LXXXVII. Четверо гвардейцев
Кольбер размышлял над одним из проектов, когда к нему без доклада вошёл майор королевских гвардейцев граф де Шюзо.
— Господин Кольбер, — сказал майор после того, как гость и хозяин обменялись соответствующими приветствиями. — Ваше положение при Его Величестве весьма завидное, но…
— Моё положение, господин майор, никак нельзя назвать положением при Его Величестве, — возразил Кольбер, — поскольку я не фаворит и не фаворитка, а министр. Моё положение, таким образом определяется не по отношению к Королю, а по отношению к правительству. Так вот, милостью Его Величества в настоящий момент я это правительство возглавляю.
— Таким образом, вы находите возможным выдавать патенты моим гвардейцам и командировать их в неизвестных направлениях с неизвестными целями, — сказал майор хотя и по-прежнему возбужденно, но уже более спокойно.
— Уточнение. Вы сказали, что я нахожу это возможным. Я отвечу, что я нахожу это необходимым, — ответил Кольбер.
— В таком случае, быть может, вы сочтете для себя возможным, или, простите, необходимым, выписывать патенты и на майора королевской гвардии? — спросил майор вновь обостряющимся тоном.
— Я не исключаю этого, — спокойно ответил Кольбер.
— Не сочтите за дерзость, но следует ли вам вмешиваться в дела королевской гвардии? — спросил майор, пытаясь говорить совершенно спокойным тоном, понимая, что проигрывает это сражение.
— Я перестану вмешиваться в это дело сразу же, как только моё вмешательство перестанет быть необходимым. — столь же спокойно ответил Кольбер. — Позвольте поинтересоваться, господин майор, где в настоящее время находятся четыре ваших гвардейца, фамилии которых: дю Буа, де Савар, де Шеро и де Фарси?
— Насколько мне известно, эти господа отбыли в распоряжение господина д’Артаньяна по особому приказу Его Величества на этот счет, — ответил майор.
— Этот приказ, насколько известно вам и мне, предписывал им оказать помощь в доставке некоторых важных посланий по адресам, известным господину д’Артаньяну, — согласился Кольбер. — Но вот в чём состоит одна небольшая загвоздка. Господин д’Артаньян, по меньшей мере вот уже полтора дня, как вернулся в Париж, если только он куда-нибудь уезжал, а этих господ с ним нет. Чем вы это объясните?
— Я наведу справки у господина д’Артаньяна о своих людях, — растерянно проговорил майор, осознавая свою промашку.
— Не находите ли вы, господин майор, что наводить справки следовало вчера, когда господин д’Артаньян появился в Лувре? — съехидничал Кольбер. — Нынче же он покинул Париж в соответствии с новым поручением Его Величества, и для того, чтобы навести справки о четырех гвардейцах, вам потребуются другие гвардейцы, которые должны будут догнать господина д’Артаньяна.
— Я исправлю свою оплошность, — ответил майор с тоном, указывающим на признание вины, по меньшей мере, частично.
— Я уже исправил её, — холодно сказал Кольбер. — Возможно, вас также удивит, что имея поручения разослать какие-то документы, господин д’Артаньян появляется и сообщает, что выполнил совсем иное поручение, состоящее в поимке своего бывшего сослуживца и друга, если только слово «бывший» здесь уместно.
— Это несколько странно, — согласился майор.
— Для меня ничуть не странно, — возразил Кольбер. — Но в этом деле есть некоторые неувязки, которые я должен выяснить. Для этой цели, для государственной цели, заметьте, поскольку речь идёт о поимке государственного преступника, я изъял трёх гвардейцев и дал им особые полномочия для выполнения особых поручений. Как вы могли заметить, подобные действия я уже выполнял по поручению Его Величества и раньше. И они также касались поимки этого же самого государственного преступника. Я говорю о господине д’Эрбле. У вас остались вопросы, господин майор?
— Я признаю ваше право поступать так, как вы поступили, господин Кольбер, — ответил майор.
— Когда вернутся господа дю Буа, де Савар, де Шеро и де Фарси, — продолжал Кольбер, — а они вернутся в самое ближайшее время, направьте их ко мне незамедлительно. Слышите меня? Незамедлительно означает, что им не следует переодеваться, отдыхать, пить, спать и, тем более, общаться с кем-либо из других гвардейцев. Немедленно ко мне, с коней, сразу. Это дело государственной важности.
— Я вас понял, господин министр, всё будет в точности исполнено, — ответил майор, холодно, но спокойно.
— Благодарю, господин майор, — ответил Кольбер. — Я вас больше не задерживаю.
И он снова углубился в свои бумаги.
Менее чем через два часа указанные четверо гвардейцев зашли в кабинет Кольбера.
