Посвящается моей дорогой подруге, коллеге, соратнику, моему наставнику и проводнику Ирине Алексеенко.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПОЧЕМУ ИМЕННО КРЫСА?
Наталья Сергеевна стояла у окна в своём кабинете. В классе было тихо: писали самостоятельную работу. Учитель обвела глазами ребят и произнесла:
– Пишем самостоятельно! Никто никуда не смотрит. Буду снижать отметки. Это я тебе, Никита, тебе. Не мешай Марине.
– А я чо делаю? – тут же задал любимый вопрос ученик.
– Ничо. Просто не мешай, – в тон ему ответила Наталья Сергеевна.
– Так я, блин, и не мешаю! – не унимался пацан, явно желая спровоцировать инцидент.
Наталья Сергеевна подошла к парте, за которой сидел Никита, и, нагнувшись к нему, тихонько сказала:
– Никита, что случилось? Ты хочешь, чтобы я с тобой прямо здесь поскандалила?
– Так а я чо? Я ничо не делаю!
– Вот именно! Ты НИЧО не делаешь. А должен писать самостоятельную работу. Давай-ка после урока мы с тобой поговорим, ладно? Мы же им всем мешаем: и ты, и я.
– Ладно, – хмуро сказал Никита и молча уткнулся в свой лист.
Наталья Сергеевна подошла к окну и посмотрела на зелёную крону клёна.
«Старое дерево… Интересно, сколько ему лет? Когда я училась, он ещё был молоденьким.
Ой, мамочки, да этот клён, практически, мой ровесник! Это что же я такое сказала? Старый клён! Старая Наталья Сергеевна!
Старый клён, старый клён,
Старый клён стучит в окно,
Приглашая нас с тобою на прогулку.
Отчего, отчего, отчего мне так светло?
Оттого, что ты идёшь по переулку…», - промурлыкала про себя песню Наталья Сергеевна и услышала чей-то всхлип. Она резко обернулась, ища глазами того, кто решил всплакнуть на самостоятельной работе по математике.
За четвёртой партой ряда, что стоял у окна, сидела Ирочка, новенькая, и, всхлипывая, рукавом вытирала слёзы. Наталья Сергеевна на цыпочках подошла к девочке.
– Ирочка, что случилось?
– Ничего, Наталья Сергеевна.
– А почему ты плачешь? Ты не знаешь, как решать уравнения такого типа? Вы там, откуда ты приехала, ещё не проходили эти тем? Ничего страшного. Катя сделает свою работу, а потом и тебе поможет.
Катя, соседка Иры по парте, зло посмотрела на Наталью Сергеевну и прошипела:
– Вот ещё! И не подумаю. Я не обязана помогать всяким крысам.
Наталья Сергеевна выпрямилась и, посмотрев внимательно на Катю, спросила:
– Это ещё что такое? Что с тобой, Катерина?
– Ничего. Можно я решать буду?
– Можно. Но после урока останься, поговорим, ладно? Ирочка, не плачь. Останься тоже, пожалуйста.
Наталья Сергеевна вернулась к окну и клёну.
«Их тридцать и все разные. Почему именно крыса? Ну почему? Можно было назвать её дурой, мымрой… Дебилкой, на худой конец. Нет, именно «крыса». Не хочу. Не буду я вспоминать. Пошло прочь, воспоминание: я тебя не звала. Клён красивый. Он и осенью будет красивым. Ещё красивее, чем весной! Скоро каникулы. Наконец-то. Интересно, кто их больше ждёт, эти каникулы: ученики, или учителя? Могу поспорить, что учителя. Странно: я люблю свою работу, но я жду каникулы, как манну небесную, Может, я, всё же, не так уж и люблю свою работу? Или люблю?»
– Ребята, через пять минут звонок. Можете потихоньку сдавать работы…
«Почему именно крыса?» – вернулся вопрос в голову учителя, после чего прозвенел звонок и ребята, подскочив со своих мест, понеслись к выходу, оставляя листки на учительском столе.
ГЛАВА ВТОРАЯ
МНЕ НЕ СТЫДНО!
– Катя, останься, пожалуйста. И ты, Ира.
Ира остановилась возле стола, а Катя, проигнорировав просьбу Натальи Сергеевны, быстрым шагом породистой лошади прогарцевала к двери, ведущей из кабинета на волю.
