Анибал Понсе родился 6 июня 1898 года в Буэнос-Айресе, в столице южноамериканской страны, где не столь давно отгремели гражданские войны между партиями федералистов и унитариев. В юности Понсе обучался в «Колехио Насиональ Централь» (Национальном колледже), затем — на факультете философии и гуманитарных наук Буэнос-Айресского университета. Несколько лет он изучал также и медицину. В 1918 году Понсе включился в Движение за университетскую реформу, которым руководил психиатр, криминалист и левый философ Хосе Инхеньерос (1877 — 1925). На самом деле его звали Джузеппе Индженьери, он родился в Палермо — столице Сицилии. А когда в юности эмигрировал в Аргентину — испанизировал итальянские имя и фамилию. Несколько лет он был секретарём Социалистической партии Аргентины, но в 1902 году вышел из партии. И несмотря на это продолжал считаться социалистом и марксистом.
А в 1918 году Инхеньерос придумал для ДЗУРа звучный и пустой лозунг:
«Духовное освобождение народов Латинской Америки!»
Освобождение от кого? От чего? Ведь к тому времени почти все латиноамериканские страны уже успели добиться державного суверенитета, не осталось ни испанских, ни португальских колоний... Впрочем... разгадка лозунга лежит на поверхности. Ведь в ноябре 1917 года Инхеньерос приветствовал Октябрьскую революцию большевиков. Которые налево и направо козыряли священным словом СВОБОДА, и которые повсюду несли с собой жесточайший физический и духовный гнёт!
Анибал Понсе по ходу вступил в Коммунистическую партию Аргентины (Partido Comunista de la Argentina). Эта партия возникла 6 января 1918 года как Интернациональная социалистическая партия, выделившаяся в результате раскола Социалистической партии Аргентины. В 1919 году ИСП разорвала отношения со II Интернационалом и установила связь с набиравшим силу ленинским Коминтерном, в который её приняли в 1920 году. Тогда же партия поменяла своё название на Коммунистическую.
В 1920 году Понсе лично познакомился с Инхеньеросом и стал со-редактором его журнала «Ревиста де философиа» (Revista de Filosof;a), на страницах которого они стали вместе разрабатывать концепцию «архентинидада» (что можно перевести как «аргентинизм» или «аргентинскость»).
В 1925 году под руководством Инхеньероса был основан Латиноамериканский Союз — организация левой интеллигенции, декларировавшая своей целью
«Достижение латиноамериканского единства, защиту интересов стран Латинской Америки от проникновения США!»
31 октября 1925 г. Инхеньерос скоропостижно умер, не успев до конца расшифровать свои лозунги. Сделать это за него постарался Анибал Понсе. В самом конце 1925 года он написал книгу «Хосе Инхеньерос. Жизнь и творчество». Здесь Понсе привёл в некоторую систему философские установки Инхеньероса, акцентировав их социальную и антропологическую составляющие. В частности, он выделил следующий тезис:
«Знание принципиально соотнесено с продуцирующим его и активно использующим его в своих практиках субъектом. Оно открыто вовне, подвержено постоянным изменениям в соответствии с возникающими в ходе человеческой деятельности импульсами, а потому исходно антидогматично.»
Но здесь опять же можно вспомнить один из марксистских парадоксов. Ведь выступая врагами "догматизма", Маркс, Ленин и Сталин в то же самое время с пеной у рта отстаивали антинаучный догмат об «историческом детерминизме» НЕИЗБЕЖНОЙ победы марксизма во всём мире. Хотя с другой стороны... 29 мая 1919 года Ленин направил Куйбышеву и Фрунзе в Симбирск весьма примечательную шифротелеграмму:
«Если мы до зимы не ЗАВОЮЕМ Урала - то я считаю гибель революции НЕИЗБЕЖНОЙ! Напрягите все силы... Следите внимательно за подкреплениями; мобилизуйте поголовно прифронтовое население; следите за политработой. Еженедельно шифром мне итоги!»