— Кто из вас господин дю Буа? — спросил Кольбер, после чего, взглянув на гвардейца, откликнувшегося на это имя, добавил, —прошу остаться здесь со мной и дать мне отчет о вашей поездке. Если мне будет что-либо не ясно, я переспрошу и попрошу пояснить в деталях, пока же для начала опишите поездку в общих чертах. Но прежде я прошу, господа де Савар, де Шеро и де Фарси, пройдите в эти кабинеты, я прошу вас подождать, когда мы окончим беседу с господином дю Буа, дойдет очередь и до вас. Прошу не обижаться, что я предлагаю каждому из вас отдельную комнату, это для вашего же блага. Я прошу вас записать кратко в чем состояла ваша поездка. Чем подробнее вы её опишете, тем меньше мы потратим времени на беседу. Вас же, господин дю Буа, я попрошу записать ваш отчет после того, как мы предварительно побеседуем устно. Господа, я вас не задерживаю, в кабинетах, предоставляемых вам, вы найдёте бумагу, перья и чернила.
Через два часа Кольбер знал о поездке д’Артаньяна всё те же, что знали и четыре гвардейца, сопровождавшие его.
«Итак, он уверил их, что ездил за какими-то дурацкими мощами, которые затем переслал настоятелю Руанского собора, который и слыхом не слыхивал о такой святыне. Он обвёл их вокруг пальца, — рассуждал Кольбер. — Они нужны были ему как охрана от моих же людей и для придания значительности своей мисси. На деле же он привёз с острова Сен-Маргерит какого-то узника, которого предъявил Королю в качестве ваннского епископа господина д’Эрбле, и Король не опроверг этого. Его Величество очень сильно переменился с момента возвращения д’Артаньяна или чуть раньше. д’Артаньян знал об этом, поскольку перестал скрываться. По-видимому, этого самого человека месяцем раньше он же и увёз на остров Сен-Маргерит, поэтому этот человек не может быть господином д’Эрбле, которого в это самое время мои люди поймали… Постойте-ка! Они поймали его при попытке отправиться на остров Сен-Маргерит! Так-так!.. Этот человек оказывает большое влияние на Его Величество. Кто же он? Герцог де Бофор? Исключено! Когда капитан его повёз на Сен-Маргерит в первый раз, герцог де Бофор направлялся на войну в крепость Кандия во главе французских войск. Это не может быть Фуке. Это не может быть принц Конде или Конти. Кто же этот человек? Я должен его увидеть. Если дю Трабюсон пристрелит его, это будет катастрофа! Но отозвать его я уже не успею. Итак, дю Трабюсон пристрелит его только если д’Артаньян отпустит этого человека. Но он его не отпустит. И это не д’Эрбле. Если он оставит его в крепости, тогда дю Трабюсон с помощью моего приказа заберёт его и привезёт в Париж, связанным, с мешком на голове. Отлично. Но остаётся третья возможность, чёрт бы её побрал! Если д’Артаньян попробует скрыться с этим человеком, и тогда дю Трабюсон пристрелит их обоих. Мне не следовало поручать дю Трабюсону убивать этого узника, в этом моя ошибка! Но я же не знал, что д’Артаньян привёз этого человека и острова Сен-Маргерит! Я должен сам туда поехать, и я должен оказаться там раньше д’Артаньяна и раньше дю Трабюсона! Возможно ли это? Отпустит ли меня Король? Невозможно. Что ж, остаётся ждать здесь, в Париже, новостей оттуда».
В этот момент в кабинет Кольбера вошел секретарь и доложил:
— Господин министр, к вам просится по срочному делу некий Огюст дю Трабюсон.
— Огюст дю Трабюсон? — удивился Кольбер. — Пусть войдёт.
— Ваше Сиятельство, я – сын капитана Дидье дю Трабюсона, — представился молодой человек.
— Ах, вот оно что? Прекрасно, юноша, — ответил Кольбер, ничего не понимая в происходящем. — Что же вам угодно?
— Меня послала моя матушка. Она сказала мне: «Сынок, господин Кольбер посылает твоего отца по срочному и важному делу. Ты должен пойти и отдать господину Кольберу двух голубей и эту записку»
С этими словами молодой человек выложил на стол министра лист бумаги.
— А голуби остались там, в приёмной, в клетках, господин Министр, — сообщил юноша.
