Генералом я не стал, о чем нисколько не жалею. Жизнь сложилась захватывающая, как при спуске на плоту по горной реке, а в генеральских погонах я, скорее всего, скоро бы заскучал.
О генеральском звании я заговорил неслучайно. Был у меня в молодости эпизод, когда, узнав мою личность поближе, меня прямо в упор спросили: «Слушай, а почему ты не генерал?» Впрочем, наверное, всё следует рассказать по порядку.
Вернувшись из армии, я какое-то время, естественно, приходил в себя и встретил на танцах изумительную девушку. Ее глубокие глаза-озера призывали к подвигу, наши столь внезапные отношения развивались стремительно, однако для полного счастья ей требовалось посмотреть Одессу, она там ни разу не была, но ей много рассказывали.
– Шаланды, полные кефали...
Она меня настолько впечатлила с первого взгляда, что я был готов показать ей не только Одессу, но Антарктиду в придачу, поезд отходил в тринадцать часов двадцать семь минут, однако прибыв на вокзал, мы столкнулись с неразрешимой проблемой. В то сказочное советское время, если кто-то еще помнит, в летний сезон билеты на море достать казалось практически невозможно. У билетных касс людей толпилось на удивление мало, поскольку на самое ходовое направление очень скоро продавать
становилось просто нечего.
Практически все пассажиры желали ехать на юг, а на юг
билеты давно закончились. Некоторые, либо чересчур наивные, либо необычайно наглые, пытались
упрашивать. Кто-то давил на жалость, придумывая небылицы о лежащей на смертном одре драгоценной тете, кто-то дерзил и хамил, грубо намекая на вмешательство неких всемогущих почти что потусторонних сил, кто-то строил глазки симпатичным и даже
совсем несимпатичным кассиршам, а особо знающие жизнь совали купюры, незаметно вложенные в паспорта. То был не мой путь, я точно знал, что в данном случае ничто из перечисленного не сработает, билетов на самом деле нет, и несчастным кассирам
взять их просто неоткуда.
Я не стал терять время у касс и сделал то, что наши люди обычно делали в таких случаях. Как же мне вскоре пришлось неприятно удивиться, когда нас не посадили!
– Мне мое место дороже, чем ваши деньги, – отвечали, будто сговорившись, озверевшие от нескончаемых просьб проводники и проводницы. – Строгое предписание
начальника поезда, отойдите от вагона и не мешайте работать!
Я не мог ударить лицом в грязь перед своей очаровательной подругой, лез буквально из кожи, но дело никак не двигалось. Лицо моей пассии заметно потускнело, и если до этого она, можно сказать, не сводила с меня глаз, то теперь ее взгляд все чаще грустно устремлялся куда-то вдаль, словно меня рядом вовсе не было.
– Пассажирский поезд двести девятый сообщением Киев – Одесса отправляется с четвертого пути, – сообщил нам приятным женским голосом громкоговоритель на столбе.
Тепловоз дал два прощальных пронзительных гудка, и вагоны тронулись. Я стоял и в легкой растерянности смотрел, как мимо медленно проплывает состав. С каждым ускользающим от нас вагоном светлые глаза подруги становились все темнее, красивые вразлет брови все плотнее сходились на переносице, а притягательные губы все больше напоминали неприятные кривые ниточки. Следовало срочно что-то предпринять, а я не знал, что именно!
Наконец, мимо нас проплыл хвостовой вагон, романтично постукивая колесами на стыках. Он подмигнул нам на прощание красными габаритными фонарями, мол, все, ребята, финита ля комедия, счастливо оставаться.
В этот отчаянный миг я вдруг заметил, что в его тамбуре по какой-то непонятной причине отсутствует проводник. Во всех других вагонах проводники были, каждый из них
стоял с поднятым вверх свернутым желтым флажком, показывая машинисту, что помех нет. В хвостовом вагоне проводник отсутствовал, дверь в тамбур была закрыта, однако в окнах, как я успел заметить, промелькнули лица молодых ребят, то есть люди в вагоне
были!
Не зная еще толком почему, но я внезапно почувствовал, что это не кто иной, как Его величество случай собственной персоной, крепко схватил свою девушку за руку и потащил за собой, но она вдруг стала упираться.
– Ты куда?
– В хвостовой вагон!
– Так он же разгоняется. Я боюсь!
– Ерунда, успеем!