Вот это надо же! Десятки советских авторов цитировали эти строки, но особо не задумывались ни над глаголом ЗАВОЮЕМ (а отнюдь не «ОСВОБОДИМ Урал»), ни над неожиданно охватившими "кремлёвского мечтателя" паническими настроениями. Вопреки пресловутому «историческому детерминизму», вопреки!
Понсе, воспринял декларативную идею Инхеньероса о гипотетичности, постоянном «приближении» философского (метафизического) знания к опыту (опытному научному знанию), а следовательно, и о его вероятностной природе. То есть примерно как в "уральской" тираде Ленина.
Понсе пытался обосновать тезис о «вплетённости» знания в реальность, его укорененности в «жизни», его практических основаниях. Тем самым, согласно Понсе, знание не может быть достаточно жёстко отграничено от эмоционально-волевой составляющей и наличных «верований», что ограничивает притязания разума. В результате снимается проводимая Инхеньеросом демаркация (хотя последний и сам признавал относительность, подвижность ее границ) между философским, научным, обыденным и иным (например, продуцируемым «литераторами») знанием.
«Подозреваем мы или нет, — писал Понсе, — но каждое наше действие, сколь бы независимым оно ни казалось, несет на себе социальный отпечаток переживаемого нами часа. В наших мнениях или наших идеалах всегда говорит голос времени на языке того социального класса, в рамках которого мы формировались.»
Познание и сам разум, согласно Понсе, оказываются исторически-изменчивыми, выражающими специфический дух эпохи и страны. И вот здесь Понсе подчёркивал:
«Дух расы и нации!»
Казалось бы: явное противоречие коммунистическому принципу «пролетарского интернационализма»?
Однако, в соответствии с учением Маркса — Понсе жёстко увязывал НАЦИЮ и ЯЗЫК. Аргентинские философы иногда дискутировали на тему создания особого «аргентинского» языка — как одного из условий «преодоления внешней культурной зависимости в мышлении». Вполне в рамках концепции «архентинидада». Требование «исправления языка» как составляющую «новой метафизики» активно выдвигал сицилиец Инхеньерос. Однако ж, переделавший свою фамилию не на аргентинский, а на вполне себе испанский лад... Принимая разумную в целом установку Инхеньероса, согласно которой неточное выражение извращает истину, а ошибка в стиле приводит к научной ошибке, Понсе утверждал:
«Не имея собственного языка в точном смысле этого понятия, наше аргентинское своеобразие зиждется на отборе слов, на гибкости идиом, на мобильности синтаксиса, на богатстве новых выражений.»
Более того, Понсе выдвинул тезис о взаимозависимости интеллектуальных и речевых структур индивида и их историческом развитии как обусловливающем этапы развития человека. Артикуляция и рефлексия всех обнаруживаемых «зависимостей» знания происходит в формулируемом социокультурном идеале эпохи («расы» и нации), выражающем основные установки и ориентации культуры в ее соотнесении с «базисом» общества, закрепляющем структуру наличествующих и господствующих потребностей и интересов. «Базис» Понсе вполне по-марксистски трактовал как совершенствование объективного процесса производства материальных благ, необходимых индивиду для его преобразующей деятельности, и задающий соответствующую подвижную (изменчивую) социальную структуру, получающую более или менее адекватное политическое оформление. Но вот самую суть «базисных» процессов Понсе видел именно в их «рациональном совершенствовании» под контролем идеала эпохи. Тем самым Понсе отверг идею «экономического детерминизма», абсолютизирующую роль базиса, и противопоставил ей идею «просвещения» как составляющую исторического развития. Суть «исторической константы» просвещения, по мысли Понсе, — это «растущая популяризация культуры» и «расширение сферы её действия». При этом само общество начинает трактоваться как развивающаяся, открытая и субъектная система (открытости и изменчивости общества соответствует открытость и изменчивость описывающего его знания), презентируемая совокупностью жизнедеятельностных практик.