– Катя, вернись! – строго произнесла Наталья Сергеевна.
Катя нехотя притормозила, и, как бы делая одолжение, подошла к учительнице.
– Садитесь, девочки. Просто поговорим, – предложила Наталья Сергеевна.
– А у нас физ-ра, Наталья Сергеевна, а нам ещё переодеться надо, – использовала Катя последний аргумент, чтобы избежать нежелательного разговора.
– Ничего, скажете учителю, что я вас задержала. Что происходит? – спросила Наталья Сергеевна, глядя на девочек.
Ира всхлипнула, Катя усмехнулась.
– Не тяните время, пожалуйста, у меня сейчас тоже урок. Почему «крыса»?
– Крыса, она крыса и есть. Ну, посмотрите на неё, Наталья Сергеевна! Просто Рататуй в женском обличье.
Ира сжалась.
– Тебе не стыдно, Катя?
– Нет! Вот совсем не стыдно!
– Откуда такое бессердечье?
– Не ваше дело! Просто для меня она похожа на крысу. Посмотрите, она же серая и мерзкая. Неужели не видите?
– Ужас… Катя, Ира же только два дня в нашем классе. Когда ты её успела так возненавидеть?
– Два дня? Ну да, два дня… А возненавидеть можно и за две минуты. Вот я, как увидела, так и возненавидела. Прямо до рвоты.
– Катя… Я даже не знаю, что тебе на это сказать… Беспричинная ненависть – это страшно! Разве так можно? Есть же какие-то правила приличия. И я впервые вижу, чтобы о ненависти так открыто говорили. Я хочу видеть твою маму.
– А папу моего не хотите видеть? А вообще-то мне пофиг. Маму так маму. Да пожалуйста. Но от того, что придёт мама, крысой эта крыса быть не перестанет. Я вас уверяю.
– Завтра же жду маму в школе. Я ужасно разочарована…
– Да мне пофиг на ваше разочарование, – грубо бросила Катя, поворачиваясь спиной к Наталье Сергеевне и выходя из класса.
– Ира, как вы устроились на новом месте? Я бы тоже хотела поговорить с твоими родителями. Почему вы переехали?
– Так получилось. Я не хотела переезжать. У меня там была подруга. И класс хороший.
– Ирочка, дай время ребятам и они с тобой обязательно подружатся. Катя, конечно, лидер в классе, но я сумею её переубедить.
– Не сумеете. Они теперь все меня крысой обзывают. Я и правда похожа на крысу?
– Да ты что! Совсем нет! Просто они поняли, что тебе больно, ну и проверяют границы твоего терпения. Прошу тебя, дай время. Они неплохие ребята и я сделаю всё, чтобы они изменились по отношению к тебе.
– Хорошо… Могу я идти?
– Можешь, конечно. Я тебя пересажу от Кати.
– Спасибо…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
СТРАННЫЙ РАЗГОВОР
– Алё? – взяла телефон Наталья Сергеевна.
– Мама, здравствуй! – произнёс телефон родным голосом.
– Здравствуй, Милочка, доченька! Ты как? Я тебя опять ждала на выходные, но ты не прилетела. Что случилось? Я не могла до тебя дозвониться, извелась вся.
– Всё нормально, мамуль. Самолёт не вылетел из-за погодных условий.
– Мила, придумай что-то ещё, очень тебя прошу. Третий раз самолёт не вылетел? У вас там, в Испании, что происходит: цунами, наводнение или извержение вулкана?
– Мам, я не хочу с тобой ругаться. Как будет возможность, прилечу. Как ты?
– Ничего, работаю.
– Как твои спиногрызы?
– По-разному. Как у тебя дела? Что вы решили с Гаспаром?
– Мы расходимся. И ничего мне не говори, пожалуйста.
– Мила, я уже давно ничего тебе не говорю. Гаспар – хороший парень. Почему ты разбрасываешься мужчинами? Наступит такой момент, когда ты захочешь зацепиться за любого, а никого рядом не будет.
– Ну, мамуль, ты точно знаешь, о чём говоришь. Слушай, давай об этом не будем. Я полюбила другого, и на этом точка.