Я потащил ее за собой по платформе, хорошо, что каблуки босоножек у нее были не очень высокие, и бегала она неплохо, то есть не зря имела привлекательную стройную фигуру заядлой спортсменки. Я без труда дотянулся до двери вагона, потому что баскетбольного
роста и руки у меня никогда короткими не были, и, о, чудо, ручка поддалась!
Мы вскочили на подножку. Подруга в самый последний момент споткнулась, и я буквально втащил ее в тамбур. Он был совершенно пуст, и можно было немного осмотреться и перевести дух. Поезд успел набрать приличную скорость.
Моя девушка с укором посмотрела на меня.
– К чему все это, Игорь? Чуть под колеса не попали! Нас высадят на ближайшей станции, и что мы будем делать?
– Оксана, давай посмотрим, кто кого высадит, – тоном новоявленного д'Артаньяна сказал я в ответ.
В действительности я совершенно не представлял, как все повернется, однако старался не показывать вида. В ее глазах промелькнула искорка неподдельной
тревоги.
– Ужас, ты ненормальный!
– Спокойно, не волнуйся, пожалуйста. Высадят, сядем на другой поезд. Ты еще не знаешь, что такое ужас. Говорю тебе, поверь мне, это все ерунда!
В общем, пусть не сразу, но, в конце концов, мне все-таки удалось немного успокоить мою спутницу, и притягательные краски вновь прилили к ее лицу. Мы дождались, когда поезд разогнался до своей обычной средней скорости, и зашли в вагон.
Скоро стало понятно, почему проводники отсутствовали. Вагон был до отказа забит молодыми парнями.
Сквозь отодвинутые двери купе было видно, что кто-то яростно терзал гитару, словно она была в чем-то перед ним виновата, кто-то грустно смотрел в окно, в котором,
деловито отмеряя пройденное расстояние, монотонно мелькали телеграфные столбы, кто-то дремал, надвинув на бритый лоб кепку, а кто-то, разложив на столике богатую закуску, отрывался по полной, и водка лилась рекой. Некоторые орали, как сумасшедшие, непрестанно хлопая друг друга ладонями по плечам, а некоторые вели себя очень смирно,
сидели в своих углах со скорбными лицами, словно на поминках по своему беззаботному детству и прежней жизни.
Моя подруга не сразу догадалась, в чем дело, а мне, вчерашнему старшему сержанту советской армии, сразу стало понятно, куда мы попали. Я сам два года назад ехал точно в таком вагоне в предвкушении армейской службы, от которой, судя по рассказам отслуживших товарищей, следовало ожидать чего угодно.
Несмотря на рост, на меня почему-то мало кто из призывников обращал внимание, а вот моя спутница получила его с избытком, что казалось вполне естественным, – такую
замечательную внешность ей подарила матушка-природа. Ребята замирали с открытыми ртами, забыв про бутерброды с колбасой, и оторопело провожали ее глазами, а некоторые
успевали еще присвистнуть.
Так мы добрались до середины вагона. Здесь я заметил симпатичного
накачанного увальня, похожего на молодого, еще не битого жизнью моржа. Он небрежно развалился в купе, как король на именинах, и с видом знатока что-то небрежно
рассказывал своим бледным, худосочным соседям.
Увидев мою подругу, он оборвал себя на полуслове.
– Стоп, хлопчики, задний ход, я прерываю свой рассказ. Смотри, парни, какую гарну дивчину нам подсадили!.. Девушка, давайте к нам, у нас все есть, и даже больше. Как, ага?..
Он шутовски подвинулся, но, как видно, не шутил, на самом деле освобождая ей место. Его соседи притихли, ожидая ее реакции. Она крепко смутилась.
До сих пор не могу понять, что на меня нашло. Слова вырвались будто сами собой, хотя на тот момент какой-либо конкретный план в моей голове отсутствовал.
– Так, а вы что себе позволяете? – грозно нахмурив брови, сказал я. – Вы как разговариваете со старшим сержантом медицинской службы?
Морж опешил.
– Она – старший сержант? А вы кто?
– Сейчас узнаете. Встать, смирно!..
Парни в недоумении повскакивали со своих мест, а неуклюжий с виду морж неожиданно оказался проворней их всех, и вот только в этот момент у меня вдруг созрело фантастическое на первый взгляд решение. А почему бы и нет?
Я шагнул к моржу и покровительственно положил ладонь на его крепкое плечо, словно Наполеон Бонапарт одному из лучших своих солдат накануне решающей битвы.