Кольбер развернул записку и прочитал следующее:
«Господин министр, я посылаю вам способ быстрой доставки сообщений, которому мой муж научился на службе у одного господина. Эти голуби могут доставить моему мужу срочные письма от вас. Один голубь привезён из Лиона, другой – из Гренобля. У голубя из Лиона на лапке привязана красная нитка, у голубя из Гренобля – синяя. Если господин министр пожелает отправить какие-то уточнения к приказам, которые получил капитан дю Трабюсон, тогда господину министру достаточно привязать небольшое письмо к лапе одного из голубей. Эти голуби приучены возвращаться в свою голубятню кратчайшим путём. Выполняя поручение господина министра, капитан дю Трабюсон взял двух голубей из Парижа, из голубятни, которая известна моему сыну, Огюсту дю Трабюсону. Если эти голуби принесут какое-нибудь письмо от моего мужа, мой сынок немедленно доставит его вам, господин министр. Остаюсь преданная вам мадам Оливия дю Трабюсон».
Кольбер с восхищением посмотрел на записку, потом на юношу, доставившего её и спросил:
— Месье дю Трабюсон-младший. Я очень рад с вами познакомиться. Позвольте спросить, почему же ваша матушка не пришла с таким важным сообщением ко мне сама?
— Она обрядилась в мужской костюм, села на коня и поехала вместе с моим отцом, господин министр, — ответил юноша.
Кольбер стремительно встал и вышел в приемную. Там на полу своей приёмной он увидел две клетки с голубями. Тогда, указав на дю Трабюсона-младшего, он сказал секретарю:
— Люсьен! Этого юношу вы будете пускать ко мне в любое время дня и ночи без доклада и без задержки!
Затем вернулся в свой кабинет, выдвинул ящик стола, в котором лежали несколько десятков кошельков с деньгами, выбрал наименьший из них, приоткрыл двумя пальцами, чтобы убедиться, что в нём не золото, а серебро, после чего беспечным движением руки извлёк этот кошель из стола и вручил дю Трабюсону-младшему.
— Когда ваш отец и ваша мудрейшая матушка вернутся, выполнив порученное им обоим задание, я прошу их пожаловать ко мне с отчетом, — сказал он юноше. — Как только будут новости, сообщите их мне без малейшей задержки, в котором бы часу это ни произошло.
После ухода юноши Кольбер сел за стол, взял перо и небольшой лист тонкой бумаги и стал писать убористым почерком в его уголке:
«Узника, которого препровождает д’Артаньян, отбить и живым доставить в Париж, исключив общение с кем-либо. Капитана д’Артаньяна позволяю убить. К».
Вырезав исписанный фрагмент, Кольбер позвонил в колокольчик. Вошедшему секретарю он сказал:
— Люсьен, принесите мне голубя с красной ниткой на лапке.
LXXXVIII. Король
В полдень, как обычно, Кольбер был на приеме у Короля для решения важнейших государственных вопросов. Да простят меня мои читатели, с этих пор мы позволим себе называть принца Филиппа Королем, кем он, по сути, уже стал, а насколько долго, это покажет наше дальнейшее повествование.
— Нет ли каких-нибудь вестей о миссии капитана д’Артаньяна? — спросил Король Кольбера, подписывая очередной документ, который перед этим он внимательно прочитал.
— Мне стало известно, Ваше Величество, что узник, которого капитан д’Артаньян представил как епископа ваннского таковым не является, — ответил Кольбер, внимательно наблюдая за реакцией Короля на это сообщение.
— В самом деле? — спокойно спросил Король. — Не могу опровергать это ваше утверждение, как, впрочем, не могу и подтвердить его. Я лишь задал несколько кратких вопросов этому узнику, и по его ответам мог заключить, что это был, в действительности, господин д’Эрбле, хотя, по некотором размышлении готов согласиться, что подобные же ответы мог дать и другой человек, если его тщательно готовили к этому. Но зачем, скажите на милость, другой человек пожелал бы выдавать себя за господина ванского епископа?
— Подобные психологические казусы известны в истории, Ваше Величество, когда какой-нибудь фанатик пытался выдать себя за другого человека, даже зная, что это не сулит ему никаких выгод, и, напротив, иной раз даже грозит жесточайшей карой, — ответил Кольбер.
— Вы намерены детально разобраться в этой загадочной ситуации? — равнодушно спросил Король.
— Я уже приступил к своему маленькому расследованию, Ваше Величество, — ответил Кольбер с поклоном.
— Не получив моей санкции? — спросил Король. — Что ж, с Богом, но не тратьте слишком много денег на удовлетворение своего любопытства. Напоминаю вам, что я поставил вас интендантом финансов не для того, чтобы вы тратили государственные финансы по своим прихотям, как это делал ваш предшественник господин Фуке, а как раз для противоположной цели, чтобы вы помогли укрепить государственную финансовую систему. Суперинтенданта финансов во Франции больше не будет, поскольку функции окончательного планирования наиболее крупных расходов буду отныне контролировать я сам, а для тех крупных затрат, в которых мне будет затруднительно разобраться самостоятельно, будет предусмотрен финансовый совет с совещательными функциями.
