмурое небо.
- Разлука - это накопление нежности, а ещё боли, - сказала она
вслух и вздрогнула, так как, кто-то сзади возразил:
- Нет, не верно: радости от предстоящей встречи.
Она обернулась и увидела на насыпи высокого широкоплечего юношу с тёмными кудрями, густо спадающими на плечи и лоб. В первый миг она его не узнала, но потом, когда он улыбнулся, и на его обеих щеках появились глубокие ямочки, Лина тихо прошептала:
- Валерка... Валерка  Маничев... Это ты?!
Конечно же, это был он - её детский воздыхатель и постоянный  хвост по всем подтягиваниям в учёбе. Он даже садился в классе  за её спиной на высокой парте, чтобы списывать контрольные по русскому языку и математике. Это он уехал учиться на нефтяника в  Оху, он же был её напарником по велосипедным гонкам по новой трассе Южно-Сахалинск - Корсаков, они за полчаса доезжали до пригорода  и отдыхали на сопке, любуясь на город, порт, залив, там же он и поцеловал её. Этот первый поцелуй она долго помнила, но это было давно, очень давно...
Они смотрели друг на друга, вспоминая каждый своё.
- Вот приехал в отпуск, к матери. Она переезжает в город, в новую
квартиру, надо помочь.      
- Как переезжает? А ты?
- Я остаюсь здесь, потом я работаю вахтами на севере, буду приезжать
иногда, - он резко оборвал и сказал, - Лина, а ты стала настоящей
красавицей, только грустной, - добавил Валерка  смущаясь.
Если бы не загар, она бы увидела его румянец.
- Да, он всё тот же скромник, - подумала она, - ты тоже вырос, - Лина засмеялась и подала ему руку, чтобы подняться на насыпь.  Он легко подхватил её и поставил на рельсу.
- Пройдёмся, -  сказал он и поднялся  на противоположную.
И они пошли, как когда-то, крепко держась за руки. Шли долго, молча, бросая взгляды друг на друга, Она ощущала горячее тепло его большой мозолистой ладони и это успокаивало и согревало. Когда-то этот лохматый задиристый мальчишка, похожий на цыганёнка был единственным её защитником и братом,  всегда был рядом. Ушедшее чувство вернулось к Лине и заполнило всю её. Она потеряла равновесие и соскочила с рельсы. Валерка поймал её и поддержал, обнимая так бережно, словно держал в охапке большой букет тех диковинных нежных роз тёти Ани, тех самых, подаренных ей Артёмом в день их помолвки.
- Лина, ты выходишь замуж? Мне Юрка сказал, - быстро прошептал он
и провёл щекой по её щеке.
Она отстранилась и резко направилась назад к посёлку.
- Лина, подожди, давай ещё погуляем, пожалуйста. Я так давно не был дома. Я приезжал всегда в сентябре, такой у нас график, ты в это время на картошке. А мама до сих пор считает тебя моей невестой! Купила ковёр, какие-то подарки! Мамы они все такие!..- кричал он вслед.
Лина остановилась.
- Прости, я не хотел напомнить тебе, - он подошёл и тихо стал читать
её стихи.
- Голубые сопки, голубые ели, от брусники сопки осенью краснели…
Лина обернулась. Валерка был близко, так близко, что она видела блеск в его чёрных зрачках. Они источали такую нежность и любовь.
- Лина, я никогда не забывал тебя, а когда увидел твой сборник,
решил, во что бы то ни стало встретиться с тобой, но кажется, опоздал. Так ты выходишь замуж или нет? И что это за  странная фраза:  разлука - это накопление чувств и ещё боли? - он приблизился к ней  и поцеловал в губы.
Но она стояла, как вкопанная, и не могла пошевелиться. Всё происходящее было не с ней, такого не  бывает. Как вообще она оказалась здесь, ведь, у неё завтра урок в десять часов. А Валерка? Откуда  он появился? - такой близкий, родной, большой, лохматый, как медведь? А потом, ей нравилось, что он целует её, трётся щекой о её щёку. А кудри мягкие и шёлковые, как лапник пихты. И он снова целует и обнимает её. Ноги Лины подкосились, и она осела на  рельсу.
-  Лина, Линочка, что с тобой? Очнись, милая...
Конечно, Валерка не мог знать, что нервная двухдневная встряска и последующий отказ от пищи, ввиду переживаний, сделали своё дело. Лина упала в обморок.
Бедный парень взял девушку на руки и быстро пошёл домой, благо тот стоял недалеко от берега моря. Очнулась Лина в комнате тёти Люси, матери Валерки. Над ней склонился он сам со стаканом воды.
- Фу, наконец-то. Мама она пришла в себя.
- Лина, девочка моя, ты, что же, перепугала нас, что случилось?
Ну, как ты?  - тут она шикнула на сына. Валерка вышел на кухню.
- Ты никак тяжёлая?
Лина сама не понимала, что с ней произошло, но услышанный вопрос рассмешил ее, и она улыбнулась.
- Я так и знала. Когда же приедет твой жених? Ох, уж, эти приезжие
закрутят голову и в кусты, - сетовала женщина, - скольких девчат попортили, лихоимцы, ни стыда, ни совести.
- Тётя Люся, я не беременна, правда, поверьте, я сама не знаю что
со мной. А Артём приедет во вторник, он звонил мне, - она соврала,
но внутренний голос говорил, что так и будет.
- Так, что ж, падаешь, не больна ли?
- Да нет, же. Кажется я просто голодная.
- Ну, вот новости, не кормят дома что ли? Не поверю.
- Мам, ты лучше налей ей борща, каким меня кормила, - сказал вошедший Валерка, конечно же, слышавший весь разговор. Вид у него был
растерянный и встревоженный. Тётя Люся вышла и захлопотала у плиты.
- Лин, ты это, извини меня, за наглость, я ведь, не знал ничего,
ну, в смысле, что ты не в себе.
- Валер, если бы ты, я бы упала с дамбы и утонула. Так что ты спас
меня, - она поднялась и села. Головокружение ещё не прошло, но она
чувствовала себя хорошо.
- Я рада тебя видеть, очень. Я тебя тоже часто вспоминала, особенно, когда геологи здесь жили. Ты знаешь, у нас, оказывается, нашли
газ.
- Наслышан, - резко ответил тот, - маманя все уши мне прозвонила последними новостями.
- Валер, приходи к нам на свадьбу, только я не знаю когда, скорее
всего на той неделе, - заключила она, поднялась и подала руку Валерке..
- Спасибо, тебе, ты так помог мне.
- Лина, сынок, идите кушать.
Тут только она поняла, что голод  валит её с ног, тем более ароматные запахи из кухни проникали в комнату. Тётя Люся налила им по полной тарелке борща, нарезала буханку чёрного хлеба. От вида аппетитной и простой пищи, Лина чуть снова не упала в обморок.
- Ты что неделю не ела? - спросил  парень.
      -   Я не помню, кажется два дня.
      -  Хотел бы я посмотреть на этого жениха, из-за которого нормальная
девчонка теряет так голову, - сказал её самый близкий однокашник и
друг.