– Молодец, мышей ловишь. Толк, похоже, из тебя будет.
– А вы кто?
– Я – ваш сопровождающий офицер.
– Да?
– Армия, сынок, это либо большой жизнеутверждающий плюс, либо огромный убивающий в зародыше минус. Соображать надо быстро без тормозов. Ты меня понял?
Морж изумленно приоткрыл свой красивый девичий рот.
– Не-а.
– Как зовут?
– Валера.
– Не Валера, а Валерий! Фамилия?
– Дыгало!
– Вот, уже лучше. Вольно, хлопцы.
Ошеломленные парни попадали на свои места. Невозможно было смотреть на них без смеха, но мне каким-то чудом удалось сдержаться.
Я поманил Валерия пальцем, он вышел вслед за мной из купе, ошарашено озираясь, а я резко повернулся к нему, приблизил к его растерянному лицу свой каменно-властный лик и посмотрел ему прямо в глаза. Так, наверное, оголодавший удав смотрит на жирного кролика.
– Так вот, Валерий Дыгало, смотри сюда, слушай внимательно. Хочешь сержантские лычки и службу без проблем?
– Хм, кто же не хочет?
– Прояви себя, и я тебе их организую. Составим официальный документ, все как положено. Глазом не успеешь моргнуть, как станешь сержантом.
– А это как, проявить себя?
– Если сейчас ребят организуешь, станешь младшим командиром. Обещаю!
Глаза Валерия загорелись.
– А как сделать, чтобы они послушали?
– Заинтересуй! Скажи, что те, кто отличится, будут проходить службу в
элитном подразделении. Там они научатся серьезной воинской специальности, а не так, как
другие, – бревна и кирпичи на генеральских дачах таскать. Ты меня понял?
Он поспешно закивал в ответ.
– Скажите, что надо делать, я их мигом организую!
– Для начала наведите в вагоне образцовый порядок. Все спиртное и продукты – ко мне в купе. Туалеты, тамбур, коридор, ручки окон и дверей отдраить до блеска. Чтобы
никакой антисанитарии. Ни одной бактерии! Я верно говорю, товарищ старший сержант?
Последние слова я произнес, повернувшись к моей девушке, причем с особым
нажимом. Она покраснела до ушей и молча кивнула.
– Старший сержант медицинской службы переживает за вас, не вводите ее в краску. Через полчаса проверю, как справились. Это ваш шанс, парни!
– Понятно.
– Отставить, не «понятно», а «есть, товарищ капитан».
– Есть, товарищ капитан!
– Вот, совсем другое дело! Ловите все на лету. Времени на раскачку не будет. Выживает сильнейший. Слабые и унылые сядут возле параши и не вылезут из нарядов. Вы хотите нектар пить или уборные чистить?.. Вы кто – медовые пчелы
золотистые или синие мухи навозные?..
Мой нажим возымел действие, я сам, честно говоря, такого не
ожидал. Валера кинулся выполнять приказ, а я с подругой расположился в купе проводников, которое оказалось девственно пустым. Моя ошеломленная девушка не знала,
что думать, умилительно боялась, что нас задержат как злостных нарушителей установленного порядка, а я только добродушно посмеивался над ее переживаниями.
– Не бери в голову, мы делаем очень нужное дело.
– Да неужели?
– Мы помогаем государству доставить к месту службы в целости и сохранности глупых призывников, которые остались без присмотра.
– А если явится настоящий сопровождающий офицер?
– Будем решать проблемы по мере их поступления. А пока расслабься!
Не знаю, как именно Валерий передал ребятам мои слова, но забегали призывники, словно угорелые, развернули кипучую деятельность, мигом нашли веник, ведро, тряпку, швабру и принялись за дело. Я периодически выходил из купе и подсказывал им, как
следует правильно мести веником и тереть тряпкой.
– Не играйтесь, хлопчики, не играйтесь, это делается быстро и просто, вот так!
Вскоре в вагоне воцарилась образцовая чистота, наверное, он давно не чувствовал такого пристального внимания. Коридор, туалеты и тамбуры без преувеличения
просто сияли, ребята тихонько рассосались по купе, и всякий шум прекратился.
– Товарищ капитан, вы, наверное, с товарищем старшим сержантом проголодались, так что ребята говорят, что, мол, не стесняйтесь, угощайтесь, – сказал Валерий, кивая на наш столик, который он только что до отказа загрузил продуктами и напитками.