«Просвещение», согласно Понсе, конденсирует в себе тот духовный потенциал ("культуру, продуцирующую идеал"), которым обладает та или иная эпоха. И когда коммунист Понсе говорит об ЭПОХЕ, у него снова выскакивают
«РАСА или НАЦИЯ»
Как подчёркивал Понсе, невозможно что-либо качественно сделать (тем более изменить общество), не обладая соответствующим духовным потенциалом. Таким образом, кардинальные изменения в развитии общества обеспечиваются и во многом предопределяются революциями в развитии «просвещения». Отсюда Понсе выводит изменение детерминант развития классического марксизма; суть развития задается взаимоотношением «эпохи» (культуры, продуцирующей идеалы) и личностей (обладающих целостным открытым знанием и руководствующихся в своей деятельности неким идеалом), опосредованным социо-экономо-политической средой (то есть социумом, основанном на конкретном «базисе»). Вектор же развития определяется как становление интеллектуальных и параллельно, речевых структур индивида.
Интересно, что такая переинтерпретация марксизма производилась Анибалом Понсе в духе идей «раннего Карла Маркса» и его концепции развертывания «родовой сущности» человека, которую Понсе истолковывал как рождение индивидуальности и субъектности истории. Историческая плата за это — утеря первоначальной и «первобытной» целостности, что порождает два параллельно протекающих процесса:
1) нарастание «частичности» человека и усиление его отчуждения (точка апогея — современный капитализм, полностью подчинивший человека социуму; в этом ключе Понсе исследовал некое «измельчение» буржуа вчерашнего в буржуа сегодняшнем);
2) развитие процесса индивидуализации (начатого в античности) в форме индивидуализма (точкой апогея Понсе считал личность и творчество не кого-нибудь, а весьма далёкого от марксизма Фридриха Ницше).
Цену неизбежной «платы» Понсе рассматривает в терминах доктрины «вынужденного социального зла» («Когда культурой пользуются как привилегией, культура теряет достоинство так же, как золото»).
Преодолеть неизбежное зло можно лишь на пути «подавления индивидуализма, но пробуждения индивидуальности», что и является для Понсе сутью социализма. Но это же явная игра словами!
Восприняв формулу Инхеньероса «справедливость в неравенстве», Понсе увидел в ней возможность преодолеть "отчуждение людей от своей сущности" на основе перманентной скрытой борьбы за возвращение индивиду его целостности.
Что по его мысли должно вылиться в «борьбу с империализмом во всех его проявлениях»! Такая вот актуальная привязка.
Типологически эта программа Понсе была близка неомарксизму Антонио Грамши, а сам он определял её как программу «действенного гуманизма, нацеленную на формирование нового человека». Гуманизм, как ядерная структура «просвещения», свойственен любой исторической эпохе и характеризует степень развитости личности как индивидуальности. Таким образом, гуманизм развивается в конкретно-исторических сменяющих друг друга формах. А в его эволюции можно выделить ряд качественно отличающихся друг от друга СТУПЕНЕЙ.
Исходная точка движения — своего рода «первобытный» гуманизм, основанный на ценностях рода и характеризующийся синкретичной цельностью и погружённостью в «формы самой жизни».
Следующая ступень становления гуманизма связана с возникновением социальной иерархии, порождающей экономическое и политическое неравенство и ведущей к конституированию классовой борьбы... которая достигает своего апогея и становится сознательной лишь в эпоху капитализма. То есть она, согласно Понсе, проходит длительную латентную стадию в своем развитии.
Античность, преодолевая силу обычая, утверждая ценность жизни согласно разуму, создала условия для возникновения автономности человека (соотнося его с социумом либо как гражданина полиса в Греции, либо как государственного «администратора» в Риме), но лишь возможность для сознательной формулировки принципов гуманизма.