— Я прошу простить мне несанкционированные расходы по этому расследованию, Ваше Величество, однако, отмечу, что эти расходы укладываются в тот подконтрольный мне минимум, согласованный с Вашим Величеством, необходимый для организации законности и поддержания правопорядка в финансовой части государственного устройства, — ответил Кольбер.
— Вы увязываете деятельность капитана д’Артаньяна с финансовыми проблемами государства? — спросил Король совершенно бесстрастно.
— На содержание узника крепости Пиньероль выделены весьма большие суммы, вследствие чего я посчитал нужным осуществить аудит этих расходов, — кротко ответил Кольбер.
— Господин Кольбер, — заметил Король столь же бесстрастно, как и ранее, — ваше рвение мной оценено, но впредь я просил бы вас его несколько умерить. Крепость на острове Сен-Маргерит специально выбрана мной для содержания узников, занимающих высокое положение. Лица, имеющие право на то, чтобы к ним обращались с титулом «монсеньор», сохраняют это право пожизненно, кроме случаев, если они лишены этого титула моим королевским решением, и ни в каких иных случаях. Этот титул даёт им право на соответствующее содержание и в том случае, если для блага государства я решаю ограничить круг общения таких лиц с иными людьми, являющимися или не являющимися гражданами моей страны. Если я нахожу помещение под стражу подобных лиц единственно правильным решением, я сохраняю за собой также право решать, каковым уровнем благосостояния я обеспечу подобных узников.
— Ваше Величество запрещает мне контролировать точность выполнения ваших приказов капитаном королевских мушкетёров д’Артаньяна? — спросил Кольбер.
— Я этого не говорил, — возразил Король. — Я лишь хотел напомнить вам, что подобная деятельность не входит в ваши обязанности и не поручалась вам за исключением того небольшого эпизода, когда я направлял его в крепость Бель-Иль. Но с этим делом давно покончено, поэтому настоятельно предлагаю вам вернуться к вашим основным обязанностям в моём правительстве, господин Кольбер.
— Я не премину именно так и поступить, Ваше Величество, — ответил Кольбер с поклоном.
— Вам следует знать, господин Кольбер, что я сам решаю, кому я доверяю руководить мушкетёрами, то есть основными своими телохранителями, — продолжал Король. — В настоящий момент у меня нет причин сомневаться в преданности господина д’Артаньяна. Напоминаю вам, что именно он осуществил арест вашего предшественника, господина Фуке, и при необходимости именно он осуществит также и ваш арест. Вероятно, понимание этого факта препятствует установлению между вами и им конструктивных отношений сотрудничества двух усердных государственных деятелей. Мне очень прискорбно это наблюдать. Мой добрый совет вам, Кольбер. Помиритесь с господином д’Артаньяном.
— Как скажите, Ваше Величество, — согласился Кольбер и вновь поклонился Королю.
— Что касается господина ванского епископа, — продолжал Король, — сообщу вам небольшую сплетню. Предположим, что у меня были веские причины гневаться на одного человека, обладающего многими связями в высших кругах власти в европейских государствах, таких, как Испания, Англия, Голландия, Португалия, Венеция и даже Османская империя. Мой гнев был основан на том, что этот человек продемонстрировал намерения использовать эти связи во вред Франции.
— Чувства Вашего Величество совершенно обоснованы, — согласился Кольбер.
— У меня нашлась плётка на этого человека, и я использовал эту плётку, — продолжал Король. — Я объявил это лицо персоной нон грата и резко ограничил возможности его пребывания на территории Франции. После этого указанное лицо осознало, что Король Франции – это не тот человек, с которым можно поступать бесчестно.
— Чрезвычайно умно, Ваше Величество, — подхватил Кольбер.
— В настоящую минуту я не просил у вас вашего одобрения моих поступков, господин Кольбер, — холодно ответил Филипп. — Я лишь объясняю вам, господин Кольбер, что при некоторых обстоятельствах сильнейший гнев может быть сменён на милость, вследствие чего моё желание уничтожить господина ваннского епископа или, по меньшей мере, заключить в каземат, может утратить свою актуальность. Я с лёгкостью могу отменить своё решение, если мне будут предъявлены доказательства достаточно эффективной деятельности господина ваннского епископа на благо Франции в прошлом, в настоящем и, что намного важнее, в будущем.
Кольбер молча поклонился, на что Король одобрительно кивнул и продолжил.