– Благодарю, вы свободны!
Валерий вышел, а мы на самом деле почувствовали, что неплохо бы подкрепиться, разлили сок по стаканам, я принялся делать бутерброды, однако в этот миг дверь купе бесцеремонно отодвинулась, и внутрь заглянул краснолицый крепыш в форме капитана Вооруженных Сил, но без фуражки. Сразу бросались в глаза его редкая шевелюра
неопределенного цвета и какой-то странный, словно остановившийся взгляд. Он недоуменно обвел нас своими холодно-серыми, будто оловянными глазами. Его красные как у кролика белки стали устрашающе выкатываться из глазниц.
Драматическая пауза затягивалась, и, наконец, он по-звериному прохрипел:
– Так, а в чем дело? Почему посторонние в вагоне?
Я с широкой добродушной улыбкой поднялся ему навстречу, мгновенно уловив, кто в угрожающей позе застыл передо мной. Капитан был немаленький, но все равно сравниться со мной ростом не мог,
поэтому дышал мне в грудь, и тем не менее я сразу почувствовал исходивший от него запах крепкого перегара, и это обстоятельство меня мгновенно успокоило.
Мне вдруг показалось, что я видел его. Когда я с подругой шел вдоль состава, пытаясь найти посадочные места, похожее красное лицо с оловянными глазами, кажется,
мелькнуло в окне вагона-ресторана.
Капитан, как видно, где-то крепко нагрузился накануне, а затем неплохо
опохмелился перед отправкой в вагоне-ресторане. Наверное, у него там есть знакомые. По идее ему следовало хорошо отдохнуть, однако долг службы поднял его на ноги и потащил в хвостовой вагон.
Я не знаю, как так получилось, но действие опередило мысль. Чисто интуитивно я понял, что следует сделать, шагнул к сопровождающему офицеру и сочувственно положил руку на его смятый погон.
– Хватит ломать комедию, перед старшим сержантом медицинской службы неудобно, – сказал я и повел взглядом в сторону моей опешившей девушки. – Давай по сто грамм, потом пойдешь отдыхать, я здесь сам разберусь. Ребята неплохие, думаю, что до самой Одессы обойдемся без происшествий.
Однако капитан, как оказалось, не был настолько пьян, чтобы поверить в то, что я тоже офицер и приставлен к призывникам. Мой ход не сработал.
Он мигом рассвирепел и грубо сбросил мою ладонь со своего плеча.
– Эй, Длинный, прекращай хулиганить! Посторонние, живо из
вагона. Марш! Даю полминуты. Время пошло!
Он выскочил наружу и, визжа, как ненормальный, побежал по вагону, успевая при этом остервенело отодвигать закрытые двери купе.
– Слушать всем сюда. Все на выход, проверка личного состава по списку, я вам устрою бордель!
Моя подруга просто онемела от страха, а я спокойно и неспешно, можно сказать, чинно, вышел из купе вслед за капитаном. Ребята толпой сгрудились в коридоре. Они растерянно глазели то на меня, то на капитана, который к этому моменту успел впасть в полное неистовство.
Не обращая внимания на ужасные капитанские вопли, я спокойно поманил пальцем Валерия. Он в полном недоумении подскочил ко мне.
Я кивнул на разбушевавшегося офицера.
– Не обращайте на него внимания, ребята, это мой приятель по службе. Он как выпьет, так сразу начинает качать права. Нечего ему здесь делать. Выпроводите его вежливо из вагона и заприте дверь в
тамбур. Пусть он двигается к себе и хорошенько проспится.
Валерий кивнул и четко отдал необходимые команды своим товарищам. Он впрямь ловил все на лету и оказался толковым пацаном.
Что только наш капитан ни кричал, как только он ни упирался, ничего не помогло.
– Вам следует покинуть помещение, – строго бубнил Валерий, окруженный со всех
сторон крепкими помощниками, – вы – посторонний, вам следует быть в своем вагоне, вы
устали!
– Это я-то посторонний?!..
Однако визги и угрозы оказались напрасными. Его вытолкали из вагона и заперли дверь.
Раскрасневшийся Валерий с радостной улыбкой вернулся ко мне.
– Товарищ капитан, ваше приказание выполнено!
– Молодцы, парни, это ваша первая крупная победа, а я все беру на карандаш. Расставьте по одному дневальному возле каждого
туалета, чтобы никаких посторонних, следить за тамбурами и чистотой в вагоне, остальным отдыхать, во время стоянок из вагона не выходить и в туалеты не ходить. Это
все, выполняйте!