Возникновение собственно гуманизма, который был возможен изначально только как «буржуазный гуманизм», датируется эпохой Возрождения. Однако это был, как указывает Понсе, гуманизм индивида, но не «человека как человечества» (опять игра словами!). Эта форма гуманизма достигла пика своего развития в XVIII веке с победой «буржуа» и принципов индивидуализма. Эпоха капитализма характеризуется, с одной стороны, классовой борьбой за экономическую и политическую власть (социальная составляющая), и противостоянием церкви (но не религии) как институту догматизации («просвещенческая» составляющая). Культовыми фигурами этой эпохи являются, по мнению Понсе, Мартин Лютер («энтузиазм эпохи»), Эразм Роттердамский («разум эпохи»), Бенджамин Франклин («деятель эпохи», человек, утвердивший принцип «сделай себя сам»).
После пика XVIII века, «буржуазный гуманизм» начал исчерпывать себя, насущным стал возврат к «родовой сущности» человека, то есть переход к социализму с параллельным и даже опережающим утверждением принципов «нового действенного гуманизма» — гуманизма человечества на основе человеческой индивидуальности. Компонента «просвещения» и принципы гуманизма реализуются, согласно Понсе, в технологиях воспитания-образования, что делает последние одной из основополагающих практик общества.
Однако, ориентируясь на «эпоху», образование испытывает влияние экономико-политической среды (социума), что проявляется в возникновении «школы» (которой не было в «первобытности», где «школой» являлась целостность социальной и культурной жизни, праксис в терминологии западноевропейского неомарксизма). Со своей стороны, реформа «школы» есть основа изменения общества. Отсюда — движение за университетскую реформу в Аргентине, активным участником и идеологом которой был Понсе. Зависимость практик образования от конкретики социального ставит задачу отделить «гуманизм» от «конъюнктурно-исторического».
В этой перспективе Понсе, во-первых, видит в «просвещении» «лишь две революции» (разделение общества на классы после эпохи «первобытности» и победа буржуазии, утвердившая эпоху капитализма) при постоянно идущих реформах как поисках устраивающих всех компромиссов; во-вторых, констатируя всеобщий духовный кризис, симптомами которого выступили Первая Мировая война, революция в России, угроза распространения фашизма, утверждает необходимость новой «просвещенческой» революции; и, в-третьих, утверждает, что социокультурный идеал эпохи есть, по сути, педагогический идеал, схватывающий самые глубинные потребности и интересы человеческого рода-расы-нации.
Соответственно, по Анибалу Понсе, "педагогические идеалы — это не искусственные творения, открываемые мыслителем в одиночку, которые он пытается навязать затем другим, уверовав в их истинность". Речь при смене педагогических идеалов в настоящее время идет прежде всего о реформе сознания через:
1) уяснение оснований собственного мышления,
2) понимание смысла собственных действий,
3) избавление от разного рода «идолов» и «грёз»,
4) осознание истории собственной страны,
5) культивирование чувства собственного достоинства, то есть, в конечном итоге, о победе «нового морального сознания» (термин заимствован у Инхеньероса), равно «нового действенного гуманизма», равно социализма.
В этой перспективе классы не есть сущностная характеристика бытия, все социальные иерархии преходящи (хотя постоянно неравенство в индивидуальности), классовая борьба неизбежно заменяется принципами социальной солидарности, а высшими ценностями являются ценности... опять же нации-«расы»-человеческого вида.
В 1926 г. Анибал Понсе срвершил путешествие в Европу, «навёл мосты» с коммунистами Старого Света. Одновременно продолжив "осознание истории собственной страны". На тот момент у Анибала Понсе было три политических идеала: Карл Маркс, Ленин и аргентинский президент XIX века Доминго Сармьенто (1811 — 1888). Будучи пламенным сармьентистом, Понсе посвятил «соотечественнику и собрату по перу» восторженное стихотворение в прозе:
В противовес бывшей колонии,
с её монархическим и теологическим духом,
Сармьенто строил новую культуру! (...)