— Господин ваннский епископ или любой иной человек, которого я сочту полезным в будущем для моей политики в Европе может быть прощен за те вины, которые известны мне, или даже поощрен за те услуги, которые он оказал, оказывает или будет оказывать мне, а значит, и Франции, — подытожил Король. — Если я согласился признать в человеке, предъявленном мне в качестве ваннского епископа то лицо, каковым его назвал господин д’Артаньян, следовательно, такова была моя воля. Если я распорядился направить это лицо под стражу на остров Сен-Маргерит, следовательно, это должно быть исполнено. Если я когда-либо решу освободить это лицо, или иное любое лицо из-под стражи, значит, так и будет. Напомню вам, что герцог де Бофор, заключенный под стражу кардиналом Мазарини, впоследствии был прощён и получил высшее доверие от меня, вашего Короля, получил от меня также высшие военные посты в государстве и осуществил несколько успешных военно-морских операций. Я до сих пор скорблю о его потере и лелею мысль, что он не погиб, а лишь попал в плен и в этом случае не остановлюсь перед тем, чтобы отдать за него выкуп, который потребует Османская империя.
— Я приложу все старания для осуществления розыска по этому делу, — ответил Кольбер.
— Не стоит, — отмахнулся Король, — для этого у меня есть другие службы. Занимайтесь финансами.
— Это всегда было и будет основным предметом моих хлопот, Ваше Величество, — ответил Кольбер.
— Я рад, что вы столь верно понимаете моё желание, — кивнул Король.
Возвратившись в кабинет, Кольбер вновь взялся за перо. На этот раз он написал:
«Убить обоих, все следы скрыть. Исполнителей убрать. К.»
Затем он вновь, позвонил в колокольчик и сказал секретарю:
— Люсьен, мне нужен голубь с синей ниткой.
LXXXIX. Порошок Кумара
Четверо всадников подъехали к трактиру Седой Лис и, бросив поводы коней двум подошедшим конюхам, зашли внутрь.
— Трактирщик, нам нужны две комнаты для ночлега, еду подайте в них, также позаботьтесь о наших лошадях, — сказал старший по званию. — Завтра чуть свет мы выезжаем! Мы спешим.
— Жак покажет вам комнаты, господин офицер, ужин вам принесут через двадцать минут.
— Хорошо, — ответил офицер. — А скажи-ка, любезнейший, давно ли здесь проезжала карета, синего цвета с графским гербом, на котором на синих полях, расположенных по диагонали, изображены орлы, а на двух других желтых полях изображена крепостная стена с двумя башнями?
— Вы говорите о гербе графа д’Артаньяна, — ответил трактирщик. — Карета графа проехала сегодня днём, но путники не покидали её. Они поехали дальше.
— Прекрасно! — ответил офицер, и обернувшись к своим спутникам, вполголоса добавил. — Завтра мы их догоним.
После этого, взяв за руку одного из всадников, указанный офицер направился, сопровождаемый Жаком, осматривать предложенные комнаты. Выбрав комнату на свой вкус, он занял её со своим спутником, а двое остальных гвардейцев разместились в другой комнате.
— И с каких это пор бабы стали переодеваться гвардейцами и разъезжать верхом в сопровождении трех мужчин? — спросил сам себя трактирщик. — И куда только смотрит муж?
Тут трактирщик ощутил, что кто-то тихонько тянет его за рукав.
— Господин д’Арт!.. — воскликнул трактирщик, но не успел договорить, поскольку офицер, потихоньку вошедший следом за этой четверкой, зажал ему рот рукой.
— Тихо, приятель! — прошептал д’Артаньян. — Не шуми. Что это за люди?
— Похоже, они догоняют вас, господин капитан — ответил шепотом трактирщик. — Или преследуют вашу карету.
— Прекрасно, Ревиаль, я это знаю. Благодарю. — ответил д’Артаньян, ибо это был он.
— Мне показалось, что один из всадников – переодетая женщина, — сообщил трактирщик.
— Не показалось, Ревиаль, так оно и есть, — согласился капитан. — Скажи-ка, приятель, есть ли способ послушать, о чём они говорят?
— Рядом с комнаткой, в которую я поселил двух офицеров младшего звания, есть небольшой чулан для хранения инструментов. Может быть, оттуда вы что-нибудь услышите. Комната старшего офицера и женщины имеет толстые стены, вряд ли я могу вам помочь в этом деле.
— Отлично, Ревиаль! Пока старшие офицеры строят грандиозные стратегические планы, младшие обсуждают тактику действий. Это мне подходит! Проводи-ка меня туда.
Трактирщик проводил д’Артаньяна к дверям чулана и сказал шёпотом:
— Вы уж тут не шумите, господин капитан, ведь тонкие перегородки пропускают звук в обе стороны.