– Есть, товарищ капитан!
Я вернулся к себе и в очередной раз постарался успокоить подругу. Она продолжала испуганно смотреть на наш столик, до отказа заваленный домашними деликатесами и плотно заставленный разнокалиберными бутылками с разного рода напитками от шипучего «Байкала» до чистой
как слеза «Столичной».
Я сноровисто приготовил закуску.
– Капитан, змий червоный, перекусить не дал!
Моя девушка в полной растерянности поминутно трогала пальцами свои горящие
пунцовые щеки, а когда смотрела на меня, испуг в ее умопомрачительных глазах вдруг
смешивался с неподдельным восхищением.
– Как это у тебя так здорово получается!
– Просто не надо тормозить.
Мы пили и ели, смеялись и хохотали, вспоминая происшедшее. Впереди нас с нетерпением ждали почти двенадцать часов пути, я кожей чувствовал, что момент наступил чрезвычайно благоприятный, синяя птица билась в руках, и мне
удалось поймать губами давно манившие к себе губы. Пахли они малиной, и были не менее сладкими, чем эта замечательная ягода.
Моя рука легла на ее высокую волнующую грудь, и в этот момент в дверь купе громко постучали чем-то металлическим, причем строго и требовательно.
– Немедленно откройте! Слышите?
В этот раз капитан заявился не один, а с начальником поезда – одетым по форме щуплым и коротким, метр с кепкой, мужчиной лет сорока. Его бледное лицо заядлого курильщика и уставшие глаза человека, видевшего в этой жизни всякое, не выражали решительно никаких эмоций. Как видно, он открыл запертую изнутри дверь вагона поездным ключом, который начальственно сжимал в руке.
– Почему здесь посторонние? Кто вы такой? Предъявите ваши документы!
Его тон не предвещал ничего хорошего. Меня такое развитие событий нисколько не смутило.
- Минутку.
Я отвел его в дальний конец вагона. В ответ он холодно воззрился на меня, однако и это меня нисколько не испугало.
Склонившись в три погибели, я прошептал ему на ухо одними губами, многозначительно по-рачьи водя глазами в сторону капитана.
– Неужели вы не видите, что совершенно посторонний человек выпил лишнее и теперь не в себе! Он не говорит вам всего. Получено предписание отстранить его от сопровождения призывников до окончания служебного расследования.
Капитан смотрел на нас и лыбился в предвкушении шикарной для него развязки, однако, как говорится, рано радовался. Начальник поезда метнул в него настороженный взгляд и медленно пошел по вагону. Все его сомнения окончательно рассеялись, когда он обнаружил кругом идеальный порядок и увидел, как призывники беспрекословно выполняют все мои
команды.
– Уберите вещи под сиденье! – отдавал я указания направо и налево. – А это что за
семечки на полу?
- Товарищ капитан, это только что случайно просыпали, сейчас уберем!
Закончив обход, начальник поезда строго повернулся не ко мне, а к настоящему капитану, что-то тихо сказал ему, лицо у того вытянулось, он принялся громко возмущаться, но бесполезно, начальник поезда увел его с собой. Мои ребята вопросительно воззрились на меня в ожидании
указаний.
– Вы знаете, что делать, – с улыбкой сказал я и заперся в купе.
Оставшаяся часть поездки прошла просто восхитительно. Мои парни спали, строчили письма домой, тихонько пели под гитару песни военных лет и повсюду сдували пылинки, поддерживая идеальную чистоту, а я с Оксаной ел, пил и мило общался в своем купе. Она была без ума от меня и много тогда произнесла горячих слов, которые ни одна девушка мне не говорила, и которые я помню до сих пор, хотя с тех пор прошло тридцать лет.
– Так, парни, я с сержантом иду в комендатуру, всем оставаться на местах и ждать дальнейших указаний, возможно, прибудет инспекция, так что будьте готовы доложить проверяющему по всей форме, – сказал я ребятам, когда ровно в полночь в окнах вагона
все увидели мягко освещенное прожекторами светлое лепное здание железнодорожного вокзала с яркой неоновой надписью на крыше «Ласкаво просимо в мiсто-герой Одесу».
Я с подругой направился к выходу, однако Валерий Дыгало остановил меня.
– Товарищ капитан!..
– Давай, говори, что у тебя, только быстро!