Он воплощал в жизнь идеалы своей героической молодости,
он внедрял учение Сен-Симона,
следуя за миражами социалистического романтизма!
И вот тут поэт и философ затушёвывал, оставлял «за кадром» те геноцидные войны, которые аргентинский президент Сармьенто вёл против туземцев и старожилов страны: индейцев и гаучо. И на этих войнах следует остановиться более подробно.
Хотя слово ГАУЧО есть в Толковом словаре В.И. Даля, большинство россиян мало что знает об этом удивительном народе. Как утверждает уругвайская историография, предками гаучо были гуанчи с острова Тенерифе, переселившиеся (а по бОльшей части — депортированные испанским правительством) в 1724 - 1730 годах в район вновь основанного порта Монтевидео. Часть гуанчей поселилась в самом городе, большинство же включилось в процесс колонизации Ла-Платской Пампы. К тому времени гуанчи уже забыли родной язык, но сохранили стойкое национальное самосознание. На своей новой родине гаучо встретили индейцев, полу-покорённых испанской властью, или же полностью независимых. Между индейцами и гаучо иногда происходили боевые стычки, иногда заключались союзы.
Трагедия аргентинского гаучо («Край его неблагодарный Отказал ему во всём», как писал поэт Леопольдо Лугонес) оказалась во многом обусловлена тем, что этот номад был человеком иной крови, чем жители близлежащих городов. А вот на территории соседнего Уругвая значительная часть горожан имела общее происхождение с вольными пастухами Пампы... В XIX веке наездники-гаучо составляли основной электорат Федералистской партии, в период гражданских войн они деятельно сопротивлялись растущей гегемонии Буэнос-Айреса, отстаивая региональные свободы… Индейские племена иногда тоже принимали участие в гражданских войнах. А главный идеолог Ла-Платского федерализма Хосе Хервасио Артигас (потомок гуанчей и арагонцев) выступал за тесный союз с индейцами. И два индейских касика были сыновьями Артигаса (один — родным, другой — приёмным).
Между тем, в 1844 году 33-летний журналист Сармьенто (сам имевший некоторую примесь крови чилийских индейцев) писал в газете «Прогресо»:
«Истребление индейцев провиденциально и полезно.»
В 1861 году, в канун битвы при Павоне, Сармьенто писал буэнос-айресскому губернатору Бартоломе Митре:
«Не жалейте крови гаучо, кровь — единственное, что у них есть человеческого. Их кровь — удобрение, которое надо обратить на пользу страны!»
Таковы, значит, были идеалы Сармьенто, которые коммунист Анибал Понсе назвал «героическими»! И уже в следующем, 1862 году, ставший аргентинским президентом Митре поставил Сармьенто во главе карательной армии, направленной в северные провинции.
«Истребляйте гаучо, этих двуногих животных порочного нрава!» — так напутствовал президент главкома.
Соит ли удивляться, что аргентинские унитарии (и тесно связанный с ними беспартийный Сармьенто) были бесконечно далеки от того, что сейчас принято называть «политкорректностью». При Митре и Сармьенто в Буэнос-Айресе печатались карикатуры на гаучо, где эти мужественные скитальцы изображались со звероподобными (зачастую — крысоподобными) лицами…
Военная и гражданская практика марксистов-ленинцев была ещё более циничной и кровавой. И они тоже «строили новую культуру»… В 1927 г. Понсе пишет книгу «Старость Сармьенто», в 1930 г. из под его пера выходит биография «Сармьенто — строитель новой Аргентины». Анибал Понсе пытался «пристегнуть» разработанную Инхеньеросом концепцию «архентинидада» к Сармьентовой концепции «варварства-цивилизации». Президент Сармьенто противопоставлял социокультурные возможности «чистых», способных к порождению и поддержанию ценностей «цивилизации» рас (прежде всего — белой расы) и «метисных рас», неизбежно воспроизводящих элементы «варварства». С этой точки зрения, латиноамериканская цивилизация представлялась расисту-теоретику Сармьенто (имевшему, однако, некоторую примесь индейской крови) абсолютно несостоятельной, в силу своего метисного: индейско-мулато-гаучского происхождения. Изначально Понсе поддерживал и развивал провозглашенную Сармьенто программу строительства новой Аргентины, включавшую тезис об «исправлении расы» посредством стимулирования иммиграции из Европы и утверждения европейских ценностей. Кроме последних, концепция «архентинидада», в интерпретации Понсе, базируется на
* антииспанизме (преодолении колониального наследия),
* антииндеанизме (антиметисности) и
* антигаучизме.