Капитан кивнул, тихо открыл двери и скрылся в чулане. Д’Артаньян услышал разговор двух гвардейцев, по голосам которых признал в них старшего лейтенанта д’Эльсорте и лейтенанта де Лорти.
— Мне кажется, над нами просто издеваются, — сказал де Лорти. — Нам приходится снова гоняться за капитаном д’Артаньяном, выслеживая, его карету! Конечно, выслеживать его в карете проще, чем гоняться за ним, когда он скачет верхом, но в тот раз у нас были более простые инструкции.
— И при этом мы потеряли дю Клуа, — подхватил д’Эльсорте. — Так и не известно, что с ним случилось.
— И вместо капитана мы понапрасну гнались за каким-то его юным двойником! — продолжал де Лорти. — Если бы эти двое не подоспели к нему на помощь, мы бы схватили его и выпотрошили, пока он не признался, с какой целью он изображал д’Артаньяна! За всем этим явно кроется какой-то заговор. Капитан затеял какую-то игру.
— Интригует кто-то повыше! — отозвался д’Эльсорте. — Если бы так нужно было схватить капитана д’Артаньяна, это можно было сделать два дня назад, когда он открыто ходил по Парижу и даже заходил в Лувр и встречался с Королем и Кольбером!
— Если его не схватили, значит на то были какие-то причины, — ответил де Лорти. — А теперь вот нам снова надо таскаться за ним! Хотя выслеживать карету намного проще, чем гоняться за верховым всадником.
— Вот только командира нам навязали не по нашему вкусу, — сказал со злостью д’Эльсорте. — За какие заслуги этот вчерашний младший лейтенант дю Трабюсон сегодня уже стал капитаном и командует нами? Да ещё свою женушку с нами таскает!
— Это выше моего понимания, — согласился де Лорти. — Скажу лишь, что я чрезвычайно раздосадован, полагаю, что и вы тоже.
— Ещё больше я раздосадован, что приходится гоняться за человеком, которого я всегда уважал, но теперь ненавижу, столько он доставил нам хлопот! — ответил старший лейтенант. — Во всей этой ситуации радует только одно. Дю Трабюсон разрешил застрелить обоих путешественников, как только мы их догоним, даже если они не будут сопротивляться. Это меня устраивает, поскольку я не хотел бы скрестить шпаги с д’Артаньяном! Уж лучше пристрелить его сразу!
— С этим я полностью согласен, — подтвердил де Лорти. — Шпага капитана д’Артаньяна – это одна из самых смертоносных шпаг Франции несмотря на возраст её обладателя. Он и стреляет весьма метко, но тут мы сможем его опередить.
— Не только сможем, но и должны! — согласился д’Эльсорте. — Дю Трабюсон так и сказал, что пока он будет отвлекать капитана разговорами, мы должны, не теряя времени даром, застрелить обоих. Это, конечно, эффективная тактика, но мне омерзительна подобная подлость.
— Если такая тактика является единственным способом спасения наших жизней, я не имею ничего против, — возразил де Лорти. — Сражаться даже втроём против д’Артаньяна – не слишком радостная перспектива, а если учесть, что от дю Трабюсона не приходится ожидать проворства, насколько я знаю его так называемую храбрость и его фехтовальный стиль, получится, что нас только двое против капитана. Это не даёт нам верных шансов.
— Только поэтому я не послал дю Трабюсона ко всем чертям, когда он предложил нам этот план, — согласился д’Эльсорте. — Когда приходится выбирать между благородством с риском для жизни и некоторыми отступлениями от кодекса чести при гарантии её сохранения, я выбираю второй вариант.
— Как после таких дел мы будем смотреть в глаза своим детям? — с грустью спросил де Сорти.
— А кто тебя заставляет рассказывать им о своих делах? Давай-ка спать, приятель, — ответил д’Эльсорте, которому, по-видимому, была неприятна поднятая тема. — Завтра чуть свет надо выезжать, сегодня скакали без отдыха, я буквально падаю с ног.
Убедившись, что ничего важного он уже не услышит, д’Артаньян тихо вышел из чулана и отправился на конюшню. Зайдя туда, капитан подумал было забить мелкие камешки коням между подковой и копытами, но отказался от этой идеи, поскольку слишком любил лошадей. Поэтому он ограничился только тем, что опорожнил пороховые сумки, привязанные к сёдлам, и наполнил их порошком, полученным от индуса. После этого он подрезал постромки на сёдлах с таким расчетом, чтобы они лопнули к середине дня или к вечеру. Затем он покинул конюшню, щедро расплатился с трактирщиком осторожно вывел своего коня, привязанного в соседнем дворе, примыкающем к трактиру с задней стороны. Отведя его шагом на расстояние, с которого топот копыт уже не был слышан в трактире, он снял тряпки, которыми были обмотаны конские копыта, вскочил на коня и помчался вслед за своей каретой.