– И кто этот другой? Мила, тебе тридцать лет. Нужно детей уже растить, а ты…
– Мам, бросай эти свои совковые заморочки. Хочешь воспитывать – воспитывай своих крысёнышей. А я уже взрослая. Рожать надо от любимого мужчины, а не так как ты…
– Мила, ты что такое говоришь! Я любила твоего отца, когда рожала тебя. Он меня не любил, как оказалось. Но моей вины в этом нет. И потом, ты не забыла, что ты с матерью разговариваешь?
– Всё, мамуль. Из тебя училка полезла. Пока! На созвоне!
Гудки… Каждый их телефонный разговор оканчивался именно так и никак иначе.
«Что я не так сделала? – в тысячный раз задавала себе вопрос Наталья Сергеевна. – Крысёнышей… Прям в точку попала. Крыса… Крыса… Крыса… Нет, не хочу вспоминать. А может… Нет, не может… Нет. Тогда почему я одна? Это она… Точно она… И я даже не знаю, где она похоронена. Меня не было на похоронах. Я заболела тогда сильно…»
«Ты не заболела, Наташа», – услышала она чей-то голос, который напоминал ей её же собственный.
– Это ещё что такое? Ты откуда опять взялась? – вслух спросила Наталья Сергеевна и на всякий случай оглянулась. Она знала, что в квартире никого, кроме неё нет, но всё же решила проверить.
– Да не оглядывайся ты каждый раз! Ты прекрасно знаешь, кто я, – произнёс голос. – А я прекрасно знаю, что тебе не нравятся мои посещения.
– Слушай, мне сейчас совсем не до тебя. С Милой всё не так, в классе черти что творится, новенькая эта…
– Крыса?
– Заткнись.
– Фу, как грубо! А ещё учительница!
– Ты говоришь совсем, как моя мама. Но с тобой по-другому нельзя. Так что просто заткнись. Иди и спи дальше. Ты уже пару лет крепко спала, и сейчас иди спать. Ты мне не нужна. От тебя одни проблемы.
– Бесполезно причитать. Меня Катька твоя разбудила. Одним словом. Да и ты сама, как я погляжу, проснулась. Что, не нравится?
– Не нравится.
– Больно?
– Да, больно.
– И что, опять ничего делать не будешь?
– Не знаю. Завтра поговорю с Катькиной мамой.
– Лучше поговори со мной. А ещё лучше, если ты поднимешься с дивана и съездишь…
– Нет. Я не могу. За сорок лет не съездила, так чего уж сейчас ехать?
– Гештальт закрыть нужно.
– О, каких слов ты понабралась!
– От тебя, между прочим. Ты же понимаешь, что не случайно «крыса» возникла. И Мила сказала тебе: «твои крысёныши». Давай, поехали.
– А тебе зачем это нужно?
– Это нам нужно. Я у тебя болю.
– Нет такого слова: болю. Я могу сказать: «ты у меня болишь», а ты про себя так сказать не можешь.
– Тогда я у тебя больная.
– Похоже, что так.
– А нужно-то всего-ничего: поднять пятую точку с дивана и сесть в машину.
– Давай завтра, а. Сегодня уже поздно.
– Сорок лет я слышу это твоё «давай завтра». Надоело. Ты хочешь, чтобы я взяла и ушла? Просто взяла и ушла?
– Да… Нет… Я не знаю. Я боюсь тебя потерять, но и с тобой плохо. Я тебе обещаю: в субботу утром поеду. Слово даю.
– Сделаю вид, что поверила. Смотри, Наталья! Это знак, а ты сама знаешь: знаки нужно читать. Глядишь, и решение придёт само собой. И с Милой тоже…
– Мне страшно…
– Я знаю. Но я буду с тобой, что бы не случилось.
– Я попробую тебя не обмануть. В субботу… Всё, я спать хочу.
– Спокойной ночи…
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
НУЖНО ЕХАТЬ
После уроков пришла Катина мама, Ксения. Молодая, красивая, с грустными глазами побитой собаки, но Наталью Сергеевну, как назло, позвали на дирекционное совещание. Получив сообщение от Ксении, учительница выскочила, извинилась перед мамой девочки за то, что не может с ней побеседовать, и вернулась в кабинет директора.