– Поздно вечером ваш товарищ снова приходил, крепко буянил и угрожал. Мы решили вас не беспокоить, надавали ему по шее, прогнали, короче.
Я кисло улыбнулся и снисходительно потрепал его по плечу.
– Это вы перестарались, парни, да ничего теперь не поделаешь, впредь будет наука.
В радостной эйфории я вывел Оксану из вагона на перрон, мы вдохнули ласковый одесский ночной воздух и быстро смешались с толпой пассажиров и встречающих, однако в этот момент нам грозно преградил путь наш бравый капитан. Лицо его, до этого красное, теперь сделалось свекольным, к тому же расцветку существенно разнообразил внушительный темно-фиолетовый кровоподтек под левым опухшим глазом.
Он был не один, его сопровождали два подтянутых сержанта милиции с рациями.
– Вот он, товарищи сержанты, берите его! Что глаза рачьи выкатил? Нет, Длинный, от меня не уйдешь, будешь парашу нюхать, будешь!..
Короче говоря, меня и мою смертельно побледневшую от ужаса подругу без лишних разговоров взяли под белы рученьки и сопроводили в линейный отдел внутренних дел.
Там нас разделили, ее куда-то увели, а меня несколько часов продержали в клетке дежурной части, после чего, наконец, пригласили к дознавателю.
Его толстокожее лицо и заплывшие поросячьим жиром глазки с первого взгляда не вызвали у меня никакого доверия. Буквально через минуту мои самые худшие предчувствия подтвердились.
Напрасно я успокаивал себя тем, что у милиции ничего на меня нет и быть не может, а капитану по идее следует прикусить язык, – если его начальству станет известно о его художествах, то ему точно не поздоровится. Оказалось, что я крупно его недооценил.
Обвинение, которое готовился предъявить мне дознаватель, выглядело просто чудовищным.
– Вы вломились в вагон к юношам-призывникам, жестоко избили сопровождающего офицера, выставили его из вагона, после чего заставили призывников прислуживать вам. Мало того, вы отняли у них не только дефицитные продукты, которыми их снабдили в дорогу их родственники, но также силой отобрали все ценное – деньги,
золотые перстни, браслеты, часы. Тянет на разбойное нападение, гражданин.
Я холодно пожал плечами в ответ.
– Спросите мою девушку, она расскажет, как все происходило на самом деле.
– Хм, вы имеете в виду Оксану Даниленко? Вот ее подробные пояснения. Ознакомьтесь!
Он пододвинул мне бланк объяснительной записки, густо исписанный аккуратным
округлым девичьим почерком. Я принялся с интересом читать, и вдруг буквы, как сумасшедшие, запрыгали перед моими глазами.
Я не знаю, как им удалось ее обработать, она писала,
что на железнодорожной платформе вокзала города Киева совершенно незнакомый ей необычайно длинный парень силой затянул ее в вагон, заперся с нею в купе и всю дорогу до Одессы
уговаривал вступить в интимную связь. Больше она ничего не видела и не знает.
Я брезгливо отодвинул от себя листок.
– Понятно. А где она? Давайте проведем очную ставку.
Дознаватель хищно осклабился в ответ.
– Очную ставку?.. К сожалению, гражданке Даниленко внезапно сделалось плохо, возможно, это последствия того, как вы с ней обращались. Мы отпустили ее под присмотр врача. Медицинское освидетельствование расставит все по своим местам, и скоро мы
узнаем, что именно вменить вам в вину помимо разбойного нападения, – изнасилование или покушение на него.
– Да ради бога!
– Вы не хорохорьтесь. Вам сейчас одно следует понять, гражданин. Когда пройдет освидетельствование и состоится очная ставка, а она обязательно состоится, будет поздно, поэтому я советую вам прямо сейчас, не теряя ни минуты,
написать явку с повинной. Ваше чистосердечное признание существенно облегчит ваше положение, и возможно мы обойдемся без суровых мер.
Все мои горячие доводы, что каяться мне не в чем, и единственное мое нарушение
состоит в том, что я проехал от Киева до Одессы без билета в вагоне с призывниками, которых сопровождающий офицер бессовестно бросил, потому что пребывал в неподобающем состоянии, дознаватель не слушал.
– Будете упорствовать, получите заключение под стражу вместо подписки о невыезде, а в изоляторе вам будет очень несладко, уж поверьте!
Я продолжал упорно стоять на своем.