Эти три составляющих, якобы, должны были помочь аргентинцам объединиться на платформе антиимпериализма с другими латиноамериканскими нациями и обеспечить — ни больше, ни меньше — духовное (культурное) единство «Нашей Америки» {{цитата|Действовать ответственно — Значит, быть открытым будущему и проектировать это будущее. Из прошлого мы имеем идеи «Энциклопедии» и «Общественного договора», в настоящем — идеи Маркса, так что '''наше "сейчас" обеспечено. И настало время воплотить девиз Сармьенто: «Нам остается только начать создавать будущее»!}} — писал Понсе.
В 1929 г. Понсе вторично посетил Европу. В том же году принял участие в создании Свободного колледжа высшего образования в Буэнос-Айресе. Написал книгу «Грамматика чувств». В 1930 г. Понсе выступил с программной лекцией «Долг интеллигенции», имевшей широкий резонанс. В 1931 г. написал книгу «Проблемы детской психологии». В 1932 г. Понсе вошёл в оргкомитет — и принял участие в работе Латиноамериканского конгресса против империалистической войны в Монтевидео (1933 г.). На конгрессе он выступил с речью «Массы Америки против мировой войны». В том же 1933 году Анибал Понсе написал книгу «Ветер над миром».
В 1934 г. Понсе посетил СССР. Это было вскоре после Голодомора, также имевшего геноцидный характер: по признанию Лазаря Кагановича, большевики поставили своей целью уничтожение казачьего народа.
— Южные славяне, особенно казачество, как рудимент человеческого сообщества, не имеют ни физиологического, ни исторического, ни политического, ни даже религиозного права проживать на этой прекрасной земле! - восклицал тогда Каганович.
В 1934 году Понсе написал книгу «Проблема образования и борьба классов». В 1935 году он основал «Ассоциацию интеллектуалов, художников, журналистов и писателей» и стал её первым президентом. Основал философский журнал "Диалектика", в котором пропагандировал марксистскую философию. И в том же 1935 году написал книгу «Гуманизм буржуазии и гуманизм пролетариата: От Эразма до Ромена Роллана». Она увидела свет 1939 году, когда «пролетарский гуманист» Дзугаев-Джугашвили-Сталин РАЗВЯЗАЛ совместно с Гитлером 2-ую Мировую войну.
В 1936 году Понсе написал книги «Стремления и страдания подростков» и "Воспитание и классовая борьба". В том же году подвергся политическим преследованиям, был лишён кафедры в Национальном колледже.
В 1937 г. Анибал Понсе эмигрирует в Мексику. Читает лекции в Мичиоканском университете… Там Понсе познакомился с идеями «философии мексиканской сущности», отстаивавшей ценности и преимущества «метисности» культуры. А также - с идеей самоценности африканского компонента в латиноамериканском субстрате, которую пропагандировал кубинский поэт Николас Гильен. Мулат Гильен, живший в тот период в Мексике и ставший близким другом Понсе.
Чернокожий расист Гильен.
В 1938 г. Анибал Понсе погиб в автокатастрофе. После его смерти были опубликованы «Интимный дневник подростка», «Философские основы социализма» и «Произведения и дни».
5 мая 1988 г. в Институте Латинской Америки АН СССР состоялась научная конференция «Анибал Понсе и современность».