Вечером Наталья Сергеевна позвонила Катиной маме, чтобы ещё раз извиниться и, наконец, поговорить, но разговор опять не состоялся: Ксения была на каком-то празднике, и голос учителя заглушала громкая музыку и шум голосов.
А потом наступила суббота.
«Нужно ехать. Я слово дала» – пронеслось у Натальи в голове.
– Ты же себе слово дала. Ты дала, ты и взяла, – услышала она опять чей-то голос, который тоже напомнил ей её собственный.
– А ты кто ещё такая? – спросила Наталья невидимку.
– Я – твоя память. Просто я знаю, что тебе может быть очень больно. Я обязана предупредить. Твоя вина была не велика, Наташа: просто так сложились обстоятельства. Хотя, за сорок-то лет любая вина превратится в кошмар, но дальше жить с этим будет ещё труднее. Если бы ты сделала это тогда, сейчас было бы гораздо легче. Поехали.
Наталья поднялась с кровати, приняла душ и выпила чашку кофе с бутербродами. Завтракала она обычно в школьной столовой, но по выходным перебивалась сухими пайками: бутербродами, булочками, полуфабрикатами. Когда-то, когда женщина была замужем, она очень неплохо готовило, но это не спасло её брак: мужчине, кроме сытных обедов, нужно было что-то ещё, а что – Наталья так и не успела узнать. Муж, плотно поужинав, ушёл к её лучшей подруге, Лорке. Наталья не скандалила, не вырвала Лорке волосы, не умоляла остаться мужа, а просто поплакала в подушку и опять стала жить с чувством вины. Бывший муж взял Лорку и завербовался куда-то на Север. Через несколько лет, когда муж приехал навестить Милу, Наташа спросила, почему он ушёл.
«Мне надоели твои тетради и вечные разговоры про учеников и педсоветы. В жизни есть что-то ещё, кроме школы. Такое чувство, что ты отдаёшь ей какие-то старые долги. Я не вписался в твоё расписание, прости», – сказал бывший муж и, взяв новую жену, какую-то Светку, поехал осваивать Африканскую саванну.
Наташа завела свой старенький Фордик, и нажала на педаль газа.
Кладбище находилось недалеко от города, на машине нужно было ехать минут двадцать. Дорога была хорошо знакома Наталье: там, на этом огромном, как город, кладбище, были похоронены её родные: мама, папа и брат. Собственно, с брата всё и началось: маленьким он сильно заболел воспалением лёгких, и врачи не смогли его спасти. Наташа родилась через три года после смерти Саши, но мама не хотела говорить об этих страшных событиях и на кладбище не ездила, могилой не занималась. Это делал папа, пока не умер от остановки сердца, а потом Наталья.
«Присмотри за Сашкой, – были последние слова отца, обращённые к дочери, когда его забирала скорая помощь.
Папа из больницы не вышел, и Наталья похоронила его недалеко от брата, выкупив сразу два участка. Мама не кладбище не поехала: слегла.
«Здравствуй, Сашка! Как ты тут?» – привычно поздоровалась Наталья с братом, которого никогда не видела. Вырвав траву вокруг памятника, женщина поставила в вазочку букетик хризантем, разделив цветы на две части: одену брату, другую родителям.
Проведав маму с папой, Наталья ушла с кладбища. Она стояла возле машины и прислушивалась. Но голоса спали, и, чтобы не разбудить их, она тихонько открыла дверь машины и вставила ключ в замок зажигания, чтобы быстренько уехать, но сразу же услышала знакомый голос:
«Стой! Ты куда собралась?» – спроси женщину память.
«Уйди. Я не знаю, где она лежит», – сказала ему Наталья.
«Иди в здание, там, у компьютера сидит женщина, администратор. Назови имя и фамилию, она скажет тебе, какой номер участка», – не унимался голос.
«Это давно было. Наверное, они не знают», – пыталась уговорить себя Наталья, но тут проснулся и голос совести:
«Как тебе не стыдно! Прекрати уже! Тебе самой от себя не тошно? Иди и разруби этот узел! Именно сейчас!» – вступил в перепалку голос совести, и Наталья подчинилась.
Выйдя из машины, закрыв дверь, она прошла в здание и спросила у сидевшей женщины, в надежде услышать отрицательный ответ:
– Скажите пожалуйста, можно ли узнать, где находится захоронение сорокалетней давности?