– Офицер, которому поручили сопровождать призывников к месту службы, не явился вовремя, потому что был пьян, где-то упал или с кем-то подрался, и чтобы скрыть
свое нарушение, придумал всю эту историю, а девушку мою вы просто запугали. Вы безбилетного пассажира обвиняете ни много ни мало в разбое, не слишком ли? Прокурор вряд ли будет доволен.
Дознаватель вежливо улыбался в ответ.
– Вы лучше о себе подумайте. Все очень серьезно, уверяю вас!
– Спросите ребят-призывников, они подтвердят, что нападение – это выдумка.
Дознаватель принялся с удовольствием зачитывать мне пояснения призывников, и я
буквально похолодел. Как видно, капитан на самом деле и на полном серьезе решил выпутаться из щекотливой ситуации достаточно банальным способом. Не знаю, как ему удалось так быстро обработать ребят, но они хором утверждали, что я напал на сопровождающего офицера, избил его, выгнал из вагона, затем отобрал у всех дефицитные продукты и ценные вещи, какие были, а сам всю дорогу пьянствовал, запершись в купе с какой-то девушкой.
– Так что дело твое дрянь, – с нежной как у младенца улыбкой сказал дознаватель, как-то незаметно переходя на "ты". – Думай!
Думать ни о чем не хотелось. Торговаться со следствием и подтверждать ложь в обмен на подписку о невыезде я не желал. Пусть делают, что хотят, пусть не слушают, но я буду говорить так, как все произошло на самом деле, – призывники были в вагоне без сопровождающего офицера, что создавало опасную ситуацию, а я доехал с девушкой без билета до Одессы, вот и все мое нарушение.
Меня вернули в клетку, затем в течение суток несколько раз вызывали к дознавателю, и в последнюю нашу встречу он, опять ничего от меня не добившись, предельно вежливо посоветовал готовиться к переезду в изолятор, а поздно вечером меня неожиданно освободили.
Совершенно ошалелый от пережитого, я вышел на милицейское крыльцо и внезапно нос к носу столкнулся с моим героем-капитаном. Я, естественно, сжал кулаки и приготовился к неприятному разговору, однако он вдруг расплылся в довольной улыбке и
по-братски хлопнул меня по плечу.
– Поехали!
Я ничего не мог понять, но расспрашивать было некогда, так все стремительно разворачивалось. Он поймал такси, отвез меня в один из лучших ресторанов Одессы, легендарный «Гамбринус», сделал большой заказ и самолично разлил по стопкам водку из графина, который мгновенно принес вышколенный официант.
Под старинным сводчатым каменным потолком скрипач с необычайно длинными пальцами душещипательно выводил дореволюционную еще мелодию, а молодой вихрастый глазастый брюнет с чрезвычайно выразительным лицом проникновенно тянул со сцены:
Погиб я, мальчишка,
Погиб навсегда,
И год за годами
Проходят лета!..
После первой стопки выяснилось, наконец, что произошло. За образцовую доставку призывников к месту назначения моего капитана представили к досрочному присвоению звания майора, выдали денежную премию и отправили в отпуск, по этой причине он
забрал свое заявление из милиции, которое, как оказалось, дознаватель даже не зарегистрировал в дежурной части.
– Я, друг мой, тебе чрезвычайно благодарен!
– Да ладно, хорош привирать. Шутишь!
– Я вовсе не шучу, мой дорогой длинный товарищ! Посуди сам. Какому-то генералу из штаба
округа вздумалось проверить вагон с прибывшими призывниками, он был восхищен и велел срочно внести фамилию сопровождающего офицера в приказ на поощрение.
Форма его нисколько не стесняла, и он, расстегнув свою капитанскую тужурку, со съехавшим на плечо галстуком накачивался деловито и со вкусом, пока не дошел, так
сказать, до полной кондиции. В самый разгар вечера он вдруг уперся в меня осоловевшим взглядом и, уткнув указательный палец в мою грудь, принялся долбить меня тем самым вопросом, который я упомянул в начале своего рассказа.
– Слушай, а почему ты не генерал?
Я лишь скромно отшучивался, что крепко раззадорило моего захмелевшего собеседника. В конце концов, он пристал к какому-то проплывавшему мимо полковнику-интенданту, розовощекому упитанному блондину, который, надев фуражку,
видимо, как раз в этот момент вознамерился покинуть заведение.
– А ты почему честь не отдаешь?
– Кому? Ты чего, цапля, сабля, офонарел?!..