Тем временем дю Трабюсон общался со своей спутницей таким образом, который не оставил бы сомнений у трактирщика Ревиаля в правильности его догадки, если бы он мог наблюдать этот вид общения. По счастью для обоих стены были звуконепроницаемые, двери крепкие и задвижка на них надёжная, кроме того, трактирщик не рискнул бы побеспокоить своих постояльцев без зова с их стороны.
Насытив и утомив друг друга общением более близким, чем дружба, достойные супруги перешли к словесной форме общения.
— Ты сегодня такая горячая, Оливия! — с восторгом отметил де Трабюсон.
— Ты тоже был не плох, Дидье, — ответила Оливия. — Меня так возбуждает мысль о том опасном приключении, в которое мы ввязались!
— Ввязалась в него только ты, а меня никто не спрашивал, — ответил Дидье.
— Можно подумать, что ты недоволен поручением! — воскликнула Оливия. — Много ты знаешь поручений, выполняя которые можно перескочить через два звания?
— Господин Кольбер дал мне эти звания не за будущие заслуги, а за прошлые, — гордо ответил Дидье.
— Не будь ослом, дорогуша! — расхохоталась Оливия. — Где ты встречал вельмож, которые щедро оплачивают прошлые услуги при условии, что они не нуждаются в будущих ещё более сложных и важных услугах? Таких людей нет, и не только во Франции, а во всём мире, я полагаю!
— Но ведь он уже выдал мне патент капитана! — не согласился Дидье.
— Он уже показал, как легко он может рвать подобные бумаги, разве нет? — не унималась Оливия. — Он дал тебе способ выполнения его нового поручения, не более того. Уверена, что если ты не выполнишь его поручение должным образом, то он отберёт у тебя и этот патент, и патент младшего лейтенанта, и отправит тебя служить простым гвардейцем.
— Я сейчас припоминаю, что именно что-то такое он и сказал, — с грустью согласился Дидье.
— Вот видишь! — с торжеством произнесла Оливия. — Тебе повезло с женушкой, которая может кое-что предвидеть и дать тебе кое-какие полезные советы.
— И какой же ты дашь мне совет на этот раз? — спросил Дидье.
— Главное не в том, чтобы Кольбер был доволен тем, что ты уже сделал, а в том, чтобы он нуждался в тебе в силу того, что ты ещё можешь для него сделать, — ответила Оливия. — Поэтому уже сейчас тебе надо думать не только о том, как выполнить данное тебе поручение, но также и о том, чтобы продемонстрировать Кольберу, что только ты мог его выполнить так точно, как он бы того хотел, и, быть может, даже ещё точнее. А также следует думать о том, как ты будешь отчитываться о результатах поездки.
— Как же можно выполнить поручение точнее, чем оно было дано? — спросил Дидье.
— Подумай и ответь, что больше всего будет смущать Кольбера после того, как поручение будет выполнено? — спросила Оливия, и не дав мужу времени подумать, добавила. — Самое неприятное для него будет то, что несколько человек знают слишком много об этом поручении. Поэтому для него будет приятно, если те твои подчинённые, которые выполнят двойное убийство, не смогут никому ничего рассказать, а ты, со своей стороны, расскажешь ему о том, что гибель тех, кого мы преследуем, произошла случайно. Лучше будет, если у тебя будут доказательства, что ты приложил все силы, чтобы спасти и преследуемых, и преследователей, но у тебя ничего не получилось.
— Кто же поверит в такую сказку? Ты думаешь, что господин Кольбер может поверить в то, что два моих гвардейца убили двух преследуемых людей и при этом погибли сами, тогда как на мне не появилось ни единой царапины? — удивился Дидье.
— Во-первых, люди верят не в то, что более вероятно, а в то, во что им верить более выгодно, — ответила Оливия, — а во-вторых, я вовсе не говорила, что на тебе не будет ни единой царапины. Небольшая рана, не опасная для жизни, подтвердит твой героизм и приблизит тебя к чину майора.
— Умница ты моя! — воскликнул Дидье. — Твои советы для меня очень ценны. Замечательно, что ты иногда даёшь мне их.
— Конечно, замечательно! — согласилась Оливия. — Хорош был бы ты, если бы не послушался меня и вызвал д’Оне на дуэль, как ты собирался это сделать. Тогда я, возможно, была бы уже вдовой, поскольку фехтовальщик ты не самый лучший. А так и задание выполнено, и ты вернулся живой, без единого ранений, и чин тебе дали новый, и нет на свете ни одного человека, который бы мог выступить с обвинениями против тебя. Я надеюсь, что никто не видел, как ты с ним расправился?