– Да, можно, если вы знаете имя; фамилию, дату рождения и дату смерти.
Эти данные были у Натальи в голове много лет и именно в таком порядке: имя, фамилия и дата смерти. Не было точной даты рождения: Наталья знала только год – это был год и её рождения тоже.
«Я не помню даже лица девочки, которую убила одним только словом…» – подумала Наталья и написала на листке бумаги: «Волкова Анжелика, 1975-1990. 03.10»
– Ух ты, почти сразу после праздника умерла, – сказала администратор, отыскивая данные по захоронению в компьютере.
– Да, почти, – произнесла Наталья и почувствовала, как подкосились ноги.
– Сестра? – спросила женщина.
– Одноклассница, – ответила Наталья и побледнела.
– Вам плохо? – поинтересовалась администратор.
– Ей хуже, поверьте… Сейчас пройдёт.
– Вот, нашла, – сказала добрая женщина и, написав на листочке номер, рассказала, как туда дойти.
– Спасибо, – еле слышно произнесла Наталья и вышла на воздух. Вдохнув майской свежести, Наталья подошла к прилавкам с цветами. В глаза бросилась маленькая корзиночка с живыми белыми розами. Купив корзинку, Наталья пошла по указанному «адресу».
Вот и могила. Красивое надгробье с фотографией девочки. Могила ухоженная, на плите ваза с живыми цветами.
«Здесь кто-то недавно был», – подумала Наталья и, поставив рядом с вазой свою корзинку, села на каменную скамеечку и посмотрела на фотографию. Ей показалось, что Анжелика с надгробия смотрит прямо на неё. Первым порывом Натальи было бежать, но всё тот же голос приказал ей остановиться.
Наталья села на скамейку и заставила себя ещё раз взглянуть на фото. Девочка улыбалась. И даже улыбаясь, она по-прежнему была похожа на…
«Нет. Я не произнесу этого слова. Она просто похожа на девочку», – сказала себе Наталья и закрыла глаза. А, закрыв глаза, она вспомнила всё…
ГЛАВА ПЯТАЯ
ПАМЯТЬ И СОВЕСТЬ
Анжелика приехала с родителями и старшим братом в их город, когда Наталья была в восьмом классе. Приехала из Германии: папа Анжелики был военным. Девочка красавицей не была: маленькая, худенькая, с волосами странного цвета: вроде бы и тёмно-русая, но не густые волосы, завязанные резинкой в тоненький хвостик, были с каким-то странным серым оттенком. Узенькое личико, небольшие глаза, практически без ресниц, нездоровый, такой же сероватый цвет кожи говорили о многом. Взрослые людям знают, как, выглядит человек болезный, но детям все эти признаки не говорили ни о чём, и злые пацаны тут же прицепили девочке обидную кличку: «Крыса». Она и правда всем своим видом походила на крыску, и с этим ничего нельзя было сделать.
Вслух это позорное прозвище никто не произносил, но в разговоре друг с другом одноклассники не стеснялись называть девочку так.
«Крыса шарит в матеше. Попроси у неё списать домашку!» – и Анжелика безропотно давала на растерзание свою тетрадь, чтобы заработать хоть немного уважения и внимания у одноклассников.
«Крыса какая-то странная. А это не она заложила нас перед классухой, когда мы с истории удрали?» – но Анжелика никогда никого не закладывала, хотя сама и не убегала. Да и куда ей было убегать: она часто болела и мама каждый день встречала её у школы.
«А куда Крыса на уроках всё время выходит? Норку ищет?» – этот вопрос мучал одноклассников довольно долго. За девочкой даже пытались следить, но она выходила в туалет, принимала какие-то лекарства.
Наталья была отличницей, комсоргом класса и не третировала Анжелику, а даже заступалась за неё, требуя, чтобы ребята оставили странную девчонку в покое. Это показалось мальчишкам странным, и однажды они предъявили Наталье ультиматум.
Оставив комсорга после уроков, Вовка, самый красивый и самый хулиганистый из всех, сказал ей:
«Слышь, Наташка, либо ты с классом, либо класс против тебя. Ты же не хочешь, чтобы мы сорвали сбор? А мы можем! И вообще, нафиг нам такой комсорг, который не идёт в ногу с классом?»