Тон ответа моему капитану крепко не понравился. Он с грохотом вскочил и вытянулся передо мной по струнке.
– Вот ему. Генералу!
Полковник покачал головой, послал его по матушке, и капитан окончательно сорвался с катушек. Я
не буду во всех подробностях описывать, как и сколько он сломал стульев, разбил посуды и разнес в дребезги зеркал.
Короче говоря, сошедшего с рельс увезли, и теперь настала моя очередь вызволять его из беды. С видом
знатока я стоял у стенда «Их разыскивает милиция» и лихорадочно соображал, что можно предпринять. По идее следовало идти прямо к начальнику районного отдела внутренних дел, дежурный сообщил мне, что он на месте, несмотря на позднее время, однако я
совершенно не представлял, что именно следует говорить.
Неожиданно кто-то довольно фамильярно хлопнул меня сзади по плечу. Обернувшись, я увидел прямо перед собой того самого румяного рыжего полковника, из-за которого в ресторане разгорелся сыр-бор.
– Что с головой у твоего капитана? Какая муха его цапнула? Какой ты, на хрен,
генерал?.. Цапля, сабля, он у меня теперь будет всю жизнь нарам и параше честь отдавать!
По всему чувствовалось, что обиженный полковник действительно настроен весьма решительно. Сам не знаю, что на меня нашло, и как у меня так получилось, но я вдруг
буквально в двух словах рассказал моему неожиданному собеседнику историю с призывниками.
Не знаю, может, я говорил забавно, но такой бурной реакции я, честно говоря, не ожидал. По мере моего рассказа глаза его становились все шире, а обаятельный животик трясся от беззвучного смеха все чаще.
– Да нет, не может быть, врешь ты все!
Дело кончилось тем, что он схватил меня за рукав и потащил к начальнику районного отдела, который оказался его давним другом. Теперь в присутствии начальника,
солидного добродушного мужчины в форме подполковника милиции, мне пришлось повторить все с самого начала, и теперь настала его очередь трястись от беззвучного смеха.
– Почему ты в линейной милиции правду не рассказал? Тебя могли посадить!
– Так кто меня там слушал! Спасибо полковнику, услышал.
– Это смотря как рассказывать, – резонно заметил начальник и вдруг повернулся к своему приятелю. – Послушай, Николай, а ведь ты впрямь маху дал!
– В смысле?
– Такому парню вовсе не грех было в ресторане честь отдать!
Ночь продолжилась с коньяком, закуской нам послужил какой-то засохший торт, завалявшийся в начальственном кабинете, а на рассвете дежурный сотрудник занес
постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, которое составил по распоряжению своего начальника. Из обстоятельно составленного документа следовало,
что капитан Тимошенко неумышленно повредил имущество в ресторане «Гамбринус» в связи с тем, что ему сделалось плохо от еды и напитков, которые были предложены. Стоимость ущерба ресторан оценить не имеет возможности, так как испорченные предметы в силу давнего срока службы давно не состоят на балансе бухгалтерии и так далее, и тому подобное.
Короче говоря, дело закрыли, а моего капитана выпустили из клетки. Он к тому моменту протрезвел совершенно и был уверен, что ему пора сухари сушить, поэтому глоток свободы подействовал на него словно выпитая до дна бутылка водки.
После этого мы теперь вчетвером продолжили наши посиделки с пивом в бане, куда нас отвез наш полковник-интендант. Офицеры все никак не могли понять, откуда у
меня такая хватка, а я им в ответ рассказывал байки из своей армейской жизни, и они,
бывалые, казалось бы, люди, вели себя как дети и хохотали до слез.
В общем, поездка в Одессу выдалась на славу, а о том, что со своей новоиспеченной пассией мне пришлось так неожиданно расстаться, я не жалел.
Позже она мне написала трогательное письмо, в котором объясняла свое предательство сильным испугом, но я к ней к тому времени охладел совершенно, причем осуждать ее я не имел ни малейшего желания. В тот кошмарный миг, когда милиционеры насели на нее, она, наверное, посчитала меня идиотом и прокляла тот день,
когда познакомилась со мной.
Короче говоря, генералом при погонах я не стал, однако те офицеры, с которыми мне довелось встретиться в той памятной поездке, – теперь они все на заслуженной пенсии, – до сих пор иногда звонят мне.
– Алло, алло, здорово, генерал! Как жизнь?
Конец
28 июня 2020 года