— Никто, вокруг было пусто, — успокоил Оливию Дидье.
— Вот и славно, — ответила Оливия. — Давай уже спать, завтра выспаться не получится.
XC. Ловушка
В сумерках дю Шанте подошел к кораблю и увидел, что на берегу нет никого из матросов. Полагая, что капитан отдал приказ, чтобы вся команда расположилась на ночлег на корабле, он также поднялся по трапу на корабль и негромко окликнул капитана. Ему никто не ответил. Тогда дю Шанте открыл дверь в каюту капитана и шагнул в темноту.
В ту же секунду он почувствовал, как четыре сильных руки схватили его, одновременно с этим дю Шанте ощутил прикосновение холодного ствола мушкета к своей щеке.
— Ни звука, приятель, — проговорил голос из темноты. — Сопротивление вам не поможет, ваши все уже у нас. Именем Короля вы арестованы.
Портос провел прекрасно вечер за карточной игрой. Щедрый Сен-Мар уговорил его пропустить ещё пару кубков волшебного напитка под названием «боше». После последнего кубка барон почувствовал, как сильно он устал и предложил хозяину закончить игры и отправиться на покой.
— Последний глоток для крепкого сна, господин барон! — воскликнул Сен-Мар и вновь наполнил кубок Портос.
— Не думаю, чтобы это пошло мне на пользу… — проговорил Портос. — Я и без того уже буквально с ног валюсь и хочу лишь добраться до своей постели. Но не выливать же такой чудесный напиток! — с этими словами Портос влил в себя содержимое кубка и решительно поставил его на стол. — Только уж больше ни капли! — решительно произнёс он и направился в предоставленную ему спальню.
Наутро Портос долгое время не мог проснуться. Когда же он с трудом открыл глаза, он обнаружил, что не может пошевелить ни руками, ни ногами, поскольку он связан крепчайшими верёвками.
— Что за чёрт! — выругался он. — Странные у вас представления о гостеприимстве, господин комендант! — к этим фразам барон добавил несколько эпитетов, которые мы опустим.
На звуки его голоса, посылающие проклятья в адрес Сен-Мара в спальню вошёл сам адресат этих проклятий.
— Надеюсь, вы хорошо поспали, господин барон? — осведомился он.
— Идите вы к чёрту, Сен-Мар! — выкрикнул с гневом Портос. — Какого чёрта вы творите?
— Мне прискорбно поступать подобным образом со старым боевым товарищем, — сказал Сен-Мар. — Однако, таков приказ Короля. Едва лишь капитан д’Артаньян забрал моего узника, согласно приказу Короля, который предписывал ему это сделать, через пару часов прибыл гонец с новым приказом Короля. Извольте, я прочитаю вам его.
«Приказ Короля коменданту крепости Пиньероль господину де Сен-Мару.
Любых лиц, прибывших на остров Сен-Маргерит для каких-либо целей, задержать и содержать под арестом любой ценой до прибытия специальной следственной комиссии. Всех впускать, никого не выпускать. По возможности установить цели прибытия, используя отвлеченные беседы и видимость откровенного разговора до того момента, когда прибывшие попытаются покинуть остров или, тем паче, увезти с собой кого-либо с острова.
За невыполнение данного приказа виновный пойдет под суд.
Король Людовик XIV».
— Как вы можете судить сами, господин барон, я в точности выполнил этот приказ, — сказал Сен-Мар. — Я постарался не нанести никакого ранения и по возможности не причинять лишних неудобств своим посетителям, но я не мог отпустить вас с острова. Отдыхайте! Я полагаю, что следственная комиссия не заставит себя ждать.
— У меня нет к вам вопросов, и мы ваши пленники, — вздохнул Портос. — Боше был великолепен, но в двух последних кубках вкус был другой. Вы туда что-то подсыпали. Никак не ожидал такой подлости от бывшего сослуживца.
— То, что вы называете подлостью, господин барон, это забота о вашем здоровье и о здоровье вверенных мне солдат. Если бы я приказал им взять вас силой, пострадали бы обе стороны, а так мы решили все проблемы полюбовно.
— Надеюсь, вы не повредили моих товарищей, — проговорил Портос обиженным тоном.
— С ними всё в порядке, в нашей крепости достаточно казематов. Если вы желаете перейти в аналогичное помещение, я могу распорядиться, но мне кажется, что вам будет достаточно комфортно и в этой спальне. Она также запирается на ключ, и хотя окна не зарешечены, вы не сможете совершить побег с такой высоты. К тому же, верёвки достаточно крепкие, вам не удастся их порвать.
«Я ещё не пробовал этого в полную силу, — подумал про себя Портос. — Посмотрим, чья возьмёт».