«Ребята, что она вам сделала? Почему бы вам не оставить её в покое? Нормальная девчонка…» – пыталась договориться Наташа с мальчишками.
«Она нормальная? Да она вся такая правильная, что плюнуть некуда. Аж противно. И потом, тебе не странно, что она всё время трётся возле классной? Да, а ты не задавала себе вопрос: откуда классная всё про всех знает?»
«Это не она. Я уверена».
«Тогда кто?»
«Не знаю, но это точно не она».
«Короче так. Давай по-честному. Ты должна доказать свою приверженность классу. Ты же наш лидер! Если ты получишь доказательство того, что это она, ты при всех назовёшь её крысой».
«А если я не соглашусь?» – с ужасом спросила Наташа.
«Тогда ты сама станешь крысой, и на первом же комсомольском собрании мы переизберём тебя. А в комитет комсомола напишем, что нам не нужен такой комсорг, который свои, личные интересы ставит выше интересов класса».
«А если вы не предоставите доказательств?» – с надеждой спросила Наташа.
«Ну тогда живи…» – ответил Вовка и мальчишки вышли из класса.
Что такое быть с позором изгнанной из комсоргов, Наташа знала: ты сразу становишься изгоем. Мало того, это может быть указано в характеристике, а с такой характеристикой она вряд ли поступит в университет. До поступления было ещё два года, но запись-то в личном деле останется… К тому же Наташа присутствовала при том, как снимали одного парня из десятого класса: это было ужасно и очень стыдно.
Наташа перестала нормально спать и даже съехала в учёбе. Она сидела рядом с Анжеликой, но почти не разговаривала с соседкой по парте. Анжелика чувствовала, что она чужая в классе, но приняла условия игры и ни к кому не лезла.
Прошёл месяц и класс получил задание: подготовить вечер к первому весеннему празднику – 8 Марта. Задания распределялись между всеми старшими классами, и накануне ребята остались, чтобы украсить кабинет: девочки делали бумажные цветы, мальчишки крепили их к лампам, репетировали сценку. Ребята засиделись допоздна – не успевали.
«Эй, ребя, а давайте Жабе подарок устроим!» – бросил Валерка, у которого по физике была твёрдая двойка. Вообще-то он был второгодником, но почему-то пользовался авторитетом у мальчишек. Может, потому, что у него всегда водились деньги? К тому же, все знали, что он был связан с какими-то взрослыми мужиками. Скорее всего, его просто боялись…
Учителя физики, Марию Петровну, ненавидели все, и, наверное, было за что: она могла ткнуть в ученика линейкой, наорать, высмеять, когда вызывала к доске. Но самым обидным было то, что Марьпетровна запросто могла оскорбить родителей учеников. У Марьпетровны был большой рот, и когда она орала, рот растягивался аж до самых ушей. К тому же, Марьпетровна на все праздники носила костюм тёмно-зелёного цвета, так что кличка весьма ей подходила. Жестоко – да, конечно, но дети иногда бывают очень жестоки. Марьпетровна жаловалась директору, с учениками велись задушевные разговоры, но ничего не помогало: учительницу физики за глаза все называли «Жабой».
«А какой подарок?» – спросил кто-то из класса.
«А увидите завтра. Но кто сдаст – получит…» – и Валерка выругался матом.
Утром первым уроком был как раз таки урок физики и Жаба на сей раз, в честь праздника, сделала исключение: она надела новое трикотажное платье цвета «грязной розы». То есть, оно было красивого, благородного тёмно-розового цвета, и когда Марьпетровна вошла в класс, все закричали: «Ого-го!»
Учитель попросила всех заткнуться. Прямо так и сказала: «Заткнитесь», а потом бросила на стол классный журнал и плюхнулась на стул. Когда Жаба встала и повернулась к доске, все увидели на её попе большое, красное пятно. Это были чернила, но выглядели они так, как может выглядеть кровотечение. Мальчишки заржали в голос, а девочкам стало очень неловко. Жаба обернулась, грозно посмотрела на класс и все сразу притихли. Когда учитель опять повернулась к доске, пацаны снова засмеялись. Марьпетровна почувствовала, что смеются они не просто так, крикнув: «Ну, я вам сейчас устрою», выскочила из класса.
Потом пришёл директор, класс был наказан – ребятам не разрешили идти на школьный вечер, а классному руководителю, Ольге Ивановне, было поручено разобраться и наказать виновного.
Девчонки осуждали мальчишек за такую мерзкую шутку, но чтобы заложить Валерку – об этом не было речи. Ольга Ивановна долго допытывалась у ребят, кто бы это мог быть, но все молчали, и разговоры о том, что комсомольцы так не поступают, не дали классному руководителю ничего. Ольга Ивановна решила пойти другим путём и оставила после уроков Анжелику под тем предлогом, что девочке нужно объяснить тему. А утром Валеркины родители были вызваны прямо к директору.
«Ну что, комсорг, убедилась? Дело за тобой. Это Крыса скрысятничала. Сегодня ты это сделаешь. Ясно?» – подошёл к Наташе всё тот же Вовка.
«Я не смогу. А вдруг это не она? Вдруг мы ошиблись?» – спросила Наташа упавшим голосом.
«Она. Что и требовалось доказать. Кстати. А что ты делаешь в субботу? У меня день варенья. Придёшь?» – вдруг спросил он девушку, отчего Наташка покраснела: Вовка нравился всем девочкам класса и она не была исключением.
«Так придёшь?» – ещё раз спросил Вовка.
«Да», – еле слышно, одними губами ответила Наташка.
«Тогда сегодня. Это она. Мы точно знаем», – твёрдо сказал Вовка и отошёл.
Как Наташа отсидела на уроках, она не помнила. Перед собранием девочка зашла в туалет, чтобы собраться с духом, и именно тогда впервые услышала этот голос, который очень напоминал её собственный:
«Ну что, решилась побороться за правду?»
Наташа оглянулась. В туалете никого не было. Наташа стала открывать кабинки, чтобы удостовериться, что ей показалось, но в этот момент голос отчётливо произнёс:
«А если мальчишки ошиблись, и это сделала не она?»
«Но она одна оставалась с Ольгой. Одна! И потом, я не могу предать класс. Я за них отвечаю!»
«Это ты называешь предательством? А разве их поступок – это не предательство? Разве испортить учителю платье – это по-комсомольски? Да что там праздник – настроение!» – назойливо жужжал голос.
«Всё. Я должна осудить её поступок. А иначе…»
«А иначе тебя снимут с должности. В этом всё дело. Ты просто боишься!»
«Да! Я боюсь! Они это сделают! И меня будут разбирать на комитете! И кто ты такая, чтобы мне указывать?»
«Кто я? Я – твоя совесть. И если вы все ошибаетесь, я буду мучить тебя всю жизнь!»
«Всё. Я должна. Иначе это будет нечестно. Я слово дала».
«Разве ты себе не хозяйка? Ты дала, ты и взяла».
Наташа поправила волосы, посмотрела на комсомольский значок и вышла из туалета.
Класс ждал, затаившись. Ольги Ивановны в кабинете не было.
«Анжелика, скажи, это сделала ты? Ты рассказала Ольге про чернила?» – спросила Наташа, решительно войдя в класс.
Все уставились на девочку, которая почему-то встала. Анжелика смотрела на Наташу и не произносила ни слова.
«Ответь. Мы все ждём».
«Я», – тихо сказала Анжелика.
«Зачем?»
«Я врать не умею. Меня родители учили никогда не врать. Это было очень жестоко».
«Ну ты и крыса!» – произнесла Наташа, горя возмущением.
«Крыса», – пронёсся по рядам шёпот.
Анжелика посмотрела на Наташу, взяла портфель и молча вышла из класса.
На следующий день она не пришла в школу, а десятого марта её не стало…
Потом были похороны, и весь класс заставили идти на похороны. Пошли все, кроме Наташки. Ей показалось, что она тоже умерла. Она не чувствовала ног, рук, когда прибежала домой после того, как Ольга Ивановна в слезах пришла в класс и сообщила им всем страшную новость. Все посмотрели на комсорга, но Наташка сидела, не понимая, что произошло. А утром она не смогла встать: температура была под сорок.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ПРОСТИТЕ МЕНЯ...
Наталья сидела на каменной скамейке с закрытыми глазами и плакала.
«Прости! Прости! Прости!» – шептали её губы одно слово.
– Вам плохо, – услышала она мужской голос и открыла глаза.
– Да, мне плохо. Мне очень плохо, – ответила Наталья и зарыдала в голос.
Мужчина по-отечески обнял женщину за плечи и так и сидел, пока Наталья не прекратила рыдать.
– Вы знали мою сестру? – спросил мужчина.
Наталья с ужасом подняла на него глаза. Мужчина был немного старше Наташи: красивый, с грустными карими глазами, седовласый и какой-то очень большой.
«Странно, он совсем не похож на сестру», – подумала Наталья и поняла, что должна это сделать. Именно сейчас. Иначе эти голоса на самом деле будут преследовать её всю жизнь.
– Я одноклассница Анжелики. Простите меня… Пожалуйста. Если сможете.
– А за что я должен вас простить? – спросил мужчина, с удивлением глядя на Наталью.
– Это я её убила. Я, – выдавила из себя женщина и опять заплакала.
– Да что вы! У неё было больное сердце. Она родилась с пороком. Родители возили её куда только можно, готовили к операции. Но операцию всё время откладывали: никто не давал никаких гарантий. Операция была назначена, несмотря на прогнозы, и она умерла прямо там, на операционном столе… Вы тут причём? Как вас зовут?
– Наташа. Я назвала её крысой… Она… Мы… О, Господи! Простите меня…
Мужчина внимательно посмотрел на рыдающую Наталью.
– Наташа, это, к счастью, не наш промысел, поймите. Вы что, всю жизнь живёте с этим ужасным чувством вины? Пойдёмте-ка в кафе, а там вы мне расскажете всё. Меня Алексей зовут. Пойдёмте.
Алексей встал, помог встать Наташе, которая по-прежнему плакала, и они пошли к выходу…
ЭПИЛОГ
– Катя, останься пожалуйста, – сказала Наталья Ивановна девочке после урока.
– Наталья Ивановна, если вы опять вздумали меня стыдить, то не стоит. Мне не стыдно.
– Так не может быть, девочка. У тебя есть сердце.
– Ой, вот только не надо про сердце и душу. Дома нет жизни, здесь тоже её нет. Я ненавижу эту кр… Ирку. Ненавижу. И точка. И ничего я вам объяснять не намерена.
– Я знаю причину. Я вчера говорила с твоей мамой. Вы с Ирой будете сёстрами. Мама выходит замуж за её отца.
Катя замолчала, подняла голову, зло посмотрела на Наталью Сергеевну.
– И что, что знаете? Да вы бы видели: всё лучшее теперь ей! Даже мою комнату ей отдали. Ирочку надо одеть, обуть! Мама перед ней заискивает… До меня вообще дела никому нет.
– Ну, допустим, не отдали, а поделили – это разные вещи. Во-вторых, Ирин отец ищет для вас дом, так что скоро у каждой будет своя комната. А оставила я тебя вот почему. После уроков спустись вниз, мы с тобой кое-куда съездим.
– Далеко? У меня музыкалка, между прочим. К экзаменам готовлюсь.
– Не очень далеко. С твоей мамой я договорилась. Осталось договориться с тобой. Поедешь?
– Ну, ладно… А куда мы поедем?
– На кладбище. Я хочу тебе что-то рассказать.
– Ну и местечки вы выбираете для прогулок, – сказала растеряно Катя. – Ладно, поедем. У меня ещё два урока.
И Катя ушла. Наталья Сергеевна села за стол и задумалась. Из задумчивости её вывел телефонный звонок.
– Да, Алексей, узнала, конечно… Сегодня в кафе? Сегодня я не могу, к сожалению… А знаете что, приезжайте ко мне домой: я вас с дочкой познакомлю. Ну, сколько можно в кафе ужинать? Я проем все ваши деньги… Да, Мила вчера приехала. С мужем. Я скоро буду бабушкой, так что есть повод отметить! Вы по-испански говорите? Нет? Я тоже. Но на всякий случай, его зовут Гаспар… Я буду Вас ждать…
1.11.2022
Клайпеда, Литва
Рассказ "Мужики не плачут": http://proza.ru/2022/11/19/1354